Общество мертвых и исключительных

Ступая по скрипучему полу, они двинулись вдоль пустого коридора. Стены уходили высоко к потолку арочными сводами, туда, куда почти не попадал солнечный свет.

Закинув голову, Эбель прикинула высоту до потолка. Двенадцать футов. Необычайно высоко для такой старой постройки. Странно, что древняя кладка до сих пор не обвалилась на головы студентов. Казалось, сводчатые арки держала старая пыльная паутина. Как дешевые декорации на Хеллоуин, она свисала с каждого угла. Эбель поежилась, представив, сколько пауков обитает в спальном крыле, и, стряхнув с плеч воображаемых членистоногих, отошла от стен подальше.

Она окинула взглядом стройный ряд одинаковых, выцветших на солнце деревянных дверей и остановилась у одной из них. Старая, с заржавевшим замком, дверь привлекла внимание Эбель не из-за вырезанного на ней узора. А из-за следа, который навечно оставило на ее поверхности время.

– Тут раньше жили священники, – подметила Соль.

На двери виднелось выцветшее очертание креста. Несомненно, он десятилетиями висел на гвозде в самом ее центре. Раньше символ возрождения охранял местных священников, оберегал от дьявола, защищал от исключительных. Но сейчас собор заполонили скуры, а дьявол, вечно сопровождающий их, навел тут свои порядки.

– Ты привыкнешь, не переживай.

Эбель и не переживала. Она знала, что сегодня вечером ее тут уже не будет. Она вернется домой к матери и найдет убийцу. А позже будет жить обычную жизнь и дальше скрывать ото всех свой дар, прячась за справкой о шизофрении от любого полицейского, которому она покажется подозрительной.

– Сейчас я покажу тебе обеденный зал, главный зал, несколько классов и задний двор, – говорила Соль. – А потом отведу к Деборе Вуд. Она распределит тебя на факультет.

– Как в лучших сериалах про детей со сверхспособностями, – улыбнулась Эбель. – Экскурсия по готическому тайному собору на отшибе города. И факультеты… Надеюсь, я попаду в Гриффиндор.

– Зря ты смеешься.

Соль вывела ее на винтовую лестницу, ведущую вниз.

– Единственное место, в котором мы в безопасности, – это наша академия. Мисс Вуд и другие преподаватели заботятся о нас. Кому-то они заменили родителей. Кому-то подарили путевку в лучшую жизнь.

– Странно, что люди до сих пор не нашли это место и не сожгли к чертям собачьим.

– Все благодаря мэру Санди. Он хороший человек, и это место под его защитой. Он позволяет нам обучаться профессиям и устраивает на работу. Вот для чего нужны факультеты. И правила, которые нельзя нарушать. Это место охраняют специальные люди, а журналисты молчат, боясь разозлить того, кто за секунду закроет их бульварную газетенку. Только благодаря мэру о нашем «аде» никто не знает.

– Хорошие люди не сидят на двух стульях, Соль. И не скрывают что-то в угоду другим.

Соль споткнулась и чуть не полетела вниз лицом, но Эбель успела схватить ее за ворот пиджака. В ответ Соль лишь кинула на нее неожиданно злобный взгляд.

– Дыши, Соль, – проговорила она, громко вдыхая и выдыхая. – Она не виновата в своем незнании. Она поймет все позже. Все мы разные. Прими и ее точку зрения.

– Я вообще-то тут и все слышу.

– И это хорошо. Видишь, я пытаюсь вести себя с тобой снисходительно?

Этажом ниже эхом раздались смешки, болтовня торопящихся куда-то студентов и топот каблуков. Оттуда же донесся аромат цветочных духов, смешавшийся с запахом жареной яичницы.

Соль одернула пиджак и выпрямилась.

– Это место очень важно для меня, Бель. Как и люди, которые меня однажды спасли. Надеюсь, они спасут и тебя.

И, махнув длинными косичками, она зашагала вниз.

Большой зал не просто так назывался большим. Арочные своды стремились к потолку, рассмотреть который у Эбель получилось с большим трудом. Он был так высоко, что, задирая голову, она чуть не свернула себе шею и, в конце концов потеряв равновесие, упала на деревянную лакированную скамейку. Убранство зала на первый взгляд казалось аскетичным, но простота интерьера терялась за разноцветными бликами от витражей. Только они не напоминали огни городского цирка, парк аттракционов или вечеринку с диско-шаром. Они не дарили веселье и не разряжали атмосферу. Наоборот. Глядя на лики людей, изображенных на витражах, Эбель чувствовала страх. Тревога волной проходила по ее телу и, сжимая, заставляла сутулиться. Эбель хотелось спрятаться или испариться вовсе.

– Как их много… – протянула она, обняв себя руками.

Соль заметила взгляд Эбель и кивнула.

– Вроде сорок восемь. Я пересчитываю их каждый вечер, но, кажется, это место пропитано волшебством и святоши на витражах играют с нами в игру. То уходят, то приходят. Их может быть и тридцать, а может и шестьдесят. Говорят, они следят за нами и путешествуют по витражам всего собора.

– Или ты просто не умеешь считать, – раздался мужской голос за спиной Эбель. – На парах по математике ты всегда в тройке отстающих.

Эбель обернулась и увидела кудрявого худощавого парня в смешной рубашке с разноцветными рукавами. Из формы на нем были лишь широкие темно-синие штаны, спадающие на красные конверсы, и жилетка, кажется, самого большого размера из всех возможных.

Соль скривилась:

– Закрой рот, Ноа, и иди, куда шел.

– А где же поклон? Где уважение к старшим? Где мое любимое «оппа»[1]?

– Оппа… – надув губы, мило протянула Соль, – закрой свой рот. – Ее лицо вновь стало серьезным.

– Милашка.

Ноа улыбнулся и щелкнул Соль по носу. Он двигался плавно, почти бесшумно. Его выдавал лишь брелок, бьющийся о металлический замок на сумке, перекинутой через плечо.

– Проводишь экскурсию новенькой? Как ее зовут? – спросил он, заискивающе вглядываясь в лицо Соль.

Соль оттолкнула его плечом.

– У Эбель бы и спросил.

Ноа широко, довольно улыбнулся.

– Эбель, значит? Приятно познакомиться. – Он подошел к ней и, взяв за руку, оставил на коже нежный поцелуй. – Я Ноа Эдвин. Факультет помощников первых лиц. – Он ткнул в желтую нашивку на своей жилетке.

– Пары уже начались, Ноа. – Соль перехватила руку Эбель. – Мистер Льюис опять оставит тебя после занятий, если ты не поторопишься.

– В прошлый раз мне это было на руку. Не ты ли тогда лежала голой на одной из парт?

Эбель не сдержала смешок, не заметив, как покраснели от смущения ее щеки. От Ноа пахло не только сладкой газировкой и лаймом, но и уверенностью. Приятный аромат располагал к себе, и Эбель прониклась к парню невольной симпатией.

– Не переживай, зануда, – добавил Ноа. – Я сегодня тоже вожусь с новеньким. Вуд вчера вечером подселила ко мне какого-то мрачного парня.

– Еще один? Тоже с клад… – Эбель дернула Соль за руку, и та вовремя остановилась. – Склад. Нам тоже надо на склад за новой формой.

– Ты на каком факультете, вишенка?

Ноа смотрел на бордовые губы Эбель и улыбался, будто Чеширский Кот.

– Мисс Вуд еще не распределила ее, – ответила за нее Соль.

– Оу… – Ноа наклонил голову и, скользнув взглядом вниз по шее Эбель, прямо к декольте, медленно подался вперед. – Досадно. Надеюсь, попадешь на мой. Хоть ты и не в моем вкусе, да и одежда на тебе такая… такая же стремная, как на Соль.

– Ну ты и мудак, Ноа, – беззлобно прыснула Соль.

Тот лишь лукаво улыбнулся:

– Ладно, я шучу. Меня не волнует ваша одежда. Особенно если в конце концов она оказывается на полу. Мне вот Соль больше нравится без одежды. Может, вы мне обе покажете, что скрывается под этими бабкиными тряпками? Сегодня вечером, например?

Эбель не заметила, как мягкие, почти что бархатные пальцы Ноа коснулись ее скул, а их одинаково голубые глаза замерли в паре сантиметров друг от друга.

– Мудацкий мудак. – Соль схватила Эбель за локоть и потянула на себя.

Ноа неохотно отступил.

– Ладно, я пойду на урок. А то мистер Льюис будет злиться. – Он развернулся на пятках и, зайдя за широкую каменную колонну, направился к выходу.

– А что там с новеньким? – спохватилась Соль. – Какой факультет? Как зовут?

– Реджис, – голос Ноа вдруг стал грубее. Ниже. Серьезнее. – Хороший парень. Молчаливый пока, но я быстро его разговорю. Он какой-то особенный. Мисс Вуд была взволнована после встречи с ним.

– Чего в нем особенного? – не унималась Соль. – Нас всех тоже обычными не назовешь.

– Что-то в нем есть, детка. Что-то в нем есть.

Эбель сделала шаг за колонну, чтобы посмотреть, куда идет Ноа, но вместо него увидела высокого широкоплечего брюнета. Он – в красных конверсах и разноцветной рубашке – удалялся от них.

– Ноа? – удивившись, спросила Эбель.

Заинтересованная Соль выглянула в пролет между арками вслед за Эбель. Громко цокнула и закатила глаза.

– Сейчас я Реджис, вишенка! – отозвался неизвестный Эбель парень. – Профессор будет снисходительнее к опозданию новичка. Я все утро возился с ним. Пусть и он мне принесет хоть какую-то пользу.

– Черт тебя дери, Ноа, – выругалась Соль. – Ты знаешь, что нам нельзя пользоваться способностями без разрешения.

– Когда я был в облике твоего любимого корейского айдола, с которого ты жадно срывала одежду в кабинете математики, правила заботили тебе меньше всего.

Эбель повернулась к Соль, а та замахала руками, будто отнекивалась от проведенной с Ноа ночи, и, покраснев, опустила взгляд.

– Мое предложение в силе, крошки, – добавил Ноа уже перед поворотом в конце коридора. – Если захотите скинуть с себя безвкусные тряпки, то вы знаете, где меня искать!

И он наконец покинул большой зал, оставив после себя эхо чужого низкого голоса.

– Он принимает облик других людей? – спросила ошарашенная Эбель.

– Ага, – ответила Соль со скукой в голосе и, взяв со скамейки сумку, направилась в противоположную от Ноа сторону.

– Стой! Погоди! – Эбель догнала ее. – Он типа… может и Бараком Обамой стать? и женщиной? и собакой? вообще кем угодно?

– И Хенджином из Stray Kids[2], да.

– Вау!

Соль остановилась между столами и резко выдохнула.

– В академии нельзя пользоваться исключительностью, – пояснила она. – Поэтому молчи о том, что видела. Меня хоть Ноа и бесит, но мы тут «один за всех и все за одного». Не подставляемся и не подставляем других.

– Я успела заметить, как вы близки.

Кажется, все это время лики святых с витражей осуждающе смотрели на студенток академии и, проводив их в трапезную, облегченно выдохнули, громко закрыв сквозняком деревянную дверь.

Наконец тревога покинула Эбель, а запах сырости и плесени, витающий в главном зале, сменился ароматом яичницы и кофе.

Глава 2. О тебе тут позаботятся

СОЛЬ

Cоль ненавидела запах кофе. Ужасный, напоминающий землю, он обволакивал всю столовую. Заходя сюда, она будто попадала в общественный туалет одного из баров Итэвона[3]. А именно в тот, где последний раз пряталась от родителей и, напившись с бывшим другом, блевала весь вечер в одной из кабинок. Бармен потом всю ночь отпаивал ее кофе. После этого в рот Соль не попадало ни капли алкоголя и кофе.

Но академии Соль была готова простить что угодно. И флешбэки, и экскурсии для новичков, и даже утренние пробежки от кладбища до озера с мистером Чампи. Преподаватель спортивной подготовки особенно любил факультет Соль. Чего она не могла сказать о нем и его занятиях.

– Миленько, – с ноткой отвращения в голосе протянула Эбель.

Она осматривала почти опустевшие лотки с едой. Ее взгляд задержался на заветренной фасоли в томатном соусе, которая привлекла и Соль, вновь напомнив о том злосчастном неоновом туалете.

– Ты ждала яйца пашот и тосты с авокадо? – Соль протянула Эбель поднос. – Скажи спасибо, что нас кормят не хлебом с водой. Мы все-таки в бывшем храме. Тут одна печь для просфоры и одна кастрюля для вина. Наши повара стараются как могут.

– Спасибо, – безнадежно выдохнула Эбель, так и не взяв поднос.

Осматривая высокие потолки и остроконечные длинные окна, она ушла к столам и села за ближайший из них.

– Фасоль, ветчина, жареные яйца и овсянка на воде. На завтрак большего не жди.

Вид Эбель испортил Соль аппетит. Уставившись на стену, где красовалась обшарпанная копия «Тайной вечери», она нервно дергала ногой и кусала губу. Как бы она ни пыталась скрыть отвращение, все было написано на лице. Да и тело предательски выдавало ее. Эбель согнулась, будто Горбун из Нотр-Дама, и, опершись на стол, ковыряла ногтем дырку в досках. Может, в прошлой жизни она была Квазимодо, а сейчас атмосфера готического собора возродила в ней былые привычки звонаря? Жаль, что в храме давно сняли колокола.

– Но при этом у вас есть кофе, – вдруг сказала Эбель и, будто услышав мысли Соль, выпрямила спину.

– Ага. Любимый напиток мисс Вуд. Она сама его покупает и сама заваривает по утрам.

– А апельсиновый фреш есть? Клубничное молоко?

Соль закатила глаза.

– Ладно, ладно, – натянуто улыбнулась Эбель со своего места. – Я все понимаю. Просто шучу.

Она не понимала. Или просто не хотела понять. Чего стоит ожидать от человека, который еще вчера лежал в могиле? Явно не счастья в глазах и широкой улыбки, от которой сводило бы щеки. Соль напомнила себе о вежливости и кивнула.

– Я рада, что ты повеселела. Ну и, раз не хочешь есть, пойдем, я покажу тебе место, где мы учимся.

Эбель вскочила из-за стола.

– Аппетита нет, прости. Кусок в горло не лезет. Хотя кофе я бы выпила… Но мне уже не терпится посмотреть на преподов, которых я не видела аж со школьных времен.

В ее словах Соль заметила явный сарказм.

– Ты после выпуска никуда не поступила? – Она поравнялась с Эбель и, взяв ее под руку, вывела в коридор.

– Поступила. В психиатрическую лечебницу. Прошла без вступительных. Приняли сразу.

– Оу…

Соль стало стыдно. Она не любила неловких разговоров. Особенно о местах, которые видела в дешевых японских ужастиках про призраков.

– Да ладно, – отмахнулась Эбель. – Там было весело. Кто-то, повинуясь голосам в голове, разбивал эту самую голову о край кровати, кто-то пытался убить других пациентов пластиковой ложкой. Были и спокойные ребята. Они просто смотрели в стену и пускали слюни. Обычно доктора, напичкав всех таблетками, выводили нас на улицу и заставляли ходить по кругу. В белых длинных смирительных рубашках…

– Похоже на очень хреновую тусовку тинейджеров. Но я бы заглянула туда. Мне понравился дресс-код, да и «битва на пластиковых ложках» звучит заманчиво!

Соль, радостно ухватив Эбель покрепче за локоть, потянула ее в учебное крыло.

Соль была прилежной ученицей, хотя искренне считала, что лучше прогулять не самую любимую пару, чем заставлять себя силой слушать преподавателя. На экономике ее тошнило от каждой написанной в тетради цифры, на картографии – от каждой нарисованной линии. Соль знала, что ничего из этого ей в жизни не пригодится. Она не будет оплачивать покупки, рассчитывая в голове очередную теорему, и не бросится на пол, чтобы десять раз отжаться перед тем, как нести тяжелые сумки с едой. Будем откровенными… Ее и ночью никто не разбудит, чтобы спросить про первого президента США и про то, сколько звезд на флаге этой страны. Но если вдруг попытаются, то сначала получат под дых, а уже потом узнают, что Джордж Вашингтон не для того провозглашал демократию в стране, чтоб ее граждане по ночам считали пятьдесят звезд на темно-синем кантоне с семью красными и шестью белыми полосами на полотнище. Ну и еще удар под дых. Для профилактики.

– Это физико-математический кабинет. – Соль прошла мимо плотно закрытой двери. – И туда мы сегодня не пойдем.

– «Мистер Алан Льюис», – успела прочитать Эбель покосившуюся табличку, и Соль тяжело вздохнула, услышав ненавистное имя. – Это здесь вы с Ноа по вечерам развлекаетесь?

– Всего один раз. И вообще, сложно сказать, что что-то было. Так. Пустяк.

Надо признать, пустяк, о котором приятно вспоминать.

– Пустяк без рубашки и штанов? Ноа так и обидеться может, – усмехнулась Эбель.

Эбель слишком плохо знала Ноа. Зато Соль знала его очень хорошо. Обидеть его могли лишь опустевшие бутылки рома со спрайтом и мисс Вуд, которая находила и отбирала все его заначки.

– И далеко вы собрались, леди? – протяжно скрипнула дверь, и мужской голос ударил Соль и Эбель в спину. Звук эхом унесся вдоль коридора.

Тело Соль сжалось и так же быстро расслабилось, когда она поняла, что варианта сбежать теперь у нее нет. Она развернулась на пятках лицом к профессору и, дергая за юбку Эбель, намекнула ей сделать то же. Соль было плевать на всех людей, ну ладно, на всех студентов. Но… не преподавателей. Особенно если они грозно нависали над ней и отчитывали за любую оплошность. Перед преподавателями она была беззащитна. Воспитание не позволяло ей даже посмотреть им в глаза, она лишь покорно опускала голову и вспоминала детство в корейских школах в ожидании удара указкой по спине или учебником по голове.

– Мистер Льюис, доброе ут…

– Госпожа Чи, я отправлю вас на отработки за опоздание на мой урок, – перебил он Соль.

– И меня? – встряла, усмехаясь, Эбель.

Она уж точно не боялась наказаний и взрослых, которых, видимо, уважать ее не научили. Мистер Льюис смерил ее внимательным взглядом.

– За такую дерзость и вам работу найду. Назовите имя, фамилию и факультет. Не припомню вас в своем классе.

Сидящие в аудитории студенты с интересом выглядывали в коридор со своих мест. Среди них был и мудацкий мудак, которого Соль надеялась сегодня больше не встретить.

– У-у-у, теперь и я готов остаться на отработки, мистер Льюис! – крикнул Ноа, и вокруг него раздались смешки.

– Господин Эдвин, – мистер Льюис протянул его имя с таким причмокиванием, будто собирал всю слюну во рту перед тем, как плюнуть ему от злости в лицо. – Через две минуты положите мне на стол расписанную систему уравнений Максвелла в дифференциальной и интегральной форме[4].

– Но…

– Еще одно слово – и вы будете переписывать весь учебник, господин Эдвин.

Соль лукаво улыбалась, пока профессор испепелял Ноа взглядом, и, еле сдерживая язвительную шутку в его адрес, медленно вытянула из кармана кулак.

– А вам всем, что, нечем заняться? – гаркнул мистер Льюис на других, и студенты быстро зашуршали листами. – Лаура Дальмайер, выходите к доске. Спасайте положение.

Пока профессор отвлекся на студентов в кабинете, Соль наконец поймала взгляд Ноа и гордо показала ему средний палец. Тот одобрительно улыбнулся, демонстрируя идеальные зубы. Он не любил проигрывать. Особенно Соль. Кому угодно, но не ей. И, не страшась гнева профессора, показал средний палец в ответ: выстрелил им из воображаемого лука, словно долбанный купидон.

– Милашка, – прочитала по его губам Соль.

Только она замахнулась, чтобы продемонстрировать все желание врезать болвану как следует, к ней повернулся профессор.

– Теперь вы. – Соль резко опустила руку, поникла и уставилась на носки своих поношенных вансов. – Ни одна причина не стоит опоздания на мою лекцию. Важнее математики нет ничего. Особенно на вашем факультете, госпожа Чи.

Он действовал Соль на нервы. Но воспитание не позволяло ей послать профессора. Хотя, что бы она ни сказала, все равно останется после пар и будет драить весь кабинет. Может, стоит поучиться дерзости у Эбель.

– Мистер… – Эбель заглянула за спину преподавателя и, найдя табличку с его фамилией, продолжила, – мистер Льюис. Я Эбель Барнс, новая студентка академии. Соль, по просьбе директора, любезно согласилась провести мне экскурсию.

– По просьбе директора? – подозрительно спросил мистер Льюис, косясь на Соль.

– Мисс Вуд, кажется, – подтвердила Эбель. – Не успела запомнить ее имя.

Медленно окинув взглядом с головы до ног студенток, мистер Льюис втянул весь воздух в коридоре своим крысиным носом и громко, будто он чертов вертолет, выдохнул. От возмущения его усы так топорщились, что не спасал ни гель для укладки, ни божье слово.

– Я уточню эту информацию у мисс Вуд. Поговорим об этом позже, госпожа Чи. Считайте, что вам сегодня повезло.

Ага. Как же. Помимо конспектов, уже ждущих своего часа, Соль нужно будет подготовить устный пересказ всего урока и взять неберущийся интеграл, чтобы все равно потерпеть неудачу. Соль придется прийти к мистеру Льюису с извинениями и, посыпая голову пеплом, кланяться в ноги за то, что она, дура, не смогла разобраться в важнейшей математике без помощи великого гения и лучшего преподавателя академии.

– Свободны, – бросил мистер Льюис и вернулся в аудиторию, громко хлопнув дверью.

– Какой приветливый, – пошутила Эбель. – Дай угадаю, его способность – душить всех вокруг своим самомнением.

– О, поверь мне, титул главного душнилы занял другой препод[5]. А этот – просто мерзкий старикашка, которого никто не взял на работу, кроме сердобольной Деборы. Она всем дает шанс, и скуре-механику уж тем более.

– Механик? – уточнила Эбель. – Половина Санди ремонтирует машины и смесители в наших туалетах. Ничего в этом особенного нет.

Соль покачала головой.

– Мистер Льюис талантливый инженер и умело создает всякие механические штуки. Он помог восстановить половину собора. Без него у нас не было бы ни учебного крыла, ни библиотеки, ни даже крипты, в которую никто до сих пор не спускался.

Соль обвела руками стены. Выпрямила затекшую спину и поправила тяжелую сумку на плече, из которой утром забыла достать учебники.

– Студентам запрещено использовать способности, а преподавателям – можно? – Эбель помогла вытащить волосы Соль, застрявшие в серебряной застежке от сумки, пока она проклинала свои длинные косички – за то, что они вечно ей мешают.

– Только по необходимости. Пристройка к храму была очень нужна. – Соль с легкостью считала иронию в словах Барнс. – Мы все равны. И все живем по правилам. Если кому-то требуется помощь, то помогаем. Неважно, применяя способности или нет.

– Охотно верю.

Эбель, не дожидаясь Соль, направилась вдоль коридора и прошла кабинет истории и филологии.

– Я говорю правду! – проворчала ей вслед Соль. – И каждый тебе это подтвердит.

Никто бы этого не подтвердил. Все, в обход правил, тайно использовали свои способности. Кроме факультета «особо опасных скур». Таких в академии было всего двое, но контролировали их словно преступников, которых готовят к смертной казни. Какое большое зло и кому они сделали, никто не знал. Но Соль была рада, что за особо опасными так следят. Равенство равенством, но инстинкты самосохранения никто не отменял. Один из особо опасных, например, мог внушать мысли одним лишь взглядом. Мог заставить делать то, что ты делать не хочешь.

– Мы можем использовать силы только на специальных уроках, где практикуемся и учимся совладать с тем, чем «наградил нас дьявол». – Соль нагнала Эбель и продолжила: – Все зависит от факультета. Подожди немного, Дебора распределит тебя, а пока я расскажу о правом крыле. Тут нас обучают гуманитарным наукам. А в левом крыле сидят душные заучки с кучей таблиц и цифр. А, – вспомнила Соль, – еще убийцы, препарирующие животных! Один химико-биологический кабинет чего стоит. Там на стенах висят и лягушка расчлененная, и мышь.

– И, будь твоя воля, – мистер Льюис. – Эбель сунула руки в карманы.

Соль сразу зашикала и, тихо хихикая, повела ее подальше от левого крыла с препарированными животными.

Соль поступила в академию только в прошлом году, но уже наизусть выучила расположение всех дверей и окон. Она с легкостью прошла бы по коридорам с завязанными глазами и, ни разу не споткнувшись, добралась бы до нужного места. Она помнила каждый витраж, каждый скол на каменной кладке в соборе и каждую торчащую щепку в деревянных партах. Находила все по запаху.

Сладковатому, как духи мисс Моретти, – в кабинете искусств; затхлому и пыльному – в небольшой старой библиотеке; и кислому, будто старые бинты, – в кабинете философии. Она понимала, что находится на паре по риторике, когда лучи солнца, прорываясь сквозь тонкие стекла, грели ей плечи, и ощущала, что сидит на астрономии, когда ее вечно холодные руки становились еще холоднее, а ледяной ветер хватал не только ноги, но и задницы сидящих на низких скамейках студентов.

Соль знала это место, как никто другой. Лучше, чем сеульские улицы, и даже лучше, чем родительский дом. У нее было достаточно времени, чтобы изучить стены академии.

Раньше она была нелюдима и одинока, а одиночество творит с людьми удивительные вещи. Начинаешь замечать то, что до этого не увидел бы, глядя в упор.

Соль не была тихой простушкой, с которой никто не хотел дружить. Она сама всех оттолкнула, это был лишь ее выбор. Выбор, который пошел ей на пользу. Соль смогла услышать саму себя. Вторую Соль, что пряталась глубоко внутри и выходила, лишь когда… А впрочем, неважно. Важно то, что спустя год одиночества Соль приняла себя. Полюбила. Перестала презирать ту девочку, что видела в отражении. Перестала бояться. Она услышала ее голос и поняла, что не одинока.