Достойный высший суд

– Кстати, скоро наш день рождения! – внезапно воодушевляется Айла, но её улыбка тает из-за затягивающейся тишины. Я перебираю в голове уклончивые варианты ответа, чтобы не выдать себя. Однако сестра схватывает всё на лету. – Ты не помнишь.

Я коротко киваю, не зная, насколько сильно её расстроит признание, что я даже нашу дату рождения не в состоянии припомнить. Память хоть и вернулась ко мне, но частично, смазанными отрывками, которые я надеюсь полностью восстановить в будущем.

– Мы родились в самый первый день зимы, Ойро, – понимающе отвечает Айла. – Нужно будет устроить что-то особенное в этом году!

Внезапное предложение сестры вызывает у меня улыбку.

– У тебя что ни год, так что-то особенное, – поддевает Самия.

– Неправда!

– Ещё как правда! Кто в позапрошлом году захотел двухдневный фестиваль, который не стихал даже ночью? А в прошлом году кто так просил в качестве подарка водное представление от теялийцев, что Даяну и Рушану пришлось привести принца и принцессу Теялы? Мне продолжать? – насмешливо наклоняет голову подруга. – А то я и твои детские желания о катании на слоне по Паргаде могу припомнить. И то, как ты едва не уговорила Аниса перенести тебя в Каидан, когда тебе захотелось посмотреть на снег в свой день рождения.

– О! Это я тоже помню, – активно киваю головой я, помогая Самии.

Айла какое-то время молчит, с серьёзным и даже недовольным лицом теребит ткань юбки. Я поджимаю губы, не уверенная, нормально ли это или она обиделась. Оборачиваюсь на Самию, но та ласково улыбается, качая головой. Она заканчивает мою косу и вытаскивает пару прядей, чтобы они обрамляли лицо.

– А Самия и Даян помолвлены! – внезапно выпаливает сестра.

– Предательница! – резко парирует подруга.

В зеркале я вижу, как Самия в шоке таращится на Айлу. Я прищуриваюсь, переводя взгляд с одной на другую.

Вспоминаю, как часто дразнила брата, пророча ему свадьбу с Самией. Тогда мне никто не верил. Теперь сестра с Назари поглядывают на меня с сомнением и стыдом, ожидая реакции. Возможно, они думают, что я могу разозлиться или обидеться, ведь всё это произошло без меня, но в действительности я рада за брата, хоть и старательно прячу любую радость под маской серьёзности.

– Покажи свои волосы, – ровным тоном прошу я подругу.

Самия смущённо поворачивает голову, и я рассматриваю, как по всей её косе тянутся золотые украшения в виде пустынного полумесяца и звёзд. Они вплетены в её каштановые волосы, как знак всем, что перед ними невеста, а я удивляюсь, почему не обратила на это внимания и не вспомнила о нашей традиции раньше.

– Свадьба была? – медленно спрашиваю я.

– Нет, – тут же отрицает Самия, надеясь смягчить меня такой новостью.

– Тогда ладно. Только Даяну не говорите, что вы проболтались, – успокаиваю их я, и они тут же расслабляются. – Хочу посмотреть, как он будет изворачиваться, чтобы сообщить мне об этом лично.

– Мы тоже хотим на это посмотреть, – соглашается Айла, а мои брови приподнимаются вверх, когда улыбка сестры приобретает оттенок хищного предвкушения.

Сестра и Самия тихо смеются, вероятно, догадываясь, что Даяну будет непросто рассказать мне правду. Мне хочется смеяться вместе с ними, хочется мечтать о предстоящих праздниках и радоваться за Даяна и Самию, но мысли о Дарене тяжёлым камнем давят на сердце. Я продолжаю натягивать улыбку, не желая портить и без того хрупкую и временную беззаботность, что мы пытаемся создать.

* * *

После этого разговора мы покидаем комнату Даяна, оставляя её в некотором беспорядке. Попадая в длинный коридор, украшенный проходными арками, я забываю про голод. Под моими ногами мраморный пол. Слева стена светло-серого цвета, покрытая рельефной росписью, справа вереница больших окон, но в них нет стёкол, только ажурные решётки, что позволяет воздуху свободно гулять по коридору. Свет проходит, дробясь на узоры, как и в спальне Даяна. Благодаря этому солнце не слепит глаза, лучи проникают отдельно друг от друга, играя по всему коридору и переливаясь от света к тени по нашей коже, когда мы идём вперёд.

Айла берёт меня под руку и уверенно показывает направление. Самия шагает с другой стороны. Мы проходим множество арок и комнат. Богато отделанные светлые помещения сменяются утопающими в сумраке коридорами. Не осмеливаюсь остановиться, чтобы разглядеть убранство. Если бы не сестра рядом, я бы переживала, что могу потеряться.

Всё кажется мне знакомым, но одновременно с этим рождается саднящее чувство, будто я здесь впервые. Сбиваюсь со счёта, сколько раз мы повернули. Эта мысль расстраивает меня сильнее, чем мне бы хотелось.

Я не знаю свой дом.

Лёгкая паника начинает брать верх, руки потеют, и я сжимаю их в кулаки. Новая одежда, новые украшения, комнаты и коридоры. Слишком много всего нового. Я чувствую себя самозванкой. Может ли эта жизнь принадлежать мне? Или я вру даже себе? Они думают, что вернули в дом свою потерянную двенадцатилетнюю сестру. Но та девочка умерла, когда мама толкнула её в Теневой залив. Я уверена, что умерла тогда. Понимают ли они, что я – это не она?

Я замалчиваю все эти сомнения, поднимая глаза на Айлу и замечая в её взгляде воодушевление и искреннюю радость. Её улыбка робкая, будто она боится сделать что-то не то. Но это я другая и могу сделать что-то неправильно, а не они.

Мы идём по новому коридору, здесь светлее. Это место похоже на длинную галерею: справа уже нет окон, только пустые пространства, прикрытые полупрозрачными занавесками и разделённые мраморными колоннами. Головокружительно красивое место. Но охватывающая меня паника сильнее. До нас доносятся обрывки разговора Даяна с кем-то. Осталось немного, и я встречу остальных членов семьи.

Внезапно для самой себя освобождаю руку из хватки Айлы и замираю на месте, не дойдя буквально несколько метров до последнего поворота. Девушки неуверенно оборачиваются ко мне. Самия хочет взять меня под руку и помочь продолжить путь, но Айла вновь читает меня лучше. Сестра перехватывает руку подруги, окидывает меня беглым взглядом и уводит Самию в сторону комнаты, где нас ожидают.

– Мы подождём, – бросает она напоследок.

У меня получается благодарно кивнуть, пока я сглатываю ком в горле. Сердце болезненно бьётся в груди, усиливая чувство тревоги. Девушки поворачивают за угол, а я остаюсь одна. Только теперь позволяю себе выпустить задержанный воздух, и взволнованное дыхание выдаёт меня с головой. Приваливаюсь к холодной стене и трачу минуту, чтобы остановить этот панический приступ. Когда мне это наконец удаётся, ругаю себя за трусость, раздвигаю колышущиеся на ветру занавески и встаю у проёма между колоннами, чтобы взглянуть на небо. Браслеты на лодыжках мягко позвякивают при каждом движении. Этот звук напоминает мне о маме. Она всегда носила подобные украшения, и её лёгкий шаг сопровождался перезвоном бубенчиков.

Пытаюсь успокоиться, считая про себя до тридцати. Упираюсь руками в перила, закрываю глаза, сосредотачиваясь на запахах и тихих звуках родных голосов. Я так долго ждала встречи со своей семьёй. Так долго хотела узнать, кто я и откуда. Потеряла много лет, но всё равно позволяю себе терять ещё больше, стоя здесь в одиночестве. Осенний свежий ветер, лаская лицо, немного приводит меня в чувство. Дышать становится легче, мрамор перил приятно холодит ладони. Собираюсь с духом и делаю уверенный шаг назад, чтобы присоединиться к остальным, но спиной упираюсь в чью-то грудь. Едва успеваю вздрогнуть от неожиданности, как тёплые ладони успокаивающе обхватывают мои голые плечи, и я замираю на какое-то мгновение. Медленно поворачиваю вначале голову, а потом и всё тело – и натыкаюсь взглядом на широкую мужскую грудь в хлопковой рубашке свободного кроя, рукава которой закатаны до локтей. Талия подпоясана кушаком1, свободные сверху штаны сужаются к голени и заправлены в невысокие сапоги. Он весь в чёрном. Подобный выбор цвета в городе посреди пустыни кажется мне странным. Я запрокидываю голову, чтобы встретиться с серыми глазами. Не такими пугающими, как у брата, темнее, с едва заметным голубым оттенком.

Я вспоминаю мальчика с особенным лицом, к которому все относились с сомнением, кроме нашего узкого круга. Его светлая, как у Айлы, кожа лишь слегка тронута загаром. Сейчас у него высокие скулы, линия челюсти выразительная, но чуть мягче, чем у большинства илосийцев. Прямой нос и красивые губы, но неулыбчивый рот. Его миндалевидные глаза завораживают. Они похожи на раскосые глаза теялийцев, но у этого молодого мужчины есть двойное веко, что делает глаза больше. Чёрные длинные волосы собраны в высокий хвост, а лицо обрамляют выбившаяся прядь и длинная косая чёлка, которая закрывала бы левый глаз, но прядь делает идеальную волну, оставляя оба глаза открытыми.

Он не удерживает меня, когда я делаю шаг назад, ничего не спрашивает и не бросается обнимать, как делали это другие. Его лицо расслабленное, даже немного хмурое. Он так же внимательно оглядывает меня с ног до головы и терпеливо ждёт.

На плече и торсе под рубашкой я замечаю очертания бинтов. Это он был в Цере вместе с Даяном. Его кровь капала на красный ковёр.

– Здравствуй, кахари.

Рушан…

Я специально не называю его по имени. Уголки его губ дёргаются и медленно растягиваются в улыбке. Она едва касается его глаз, но зубы он не показывает.

– Здравствуй, принцесса.

Он принимает эстафету и использует мой титул вместо имени. В ответ я копирую его улыбку.

В детстве это было нашей игрой. Мы чувствовали некоторое роднящее нас одиночество во дворце. Кахари среди королевской свиты и никому неизвестная, скрытая ото всех принцесса. Но вместо того, чтобы стать ближе, мы часто ссорились, сталкивались как во мнениях, так и на тренировочном поле, поддевали друг друга. Я даже не помню, произносила ли я когда-либо его имя вслух, за исключением того единственного раза в шестилетнем возрасте, когда все Назари официально дали свои клятвы верности троим наследникам Илоса. Вначале мы с Рушаном не использовали имена при обращении, чтобы насолить друг другу, но со временем это переросло в привычку и потеряло былой оскорбительный смысл, став некой связующей нитью, существующей лишь между нами. Сейчас я запоздало надеюсь, что он знал – я любила его ничуть ни меньше, чем остальных. Если же нет, то теперь у меня хотя бы есть шанс исправить эту ошибку, рассказать ему об этом.

Мне трудно перестать его разглядывать, отмечая, как изменились знакомые черты. В его внимательном взгляде облегчение. То ли потому, что я жива, то ли потому, что помню его. Возможно, и то, и другое. Рушан моргает несколько раз и сводит брови, будто пытается что-то припомнить либо удержать в себе. Решаю, стоит ли прервать эту игру и обнять его первой, как он произносит:

– Ты подросла. – Его голос стал ниже, но у него тёплый тембр.

Эта неловкая фраза повисает между нами, и я не могу сдержать улыбку.

– Ты вроде как тоже, – отвечаю ему в тон, и Рушан хмыкает.

Все наши нормальные разговоры были именно такими. Несуразными и немного неуклюжими, а вот ссорились мы от всей души, и выходило это гораздо естественнее.

– Плед, – вновь осеняет меня.

– Плед?

– Это был ты. Ты помог мне избежать наказания.

Медленно в его глазах отражается понимание, он коротко кивает.

– Мне стоило сразу догадаться, – тихо бормочет Назари себе под нос, вновь внимательно окидывая меня взглядом. – Ты никак не могла быть теялийкой. Твой традиционный поклон был ужасен. Спина должна оставаться прямой, а ты горбилась.

Я слегка наклоняю голову и вопросительно приподнимаю бровь, прикидывая, стоит ли оскорбиться, но на моём лице появляется предательская улыбка. Я слишком рада его видеть.

– Как… как много ты помнишь?

Он сбивается, и только несвойственная Рушану робость позволяет мне удержать прежнее выражение лица.

– Меньше, чем хотелось бы, – признаюсь я. – Но знаю, что будь мы детьми, то к этому моменту мы бы уже разругались.

– Справедливо, – беззастенчиво соглашается он, и тревога уходит.

Рушан открывает рот, хочет что-то сказать, но колеблется. Он поворачивает голову в сторону угла, за которым скрылись Айла и Самия. А я неожиданно чувствую, что должна что-то вспомнить, какой-то момент из детства. Я уверена, что это что-то важное, но пока этот отрывок – лишь пустующее пространство, которое мне не удается заполнить необходимым воспоминанием.

– Нам стоит присоединиться к остальным, – прерывает мою мысль кахари. – Конечно, если ты не хочешь помучить Аниса. Он и так ждёт дольше всех, чтобы увидеть тебя.

Не дожидаясь ответа, он поворачивается ко мне и, сгибая руку в локте, предлагает ухватиться за неё. Этот простой жест застаёт меня врасплох. Я вновь оглядываю Рушана, осознавая, что он больше не тот подросток, с которым мы цапались при любом удобном случае. Вспоминаю, как часто он дразнил меня тем, что я не могла поднять меч из-за его тяжести. Рушан вопросительно приподнимает бровь, замечая, что я смотрю на его руку с сомнением и опаской, будто на ней сидит змея. Я не хочу, чтобы кахари считал меня слабой и опекал, но всё-таки обхватываю его предплечье и позволяю вести себя. Только сегодня.

– Они спокойны уже вторые сутки. Я удивился, когда вышел сегодня ночью на патруль. – Незнакомый мужской голос.

– И что? – Мы приближаемся, и я различаю голос Даяна.

– И ничего! Тишина.

– Это может быть связано с тем, что произошло в Цере?

– Возможно. Хотя нельзя судить по одной ночи.

– Верно. Сегодня я сам проверю.

За поворотом узкий проход, ведущий на просторный балкон. Окон вновь нет, лишь мраморные колонны и лёгкие занавески между ними. Моя семья расположилась в углу на нескольких диванах с мягкими подушками. Перед ними круглые металлические столики, заполненные чашами со свежими фруктами и тарелками со сладостями. Из носиков нескольких чайников всё ещё идёт пар. Нас много, потому они придвинули несколько мягких кресел, создавая уютный круг вокруг столиков. Как только мы появляемся на балконе, все замолкают и поспешно поднимаются со своих мест, глядя на нас с Рушаном. Все лица мне знакомы, кроме одного.

Анис.

Теперь я вспоминаю и его, удивляясь, как могла забыть эти кудрявые волосы, хотя сейчас кудри уже не такие тугие, как были в детстве. Тогда у парня вокруг головы была огромная курчавая копна тёмных волос, поэтому мы легко замечали его издалека.

Сейчас же причёска совершенно другая: сзади и по бокам волосы коротко подстрижены, лишь верх остаётся длинным. Анису очень идёт, теперь уже полурасслабленные завитки падают ему на лоб и глаза. Он, как и другие илосийцы, обладает оливковой кожей, выделяющимися скулами и угловатой челюстью. Без улыбки это лицо излишне серьёзного или даже опасного человека, особенно если взять в расчёт, что в телосложении он ничуть не уступает наследному принцу. На нём штаны и рубашка, подвязанная кушаком, но, в отличие от Рушана, в бежевых оттенках. Поверх всего чёрный уличный халат, украшенный золотой нитью.

Назари растягивает губы в широкой улыбке, от чего у него появляются глубокие ямочки на щеках, и он превращается в того же озорного друга, которым был в детстве. Карие глаза сверкают, когда он смешно вертит головой, переводя взгляд с меня на Айлу и обратно. А потом, не отрывая от меня глаз, словно я могу исчезнуть, если он моргнёт, Анис пытается перелезть через кресло, в котором сидел, но спотыкается и почти падает вместе с ним. Все смеются, а друг, не обращая внимания, подскакивает ко мне и без малейшего стеснения сжимает в объятиях. Я едва не задыхаюсь, утыкаясь носом ему в грудь. Он приятно пахнет сладким лимоном. Если остальные испытывали хоть немного смущения после длительного расставания, то Анис подобными тревогами не страдает. Он пальцами зарывается в мои волосы, губами касается макушки, а ослабляет хватку, только когда я начинаю несильно бить его по спине, чтобы он позволил мне сделать полноценный вдох.

– Я так и знал, что вы уже все встретились с Ойро, – обиженно бросает он остальным и разглядывает моё лицо, крепко держа его в своих ладонях. – Как всегда, я последний!

Чувствую мозоли на его руках – скорее всего, от меча и лука, – а на лице Аниса вижу множество веснушек, рассыпанных по щекам и носу. Почти до боли сминаю края его халата с широкими рукавами, сдерживаясь, чтобы не заплакать от переполняющего меня счастья, что все они вновь со мной.

– Всё в порядке, Ойро? У тебя такое лицо, – замечает перемену друг и хмурится. – Рушан успел тебя обидеть? Мне ему наподдать?

– Почему всегда я что-то не так сделал? – наигранно сокрушается кахари, шумно падая на один из диванов.

– Есфли ты продоф… я фама тебе… – пытаюсь выдавить я, пока Анис ощупывает моё лицо, словно оно может быть подделкой.

– Что такое, любовь моя? – удивляется Анис, вскидывая брови.

Я с трудом отцепляю руки друга от лица, чувствую, что оно уже покраснело от его пальцев.

– Говорю, если продолжишь мне так щёки мять, я тебе сама наподдам.

Карие глаза распахиваются шире, и вместе со всеми он заливается хохотом.

– Да, это точно наша Ойро. Всегда ненавидела, если я трогал её лицо.

– Тебе вообще пора перестать просто так трогать женские лица, – иронично бросает Самия.

Анис обхватывает мою ладонь и подводит к столикам, он не позволяет мне выбрать место, а по-собственнически сажает между собой и Айлой. Друг не выпускает моей руки и переплетает наши пальцы. В этом жесте нет ничего интимного, только волнение и его старые привычки. Анис с детства любил прикосновения, они для него жизненно необходимы. Он всегда держал за руку либо меня, либо Айлу. Я улыбаюсь, наблюдая за его пальцами, что стискивают мою ладонь. Анис наливает мне чай в чашку из матового стекла и пододвигает фрукты поближе. Заботливо кидает в ароматный напиток несколько листиков мяты и кусочек лимона. Всё это он делает левой рукой, потому что не хочет размыкать наши сцепленные пальцы. Моя улыбка всё ширится от каждого его взгляда. Друг тянет руки то к одному блюду, то к другому, наблюдает за моей реакцией, решая, что из угощений может мне понравиться больше.

– Ойро, взгляни! Это печенье ты всегда любила, – воодушевлённо напоминает Анис, пододвигая поближе тарелку с небольшими лакомствами, посыпанными кунжутом. – Оно с сахарным лимонным сиропом и корицей.

Стоит мне взглянуть на изысканные угощения и носом втянуть забытые ароматы, как тупая боль в желудке напоминает о том, что я давно не ела. Я набрасываюсь на еду, но жую нарочито медленнее, чем мне бы хотелось, чтобы выглядеть подобающе. В детстве, когда мы оставались одни, между собой нас не заботил этикет. Только Айла никогда не вступала в мелкие драки за самую любимую еду. Но мы больше не дети, и если они все знают новые правила, то я пока в неведении.

Рушан тоже приступает к еде, а остальные тем временем рассказывают новости. Напоминают об устройстве города и дворца, помогая вернуть воспоминания. К моему разочарованию, пока у меня слишком много пробелов. Я вспоминаю слухи о том, что Паргада находится под песком, но сейчас мы как минимум на третьем этаже. Спрашиваю свою семью об этом. Но они вдруг замолкают, и я захлопываю рот, переживая, что сказала что-то не то.

– Извините, я бы хотела всё помнить…

– Нет, Ойро, ты не так поняла, – моментально обрывает меня Даян. – Мы просто удивлены, не более. Тебе абсолютно нечего стыдиться. Слава Первым, ты снова с нами, а память вернётся. Мы все об этом позаботимся.

Остальные согласно кивают. Я обвожу присутствующих благодарным взглядом.

– Так что не извиняйся впредь за такие пустяки. – Брат откидывается на спинку дивана, запахивая свой парчовый халат белого цвета. Он расписан золотыми нитями, а на плечах можно заметить вшитые драгоценные камни. – То, что ты слышала – правда, но наполовину. Лишь часть Паргады прячется под песками – остатки древнего города, который был ещё до появления самого Илоса здесь. Наши предки там всё восстановили, считая подобные сооружения очень полезными в столь жарком климате. Даже этот дворец имеет подземную часть. Если захочешь, сегодня кто-нибудь проведёт для тебя экскурсию.

Я с радостью соглашаюсь. Мы договариваемся, что в ближайшие дни я посмотрю дворец, сад и близлежащую территорию. А потом мы обязательно выйдем в город.

Прошу брата позволить мне присоединиться к тренировкам, и он сразу соглашается. Также Даян делится, что за эти годы ему удалось затащить Айлу на тренировочное поле. Теперь она хоть немного орудует коротким мечом и удивительно хороша с луком. Я с наигранным удивлением смотрю на своего близнеца.

– Что вы сделали с моей сестрой? Она раньше даже мясо на своей тарелке резать сама не любила!

Это правда, за неё это обычно делал отец. Айла – единственная из нас, кто за всё детство и шагу не сделала на тренировочное поле. Оружие её не интересовало.

Рушан чуть не давится чаем после моей фразы, а Анис и Даян смеются так, что первый едва не опрокидывает ногой один из столиков. Самия закусывает нижнюю губу, но несколько смешков всё-таки вырывается. Айла, как и подобает принцессе, бросает на нас скучающий взгляд и игнорирует мой выпад.

– Ваш план в Цере был отвратителен! – припоминаю я недавние события, когда веселье утихает. – Или скажете, что у вас был запасной козырь в рукаве?

Я говорю твёрдо, переводя выразительный взгляд с одного на другого. Неловкость почти осязаемо повисает в воздухе, Рушан и Анис делают вид, что сейчас нет ничего интереснее закусок на столе. Даян округляет глаза и отводит их, стремительно пытаясь придумать ответ. Я поворачиваюсь к Айле, которая притворяется, что пьёт чай, но тот немилосердно заканчивается, и ей приходится вернуть чашку на блюдце.

– Теперь я догадываюсь, что вы переносили людей из тюрьмы, но свадьба зачем? – решаю я помочь им с началом объяснений.

– Нам нужно было всех отвлечь. Вначале мы пытались всё подвести к простой помолвке, но Клетус не хотел уступать. Пришлось согласиться на свадьбу, – признаётся сестра. – С её помощью мы смогли собрать всех Квинтилиев и высокопоставленных каиданцев в одном месте. Главную тюрьму почти не охраняли, не считая рядовых солдат и лейтенантов.

– И даже при этом пришлось потрудиться, чтобы туда забраться. Никто из нас не мог переместиться в место, которое не видел, – пытается смягчить моё недовольство Даян.

– Дай угадаю. Этот изощрённый план принадлежит Айле?

– Точно.

– Ужасный план, – ровным тоном выдаю я свой вердикт.

– Не то слово, – поддерживает меня брат.

– А твой был каким?

– Я предложил просто поджечь весь дворец Церы ночью, – без капли стеснения признаётся Даян, расплываясь в белозубой улыбке.

– Вот на это я бы посмотрела, – бесстыдно копирую его улыбку, но моментально получаю локтем под рёбра от сестры, а Анис и Самия заходятся в смехе.

– Верно говорят, что у Илоса и его потомков чёрное сердце, – напоминает нам всем Рушан о старом слухе.

– У тебя такое же, – моментально парирует Айла, и Назари кивает, соглашаясь.

– План в целом удался, но я поддерживаю Ойро. Повторять пройденное у меня нет ни малейшего желания, – привлекает к себе внимание Анис.

– Что ты сделал?

В ответ на мой вопрос парень забавно морщит нос, но не успевает ничего ответить, потому что за него рассказывает Даян.

– У Аниса была особая и очень ответственная роль, – серьёзно начинает брат. Я прекращаю есть, напрягаясь в ожидании. – Он первым с ещё тремя ребятами залез в Нурим – каиданскую тюрьму – и осмотрел местность. Нашёл, где прячут наших людей.

– Называйте всё своими именами, ваше высочество, – недовольно парирует Анис и поворачивается в мою сторону. – Мне пришлось лезть по канализации. Благо система идентична с той, что есть в Исаре, скорее всего, именно исарийцы её придумали.

– Канализация? – переспрашиваю я.

– Ради Илоса, не спрашивай, как там пахнет, любовь моя. После подобной прогулки свои сапоги я сжёг, решив, что их не спасти.

Все силы я трачу, чтобы сдержать смех, представляя, как одному из генералов Илоса и Назари приходится пробираться по сточным трубам.

– Ты только не плачь, Даян купит тебе новые, – иронично наклоняет голову набок Рушан, отклоняется на спинку и складывает руки на груди.

– В следующий раз ты пойдёшь по дерьму, а я буду спать в комнате Айлы!

– Я не виноват, ты сам вытянул короткую соломинку.

– Анис вечно вытягивает короткую соломинку, – поясняет для меня Самия, а остальных веселит хмурое выражение лица кудрявого Назари.