Полный цикл мести

Было бы болото, а жабы будут. Но что превращает Город в болото? Недостаточное усердие? Или что-то еще?

Форд поразился своему вопросу. «Что» – не просто предлог, а незримое и неосязаемое нечто, убивающее город изнутри. Почему он так подумал?

Форд взглянул в сторону города. В детстве бабка рассказывала ему, что, когда черти пробираются на землю, они поднимают тучу пыли. Чем больше бес, тем большие завихрения он создает. Свирепый ветер мотал деревья в окрестностях города, в то время, как вся долина безмятежно купалась в солнечных лучах. Глядя на это, Форд представил, как Зло более высокого порядка, нежели Бес, восседает в центре бури. Быть может, сам Люцифер обосновался в Городе. Говорят, Зло многолико. А что, если нет? Зло – просто эфир. Невидимой и неосязаемой дымкой оно проникает в сердца, словно воздух в легкие. А мы, как идиоты, ищем демонов снаружи, хотя бороться с ними надо внутри.

Мрачные думы напомнили Форду о причине его поездки. Забравшись в машину, он продолжил путь. Сон прояснил сознание и упорядочил мысли. Лейтенант начал воссоздавать утраченные данные из дела о погибшей семье. По большей части пропали документы описывающие обстоятельства смерти преступников. Благо Форд успел их прочитать и запомнить.

Первый был застрелен при задержании. Маньяк-педофил, пойманный в момент совершения преступления. Как понял Форд, у одного из патрульных не выдержали нервы, и он «открыл огонь на поражение. Подозреваемый скончался на месте от полученных ранений». Это было весьма щадящее описание событий. Судя по фотографиям места преступления, там была бойня. Все помещение было залито кровью, тут и там валялись осколки черепа и кусочки мозгов. Пистолет патрульного был разряжен полностью. Возможно, ему действительно пришлось защищаться, но для этого хватило бы одного патрона, а не обоймы. Форда это не расстраивало – одной мразью меньше. Разумеется, попадались поборники справедливости, вопящие: «У всех есть права!» Обычный лозунг адвокатов, стремящихся сделать себе имя на защите конченых мразей. Разумом Форд понимал, что как только должностные лица вместо защиты начнут творить беспредел, то скатятся до уровня обычных уголовников с легальным оружием на государственном обеспечении. Но сердце было на стороне жертв и их семей.

Трое других подельников все-таки дожили до суда. Но после вынесения приговора один из них умудрился вскрыть себе вены. Находчивый парень. Сделал состояние на афере с недвижимостью. В результате сотни семей оказались на улице. После этого каким-то образом пролез в городскую администрацию и запустил лапу в казну. Водил дружбу с крупными шишками по обе стороны закона. Был признан виновным по всем статьям. Но куда девались деньги и имущество, так никто и не узнал. И не узнает: находчивый человек, находчив во всем. Он вырвал себе золотой зуб, расплющил его и вскрыл им вены. Всю камеру кровью залил.

Последней жертвой в цепочке подозрительно случайных смертей был духовный лидер религиозного культа. Начинал вполне безобидно. Разместил объявление о «сожительстве с прекрасными нимфами во Христе». Как ни странно, идиотки нашлись, равно как и идиоты, желающие последовать его примеру. Вскоре, последователи выкупил участок земли за городом, построили дом и обосновались в нем. Дальше все по накатанной: оргии, наркотики, обряды разной степени сомнительности. Не было деления на взрослых и детей – все участвовали на равных. Не редким было участие родителей наравне с детьми. Когда законники начали протягивать свои щупальца, творцы-основатели культа решили, что пора заканчивать. Особо рьяные, вместе со всеми членами семьи травили и себя. Другие выжили и попались в руки стражей порядка. И только лидер остался на свободе. Ненадолго. После суда его направили в колонию строгого режима, где в первые же выходные случился бунт, во время которого ему пропороли лицо мясницким крюком буквально разделив его на две половины. С подобной раной он прожил еще несколько часов после подавления бунта. И даже сохранил способность шевелить пальцами правой руки и языком, который по большей части остался на правой стороне лица. Врачи его не спасли.

Выживший из «банды» содержится в лечебнице. Он сознался в поджоге. Как и всех сумасшедших его отправили на курорт. Свежий воздух и горный пейзаж. Все лучшее – психам.

Восстановив по памяти досье, Форд в очередной раз задался вопросом: «как маньяк-педофил, мошенник, культист и психопат-поджигатель могли объединиться в одну банду?» Никак. Форд в это не верил. И подтвердить это мог только один человек. Будет тяжело. В условиях ограниченного времени, лучшим способом достать информацию является запугивание. Беда в том, что психи ничего не боятся. Того, чего боятся обычные люди – уж точно. Придется хитрить – старая школа следователей. Вот только Форд был плохим следователем. По крайней мере, когда дело доходило до общения с людьми.

Кое-что ему не давало покоя. Если верить показаниям свидетельницы, то получается, Гиллан жив. И имя Красавчика не просто так было в списках подозреваемых. Вырисовывается банальная месть за убийство своей семьи. Но Гиллан мертв. Будь он жив, Форду не пришлось противостоять Лайке, пинать Мордехая, спорить с Шефом. И поездки бы этой не было.

Форд ехал по прекрасной горной дороге. С обеих сторон высились сосны, которые мешали солнечным лучам освещать дорогу. Чем выше, тем реже становился лес, а, следовательно, больше солнца. Дорога здесь делала резкий поворот и начинала идти под уклон, потому здание лечебницы не было видно за деревьями. И вот, на залитой солнцем поляне появилась сама лечебница. Фасад из красного кирпича хорошо просматривался, будучи расположенным на поляне. В то время как основная часть здания утопала в зелени. Стены были покрыты какими-то ползучими растениями. Потому сложно было определить, где заканчивается здание и начинается лес.

На входе лейтенанта встретил Главный Смотритель. Именно так себя описал человек с пепельными волосами и такого же цвета костюме.

– Дело в том, – объяснил Форду Смотритель, пока они шли по аллее от ворот к зданию лечебницы. – Что я не имею медицинского образования. В подобного рода заведениях за всем должен следить главный врач. Но, учитывая нашу специфику было решено пересмотреть структуру управления. Главный врач по-прежнему заведует медицинской стороной нашего предприятия – наблюдение за постояльцами…

Смотрителю было уже далеко за пятьдесят, но лицо было словно у старой фарфоровой куклы. Ни одного изъяна: идеально выбритое лицо, расчесанные аккуратные брови, ровные и белые зубы. Искусственный человек с такой же искусственной улыбкой. Только глаза выдавали возраст. В них было что-то странное и оно говорило: «Кто бы ты ни был, тебе здесь не рады!» А потому лейтенант принялся заниматься тем, что умел лучше всего – бесить окружающих.

– Постояльцы? Так вы называете психопатов-убийц?

Замечание Форда стерло с лица Смотрителя сладкую улыбку. Он резко остановился и бросил осуждающий взгляд на лейтенанта.

– Быть может Вы и не высокого мнения об обитателях этого заведения, но они тоже люди. Да, все они осуждены за тяжкие преступления. Но совершили они их не ради корысти или потехи, а вследствие различных психических заболеваний, которые не позволяют в полной мере контролировать свои действия и давать им оценку. Потому они и находятся здесь – с целью получения необходимой помощи, чтобы в последствии…

Он не успел договорить. Как раз в этот момент один из «постояльцев», который возился с кустарниками и клумбами вдоль дорожки, уронил горсть удобрений на туфлю Смотрителя. Не смотря на все потуги сдержаться, искусственное лицо Смотрителя перекосила злоба. «Постоялец» сжался и заикаясь начал что-то лепетать в свое оправдание. Форд не знал, что натворил этот бедолага в прошлом, но сейчас он представлял из себя не кровавого маньяка, а больного аутизмом маленького ребенка. Чуть поодаль двое санитаров волокли прочь еще одного несчастного, который что-то лепетал. До Форда долетали лишь обрывки фраз.

– Ма.. мене.. мне мама.. пред’дала п’ряники… а.. а они забрали…

Невольно Форд проникся сочувствием к этим жалким существам и перевел внимание Смотрителя на себя.

– Если всем завидуют врачи, – в этом лейтенант уже сомневался. Судя по всему, балом правит эта блеклая моль в костюме, – то какой от вас тогда прок?

– Как я уже сказал, здесь содержаться осужденные за тяжкие преступления. Я слежу за работой охранников и охранных систем. А сейчас, прошу меня извинить – дела. Мой человек Вас проводит.

– Еще один вопрос прежде, чем Вы уйдете. Никто из постояльцев последнее время не сбегал?

– Что? Нет! На ночь палаты запирают. Снаружи – охрана. До города пешком не добраться. К чему вопрос?

– Просто на всякий случай.

«Надо отдать ему должное. Даже с перекошенной рожей, он не утратил своей сладкой манеры речи. Да и скатертью дорога. В проводники годиться ль Сатана?6»

Кажется, последнюю часть Форд произнес вслух. Смотритель обернулся, испепеляя Форда взглядом – это у него получалось лучше всего. В дверях, за которыми он скрылся, тотчас появился «мой человек». Им оказался здоровенный индус с круглым лицом. Он подошел к несчастному, который еще недавно возился с растениями, а теперь беззвучно плакал. Индус сказал ему что-то и тот вернулся к работе с прежним энтузиазмом. Затем Индус подошел к Форду представился и жестом пригласил следовать за ним. Лейтенант вглядывался в добродушное лицо индуса, изучал повадки, но так и не заметил признаков фальши, присущих предыдущему собеседнику.

– Вы что же один из охранников?

– Что Вы? Разве Вы видели таких охранников? – индус похлопал себя по животу и искренне рассмеялся, но вполне сдержанно. – Я врач. Не главный, конечно, но сегодня я дежурный.

– Ясно. Может, объясните причину выбора такой странной расцветки для психиатрической лечебницы?

Здание было построено из красного кирпича с деревянными рамами и перекрытиями. Кирпич хоть и выгорел на солнце, первоначальный цвет его угадывался с легкостью.

– Вы правы, зачастую подобные заведения выкрашивали в более успокаивающие цвета. Дело в том, что пациенты содержатся в условиях, максимально ограничивающих их активность – они редко выходят за пределы самого здания. А потому достаточно выкрасить стены внутри помещений. С нашей лечебницей все проще. Она была построена для лечения и профилактики легочных заболеваний. Но удаленность и изолированность и привели к задержкам поставок медикаментов. В результате было решено переоборудовать для содержания лиц с психическими расстройствами.

Индус вел Форда по стерильно белому коридору, попутно рассказывая истории про призраков, обитающих в здешних стенах. Они прошли мимо помещения набитого вооруженными охранниками. Миновали холл с санитарами, которые волокли плотно набитые пакеты к выходу, и остановились перед массивной металлической дверью без окон.

– Разумеется, это все слухи. Никто не умирал ни возле, ни в самих стенах лечебницы даже на стадии строительства. Призракам просто неоткуда здесь взяться, если они только не пришли из леса. Или Вы не притащили их с собой, – при этих словах врач ткнул Форда в плечо и снова расхохотался. – Простите! Это неуместно с моей стороны. Просто большинство историй о привидениях рассказаны нашим бывшим пациентом. Хотя, он и не пациент вовсе. Просто наблюдался у нас пару месяцев.

– Пару месяцев?

– Да я не понимаю зачем его вообще сюда направили. По факту у него нет никакого расстройства. Даже наоборот просто богатое воображение. И не мудрено! С его-то профессией!

– И где же этот весельчак трудится?

– На кладбище.

– Ясно. А с дверью, что не так? Почему здесь нет смотрового окна? Тоже старая постройка?

– Вовсе нет. Это требования нашего начальника охраны, именующего себя Главным Смотрителем, – по тону лейтенант понял, что дежурный врач тоже не в восторге от этого человека.

– Чего он боится, что дверь взорвут изнутри? – Индус пожал плечами и открыл дверь, приглашая Форда войти внутрь. Поджигатель, которого лейтенант собирался допросить, сидел пристегнутый наручниками к столу. – Стоп! Почему он в наручниках? Разве он не должен быть в смирительной рубашке?

– Слишком много вопросов? Ответ один – требования безопасности.

– Вы разве не пойдете со мной?

Индус в очередной раз пожал плечами и пропустил лейтенанта вперед. Форд вошел и дверь за ним закрылась. Он остался наедине с так называемым постояльцем. Он был небольшого росточка, редкие курчавые волосы торчали в разные стороны на манер безумного ученого, голова чуть больше положенного, а поверх всего этого безобразия – очки с толстыми линзами. Форд невольно диагностировал дальнозоркость.

Разложив на столе документы, лейтенант начал допрос. Сначала шли стандартные вопросы: имя, род деятельности и прочее. Затем шли вопросы, относящиеся самому преступлению. Поджигатель пересказал все слово в слово, что он говорил на суде – ничего нового. Говорил он с охотой и каким-то снисхождением. Должно быть, выбранная им манера общения призвана раздражать собеседника. Но в данный момент у Форда впервые за долгое время была ясная голова, и подобные уловки на него не действовали. По крайней мере, сегодня. Форд заметил одну особенность: не смотря на легкую придурковатость и бессвязность речи, поджигатель давал более-менее внятные ответы на все вопросы, но старательно избегал говорить о мотивах. Он охотно рассказывал про соучастников и как совершил поджог. Но как только вставал вопрос «зачем?» он начинал сыпать цитатами Ницше: «Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил сверхчеловек» или «Быть великим – значит давать направление». За идею сверхчеловека цепляются самые низменные люди. Но не в данном случае. Если бы допрашиваемый верил в ту идею, он бы не удостоил Форда и взглядом. Этому человеку нечего терять: остаток жизни он проведет в лечебнице либо в тюрьме. Но он радушно ответил на большинство вопросов. В чем проблема с остальными? Какой-то секрет или он просто не знает ответа? Лейтенант перешел в наступление.

– Расскажите, пожалуйста, как именно Вы подожгли дом? Где был очаг возгорания? – Форд протянул план дома. Собеседник некоторое время изучал план, затем отодвинул от себя, насколько позволяли наручники.

– Здесь, – он ткнул пальцем в место, которое на схеме было обозначено как зал, и начал едва заметно раскачиваться взад-вперед.

– Был только один очаг возгорания? Почему бы не поджечь дом снаружи?

– Огонь прекрасен, он очищает. Он ранит и ласкает одновременно. Один маленький огонек рождает пламя, как искра души рождает… – дальше шел бесконечно долгий и бессвязный монолог про красоту огня. Форд пропустил его мимо ушей и, воспользовавшись моментом, подготовил фотографии жертв. Как только бубнеж прекратился, он решил пройтись по основной версии.

– Почему вы убили этого человека? – Форд показал фото главы семейства.

– Я искал великих людей, а находил лишь обезьян их идеала, – опять Ницше. Ясно…

– Хорошо, но зачем убивать их? – Форд протянул две оставшиеся фотографии – Гиллан и Красавчик.

Блуждающий взгляд сумасшедшего задержался на одной из них. Ненадолго, но Форд заметил. К его удивлению взгляд задержался на последней жертве, якобы никак несвязанной с этим делом – Красавчике.

– Что Вас здесь держит?

– К чему вопрос? Я виновен. Я – убийца. Я – смерть. И я слышал голос: «Иди и смотри!»

– И какой от этого прок? – перебил Форд. Амплитуда раскачиваний теперь была заметна глазу.

– Все боятся смерти. Теперь все будут уважать огонь! Я…

– Вот оно! Страх и уважение! – Форд едва удержался от своей фишки – ударить ладонью по столу. Ограничился легким касанием, – Вот почему Вы здесь.

– Я…

– Смерть и огонь, – передразнил Форд. – Знаю, слышал уже. Я более чем уверен, что Вы не совершали преступления, за которое оказались здесь. И дом вы точно не поджигали, – поджигатель раскачивался все сильнее. Из уст его только и вырывалось: «Я…я…я…» Он не пытался закончить какое-либо предложение – просто повторял одно и то же, как заезженная пластинка.

– Дело в том, – продолжал Форд. – План дома, который я показал в начале, никакого отношения к делу не имеет. Он даже еще не построен. А еще я точно знаю, что Вас и близко не было в момент совершения преступления. В заключении пожаро-технической экспертизы сказано, что Дом, о котором мы, якобы, говорили, подожгли снаружи, по периметру. И тем не менее Вы знаете подробности, о которых знали только сотрудники нашего участка и те, кто на самом деле совершил это преступление. А с нашим участком, я уверен, Вы никак не связаны.

На мгновение постоялец клиники для душевнобольных перестал бормотать и задержал взгляд на Форде. И лейтенант в очередной раз заметил:

– А также Вы узнали его, – Форд помахал фотографией Красавчика, – Откуда вы его знаете? Как он связан с этим делом?

Допрашиваемый отвернул лицо от лейтенанта закатил глаза и застонал. Форд слышал, как отпирается замок двери и нанес последний удар:

– Кто это сделал?!

Постоялец сорвался с места и истошно крича, устремился и устремился к Форду. Его лицо остановилось в нескольких сантиметрах от лица Форда. В наручниках, что-то хрустнуло, и Форд увидел, как кровь стекает по цепям на стол. В этот момент ворвались два санитара. Прежде, чем расстегнуть наручники сделали постояльцу укол. Оседая им на руки, он сказал: «Мы живем не ради будущего. Мы живем, чтобы хранить свое прошлое». Эти слова озадачили Форда. Он не ожидал добиться чего-то внятного. Но последняя фраза запала в душу. Бред сумасшедшего? Или единственная осознанная фраза. Лейтенант что-то упустил. Но что?

Погруженный в свои мысли Форд, прошел мимо дежурного врача. Индус сокрушенно качал головой и с осуждением смотрел на лейтенанта.

«Сам виноват – он обязан был находиться внутри, вместе с лейтенантом и допрашиваемым, а не подчиняться бредовым правилам. К слову о правилах…»

Навстречу шел Смотритель.

– Что Вы себе позволяете? Кто дал право издеваться…

– Вот именно! – Форд остановился перед ним. Сложил пальцы пистолетом и ткнул в грудь Смотрителя. – Спасибо! Вы подобрали правильные слова! Кто дал Вам право унижать подопечных? На каком основании Вы не допускаете их представителей на допрос?

Смотритель беззвучно открывал и закрывал рот, но кипящая в нем злость мешала ясно мыслить и сформировать угрозу. Он менял цвет, как хамелеон. С бежевого на красный. Этот факт не ускользнул от внимания постояльцев. Теперь Форд был для них подобен богу.

– Подам жалобу… – беспомощно выдавил смотритель.

– Это хорошо, потренируетесь в красноречии. Оно Вам пригодиться в общении с комиссией.

– К-к-какой еще комиссией?

– Сами думайте. Ваша богадельня не удовлетворяет даже минимальным требованиям, – каким именно требованиям должна удовлетворять лечебница Форд не знал, а потому ограничился обобщающим термином. – Пациенты этой лечебницы абсолютно не защищены от психологического воздействия или недопустимых методов лечения или следствия, коль они находятся здесь в наказание за тяжкие преступления. Не говоря о том, что вы их обираете.

Форд миновал бледного, как мел смотрителя, который продолжал стоять посреди коридора бессмысленно открывая и закрывая рот, словно все еще спорил с Фордом. Уходя, Форд поднял вверх левую руку, намекая: «Разговор еще не закончен!»

– Удачи!

Лейтенант покинул лечебницу под одобрительный гомон душевнобольных пациентов лечебницы. Даже врач-индус одобрительно кивнул ему на прощание. Сам того не желая, Форд покинул лечебницу победителем.

III

Пока Джеффрис вовсю занимался обучением Анны, Уильям с головой погрузился в работу. Когда он не опрашивал свидетелей, то занимался изучением документов. А в документах царил бардак. Найти связь предыдущего судьи с предполагаемыми мятежниками было невозможно. Возможно, и не было никакого заговора и не было. А виной всему была лишь жестокая человеческая натура. Насилие лишь множило насилие. И пока Уильям приносил новые жертвы на алтарь человеческой злобы и ненависти, никто из власть имущих не пытался пресечь творящееся безумие. Эту теорию подтверждало общение с, так называемыми, свидетелями. Все они были людьми недалекими, а точнее – идиотами. Их обвинения были абсурдными: соседская корова приносит больше молока, чересчур красивые дети трактирщицы, частые дожди, толстые кузнечики и прочий бред. Мало того, этот бред был зафиксирован в документах, на основании которых выносили приговор. При этом никаких истинных проявлений скверны нигде не было зафиксировано. Для Уильяма это был беспрецедентный случай: никакого колдовства или вмешательства дьявола – зло творили обычные люди.

Уильям подготовил отчет для королевского судьи в котором указал имена всех, кто так или иначе потворствовал выходкам бывшего судьи. А также список тех, кто пытался выступать против, творившегося безумия. Этот список оказался гораздо короче. Со всеми, кто в него попал Уильям успел пообщаться за исключением лорда-распорядителя Джеффрис. Молодой аристократ был попросту неуловим. А у судьи не имелось веских причин вызвать лорда-распорядителя официально.

Джеффрис интересовал Уильяма и потому, что первый назначил себя покровителем Анны, чем избавил Уильяма от лишних забот. Как доложили охотники, Джеффрис лично поселил Анну в отдельной комнате при монастыре и каждый день навещает ее. Уильям слышал о подобном поведении и в отношении других женщин, которых обвиняли в колдовстве. Что это: очередной приступ благородства или слабости? А может и то и другое – плата за спасение? Уильям не мог его винить, он и сам любил «посещать» женщин. Только женщины эти были более высокого сословия. И все же Уильям не мог избавиться от мысли, что это все не просто совпадение. Тем более, что процесс над Анной и ее матерью тормозило отсутствие свидетеля обвинения. С одной стороны – это хорошо, дело можно будет закрыть за неимением доказательств. С другой – подобный оправдательный приговор вызовет много вопросов, и жизнь двух женщин вновь может оказаться под угрозой, если местные идиоты решат по старой памяти взять правосудие в свои руки.

Судью угнетало бездействие. И пока дело не закрыто, он также является узником этих стен. Он отвлекся и предался воспоминаниям. Как только начинал охотится за нечистью. Как удобно клинок лежал в руке. Как он беспрепятственно разрезал тела грешников и монстров. Как он отдыхал и развлекался после охоты. В эти моменты он чувствовал себя живым, ибо был лишен страха. Страха умереть. Уильям отогнал от себя мрак и снова вернулся к воспоминаниям. Он вспомнил, как собирал вокруг себя единомышленников. Он помнил каждого. И тех, кто погиб в борьбе, и тех, кто оставил его по естественным причинам. Он вспомнил о старой женщине, ради которой он задержался в этом месте. Женщине, ради которой он отказался от своей страсти, своей жизни. Когда-то она была молода и красива. Она сражалась с ним плечом к плечу не менее отчаянно и яростно. В свое время она была лучшей охотницей на ведьм.

В этот момент звуки за окном отвлекли его. Мальчишки играли под окнами. Играли они в «Охотников и колдунов». Дружной ватагой они носились из стороны в сторону, изредка кидая камни в слабоумного юношу, которого они назначали «колдуном». Слабоумный неуверенно ковылял по улице, постоянно рычал и безумно смеялся. То ли он пытался что-то сказать, но из-за болезни не мог, то ли ему и вправду процесс доставлял удовольствие – загадка. Изредка, кто-то из мальчишек набирался смелости, подбегал к слабоумному и тыкал его палкой. А потом с не менее безумным хохотом убегал. Но судью заинтересовал совершенно иной звук – тишина. Уильям выглянул в окно и улыбнулся. По двору шел настоящий охотник на ведьм. Мальчишки замерли. Их сковал страх вперемешку с благоговением. А охотник тем временем остановился перед слабоумным. Тот продолжал рычать, только на этот раз непосредственно на охотника. Тот потрепал слабоумного по голове и пошел дальше. Уильяму даже показалось, что охотник даже улыбнулся в этот момент. А отношение мальчишек к слабоумному резко переменилось. Они больше не кидали камни, не тыкали палками. Один даже осмелился дотронуться до него.

Уильям вновь отвлекся. Память – штука не постоянная. Он вспомнил про действительно лучшего охотника на ведьм. Который сейчас служит под началом Уильяма. Уильям восхищался его мастерством. Он обладал исключительными навыками: отличный следопыт, великолепный фехтовальщик, незнающий страха и сомнений. Уильям так и не понял, что движет этим человеком. Месть? Азарт? Или нечто… большее. Его лицо всегда беспристрастно, движения четкие, уверенные. Словно он был специально послан Уильяму высшими силами.

Уильям вспомнил момент их встречи. Один, полуголый, израненный человек стоял посреди разрушенного селения. А вокруг него лежали трупы омерзительных демонических существ, медленно возвращающих человеческий облик. Если бы Уильям прибыл позже, то лично бы казнил его за устроенную бойню. Но, у Всевышнего были иные планы. С тех пор немногословный человек без имени и прошлого стал верным соратником Уильяма. Безупречное орудие в борьбе со злом. И сейчас это орудие ржавеет – следит за беззащитными женщинами.