Балтийский форпост

Потому что тогда не из чего данам новую крепость будет строить! Значит, для нас и опасностей меньше станет…

– Боярин, а дальше что?

Шаги за спиной давно услышал, ещё когда гости по крутому трапу на площадку карабкались. Бросил прощальный взгляд на далёкий костёр, развернулся к Ростиху и Мокше:

– А что вас беспокоит?

– Ладно Тарвенпеа разгромили, там у нас другого выбора не было. Войско, по наши души пришедшее, побили, это сам Бог велел. А вот это уже оплеуха самому королю данов! Ведь не простит нам такого унижения, обязательно придёт посчитаться!

– Нет, братцы, выбор у нас был, тут вы оба неправы! Можно было не нападать на Тарвенпеа, мимо строящейся крепости пройти. Никто бы нас тогда не заметил и не увидел. Пробрались бы на берег Наровы, отстроились бы там постепенно и сидели бы сейчас у себя за стенами тихо, как мыши. И боялись бы каждого шороха!

Оглядел обоих, слушают внимательно. Колыхнулись, когда про мышей услышали. Не по нраву пришлось им такое сравнение. Но промолчали, лишь напряглись заметно. Стоят ровно, ноги на ширине плеч расставили, подошвами в палубный настил словно бы вросли. Впрочем, судёнышко идёт почти ровно, волнение в море слабое, практически не качает. Вот дёргает при каждом гребке, это да. Не приноровились ещё гребцы, не получается у них пока плавного хода.

– И ждали бы, когда из отстроенной крепости Тарвенпеа по наши души, как ты говоришь, даны придут! А они бы точно пришли! Или отсюда, – показал рукой на горящую за спиной крепость, – заявились бы! Могло такое быть?

– Могло, – согласились оба, мотнули бородами.

– Могло, – повторил я. – И пришли бы они сразу всей своей огромной силой. Объединились бы обязательно! Удалось бы нам от них отбиться? Нет! И стены не помогли бы.

Говорю и вижу, что не только Ростих с Мокшей меня внимательно слушают, но и внизу все уши навострили, даже гребцы грести перестали, каждое слово ловят. На это и рассчитывал. Продолжил чуть громче, пусть все слышат:

– Вот и решил я данов перехитрить. Опередить. Разгромить их поодиночке. Сначала недостроенную крепость сжечь… – Задумался на мгновение, подбирая слова. – Там вообще всё хорошо вышло. И гарнизон перепился, и в одной казарме все собрались…

– Сколько мы товарищей потеряли, – молвил Мокша.

Ростих промолчал, но зыркнул на друга предостерегающе.

– Потеряли. Зато опыт приобрели. Иначе разве получилось бы потом отбиться от пришедшего по наши души войска? Вряд ли. И за каждую потерю мы с данами сполна рассчитались! Виру они уплатили сторицей!

Уточнять, что опыта, судя по сегодняшнему бою, всё-таки у нас недостаточно, не стал. Со временем всё будет!

– И эту крепость нужно было обязательно сжечь! Иначе бы они нам покоя не дали! Никак нельзя их под боком оставлять!

– А ну как отстроятся? – это снова Мокша не утерпел.

– Отстроятся явно не скоро… – это вместо меня Ростих ответил. – Мы за это время успеем и окрепнуть, и силы нарастить!

Ответил и на меня виновато глянул. Мол, перебил боярина, прощенья просит!

Кивнул ему, пусть не переживает. И договорил:

– Ростих прав, не отстроятся они. Скорее где-нибудь в другом месте крепость заложат. Но уж точно подальше от нас!

– Почему, боярин? – это уже с палубы ещё один знакомый голос раздался.

Есть среди бойцов ещё один шебутной парнишка, но этот, в отличие от Митрия, балагур и шутник, душа любой компании. И воин толковый, на лету всё ловит. Он и не утерпел, не удержал понятного любопытства.

Хороший вопрос, ждал я его от людей, потому и говорил в голос, чтобы все слышали. И ответ у меня уже имеется:

– Потому что побоятся рядом с нами строиться. Мы им две крепости сожгли, показали, что не желаем видеть рядом с собой таких соседей. Королевский сынок не дурак, настолько явный намёк поймёт!

– Вот о королевском сыне я и хотел спросить, – теперь уже Ростих вперёд выступил. Покосился вниз, на внимательно слушающих бойцов, кивнул каким-то своим мыслям. Похоже, понял, для чего или для кого я голос надрываю. – А если Вальдемар со всем своим войском придёт? Сам же говоришь, плюху мы ему отвесили обидную. Ему же перед отцом наверняка стыдно будет за такое унижение.

– Может и такое случиться. Но не в этом году. Они сейчас с крестоносцами дерутся, земли делят. Не до нас им сейчас. Да и мелкая мы цель для всего королевского войска. Навроде мухи…

– Даже маленькая муха может данам весь котёл испоганить! – снова раздался с палубы тот же самый голос. И засмеялся. – Как мы сейчас!

Шагнул вперёд, глянул вниз. Где там наш шустрый Елиазарий? И наградили же родители сына имечком! Пока выговоришь, употеешь!

– Это точно! – И обратился уже ко всем: – Пробовать на зуб нас ещё будут пытаться. А всем войском вряд ли придут! Не станет Вальдемар к отцу обращаться, постыдится. Сам будет пытаться нас с нашей земли согнать.

– А она уже наша? Земля эта? – опередил распахнувшего было рот Елиазария ещё один такой же шустрик, Митрий-шебутило.

Хороший вопрос, правильный. И важный. Ответить на него нужно так, чтобы всем в душу мои слова запали. Навсегда!

– Где хотя бы раз поднялся наш стяг, там он никогда опускаться не должен! Эта земля навсегда останется нашей! – удивительно вовремя пришли на память слова императора Николая Первого из той моей жизни.

Эти слова пришлись по душе всем. Выдохнули за спиной Ростих с Мокшей, заулыбались воины внизу на палубе. Заперешёптывались гребцы между собой, передавая друг другу мои слова. А ведь они в этот момент даже грести перестали, ответа ждали!

Краем глаза увидел, как Ростих вниз кулаком погрозил. Спохватились гребцы, заскрипели вёсла, забурлила вода за бортом. Рулевой на руле отмер, довернул и выправил корабль.

Обогнули длинную узкую отмель, разделившую залив на две неравные части, и взяли курс на восток. Здесь уже нормальные глубины, можно немного расслабиться. А то всё отмели и отмели да прячущиеся под водой камни.

Ушли за мыс, скрылась из виду жарко горящая крепость, но густой чёрный дым был виден ещё долго в прокалённом солнцем белёсом небе. Просохшая смолистая сосна хорошо коптит…

Глава 3

На корабле плыть – это не на лошади верхом трястись! И не пёхом топать, в пыли по щиколотку. Или вообще по самую маковку, когда ветра нет. Невесомая взвесь с удовольствием поднимается от ног впереди идущих, набивается в нос, заставляет то и дело отплёвываться. Пот по лицу течёт, а на него эта пылюга слой за слоем прекрасно налипает! Подсыхает, трескается, отваливается кусочками и тут же налипает снова и снова. И получается похожая на дубовую кору корка. Такая же морщинистая и серая. Только нос из неё сучком торчит да уши оттопыриваются. Шлемы-то на поясе подвешены. А-а! Ещё глаза в понятном прищуре из этой корки проблёскивают.

Идёт на марше колонна… Первые ряды ещё ничего, вольготно дышат, а дальше – всё! Последующие шеренги плотно скрыты серым облаком, лишь наконечники копий порой на солнце высверкивают.

В общем, пеший переход в сухую безветренную погоду по нашим песчаным дорогам – то ещё удовольствие!

Это я сейчас не о себе говорю. Мне-то что, я во главе отряда всегда нахожусь!

Хотел похвастаться, что меня эта неприятность с пылью не касается, да вовремя и одумался. Припомнил переход из Пскова сюда. М-да, тоже тогда довелось вдоволь поглотать этой заразы. Так что ещё как касается!

Тут же всё от направления ветра зависит! Хорошо, когда он в лицо. А когда в спину задувает? То-то и оно. В этом случае всё это сомнительное счастье мне достаётся.

Нет, на корабле всё-таки лучше!

После таких мыслей смотреть на далёкую сушу – сплошное удовольствие! Кстати, комарья со слепнями здесь тоже нет!

Как только поднялся на борт, так сразу старшему перегонной команды приказал рядом со мной находиться.

Пока грузились, пока суетились, не до расспросов было. Ну а как порядок навели да расположились, так и подозвал Григория к себе поближе:

– Как добрались, Григорий? За сколько дошли? Кого на море или на берегу из чужих видели?

– Да никого не видели, боярин. Пусто везде, даже чайки в такую жару не летают. И добрались к назначенному сроку. На вёсла сели, как только рассвело, и прерывались лишь водицы испить. Или что не так?

– Да всё так. Ну и как тебе корабль?

– Ничего так, – замялся воин.

– Что? – уловил заминку.

– Не взыщи, боярин, но не моё это – по воде ходить! То ли дело по землице-матушке! Не дело, когда под ногами опоры нет! Это Степану по нраву пришлось на кормиле стоять, сам вызвался даже, а мне здесь тяжко. До сих пор нутро внутри подрагивает.

– Понятно всё с тобой! Ладно, ступай, – отослал его вниз. Не моряк! И толку от разговора почти никакого. Послушаем Степана, может, от рулевого толку больше будет?

Ростих с десятниками своё дело знают, людей по кораблю уже распихали, кого надо к делу приставили. За мной контроль их действий и общее руководство по мере надобности. Но пока надобности такой нет, пока ещё на якоре стоим, то можно и отдохнуть немного.

Стою на кормовой площадке, спиной на дубовый планширь навалился и рулевого из перегонной команды о недавнем плавании расспрашиваю. Очень уж меня многочисленные мели и подводные камни тревожат. Ну и попутно интересуюсь: как сумел со штурвалом справиться?

Слушаю внимательно, потому как со Степаном мне повезло, рассказчик из него толковый, попусту языком не треплет, сразу самое главное выкладывает. Уточнять почти не приходится. И вниз ещё поглядываю, на нижнюю палубу, на затихающую там суету.

Вмешиваться в работу младших командиров не нужно, они дело крепко знают, обходятся пока без веского командирского слова. Так что можно спокойно разговаривать. За борт только поплёвывать нельзя, это я ещё оттуда помню, из той жизни. Примета вроде бы есть какая-то. Ну нельзя и нельзя, не очень-то и хотелось. Это я так, к слову, на самом-то деле подобной ерундой некогда заниматься. Да и не по чину мне за борт плевать!

И насчёт веского слова по мере надобности – наш зимний поход с отрядом охотников приучил к малословию. Лес, он ведь и сам по себе громких людей не любит, а уж когда под каждым кустом неприятель прячется, поневоле рот на замок закроешь. Там мы жестами больше общались, и привычка эта до сей поры сохранилась. Понимаем друг друга с полувзгляда, порой никакие слова не нужны.

Дальше не до разговоров стало. Внизу Ростих снова командовать взялся, организовал несколько смен гребцов и первую партию уже на вёсла отправил.

– Боярин, якорь поднимать? Или просто обрубить канат?

Смотрю, а зам мой сильно волнуется. А я сам что, не волнуюсь разве? Ещё как! Только вида стараюсь не показывать. Глянул на близкий берег, зацепился взглядом за торчащие из воды камни. Наклонился над бортом – мелко здесь, очень мелко. Правильно всё Степан говорил, на глубину уходить нужно. Так и сделаю. И одно мы с Ростихом по незнанию упустили – наблюдателей не назначили! Сейчас и исправим.

– Отправь сначала двух человек на нос, пусть за камнями и мелями впереди корабля смотрят! Будут нас загодя о них предупреждать.

– Сделаю!

Подождал, пока тот отдаст необходимые распоряжения, а назначенные им люди переберутся на нос корабля. Вот теперь можно и отправляться!

– Поднять якорь! – И тут же пошутил: – Вам бы всё рубить и рубить! Этак никаких якорей не напасёшься!

Улыбнулся Ростих в ответ, но улыбка всё ещё вымученная. Опасается, похоже, лесовик большой воды. Неужели такой же сухопутный, как и Григорий? Если не обвыкнется, то кого я на второй корабль командиром поставлю?

Подняли якорь, привязали канат, чтобы свободного хода не было.

– Тронулись! – скомандовал отход. А как иначе? Более никакой подходящей команды не придумал, да и вряд ли поймут меня с другими-то командами.

Тут же моё распоряжение подхватил Ростих, рявкнул гребцам. Смотрю, уже опомнился, неужели толк будет? Ну да некогда тут рефлексировать.

Загрохотали по борту, выдвинулись вёсла из корпуса, зашевелили перьями лопастей, словно птица крыльями замахала. И всё вразнобой. Не крылья, а ножки у сороконожки!

Здесь же, в этом времени, как? Если ты воин, то поневоле научишься не только мечом махать, но и на вёсла сядешь. Жизнь заставит. Так что все мы тут хоть как-то, но с этим делом знакомы!

Так-то оно так, но только не на море!

По рекам на лодках и челнах шнырять – это одно, это мои товарищи отлично могут делать. Или вёслами на лодьях по озёрам махать – тоже наука всем и каждому в этом времени известная.

А вот так, по морским волнам, да на огромном для абсолютного большинства моих людей корабле – дело до сей поры небывалое. Здесь же и волна, и сами вёсла совсем другие – длинные и тяжёлые. Непривычные. Поворочаешь таким под палящим сверху солнцем, и пеший переход по пыльной дороге манной небесной покажется.

Но человек ко всему привыкает очень быстро. Вот и прежняя команда гребцов, что привела этот одномачтовый парусник к разорённой нами крепости, уже считает себя опытными моряками. Отдыхают сейчас, просыхают от солёного пота да посмеиваются над товарищами, советы шутливые им подкидывают.

Ударили вёсла вразнобой о воду. Волна пусть и мелкая, но она есть, поэтому кто-то раньше водицу зачерпнул, кто-то на миг позже. Ещё и друг по другу ударили с характерным деревянным стуком. Первый блин комом, не приноровились ещё к такой тяжести в руках. Но ничего, справятся.

Упёрлись на скамьях люди, поднатужились – первые гребки самые тяжёлые, такую махину с места сдвинуть надо. Загребли зелёную воду, потревожили её ленивый покой, и забурлила она под лопастями, зашипела гневно, вскипела пеной. И пошла, пошла помалу назад, за корму, закручиваясь бурунами и водоворотиками.

Волна небольшая, даже не волна это, а море будто дышит легонько, оттого и корабль идёт ровно, с борта на борт не валится. Как ход набрал, так и прёт себе вперёд. И то, что гребцы порой вразнобой вёслами машут, ему совсем не мешает. Теперь уже масса рулит!

Прёт – это громко сказано! На глазок прикидываю, что со скоростью бегущего человека его ход никак не сравнить. Скорее с хорошо идущим можно сопоставить! Но это если на мой неискушённый в мореходных премудростях взгляд посмотреть. Возможно, и ошибаюсь. Но, судя по медленно уплывающей за корму морской пене, не сильно.

Да и преувеличил я немного, когда сказал, что наука вёслами воду морщить всем и каждому известна. Увы, хватает тут тех, кто большую воду только издалека видел. Встречались мне во время зимнего похода настолько ярые лесовики, что из своих дремучих дебрей носа на вольные просторы не казали!

Да и какая разница, с какой скоростью передвигаемся по глади морской? Главное, движемся туда, куда требуется. В нужном направлении. Рулевому Степану сразу курс на острую оконечность мыса далеко впереди указал, пусть на него правит. А уж там посмотрим, куда дальше идти.

Показал и отошёл в сторонку, к переднему ограждению площадки, – пусть сам справляется. Но краем глаза держу его на контроле. В основном вперёд смотрю, стараюсь угадать мели и камни. Понимаю, что вперёдсмотрящие подобную опасность раньше меня углядят, но всё равно смотрю. И очень сожалею, что в капитанской каюте ни трубы подзорной не нашлось, ни карт морских.

Недолго мне таким образом отдыхать пришлось. Сначала-то обрадовался. Ну а что? Служба налажена, заместитель свою работу на совесть делает, корабль движется куда нужно, и за мной лишь общий контроль! Лафа!

Но нет. Это сам себе Степан казался опытным рулевым, а я-то вижу, как корабль по курсу рыскает, с борта на борт переваливается то и дело. Маловато у него силёнок для такого дела, не он румпель удерживает, а румпель им управляет, таскает за собой из стороны в сторону. С таким рулевым и волны не нужно, он и без волны не только корабль укачает, но и всю команду с пассажирами. Потом палубу отмывать замучаешься. Вот теперь я Григория отлично понимаю, отчего ему так на сушу захотелось.

Пришлось поправлять рулевого постоянно:

– Ноги пошире расставь в стороны да румпель не одной, а двумя руками держи, к себе его прижми покрепче. И не мнись, прижимай, прижимай! Куда вслед за ним побежал? Упрись и держись! Вот так!

Пусть у меня навыков в этом деле тоже нет, но знания никуда не делись. А это уже огромный плюс!

А мелей здесь действительно много! Не успели от горящей крепости отойти, а уже пришлось с выбранного курса круто к северу сворачивать и далеко в море уходить, обходить длинную узкую мель.

Хорошо, что наблюдателей на нос отправил. Если бы они вовремя тревогу не подняли, точно вляпались бы мы с нашей осадкой! После похода обоим благодарность объявлю!

А перегонной команде повезло, что корабль пустой был. Осадка небольшая, вот они и проскочили по мелководью, не зацепились нигде килем. И на камни по той же причине не напоролись днищем. В рубашке родились, не иначе…

Так и идём вдоль отмели. Деревья на далёком берегу в узкую зелёную ленточку слились, и оба мыса, что слева, что справа от нас, тоже позади оказались.

Тут и на носу оба наблюдающих прокричали, что мель закончилась. Закончилась – это хорошо, но на всякий случай пройдём таким курсом ещё немного. До нормальных глубин. А потом можно будет и на восток повернуть.

Смотрю, суета какая-то внизу поднялась, зашебуршился народец, несколько воинов-ветеранов к Ростиху подошли, о чём-то с ним говорить начали. И при этом то и дело куда-то на нос руками показывают.

– Так чего ждёте? – рявкнул Ростих в сердцах. И чуть тише добавил: – Сюда ведите!

Ещё и рукой указал на место перед собой, куда кого-то привести нужно. Пара воинов тут же на нос кинулась. Зам мой на меня оглянулся, ухмыльнулся довольно и головой кивнул. Мол, сейчас сюрприз будет!

Оба с интересом наблюдаем за тем, что дальше будет. А пара ветеранов между тем уже нырнула в кубрик и буквально тут же обратно выскочила! И вслед за собой какого-то бойца тащат! Самым натуральным образом тащат, за обе руки. Ещё и уговаривают его при этом на ходу, похоже. А тот не слушает, упираться пытается, ногами сучит, но сделать ничего против двух опытных и тренированных ветеранов не может.

Ветеранам надоело попусту языками трепать, и они подхватили строптивого бойца под микитки, приподняли над палубой и просто принесли его к Ростиху. Поставили перед ним, но остались рядышком стоять. Контролируют бойца, за плечи с двух сторон придерживают. Зачем? Всё равно он никому ничего сделать не сможет, очень уж тощий и хлипкий на вид. И даже надетая на тело бронька не добавляет солидности этому самому телу. Те́льцу, скорее…

Прислушался… Понятно, нашли соображающего в морском деле человека. Из новеньких, незнакомого мне доселе. Даже не стрелка и не мечника, а так, обычного простого мужичка с ростовым копьецом в руке.

Смотрю, Ростих бойцу несколько уточняющих вопросов задал, ответы выслушал да голову задрал, на меня глянул. Понятно что.

Короткая команда ветеранам, и они подхватывают бойца и тащат вслед за Ростихом ко мне. Правда, по узкому трапу втроём им не подняться, так они бойца вперёд пропустили, сами за ним пошли. Ещё и подпихивают его в спину, чтобы поторапливался. А тот отмахивается, ругается тихонько: видимо, не только в спину подпихивают…

– Нашли настоящего морехода, боярин! – сразу, как только шагнул на площадку, доложил зам.

– Что-то не похож он на морехода, – засомневался. Демонстративно оглядел мужичка с ног до головы, отчего тот инстинктивно поджался и сразу ещё в размерах уменьшился. Кольчужка того и гляди совсем с плеч свалится. – Худой больно!

Да и как тут не сомневаться, если не ошибся я? Боец не то что худ, он просто тощ до невозможности! Именно про таких говорят – кожа да кости. И броня, прав я оказался, солидности ему не добавляет. Висит, как на пугале огородном. Плечи кольчужные до локтей съехали. Как он вообще выдерживает эту тяжесть? Но нужно отдать ему должное, при всей болезненной худобе не опустился, следит за собой. Рубаха из-под съехавшего вниз кольчужного ворота выглядывает, так на ней ворот не засаленный. Штаны старенькие, подвытертые, но заплатки на прорехи аккуратно наложены. Бородёнка чистая, небольшая и ровная. Видно, что следит за ней. И волосы на голове пусть и неровно, но «под горшок» острижены.

Как раз в этот момент он передо мной и встал. Поклонился коротко, уважение показал. Почему коротко, сразу понятно стало – при наклоне железо вперёд ушло, мешком под животом собралось, вниз потянуло. Мужичок еле-еле на ногах удержался, не завалился носом вперёд. Даже малюсенький шажок одной ногой вперёд сделал, чтобы не упасть. Но при этом молчит. А я в глаза ему глянул. Хорошие глаза, умные. И ещё в них усталость такая, что мне его на какое-то мгновение даже жалко стало. Ему бы прилечь, а потом поесть. Или сначала поесть, а потом прилечь. И ещё раз поесть. И ещё…

Идём пока прежним курсом, Семён упирается, кораблик уже не так сильно по курсу рыскает. Значит, есть время переговорить с возможным кандидатом в первые шкиперы.

– Кто таков? Какого роду-племени будешь?

– Из Новгорода я. – Мужичок ещё раз поклонился. Нога так и оставалась выдвинутой вперёд, поэтому и поклонился глубже, чем в первый раз. Выпрямился, покосился на рулевого. Дёрнулся было в его сторону, да притормозил сразу же. Оглянулся на далёкую землю и развернулся ко мне всем телом, заговорил быстро и чётко: – Меня князя Ярослава воины освободили, ушкуйники новгородские! Когда под Сигтуну бегали, купчишек местных за бороды пощипать.

– Так ты в полоне был? – вычленил главное.

– Так о том и говорю! – Мужичок мотнул головой. – Была у меня лодья, и товар в Новгород я откуда только не возил! И в ту же Сигтуну хаживал, и на Готланде бывал, и даже раз до Волина добрался. Правда, тогда чуть было пиратам под Эзелем не попался! Насилу тогда от них удрали! И торговал, лавку свою на торге новгородском держал, домик с хозяйством имел…

Мужичок закручинился: похоже, думки о прошедшем одолели.

– А дальше что? – оторвал его от горестных воспоминаний.

– Дальше? – очнулся от горестных дум мужичок. – Не нужно было мне в тот раз в Сигтуну идти! Да выхода у меня не было! Задолжал я в Новгороде одному купцу. Как? Так надумал я хозяйку в дом ввести. Уже сговорились свадебку сыграть к Покрову, а до этого нужно было домишко перестроить. Ну и пришлось в долги влезть…

Мужичок вздохнул тяжко, зубами скрипнул.

– Купец тот мне хорошим человеком казался. Дела с ним вёл торговые, – пояснил рассказчик. – Уж не знаю, откуда он про мою задумку с перестройкой дома узнал, но как-то пришёл ко мне в гости да и предложил помощь свою! А долг этот будущим товаром договорились покрыть. А чтобы я быстрее с ним рассчитался и больше товара привёз, ещё серебра подкинул. А я поверил ему…

Мужичок снова вздохнул. Перевёл дыхание, в очередной раз глянул на рулевого. Нахмурился, когда увидел, что тот уши развесил и внимательно его рассказ слушает. В одну сторону глянул, в другую, всмотрелся в далёкую землю, успокоился и продолжил свой сумбурный рассказ:

– Всё лето и осень ему товары возил, а он в своих лавках ими торговал. И я дом успел перестроить, и лавку свою заодно расширил. Дела в гору пошли! Уже и долг свой почти закрыл!

Понятно уже, что дальше расскажет. И понятно, почему по сторонам поглядывает. Переживает, в какую это сторону наш корабль плывёт? И отвлёкшимся на наш разговор рулевым явно недоволен. А ведь молодец! Я тоже глянул на раздолбая.

Рулевой мой взгляд сразу заметил, сделал вид, что внимательно за курсом следит. А ведь и впрямь следит, я же вижу! Идём-то ровно, почти уже и не рыскаем из стороны в сторону. Так что можно и дальше послушать.

– И как-то так вышло, что погорели наши с купцом лавки-то! Вместе со всем товаром! И должен я остался…

– Это ещё почему?

– Так я же у него деньги под тот товар занимал. – Мужичок посмотрел на меня как на несмышлёныша. – Пожар не пожар, а отдавать нужно. Вот и думал под зиму успеть закупиться, до осенних штормов, да не получилось у меня ничего. Не забыли в Сигтуне, как новгородские ушкуйники город разграбили да ворота утащили бронзовые. Раньше-то нас, купцов, в городе много было, опасались нас трогать. А тут, под зиму, никого, все дома сидят, я один пришёл. Ночью нас прямо на лодье и повязали, вывезли за город, в колодки забили! Потом продали…

Мужичок замолчал, подшагнул ближе к рулевому, по румпелю ладонью провёл, вроде бы как погладил его, попутно на компас глянул. Вроде бы как для порядка, но на самом деле – чтобы успокоиться и с мыслями собраться. Давно это было или недавно, а обида гложет, не даёт покоя. И продолжил рассказывать, словно выговориться хотел:

– Освободили меня княжеские дружинники, домой я вернулся. А нет уже ни дома моего, ни лавки с товаром. За долги ушло всё. И суженая-ряженая моя за другого вышла… Остался я ни с чем…

Рассказчик замолчал. А я его вроде бы как подбодрил:

– Всё, что ни делается, делается к лучшему!