Обжигающий след

Анна Невер

Обжигающий след

Пролог

Июль, 9023 г. от сотворения Хорна,

Крассбург

Министра по вэйбезопасности Павла Антеевича всегда манили красоты подводного мира, и многие служащие Вэйновия об этом увлечении знали. Особенно Капитон, секретарь его высокопревосходительства, сутуловатый юноша с усиками над бледными губами.

Когда министр одалживал свой парик бюсту императора и в очередной раз отправлялся в «заплыв», тот старался не отвлекать старика – дела могли и подождать. Но сегодня прибыл гонец с донесением высокой важности, не терпящим отлагательств. Вторая степень – ни больше ни меньше. И Капитон понял, что придется лезть под горячую руку. Он достал из сейфа ключ – стеклянный шар с запаянной внутри ракушкой – и вошел в портал.

Короткое чувство невесомости и сдавленности одновременно. Запах водорослей и соли, шум прибоя перед тем как очутиться на влажной гальке острова. Яркое солнце на миг ослепило Капитона, и он невольно сжал рукоять скипа. Напрасно – остров был безопасен. Покрытые остролистой травой холмы на его западной стороне сменялись скалами-исполинами, а на южной, где висела полупрозрачная арка портала, волны накатывали на пологий берег, лизали гальку и дарили ей бусы из бурых водорослей.

Секретарь направился по полосе прибоя к ближайшему рифу. Острое зрение одаренного позволило с легкостью заметить крупную косатку в чистейших водах Теплого моря. Лениво шевеля плавниками, кит завис вблизи подводного кекура. Отвесная стена колыхалась, облепленная бурыми водорослями, и пестрела от присутствия подводных тварей, как шуйский длинноворсый ковер. Косатка любовалась парой морских коньков – две козявки, сцепившись прозрачными хвостишками, будто клялись друг другу в вечной любви. Увлеченная зрелищем, не заметила, как от нее в испуге увильнула зазевавшаяся стая барракуд.

Очертив скипом круг, Капитон виновато позвал министра:

– Ваше высокопревосходительство! Срочное донесение. Вторая степень.

Кит шевельнул плавником и замер, боясь спугнуть коньков. Отплыл подальше и только потом клацнул пастью.

– От кого?

– Оперативный, ССВ.

– Выхожу, – смирился министр.

Через минуту над морской гладью вскинулся черный спинной плавник и на высокой скорости устремился к мысу, где стоял секретарь. Пучина взорвалась пеной, и огромная косатка с легкостью ласточки выбросилась на береговые камни. Подняла гладкий хвост, забрызгав Капитона – подол его суконного сюртука намок и прилип к худым коленям. А там, где только что лежал кит, уже поднимался крепкий старик. Он провел ладонью от широкого лба к затылку, приглаживая пряди седых волос.

И непонятно было, кто из двух колдунов вышел из воды. Скорее секретарь, ибо мантия министра выглядела сухой и выглаженной, словно только из прачечной. Из ее фалд выглядывал скип – средней длины жезл из драгоценного черного дерева, инкрустированный белым золотом и шпинелью. Молодой человек боялся даже представить, насколько мощным могло быть это оружие в деле.

– Пал Антеич, – начал секретарь, но министр остановил его:

– Обсудим в кабинете, Капитон. Только его стенам можно без опаски доверять секреты. – Старик, щурясь от солнца, взглянул вверх, где в небе кружила пара урилов, издавая трубные крики.

В молчании они шагнули в портал: в целях безопасности прямым вэйпереходом в кабинет не пользовался даже министр. Путь могли отследить враги империи и, подобрав ключ, напрямую попасть в Вэйновий – цитадель, на мощи и защите которой зиждились императорская власть и вся Лароссия.

Пропуская министра и его секретаря в просторный вестибюль, растворилась дубовая дверь. Точно такие же тянулись по границе круглого помещения. Сверху падал рассеянный свет, проникая через витражи. Мраморные плиты пола дробились к центру зала на более мелкие и вливались в мозаику, изображающую герб Вэйновия. Белый винторогий дракон Вемовей – ипостась и одновременно слуга Вэи, распахнув крылья, держал в левой лапе скип, в правой – росток ржи. «Во славу Державы защищать и созидать» – гласила надпись на гербовой ленте.

Вестибюль наполнял народ. Магистраты и служащие сновали туда-сюда. Мелькали парики, стучали каблуки, шелестела бумага, не прекращался гул голосов. Кто-то входил в двери, кто-то выходил.

Павел Антеевич обычно старался не пользоваться порталами внутри здания. Но сейчас он изменил принципам и вместе с секретарем вновь воспользовался одной из портальных дверей, которая за долю секунды доставила их на седьмой уровень восточного сектора.

Они прошли служебным, а не парадным входом и вскоре оказались в просторном кабинете. В трех арочных окнах с высоты птичьего полета открывался Крассбург. Поздний летний вечер начинал зажигать фонари на бульварах и площадях столицы. Закат расцвечивал пунцовыми оттенками черепичные крыши домов, башенок, дворцов и полыхал в золотых куполах церквей Единого.

Приветствуя хозяина, кабинет услужливо зажег мошкарную люстру. Освещая помещение, в колбах-лампах зароились миллионы светлячков размером с пылинку. Министр снял с бронзового чела Антея III свой парик и натянул на голову. Опустился в кожаное кресло.

– Приступим, Капитон. Где посыльный?

– В приемной.

– Покажи.

На стене, обитой синим бархатом, висела дюжина портретов предшественников Павла Антеевича. Капитон качнул третью в ряду картину, с которой властно взирал тучный мужчина в парике «крылья голубя». Книжный шкаф и кусок стены за ним «исчезли», позволяя министру увидеть посетителя в приемной незаметно для того.

Главвэю СпецСтражи Вэйновия, или просто ССВ, на вид было лет тридцать пять. Он сидел на диване для ожидающих, откинув голову и прикрыв глаза. Неподвижно, словно каменный истукан, сотворенный взглядом василиска. Забранные в хвост волосы, связка защитных амулетов на шее, к бедру прижат ореховый скип с кольцами из бивня рогоноса. На волевом лице читались непреклонная готовность ждать прихода министра хоть весь свой век и спокойствие человека, исполняющего возложенную на него миссию.

У ног вэйна дремал верховой рысак. С его боков клочьями свисал свалявшийся мех. Кожистые крылья не полностью втянулись в замышечные мешки, несколько концевых перьев торчали из-под лопаток. Острые уши летучей рыси, увенчанные кисточками, поворачивались на любой шорох.

Разглядывая прибывшего заодно с министром, секретарь украдкой вздохнул. Когда-то Капитон мечтал стать оперативником. Окончить Высшее военное училище имени св. дракона Вемовея, поступить на службу в оперативный отдел ССВ. Стоять на страже империи, ловить панокийских диверсантов и опасных преступников. Но мечты так и остались мечтами, может быть, потому, что он с детства боялся даже сесть на рысака – тут уж не до полетов.

Несколько секунд понадобилось министру, чтобы оценить прибывшего и велеть:

– Пусть войдет, Капитон. Пригласи.

Шкаф вернулся на свое законное место прежде, чем вошел гонец.

– Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! – Он склонил голову.

– Оставь, – отмахнулся Павел Антеевич. – Давай по делу.

– Меня послал управной оперотдела спецстражи Политов Роман Валентович. Смею доложить дословно. Двадцатого числа был задержан «язык», по свидетельству которого некие лица, нами пока не установленные, заинтересованы в сборе невесомых лат и ведут активные действия по их поиску. Три тотума ими уже найдены и заполучены. Владельцы уничтожены.

Глава вэйбезопасности откинулся на спинку кресла, в удивлении приподнял брови. И Капитон, внимательно следивший за выражением лица начальника, невольно повторил это движение.

– Это проверенная информация?

– Вне всякого сомнения.

Павел Антеевич сложил ладони вместе и поднес к переносице. Он знал, что девять из шестнадцати тотумов давно находятся в секретке Вэйновия и опутаны сторожевыми заклинаниями, как катушка – нитками. Ни один вор не сунется туда, если дорожит жизнью. Каждый из тотумов – это просто сильный оберег, но если их объединить… Кто-то надумал войти в легенды.

Министр поерзал в кресле.

– Так, гонец, передашь вот что…

Секретарь приготовился конспектировать, но Павел Антеевич дал отбой взмахом руки.

– Передашь Политову: расследование разрешаю. Более того, пусть подключает лучших своих молодцов. Важно узнать, кто за этим стоит. Мне нужны имена. Параллельно ведите поиски оставшихся четырех тотумов, постарайтесь договориться с владельцами без принуждения, можете посулить вознаграждение. В пределах разумного, естественно. У вас есть какие-либо предположения, где искать обереги?

– Силовые улавливатели указали, что один из тотумов находится на северо-востоке Ижской губернии.

«В настоящей дыре», – подумал секретарь, зависть разом отпустила. Хорошо, что это не он служит в ССВ и не его могут услать на край империи шлепать по грязи и бездорожью. Ходят слухи, что там все еще живут словно в средневековье: ни тебе удобств современности, ни культурной жизни. Куда лучше теплый кабинет и вид из окна на вечерние огни столицы.

– Продолжайте искать. Смотрите – не провороньте, – прогремел министр и добавил: – Вы свободны, молодой человек. Отправляйтесь.

Глава 1. Новость

Август, 9023 г. от сотворения Хорна,

Ижская губерния, г. Увег

Серый туман… Кислый запах копченостей и дешевого табака.

– Я понятно выражаюсь? – прозвучал рядом требовательный голос.

В глазах прояснилось, и Тиса смогла оглядеться. Комната тонула в полумраке. Одинокая свеча, обычная, без наклада, истекала воском на дубовую столешницу, испещренную мелкими царапинами. Острое пламя шипело и билось. Дрожали тени на бревнах лиственничного сруба. Под потолком, подбитым дранью, щерилась голова лохматого вепря, сверкая изогнутыми как сабли клыками. Чучело буравило Тису единственным стеклянным глазом.

За гранью света во тьме проявились очертания стула с высокой спинкой. Тиса скорее почувствовала, чем разглядела сидящего на нем человека. Еще двое замерли за его спиной.

– Да или нет? – голос резал как осколок льда.

– Да, господин! – Тиса удивилась, услышав свой приглушенный ответ. Ладонь сжала жесткое ребро табурета.

– Отлично.

Навстречу ей воспарил кошель размером с бычье сердце. «Из замши, – подумала, прежде чем разглядела матовые чешуйки. – Нет, змеиная кожа».

– Я вижу, мы нашли общий язык, – произнес уже не так строго… вэйн?! Теперь это было очевидным. – Придерживайся плана. Древняя вэя в твоих руках выполнит все приказы, точно послушная кошка. На связь выходи в крайнем случае.

Кошель снизился и мягко ткнулся ей в колени. Тиса решила, что это ошибка – кажется, ее приняли за другого человека. Меж тем ее рука – широкая, в грубой черной перчатке – подхватила кошель. Тиса насторожилась. Что-то здесь не так.

– Помни, владелец не должен остаться в живых. Уничтожь его.

«Кого?» – переспросила, но голоса своего не услышала, лишь треск свечи нарушал молчание.

«Что со мной? – попыталась сказать Тиса, но с губ по-прежнему не слетело ни звука. И тут ее осенило: – Да это же не моя рука!»

– Порталом обеспечим. Как только порешишь владельца и тотум окажется у тебя, сможешь разбить стеклянный шар перехода. Раньше даже не смей. Открой кошель! – продолжал командовать собеседник.

Пальцы вопреки желанию заплясали над узлом шнурка.

В душе Тисы поднялось возмущение: «Безумство какое-то! Нет, ты не развяжешь его. Черта с два!» Она призвала всю волю, дабы обрести власть над телом. Тщетно.

«Давай же!» – от натуги уже темнело в глазах, когда она вдруг ощутила покалывание в подушечках пальцев. Руки замерли.

– Я… не… стану, – насилу выговорила Тиса низким мужским голосом.

– Не может быть! – взревел незнакомец и, вскочив с места, рванулся к ней.

Тиса почувствовала, как страх накатил омерзительным шквалом. Подбородок ее сам вздернулся вверх, а взор уперся в лицо, черты которого казались смазанными, будто размытая дождем акварель. Но глаза… Раньше она никогда таких не видела: без зрачка, слабо светящиеся фосфором. Они прожигали ее насквозь. Невыносимая боль иглами впилась в мозг, и сознание провалилось во тьму.

Глубокая ночь заливала комнату чернилами. Лунный свет тягуче просачивался через тюль и ложился на стены.

Тиса лежала в постели, раскинув тонкие руки подобно надломленным плетям. Каштановые кудри слиплись от холодного пота. Взгляд медовых глаз невидяще уперся в потолок. Прошло некоторое время, прежде чем она стала осознавать себя. Следом отрезвляющей волной нахлынул холод. Стуча зубами, девушка потянула на себя простыню.

Сообразив, что не может согреться, она встала с кровати. Извлекла из нижнего ящика шкафа шерстяную шаль и закуталась в нее. Потом звякнула склянками в тумбе, вынимая графин. Глоток ежевичной настойки обжег горло, пищевод и ошпарил желудок кислотой. Жар разлился с кровью по венам, возвращая способность соображать.

– Что это было? – шепот прозвучал резко на фоне далекого пения сверчков и ветра. Еще два глотка из графина.

Такое ощущение, что…

– Нет, – простонала она. – Неужели снова видения? Не хочу!

Тиса оттолкнула тонкую нить, навязчиво протянутую из памяти, с помощью которой она смогла бы восстановить увиденное, соткать его, словно гобелен, в единую картину.

– Не собираюсь вспоминать всякий бред, – снова поднесла к губам узкое горлышко. Но, вдохнув пары спиртного, поморщилась и убрала настойку обратно в тумбу, в самую глубь. Если Камилла найдет – ворчаний не оберешься.

Чувствуя приятное тепло в теле, Тиса упала на перину и моментально заснула.

***

Утро началось с крика соек за окном. Птицы не поделили желудь и горланили в кроне дуба. Щеколда окна поддалась, и рама с коротким скрипом распахнулась. Тюлевый занавес захлопал по плечам. Далеко в кисейной утренней дымке к зеркальному озеру спускались черепичные крыши белых домиков. За ним курчавым руном поднимался лес, он уже начинал желтеть в предчувствии осени. У самого горизонта белым ожерельем лежали скалы. День обещал быть солнечным и ясным.

Жидкое мыло пахло приятно. Чабрец, шиповник, череда, календула. Неплохой букет получился. Нажатая педаль умывальника позволила воде глухо застучать о чугунную раковину. Тиса смыла с лица пену и сморщила нос.

– Мелиссы не хватает.

Кинула пузырек с самодельным мылом в сумку: для Зои.

Ночь оставила на лице заметные круги под глазами. Так бывало после видений. А ведь она уже успела позабыть о подобном «счастье».

Из шкатулки на сосновом столике Тиса извлекла наручные часы, и ремешок из телячьей кожи обхватил тонкое запястье. Два выдоха на крышку изящного циферблата, изрезанную трещинами, и появилась испарина. Рукавом платья девушка натерла стекло до блеска. Все шесть серебряных ажурных стрелок не двигались, как и прежде.

Дернулась ручка входной двери.

– Тиса Лазаровна, вам нужна вода? – послышался звонкий бодрый голос.

Хозяйка комнаты сдвинула засов и впустила горничную с ведром.

– Я уже умылась, Уль. Но раз принесла, долей, будь добра.

Уля подставила к умывальнику табурет, залезла на него и вылила воду в чан, сверкнув белоснежными полными икрами. Толстая пшеничная коса горничной сегодня оплетала лоб и опускалась до округлых ягодиц.

– Красиво волосы уложила, – похвалила Тиса.

– Мне и самой нравится. – Уля спустилась и поглядела на себя в зеркало туалетного столика. – А у вас голова такая, будто мыши в кубле ночевали. Да и круги под глазами, страх божий!

Горничная громко рассмеялась. Как всегда от смеха, у нее раскраснелись щеки и шея. Молодая хозяйка снисходительно улыбнулась.

– Давайте я вам расчешу волосы, – предложила Уля.

Пять минут Тиса наблюдала в зеркале, как ее растрепанные каштановые кудри постепенно собирались на затылке в узел. Его девушка закрепила лентой, скрученной по краям от частой носки.

Поблагодарив за прическу, хозяйка спустилась к завтраку.

В небольшой столовой, смежной с кухней, пахло квасом и тушеным мясом. В окно бил утренний свет, за открытой форточкой чирикали воробьи. Из кухни слышались лязг кастрюль и пение Камиллы. Кухарка сегодня тянула «Мил дружок колечко подарил…». Все же медведь когда-то серьезно покусился на ее ухо – пение навевало мысли о несмазанной телеге.

Отец не пожелал ждать дочь и уже приступил к трапезе. На завтрак была гречка с мясом, сдобренная сливочным маслом, золотистым и наполовину растопленным. В центре стола теснились блюдо с резаным хлебом и миска с жареными кабачками, луком и помидорами.

– Доброе утро, – поздоровалась Тиса без выражения. Громко крикнув в кухню: «Привет, Камилла!», она уселась на стул.

Из кухни донеслось ответное приветствие.

– Угу, – промычал отец, не отрывая взгляда от «Областных ведомостей». Капитан Войнов часто читал газету во время еды.

Тиса окинула батюшку взглядом. Широкий с залысинами лоб, седые жесткие волосы. Две морщины на переносице в минуты расстройства сходились в одну. В расстегнутом вороте льняной рубахи белела грудь с бледно-голубой наколкой. Впрочем, такой небрежный вид был скорее редким исключением, нежели правилом.

Девушка насадила на вилку кусок говядины. Слишком, конечно, для утра. Но в доме давно заведено солдатское правило – завтраки обязаны быть сытными.

Из кухни выплыла Камилла с кувшином молока и тарелкой, полной золотистых пышек. Судя по поднимающемуся парку, только со сковородки. Вслед за кухаркой из кухни просеменил Огурец, толстый полосатый кот, получивший свое прозвище за любовь к этому овощу. Подрагивая вытянутым пушистым хвостом, он ловил носом аромат жареного теста.

– Ох, знатные получились. Попробуйте, Лазар Митрич, со сливками. Только что Платон Акопыч принес бидончик. Коровки-то у Бурьяных чистоплотные.

Подцепив вилкой одну из пышек, Тиса перенесла ее в свою тарелку.

– Спасибо, Камилла. Вкусно пахнет. Садись с нами.

– Я позже поем, детка, – пухлые пальцы женщины теребили оборку передника. – Лазар Митрич!

– Да, – промычал капитан, не отрывая взгляда от газеты.

– Не скажете, когда ждать отряд, что таможенников в Ижеск сопровождает? Все Яшку своего жду.

– К концу следующей недели должны явиться, – отец мельком посмотрел на кухарку.

Камилла на радостях всплеснула в ладоши.

– Ну слава Единому!

Загромыхали ведра. Из кухни показалась коротко стриженная голова новобранца.

– Камилл Санна, куда ставить-то?

Кухарка шикнула на парнишку: голова исчезла, а вслед за нею и Камилла.

Отец и дочь ели молча. Иногда тишину нарушал стук вилок о тарелки. Тиса взглянула на кота, и Огурец тут же принял несчастный вид некормленого с месяц создания. Но с ней этот номер не прокатывал. «Созданию» после завтрака отойдет целая миска еды. А пока люди за столом – изволь ждать.

Кот просек настроение молодой хозяйки и с обиженным видом запрыгнул на подоконник. Оттуда на форточку, где взялся наблюдать за воробьями в ветвях ясеня.

– К вам можно, капитан? – квадратного телосложения старшина Кубач Саботеевич протиснулся в дверной проем столовой.

Тот без слов указал на свободный стул.

Тиса порадовалась окончанию тишины. Она слушала мужчин и в который раз удивлялась тому, как служба оживляла батюшку.

– Северная сторожа починки требует, – старшина тряс длинными усами.

Капитан отмахнулся.

– Сейчас на это нет денег.

– А я говорю, если не подлатаем сруб, к весне без вышки останемся, – Кубач развел пудовые ладони. – Крыша завалится вскоре. Бревна в иных местах жук источил, труха одна.

В задумчивости ущипнув щетинистый подбородок, отец кивнул.

– Ну хорошо. Зови зодчего, только без артели. Бревна наши молодцы сами таскать горазды.

Кубач довольно кивнул и попросил у Камиллы кваса. Получив кружку, отхлебнул и одобрительно причмокнул губами.

– Что наши из Ижеска, капитан?

– Зарай сбыл «изъятку», и отряд уже выступил в обратный путь. К концу следующей недели явятся, коль в дороге все гладко будет.

– Климыч, должно быть, половину деньжат в свой карман положил, – цокнул языком старшина.

Отец нахмурился.

– Нас не касается. Пусть его ижский начальник печется о чистоте рук своих подчиненных. Ты лучше ответь, что с мукой? Ездили с Жичем к Гришаю?

Кубач фыркнул:

– Этот рвач уже четыре рубля за пуд просит. Муха, что в прошлом году в полях объявилась, на сей раз побила треть урожая. И зерно подорожало сразу на три гривенника.

– Придется брать, – поморщился капитан. – Скупаться в Сеевке дороже станет.

– Эти зерноробы из года в год ноют: то их поля дождь залил, все погнило, то засуха изжарила. Благо, вэйн вскорости приезжает. Будет погоду править. Может, тогда цены спадут.

– Вэйн, говоришь? – с сомнением переспросил Лазар.

Тиса приподняла брови.

– Я тоже сначала подумал – вранье, – Кубач махнул вилкой, и несколько зерен гречки, сорвавшись с нее, полетели через стол. – Какой колдун согласится в нашей глуши работать? Но Лавр зарекается: приедет. Видать, завалил письмами ижского наместника по горло. Добился-таки.

– Ну-ну, посмотрим, – отец промакнул льняной салфеткой губы. – Пора.

Он поднялся из-за стола, следом за ним старшина. Капитан снял с крючка вешалки суконный мундир цвета мокрой горчицы, залоснившийся на локтях. Надев его, застегнул на медные пуговицы до подбородка. С нижнего крюка вешалки подхватил кожаные ножны с саблей и прикрепил их к портупее на левом боку.

Девушка проследила за мужчинами взглядом до двери. Потом сложила тарелки и отнесла их на кухню.

– Отец вчера мне выдал деньги на хозяйственные нужды. Вот, возьми на снедь. И еще снаряди, пожалуйста, Цупа за покупками на неделе, ладно? – Тиса протянула Камилле маленький желтый листок, исписанный чернилами. Затем вытащила из кармашка юбки монеты.

Камилла забрала деньги и посмотрела список.

– А как насчет казанка, девочка? Помнишь, я говорила? Хочу вас пловом чиванским порадовать. А его в обычной кастрюле не сготовишь.

– Сколько он стоит?

– Четыре с половиной рублика на перекупном базаре. Дешевле не найдешь.

Тиса добавила кухарке еще пять целковых.

Из столовой послышался короткий кошачий «мяв» и треск веток за окном. Должно быть, Огурец опять за воробьем выпрыгнул.

Покинув кухню, Войнова вышла на хозяйственный двор. На крыльце болтали знакомые прачки, поставив на перила тазы с мокрым бельем.

– Я их собственными глазами видела, – говорила одна.

– На что надеется, дурочка? Думает, он на ней женится? – ахнула другая.

Обе женщины, завидев дочь капитана, прекратили сплетничать и поздоровались. Со стороны солдатской столовой раздался визгливый голос войскового повара. Широкоплечий, с короткой толстой шеей Жич спорил с молочником о цене и позволял себе крепкое словцо.

– Разве это сметана? Это моча, а не сметана! – наседал он на Акопыча. – Полтинник за литр дам, не больше.

Молочник своими закрученными тонкими усами напоминал таракана. Он ловко отпрыгивал от повара, как от цепного пса, и снова повторял:

– Ну что вы, Жич Бадросович. Хорошая сметана. Такая же, как в прошлый завоз. Семьдесят копеек ей цена, не меньше.

У столовой тройка новобранцев таскала бидоны с телеги на войсковую кухню.

Тиса пересекла двор: споткнулась о курицу, обошла поросят, пропустила группу военных. Некоторых солдат она знала и кивала в ответ на приветствия. От заманчивой мысли в такую хорошую погоду прогуляться пешком по Увегу Войнова сразу отказалась, времени мало. Ганна все же умудрилась встревожить ее своим вчерашним письмом. Девушка направилась к конюшне – длинной саманной постройке с соломенной крышей.

На бревне у входа в конюшню дядька Зошик чинил упряжь. Загорелые руки умело работали шилом и дратвой. Рядом, прислонившись к колесу телеги, храпел Цуп. На красный нос извозчика съехала мятая соломенная шляпа.

– Дядь Зошик, я Ватрушку возьму.

Конюх отложил в сторону упряжь и вызвался помочь оседлать лошадь.

– Ватруха уже не такая резвая, как бывало. Все больше спит, да и слепнуть стала, – ворчал он, затягивая под серым в яблоко пузом подпругу седла. – Может и подвести в дальнем пути. Слыхал, вэйны пилюли сочинили. Ежели их дать выпить любой лошади, даже нашей старушке, то та сможет бежать день без устали.

– Ужасно! – возмутилась Тиса.

– Не скажи… – Мужик похлопал кобылу по крупу, Ватрушка фыркнула. – С одной стороны, то конечно. А вот коли больного надо срочно к лекарю доставить, тогда как?

– Все равно, – не сдавалась молодая хозяйка. – Пичкать пилюлями беззащитных животных! Дали б мне волю, я бы этот вэйновский цех давно закрыла.

Зошик пожал плечами, мол, как знаете.

Приладив сумку к седлу и взобравшись на лошадь, через минуту всадница уже выехала через арочные ворота военной части, кивнув постовому на проходной. Она пустила Ватрушку рысцой через дубовую рощу, далее по улочке, держа путь в восточную часть Увега. Полчаса в седле, и Войнова, пригнув голову, въехала в калитку и спешилась у небольшого домика с верандой, увитой синей повителью. Поводья принял мужичок, помогающий Кошкиным по хозяйству. Прежде чем войти в дом, Тиса вытерла подошвы сандалий о мокрую тряпку. Навстречу из гостиной выбежала Марика, младшая сестра Зои. В желтом платье и с белой атласной лентой в светлых локонах она была так хороша, как возможно только в шестнадцать лет.