Бэмби. Сказка

Бэмби

Сказка

Феликс Зальтен

Дизайнер обложки Алексей Борисович Козлов

Переводчик Алексей Борисович Козлов

© Феликс Зальтен, 2024

© Алексей Борисович Козлов, дизайн обложки, 2024

© Алексей Борисович Козлов, перевод, 2024

ISBN 978-5-0064-7324-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Он появился на свет в густых зарослях, в одном из тех маленьких укромных уголков леса, которые кажутся открытыми со всех сторон, но на самом деле полностью закрыты листвой. Вот почему там было так мало места, но как раз впору для него и его матери.

Он встал, пошатываясь на своих тонких ножках, недоумевая и и не понимая, что происходит, глянул тусклыми глазами на мир, удивился, но ничего не увидел, опустил голову, сильно вздрогнул и совершенно оцепенел.

– Какой красивый мальчик! – в изумлении воскликнула Сорока.

Она бросилась и прилетела сюда, привлеченная хриплыми стонами, которые, как она поняла, вырывались у матери Бэмби, ей быдо так больно. Теперь Сорока расселась на ветке неподалёку. -Какое красивое дитя! – снова воскликнула она. Никто ей не ответил, и она продолжала взволнованно твердить, – И только посмотрите – он уже может вставать и ходить! Это потрясающе! Это так интересно! Так здорово! Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Ну, я, конечно, ещё слишком молода, ведь прошёл всего год с тех пор, как я покинула гнездо, но я думаю, вы это знаете… Но я думаю, что это замечательно! Чудесно! Такой ребенок, как этот… он родился всего пару минут назад, а уже может стоять. Я думаю, это очень благородно с его стороны. И самое главное, я нахожу, что всё, что делаете вы, олени, очень благородно. Смотрите, к тому же он уже может бегать!

– Конечно! – мягко ответила мать Бэмби, – Но вы должны меня извинить, я действительно не в форме, чтобы болтать с вами. Мне ещё многое нужно сделать… и, кроме того, я чувствую себя очень слабой!

– О, не буду вам мешать! – протрещала Сорока, – Я сегодня тоже, честно говоря, порядком не в себе и очень спешу! Но ведь не каждый день видишь что-то подобное. Я прошу вас, только вообразите, как нам тяжко в таких ситуациях и как много тяжелой работы валится на наши плечи! Дети просто ничего не могут сделать, когда вылупляются из яйца, они просто лежат в гнезде совершенно беспомощные, и за ними нужно присматривать, за ними всегда нужно присматривать, говорю вам, я уверена, вы понятия не имеете, на что это похоже. Это такая тяжелая работа – просто кормить их, и они нуждаются в защите, это так непросто! Я прошу вас, просто подумайте, как это все тяжело – добывать еду для детей и в то же время присматривать за ними, чтобы с ними ничего не случилось; если вас там не будет, они ничего не смогут сделать сами. Разве я не прав? И вам приходится так долго ждать, прежде чем они начнут двигаться, так долго, прежде чем у них появятся первые перышки и они начнут выглядеть немного пристойно!

– Пожалуйста, простите меня, – сказала мать Бэмби, – я на самом деле не расслышала, что вы сказали!.

Сорока улетела.

«Глупый лось! – стрекотала она про себя, – благородный, но глупый!»

Мать Бэмби едва заметила её исчезновение и продолжила энергично облизывать своего новорожденного сына. Она всего его облизала языком и таким образом убила сразу несколько зайцев – поухаживала за его телом, сделала согревающий массаж и продемонстрировала свою любовь.

Малыш немного пошатывался под тяжестью этих ласк и толчков, которые мягко ласкали его всего, но остался на ногах. На его красном сюртучке, который всё еще был немного неухожен, виднелись белые пятна, его детское личицо все ещё было глуповато-наивным, непонятливым, как будто он находился в глубоком, очарованном сне.

Повсюду вокруг росли высоки ку сты кусты орешника, кизила, терновника и молодые побеги бузины. Высокие клёны, буки и дубы простирали зелёную крышу над зарослями, а из твёрдой темно-коричневой почвы проростали узорные папоротники, дикий горошек и горный шалфей. Низко, вплотную к земле, тянули свои листья фиалки, которые были уже в цвету, и листья земляники, которая только начинала распускаться. Свет утреннего Солнца струился сквозь густую листву, словно сверкающая золотая паутина. Весь лес был полон звуками бесчисленных звонких голосов, которые проникали сквозь кроны деревьев нотками веселого возбуждения и радости жизни. Золотая иволга пела нескончаемую радостную песню, голуби не переставали ворковать, дрозды свиристели, зяблики хлопали крыльями, синицы щебетали. Сквозь все это доносился сварливый крик сойки, шутливый смех синей сороки, трескучий металлический кук-а-кук фазанов. Время от времени резкий короткий стук дятла перебивал все остальные голоса. Дятел очень старался. Пронзительный, чистый крик сокола разносился над пологом леса, и хор ворон никогда не переставал издавать свой хриплый кар-р!

Малыш не понимал ни одной из этих многочисленных песен и криков, ни слова из их разговоров. Он был ещё слишком мал, чтобы слушать их. Он также не обращал внимания ни на один из бесчисленных запахов, которыми дышал лес. Он слышал только нежный шелест, который пробегал по его шкурке, когда его чистили, мыли, стирали, согревали и целовали, и чувствовал только тёплый запах тела своей матери, стоявшей рядом. Он прижимался носом к этому телу, источавшему чудесный запах, и жадно обшарваил его вкруг себя, ища этот дивный источник жизни.

Пока он пил, мать продолжала ласкать его. – Бэмби! – шептала она! – О, Бэмби!

Каждые несколько мгновений она поднимала голову, прислушивалась и втягивала в себя воздух.

Затем она снова поцеловала своего ребёнка, успокоенная и счастливая, – Бэмби, – повторила она, – Мой маленький Бэмби!

Глава 2

Сейчас, в начале лета, деревья неподвижно застыли под голубым небом, они широко раскинули свои зелёные руки и впитывали силу Солнца, когда оно струилось на них сквозь прогалы в листве. Кусты в чаще начинали распускаться белыми, красными или жёлтыми звездочками. На многих из них снова начинали набухать почки, бесчисленное множество почек вздувалось на тонких кончиках веток, нежные, твёрдые и решительные, они были похожи на маленькие сжатые кулачки. Разноцветные звёздочки самых разных цветов поднимались из земли, так что земля в приглушенном свете леса казалась облитой брызгами ярких, звонких и весёлых красок. Повсюду витал запах свежей листвы, цветов, земли и зеленого дерева. Когда наступало утро и садилось Солнце, весь лес оживал тысячью голосов, и весь день с утра до вечера пчёлы пели, осы жужжали, а шмели жужжали ещё громче в благоуханной тиши.

Вот на что были похожи те дни, когда Бэмби проживал свое самое раннее детство.

Он последовал за матерью по узкой тропке, которая вела между кустами. Здесь было так приятно гулять! Густая листва нежно поглаживала его бока и слегка отклонялась в сторону. Куда бы вы ни посмотрели, путь, казалось, был перекрыт, но на самом деле можно было идти вперёд с величайшим удобством. В лесу всегда были такие маршруты, как этот, они образовывали сеть тропинок, пронизывающую весь лес. Мать Бэмби знала их все наизусть, и всякий раз, когда он оказывался перед тем, что представлялось ему непроходимой зелёной стеной, она немедленно искала место, где начиналась тропинка.

Бэмби был очень любопытный и всё время задавал вопросы. Он очень любил задавать вопросы своей матери. Для него не было ничего чудеснее на свете, чем приставать к матери со своими бесконечными приставаниями и задавать ей вопросы и выслушивать любой её ответ. Чтобы бы она ни ответила, вслед за её ответом следовал его вопрос. Бэмби нисколько не удивлялся, что придумывал один вопрос за другим, и стремился поскорее задать его. Ему это казалось совершенно естественным. Это доставляло ему такое наслаждение. А еще было приятно с любопытством ждать, пока из уст его мамочки придёт ответ, и каким бы ни был ответ, он всегда оставался им доволен. Конечно, бывали моменты, когда он не понимал полученного ответа, но это тоже было приятно, потому что он всегда мог задать ещё больше вопросов, когда бы ни захотел. Иногда он переставал задавать вопросы, и это тоже было очень приятно, потому что тогда он был занят попытками понять то, что ему сказали до этого, и решал что и как по-своему. Он часто был уверен, что его мать пожадничала и не дала ему исчерпывающего ответа, что она намеренно избегала говорить всё, что знала. И это было очень приятно, так как в нём всё это только подогревало растущее любопытство, ощущение чего-то таинственного и приятного, которое проходило через него, как ожидание, которое делало его неловким, но жизнерадостным.

Вот и теперь он спросил:

– Кому принадлежит эта тропинка, мама, нам?

Его мать ответила:

– Да.

Бэмби продолжала расспрашивать.

– Тебе и мне?

– Да.

– Нам обоим?

– Да

– Только тебе и мне?

– Нет, – ответила его мать, – она принадлежит всем нам, всем оленям…

– Что такое олень? – со смехом спросил Бэмби.

Его мать посмотрела на него и тоже рассмеялась.

– Ты олень, и я олень, Оба мы олени! Вот что такое олени. Теперь ты понимаешь?

Бэмби подпрыгнул в воздух от смеха.

– Да, я понимаю. Я маленький олень, а ты большой олень. Это верно, не так ли?

Его мать кивнула.

– Ну вот, теперь ты понял?

Бэмби снова стал серьёзным.

– Мы одни такие, или есть и другие олени?

– Конечно! – сказала его мать, – Их здесь много.

– Где они? – воскликнул Бэмби.

– Они здесь, они повсюду вокруг нас.

– Но… Я их не вижу.

– Ты увидишь их очень скоро.

– Когда? – спросил он. Любопытство Бэмби было настолько сильным, что он остановился и замер, ожидая появления чего-то чудесного.

– Скоро.

Его мать спокойно шла дальше.

Бэмби последовал за ней. Он ничего не сказал, потому что пытался сообразить, что она могла иметь в виду под этим «скоро». Он пришёл к выводу, что «скоро» – это, конечно, не то же самое, что «очень скоро». Но он был не в состоянии решить, когда это «скоро» перестанет быть «скоро» и начнёт быть «еще долго». Внезапно он спросил: «Кто был тем, кто проложил этот путь?»

– Это мы сделали! – ответила его мать.

Бэмби был поражен.

– Мы это сделали? Ты и я?

Его мать сказала:

Ну, да… мы, олени, сделали это.. Все мы!

– Какие олени?» – спросила Бэмби.

– Все мы! – кратко ответила его мать.

Они пошли дальше. Бэмби это надоело, и он хотел спрыгнуть с тропинки, но он был хорошим, послушным мальчиком и остался со своей матерью. Впереди них послышался шорох, доносившийся откуда-то из-под земли. Там что-то энергично двигалось, бегало что-то скрытое под папоротниками и диким салатом. Тоненький, как ниточка, голосок издал жалобный свист, а затем стало тихо. Только листья и травинки дрожали, показывая, где именно здесь что-то произошло. Хорек поймал мышь. Затем он промчался мимо них, присел на корточки в сторонке и принялся за еду.

– Что это было? – взволнованно спросил Бэмби.

– Ничего! – успокоила его мать.

– Но… – заикаясь, произнёс Бэмби, – но… Я видел это!..

– Ну, да, – сказала его мать, – но не пугайся. Хорёк убил мышь!

Но Бэмби был ужасно напуган. Его сердце сжалось от огромного, незнакомого ему чувства ужаса. Прошло много времени, прежде чем он снова смог заговорить. Затем он спросил:

– Почему он убил мышь?

– Потому что… – его мать заколебалась, думая, как сформулировать мысль, затем она сказала, – Давай пойдём чуть быстрее, хорошо? – как будто внезапно подумала о чём-то другом и забыла о вопросе. Она припустила рысью. Бэмби запрыгал следом за ней.

Наступила долгая пауза, и они перестали идти так быстро. Наконец Бэмби, чувствуя некоторое беспокойство, спросил: -Мы когда-нибудь убьем мышь?

– Нет! – ответила его мать.

– Никогда? – спросила Бэмби.

– Нет, никогда! – последовал ответ матери.

– Почему бы и нет? – с некоторым облегчением спросил Бэмби.

– Потому что мы никогда никого не убиваем! – просто ответила ему мать.

Бэмби снова повеселел.

Рядом с тропинкой рос молодой ясень, с которого доносился громкий визг. Мать Бэмби не обратила на это никакого внимания и продолжала идти. Но Бэмби стало любопытно, и он остановился. Высоко в ветвях дерева сидели две сойки, ссорившиеся из-за гнезда, которое они только что разграбили.

– Убирайся отсюда, ты, мерзкий мужлан!

– Не выступай, дурак! – ответил другой, -Я тебя не боюсь!

– Иди и грабь свои собственные гнёзда, ворюга! – крикнул первый.

– Я набью тебе морду!

Он был вне себя!

– Ты просто мерзость! – огрызнулся другой, – Просто мерзость!

Одна из ссорящихся птиц заметила Бэмби. Она сбила несколько веток крылом и прорычала:

– Ну что ты уставился, сопляк? Убирайся!

Бэмби испугался и отскочил от них как можно подальше. Добравшись до матери, он продолжал идти за ней по тропинке, послушный и испуганный. Он подумал, что она не заметила, что он отстал.

Через некоторое время он спросил ее:

– Мама, что значит «мерзость»?

Его мать подумала и сказала:

– Я не знаю.

Бэмби задумался. А потом начал снова.

– Мама, почему эти двое были так грубы друг с другом?

Его мать ответила:

– Они поссорились из-за того, чтобы не смогли достать и поделить еду!

Бэмби спросил:

– Мы когда-нибудь будем ссориться из-за какой-то еды?

– Нет! – сказала его мать.

– А почему бы и нет? – спросил Бэмби.

Его мать ответила:

– Здесь достаточно еды для всех. Хватит и нам!

Было ещё кое-что, что Бэмби хотел знать.

– Мама?..

– Что ещё?

– Мы тоже когда-нибудь будем противны друг другу?

– Нет, дитя мое! – сказала его мать, – Мы не занимаемся подобными вещами!

Они продолжали идти. Внезапно они увидели впереди себя свет, очень яркий свет. Зеленые джунгли зарослей и кустарников подошла к концу, их путь подошёл к концеу. Ещё несколько шагов, и они вышли на ярко освещеннообе сводное пространство, открывшееся перед ними. Бэмби хотел броситься вперёд, но его мать просто стояла на месте.

– Что это? – нетерпеливо воскликнул он, совершенно очарованный.

– Это луг! – ответила его мать.

– Что это такое – луг? – спросил Бэмби. Ответа не последовало. Бэмби настаивал.

Мать коротко ответила:

– Ты сам всё скоро увидишь!

Она стала серьёзной и внимательной, и теперь стояла неподвижно, высоко подняв голову, напряженно прислушиваясь, проверяя ветер глубокими вдохами. Вид у неё был почти суровый.

– Да, пока всё в порядке, – наконец сказала она, – мы можем продолжать путь.

Бэмби собирался прыгнуть вперёд, но она преградила ему путь.

– Нет, ты подожди, пока я тебя не позову.

Бэмби сделал, как ему было сказано, и тут же тоже замер.

– Молодец, Бэмби! – похвалила его мать, – А теперь внимательно слушай, что я скажу…

Бэмби внимательно слушал, что говорила его мать, и, увидев, как она взволнована, сам сильно напрягся.

– Выйти на луг не так просто, как кажется, – продолжала его мать, – это трудно и опасно. Не спрашивай меня почему. Пока не спрашивай! Ты узнаешь это позже. А пока просто делай в точности то, что я тебе скажу. Ты сделаешь это?

– Да! – пообещал Бэмби.

– Хорошо. Так что сначала я отправлюсь туда одна. Ты оставайся здесь и жди. И не своди с меня глаз. Держи меня в поле зрения и не отводи взгляда ни на секунду. Если ты увидишь, что я начинаю бежать обратно сюда, тогда разворачивайся и убегай так быстро, как только сможешь. Я скоро догоню тебя!

Она замолчала и, казалось, задумалась, затем, с ещё большим волнением, продолжила, – Что бы ни случилось, беги, беги, беги так быстро, как только сможешь. Бежать… даже если что – то случится… даже если ты видишь… если ты увидишь,.. что я падаю на землю… не обращай на меня никакого внимания, понял? … Все, что ты увидишь или услышишь… просто продолжайте идти, без промедления и так быстро, как только сможете…! Ты обещаешь мне это?

– Да, – тихо сказал Бэмби.

– Но если я позову тебя, – продолжала мать Бэмби, – то тогда ты можешь прийти. То гда иди и играй на лугу. Там хорошо, тебе понравится. Только… это ещё кое-что, что ты должен мне пообещать… если я позову тебя, ты должен быть начеку и быть рядом со мной немедленно. Каковы бы ни были обстоятельства! Ты слышишь?»

– Да, – сказал Бэмби еще тише. Его мать была так серьёзна.

Она продолжала говорить.

– Вон так… если я позову тебя… не должно быть никакой беготни и никаких глупых вопросов, ты должен бежать за мной, как ветер! Не забывай об этом. Не думай тогда ни о чём, беги, без колебаний… если я начну убегать, это будет означать, что ты немедленно вскакиваешь и убираешься оттуда, и ты не должен остановливаться, пока мы не вернемся обратно в лес. Ты ведь этого не забудешь, правда?

– Нет, – сказал Бэмби, ощущая лёгкую тревогу.

– Хорошо, теперь я пойд! – сказала ему мать и, казалось, несколько успокоилась.

Она вышла на луг. Бэмби, который не сводил с неё глаз, увидел, как она пошла вперед медленными и широкими шагами. Он стоял там, полный предвкушения, полный страха и любопытства. Он видел, как его мать прислушивалась со всех сторон, он видел её, когда что-то пугало её, и тогда и сам чувствовал себя испуганным, готовым прыгнуть обратно в чащу. Затем его мать снова успокоилась, а через минуту повеселела. Она опустила шею, вытянула ее далеко перед собой, удовлетворенно оглянулась на Бэмби и крикнула: – Теперь давай!

Бэмби прыгнул вперед. Его охватила огромная, неземная радость, она была такой волшебно сильной, что он забыл о тревоге, которую испытывал незадолго до этого. Всё, что он мог видеть, пока был в зарослях, – это зелёные верхушки деревьев над ним, и лишь короткими, редкими проблесками он видел над ними несколько голубых пятен. Теперь он мог видеть всё небо, высокое, широкое, чистое и голубое, и это так обрадовало его, хотя он и не знал, почему. Среди деревьев всё, что он видел от Солнца, были одиночные широкие лучи или нежная россыпь золотистого света, игриво рассыпавшегося между ветвями. Теперь он внезапно обнаружил, что стоит, окнужённый горячей и ослепительной силой, которая внезапно волной нахлынула на него, он стоит в этом обильном благословении тепла, которое тут же затворило его глаза и отворило его сердце. Бэмби был в полнейшем восторге, он был совершенно вне себя, это было просто чудесно. Ликуя, он подпрыгнул в воздух три раза, четыре раза, пять раз на том месте, где был. Он ничего не мог с собой поделать, он прыгал помимо веой воли, просто от радости. Что-то упорно дергало его вверх и заставило подпрыгивать. В его юных конечностях была такая мощная пружинистость, воздух так глубоко и легко проникал в лёгкие, что он впитывал его, впитывал все ароматы луга с таким всепоглощающим весельем, что ему просто необходимо было подпрыгнуть. Бэмби был ребёнком. Если бы он был человеческим ребенком, он бы закричал от радости. Но он был молодым оленем, а олени не могут кричать, или, по крайней мере, не могут кричать так, как это делают человеческие дети. Так что он радовался по-своему. Своими четырьямя ногами, всем телом, которые подбрасывало его в воздух. Его мать стояла рядом и с радостью наблюдала за ним. Она наблюдала, как он сходит с ума. Она видела, как он высоко подбрасывался, неуклюже опускался обратно на то же место, смотрел вперед в замешательстве и возбуждении, а затем, в следующее мгновение, снова и снова подбрасывался в воздух. Она поняла, что Бэмби, который видел только узкие оленьи тропинки в лесу и за несколько дней своего существования привык только к тесноте чащи, теперь не двигался с места, где стоял, потому что всё ещё не понимал, что может свободно бегать по всему лугу. Она вытянула передние ноги и опустилась на них, тихонько рассмеялась Бэмби и внезапно умчался прочь, и носился кругами так, что только громко шелестела высокая трава. Вдруг Бэмби вздрогнул и остался неподвижен. Означало ли это, что он должен вернуться в лес?

– Не беспокойся обо мне, – сказала его мать, – что бы ты ни увидел, что бы ты ни услышал, просто уходи, уходи так быстро, как только сможешь! Он хотел повернуться и убежать, как ему было сказано. Затем его мать внезапно подскочила к нему галопом, издавая чудесный звук. Она подошла к нему на расстояние двух шагов, наклонилась, как в первый раз, рассмеялась ему и крикнула:

– Попробуй поймать меня! – и бросилась прочь от малыша. Бэмби был поражён. Что все это должно было значить? Что это вдруг нашло на его мать? Но потом она снова вернулась с такой огромной скоростью, что если бы вы там были, у вас точно голова пошла бы кругом. Она ткнула его носом в бок и быстро сказала: -Попробуй поймать меня! – и бросилась прочь. Бэмби, спотыкаясь, последовал за ней. Он сделал всего несколько шагов. Но эти шаги вскоре превратились в маленькие прыжки. Маленькие ноги несли его, ему казалось, что он летит. Ноги, казалось, несли его сами. Под его шагами земля мелькала, под его прыжками неслось пространство, пространство, небо, воздух, пространство. Бэмби был вне себя от счастья. В его ушах раздавался восхитительный шелест травы. Она была восхитительно мягкой, нежной, как шёлк, особенно когда он проводил по ней копытцем. Его мать некоторое время стояла неподвижно, переводя дыхание. Она двинулась в сторону Бэмби, только когда он промчался мимо. Бэмби летел как ветер.

Внезапно вся эта забава прекратилось. Бэмби перестал бежать и элегантной рысцой, высоко ступая, подошёл к своей матери и радостно заглянул ей в лицо. Затем они радостно зашагалибок-о-бок друг с другом. С тех пор как он впервые вышел сюда, на открытое пространство, в этот мир, Бэмби видел небо, Солнце и широкую зелёную полосу у себя поперёк спины, устремляясь только прищуренным, пьяным от счастья взглядом на небо, с уютным ощущением тепла на спине и бодрящим ощущением Солнца, веселящегося над всем этим. Солнце, вечное Солнце заставляло его дышать глубоко и вдохи его становились всё более глубокими и глубокими. Вот здесь, впервые, он стал наслаждаться зримым великолепием луга. Он видел всё вокруг, каждую мелочь, каждую пылинку! Он видел эту красоту своими чистыми глазами, и каждый миг его юной жизни удивлял его всё новыми чудесами, и каждый шаг увеличивал и множил их. Здесь не было ни клочка голой земли, как в лесу, среди деревьев. Здесь каждое пятнышко было покрыто густой травой, каждая травинка тесно прижималась к другим, которые пышно разрастались, сплетаясь и мягко наклоняясь набок при каждом шаге и немедленно выпрямлялись без малейшего чувства обиды, если кто-либо наступал на них. Широкая зелёная равнина была усыпана белыми маргаритками, фиалками, густыми красными головками начинающего цвести клевера и сияющим величием золотистых цветов, высоко поднятых одуванчиками.

– Смотри, мама, – позвал Бэмби, – вон улетает цветок!

– Это не цветок! – сказала его мама, -Это бабочка!

Бэмби был в восторге и продолжал наблюдать за бабочкой, когда она так осторожно освободилась от стебля травы и, кувыркаясь, улетела прочь. Теперь Бэмби увидел, что в воздухе над лугом летает великое множество таких бабочек, и их невозможно сосчитать, потому что они, казалось, спешили, но при этом были медлительны и грациозны, как принцессы при королевском дворе, они кувыркались вверх-вниз в игре, которая очаровывала и завораживала его. Они действительно были похожи на движущиеся, живые цветы, весёлые цветы, которые не хотели просто неподвижно сидеть на своих стеблях и вскочили, чтобы немного потанцевать и повеселиться. Или, подобно цветам, которые опустились вместе с Солнцем, но все ещё не нашли себе места и внимательно осматриваются в поисках такового, они опускались и исчезали, как будто уже нашли место, но затем снова взлетали прямо вверх, какфейерверки, сначала совсем немного ввысь, а затем всё выше и выше, для того, чтобы продолжать свои поиски. Они всегда были в поиске, и понятно, почему – потому что лучшие места в их жизни уже были заняты другими бабочками.

Бэмби оглядывал их всех. Бэмби видел их всех. Ему так хотелось увидеть какую-нибудь из этих бабочек вблизи, так хотелось рассмотреть хотя бы одну из них, но он был не в состоянии н и приблизиться, ни поймать их. Они никогда не переставали порхать, сменяя друг дружку в этом весёлом танце. У него от этого даже сильно закружилась голова.

Когда он снова опустил взгляд на землю, всё, что он увидел, взлетело тысячью радостей в его душе: это были проворные живые существа, которые всегда взлетали, трепеща крыльями, когда он приближался к ним. Вокруг него всё время что-то прыгало и разбрызгивалось в воздухе, что-то, что становилось видимым в бурлящем рое и в следующую секунду снова погружалось в зелёную землю, из которой появилось.

– Что это, мама? – спросил он.

– Это малыши! – ответила она.

– Смотри, – позвал Бэмби, – вон там травинка подпрыгивает… она подпрыгивает так высоко!