Мальчик, которого растили как собаку

Я боялся, что Кореш хочет спровоцировать ФБР и начать последнюю битву. Я неоднократно встречался с моим связным из ФБР и их специалистами по поведению, которые, как я узнал впоследствии, соглашались со мной в том, что дальнейшая эскалация с большой вероятностью приведет к катастрофе, а не к капитуляции. Члены тактической группы слушали, но не слышали. Они полагали, что имеют дело с преступником и самозванцем. Они не понимали, что последователи Кореша твердо верили, что их лидер является посланником Божьим, возможно, самим Христом, вернувшимся в мир, со всей убежденностью и силой самопожертвования, которые подразумевала такая вера. Столкновение двух мировоззрений предопределило эскалацию конфликта и внесло свой вклад в финальную катастрофу.

После завершения первых бесед с детьми более 10 человек из моей исследовательской команды в Хьюстоне присоединились ко мне в Уэйко и образовали ядро нашей клинической группы. Вместе с охранниками, сотрудниками CPS и персоналом методистского приюта мы изо всех сил старались покончить с неконтролируемым хаосом, царившим в коттедже. Мы создали распорядок дня с определенным временем отхода ко сну и регулярным приемом пищи, выделили время для занятий, свободной игры и новостей о том, что происходит на ранчо. Поскольку исход осады был непредсказуемым, мы не позволяли детям смотреть телевизор и изолировали их от других средств массовой информации.

Сначала некоторые члены нашей группы порывались начать «психотерапевтическое лечение». В то время я считал более важным восстановление порядка и доступность для поддержки, общения, заботы, уважения, совместной игры и «заинтересованного присутствия» в целом. Переживания детей были совсем недавними и чрезвычайно острыми, поэтому мне казалось, что любой сеанс терапии с незнакомым человеком, особенно с «вавилонянином», не принесет ничего, кроме разочарования.

Кстати, после трагедии в Уэйко исследования показали, что поспешные попытки «инструктажа» людей, переживших травмирующее событие, новым терапевтом или консультантом часто воспринимаются как навязчивые и нежелательные и проводят к обратному результату. В сущности, некоторые исследования продемонстрировали двукратный риск развития посттравматического стрессового расстройства после такой «терапии»[24]. По собственному опыту мы тоже обнаружили, что наиболее эффективное терапевтическое вмешательство подразумевает работу с уже существующей группой поддержки, особенно с членами семьи, и включает информацию об известных и предсказуемых последствиях острой травмы. Дальнейшая медицинская поддержка возможна только в том случае, если близкие родственники видят острые или продолжительные симптомы посттравматического стресса.

Я полагал, что детям «Ветви Давидовой» нужна возможность осмыслить произошедшее в своем темпе и на собственный манер. Если они хотели поговорить, то могли подойти к одному из наших сотрудников, с которым чувствовали себя комфортно. Или же они могли свободно играть и накапливать новые воспоминания, постепенно вытесняющие предыдущий болезненный опыт. Мы предлагали структуру, но не жесткий порядок, заботу, но не навязчивое внимание.

Каждый вечер, когда дети ложились спать, наша группа собиралась для обзора дневных событий и обсуждения каждого ребенка. На этих «летучках» выявилось, что терапевтические методы ограничивались короткими беседами, продолжавшимися не более нескольких минут. Мы составили таблицу таких контактов и обнаружили, что, несмотря на отсутствие формальных сеансов психотерапии, каждый ребенок ежедневно получал необходимую поддержку, внимание и возможность общения. Ребенок сам определял, как, когда и с кем он будет общаться, а внимательные взрослые всегда находились поблизости. Наши сотрудники обладали разными достоинствами: одни были очень чувствительными и заботливыми, другие отличались хорошим чувством юмора, а третьи являлись хорошими слушателями и собеседниками. Дети могли выбирать то, в чем они нуждались, в тот момент, когда было необходимо. Это стало мощным подспорьем для них.

Поэтому дети тяготели к отдельным сотрудникам, соответствовавшим их складу характера, стадии развития или настроению. Мне нравится шутить и озорничать, когда дети хотели такого общения, они обращались ко мне. С некоторыми из них я рисовал, играл в вопросы и ответы или реагировал на их страхи. С другими я разыгрывал разные роли. К примеру, был один мальчик, которому нравилось подкрадываться ко мне. Я подыгрывал ему, иногда изображая изумление, иногда давая понять, что видел его приближение, а иногда искренне удивляясь. Это была увлекательная и шаловливая разновидность игры в прятки. Такие короткие эпизоды помогали создавать ощущение близости с ним. Поскольку я беседовал со всеми детьми и они видели, как другие сотрудники выполняют мои указания, то считали меня «главным». Из-за своего воспитания дети были чрезвычайно чувствительны к проявлениям превосходства и намекам на то, кто в данный момент обладает большей властью. Поэтому я, в некотором роде, был для них суррогатом Кореша.

Для мальчика, который подкрадывался ко мне, мысль о том, что «главный мужчина в группе озорничает вместе со мной», внушала ощущение надежности и безопасности. Знание о том, что он может свободно общаться с «главным», который дружелюбно относится к нему, внушало ему чувство контроля – разительный контраст со страхом и беспомощностью, с которыми он жил раньше. Сходным образом, маленькая девочка, которая тревожилась за свою мать, могла обратиться к нашей сотруднице и поговорить об этом. Но когда разговор становился слишком личным, напряженным и угрожающим, она уходила и занималась чем-то еще или просто оставалась рядом с женщиной и разбирала свои игрушки. На вечерних совещаниях мы продолжали заносить в таблицу ежедневные контакты каждого ребенка, чтобы все могли знать, что происходит с детьми, и соответствующим образом корректировать свое общение с ними.

Однако эти дети нуждались не только в возможности выбора собеседников и темы для обсуждения. Им была необходима стабильность, которая обеспечивается заведенным порядком вещей. В первые дни после освобождения, не имея внешних источников для организации, они моментально воспроизвели авторитарную культуру лагеря «Ветви Давидовой» с его половой сегрегацией, при которой мужчины и мальчики старше 12 лет оказывались изолированными от девочек и женщин, а Дэвид Кореш и его представители обладали безграничной властью.

Двое старших детей, брат и сестра, объявили себя «секретарями». Девушка-подросток руководила другими девочками и принимала за них решения, а юноша возглавлял мальчиков и властвовал над «секретаршей», в то время как другие дети беспрекословно подчинялись им. Во время еды мальчики и девочки сидели за отдельными столами. Они не играли друг с другом и намеренно избегали общения между собой. Старшие девочки, которые готовились стать «невестами Давидовыми», рисовали звезды Давида на самоклеющихся листочках или писали на них «Бог Давид» и раскладывали повсюду.

Но никто из этих детей не знал, что делать при столкновении с простейшим выбором. Когда им предлагали сэндвич с арахисовым маслом, либо с джемом, они приходили в замешательство, а потом начинали сердиться. Дети, которым никогда не позволяли самостоятельно выбирать то, что им нравится, не имели ощущения собственной личности. Как и все новые вещи, идея самоопределения была для них совершенно незнакомой, а значит, тревожной. Поэтому дети обращались за советом к «секретарям» и позволяли им определять свой выбор.

Мы не вполне представляли, что делать с этой проблемой. Наша группа хотела, чтобы дети получили ощущение близкого знакомства и чувствовали себя «как дома». Мы думали, что, разрешая эти ритуалы, помогаем им создавать впечатление надежности. С другой стороны, мы понимали, что вскоре им предстоит научиться иметь дело с реальным миром.

Нам пришлось полагаться лишь на метод проб и ошибок. Моя первая попытка нарушить сегрегацию между мальчиками и девочками завершилась провалом. Однажды я сел за стол для девочек во время ленча. Все дети моментально насторожились. Четырехлетняя девочка обратилась ко мне со словами: «Ты не можешь здесь сидеть». Я спросил, почему. «Потому что ты мальчик», – ответила она.

– Откуда ты знаешь? – спросил я, попытавшись разрядить ситуацию с помощью шутки, но она упорствовала и посмотрела на «секретаршу», которая подтвердила мою принадлежность к мужскому полу. Я продолжал сидеть, и тогда все дети разозлились на меня, а обстановка стала такой напряженной, что я испугался открытого бунта. Некоторые из них встали и приняли агрессивные позы. Тогда я отступил. После этого мы позволяли им сидеть за отдельными столами и соблюдать эксцентричные наставления Кореша, который запрещал есть фрукты и овощи в один прием пищи.

Мы решили, что можем лишь показать им, как взрослые люди живут и общаются друг с другом, в надежде, что со временем они поймут наш образ жизни и присоединятся к нему.

Разумеется, дисциплина была наиболее острой темой. Мы преднамеренно избегали строгих ограничений, телесных наказаний или физической изоляции – любых дисциплинарных методов, которые использовались в лагере Кореша. В редких случаях, когда дети становились по-настоящему агрессивными или делали что-то вредное для самих себя, мы ненавязчиво корректировали их поведение, пока они не успокаивались и извинялись при необходимости. Поскольку посттравматическая реакция может держать ребенка в состоянии непрерывного испуга и возбуждения, мы понимали, что страх может подталкивать их к непредсказуемым и агрессивным поступкам и что они не способны моментально справиться с этим. Мы не хотели наказывать детей за естественные реакции на пережитый стресс.

Мы начали понимать, что, справляясь с последствиями ужасающих переживаний, связанных с осадой «Ранчо Апокалипсиса», дети реагировали на упоминания о случившемся примерно так же, как и тогда, когда все это происходило. Например, если тогда они могли спастись бегством, то сейчас проявляли скрытность и реакцию уклонения. Если они могли сопротивляться, то реагировали агрессивно. А если они испытали диссоциацию, – феномен, при котором разум и тело человека отстраняются от происходящего события, – то делали это снова. Когда дети из «Ветви Давидовой» были расстроены или сталкивались с вещами, которые не могли осмыслить (например, с допросами сотрудников ФБР), мы наблюдали все эти реакции.

Во время беседы с шестилетней Сьюзи я наблюдал одну из самых экстремальных диссоциативных реакций, какие мне приходилось видеть. Я спросил девочку, где находится мама, по ее мнению. Она отреагировала так, как будто не слышала вопрос. Сьюзи заползла под стол, свернулась калачиком, замолчала и перестала шевелиться. Даже когда я прикоснулся к ней, желая утешить ее, она осталось неподвижной и не заметила, что я вышел из комнаты через 6 минут. Прошло еще 3 минуты, прежде чем она зашевелилась и снова начала реагировать на внешние стимулы. Я наблюдал за ней из другой комнаты через двустороннее зеркало. Дети (обычно мальчики, но иногда и девочки) временами становились агрессивными и бросались вещами, если им задавали вопрос, наводивший на воспоминания о случившемся, либо выкрикивали оскорбления. Некоторые ломали карандаши или вставали и уходили.

Разумеется, наши вопросы были не единственным напоминанием о том, что они пережили. Однажды вертолет с журналистами пролетел над коттеджем, когда дети играли на улице. Кореш говорил им, что вертолеты ФБР будут летать над ними, поливать бензином, а потом подожгут. За считаные секунды дети рассеялись и нашли укрытия, словно взвод солдат на маневрах. Когда вертолет улетел, они выстроились в колонну по двое (мальчики и девочки отдельно) и промаршировали в здание, распевая песню о том, что они солдаты Господа. Это было одно из самых жутких зрелищ, которое мне довелось видеть.

То же самое произошло, когда дети увидели белый грузовой фургон, похожий на один из автомобилей BATF, которые были возле лагеря перед осадой. Они немедленно разбежались и попрятались. Мы предположили (и другие исследователи впоследствии подтвердили это), что посттравматическое стрессовое расстройство характеризуется не множеством новых симптомов, проявляющихся спустя долгое время после травмы, а неадекватной стойкостью ранее адаптивных реакций, которые были выработаны как механизмы приспособления к первоначальной стрессовой ситуации[25].

Во время противостояния в Уэйко наша группа в буквальном смысле жила вместе с детьми из «Ветви Давидовой». Время от времени я совершал долгие поездки в Хьюстон для минимального выполнения семейных и административных обязанностей. Я часами сидел на совещаниях с партнерскими организациями, имевшими отношение к событиям, пытаясь гарантировать, что после расставания с нами дети попадут в нормальные, здоровые семьи и при необходимости будут получать психологическую поддержку. Я также провел много тяжких часов, стараясь донести информацию о высокой вероятности массового самоубийства или суицидальной террористической атаки до сотрудников правопорядка, окружавших лагерь Кореша, до влиятельных людей, которые могли бы прислушаться к моим словам и изменить нынешнюю тактику. Я говорил ФБР о рисунках с пожаром и взрывами и о неоднократных угрожающих заявлениях детей. Я рассказывал о том, что мальчики и девочки, оказываясь в комнате с множеством игрушек, сразу же выбирали реалистичную игрушечную винтовку и заглядывали в ствол, чтобы посмотреть, заряжено ли оружие. Одна четырехлетняя девочка взяла винтовку, нажала на спусковой крючок и с отвращением сказала: «Оно не настоящее!»

К сожалению, члены тактической группы, возглавлявшие операцию, продолжали рассматривать Кореша как проходимца, а не религиозного лидера. По мере того как групповая психологическая динамика сектантов подталкивала их к трагической развязке, то же самое происходило в тактическом подразделении ФБР. Обе стороны игнорировали все, что не укладывалось в их образ мыслей, в шаблонные представления. Силовики раздували слухи о Кореше до невероятных размеров. На каком-то этапе они были всерьез озабочены тем, что он располагает ядерной бомбой и намерен взорвать ее в случае штурма. Обе стороны в основном слушали людей, подтверждавших то, во что они уже верили.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Теперь считается, что от этого расстройства страдает около 7 % американцев… – Kessler, R. C., Berglund, P., Demler, O., Jin, R., Meri-kangas, K. R., & Walters, E. E. (2005, June). Lifetime prevalence and age-of-onset distributions of DSM-IV disorders in the National Comorbidity Survey Replication. Archives of General Psychiatry, 62(6), 593–602. See also: Kessler, R. C., et al. (1995, December). Posttraumatic Stress Disorder in the National Comorbidity Survey. Archives of General Psychiatry, 52(12), 1048–1060.

2

Ураган «Катрина» – один из самых разрушительных в истории США. Произошел в августе 2005 года и нанес колоссальный ущерб городу Новый Орлеан в штате Луизианна, затопив около 80 % территории города. – Прим. ред.

3

Примерно 40 % американских детей… – Franey, K., Geffner, R., & Falconer, R. (Eds.). (2001). The Cost of Maltreatment: Who Pays? We All Do (pp. 15–37). San Diego, CA: Family Violence and Sexual Assault Institute. See also: Anda, R. F., Felitti, V. J., Bremner J. D., Walker, J. D., Whitfield, C. H., Perry, B. D., Dube, S. R., & Giles, W. H. (2006, April). Teh enduring efef cts of abuse and related adverse experiences in childhood: A convergence of evidence from neurobiology and epidemiology. European Archives of Psychiatry and Clinical Neuroscience, 256(3), 174–186. Epub 2005, November 29.

4

…872 000 этих обращений были подтверждены. – http://www.acf. hhs.gov/programs/cb/ pubs/cm04/index.htm.

5

Примерно 1 из 8 детей моложе 17 лет… – Finkelhor, D., Ormrod, R., Turner, H., & Hamby, S. L. (2005, February). Teh victimization of children and youth: A comprehensive, national survey. Child Maltreatment, 10(1), 5–25.

6

Около 27 % женщин и 16 % мужчин признаются... – Finkelhor, D., Hotaling, G., Lewis, I. A., & Smith, C. (1990). Sexual abuse in a national survey of adult men and women: Prevalence, characteristics, and risk factors. Child Abuse & Neglect, 14, 19–28.

7

6 % матерей и 3 % отцов. – A statistical portrait of fathers and mothers in America. (2002). (p. 24). Washington, D.C.: ChildTrends. Survey results from 1995 Gallup Survey on Disciplining Children in America.

8

До 10 миллионов американских детей… – Strauss, M. A. (1991). Children as witnesses to marital violence: A risk factor for lifelong problems among a nationally representative sample of American men and women. [Paper presented at the Ross Roundtable on “Children and Violence.”] Washington, D.C.

9

4 % у детей моложе 15 лет… – Strauss, M. A. (1991). Ibid.

10

Около 800 000 детей оказываются под чужой опекой… – Child Welfare League of America. (2005, June 5). Statement of the Child Welfare League of America for House Subcommittee on Human Resources of the Committee on Ways and Means for the hearing on federal foster care financing. http://www.cwla.org/advocacy/fostercare050609.htm.

11

Более 8 миллионов американских детей страдают от тяжких диагностируемых проблем, связанных с психологическими травмами. – Perry, B. D. & Pollard, R. (1998, January). Homeostasis, Stress, Trauma and Adaptation. Child and Adolescent Psychiatric Clinics of North America, (7)1, 33–51.

12

Примерно у каждого третьего ребенка, ставшего жертвой насилия. – Perry, B. D. & Azad, I. (1999, Aug). Posttraumatic stress disorders in children and adolescents. Current Opinion in Pediatrics, 11(4), 310–316.

13

Здесь и далее знак звездочки (*) после имени указывает на псевдоним. – Прим. авт.

14

Существует 86 000 000 000 нейронов (мозговых клеток)... – von Bartheld, C. S., Bahney, J. and Herculano-Houzel, S. (2016), Teh search for true numbers of neurons and glial cells in the human brain: A review of 150 years of cell counting. J. Comp. Neurol., 524: 3865–3895.

15

…помогают ему реагировать на стрессовые ситуации. – Perry, B. D., Stolk, J. M., Vantini, G., Guchhait, R. B., & U’Prichard, D. C. (1983). Strain difef rences in rat brain epinephrine synthesis and alpha-adrenergic receptor number: Apparent in vivo regulation of brain alphaadrenergic receptors by epinephrine. Science, 221, 1297–1299.

16

В конечном счете пожизненно изменило их способность правильно реагировать на стресс. – Reviewed in Levine, S. (2005, November). Developmental determinants of sensitivity and resistance to stress. Psy-choneuroendocrinology, 30(10), 939–946. See also generally: Terr, L. (1990). Too scared to cry: How trauma afef cts children and ultimately, us all. New York: Basic Books.

17

Клонидин – препарат, который используется для снижения артериального давления. Иногда его применяют для лечения СДВГ. Однако более широко он известен как клофелин и часто используется в преступных целях. Смешиваясь с алкоголем, он может быстро усыпить человека. – Прим. ред.

18

Я изучал системы реакции на стресс у ветеранов с ПТСР. – Perry, B. D., Giller, E. L., & Southwick, S. (1987). Altered platelet alpha2-adrenergic binding sites in post-traumatic stress disorder. American Journal of Psychiatry, 144(11), 1511–1512; Perry, B. D., Southwick, S. W., Yehuda, R., & Giller, E. L. (1990). Adrenergic receptor regulation in post-traumatic stress disorder. In Ebi. L. Giller, (Ed.), Advances in psychiatry: Biological assessment and treatment of post traumatic stress disorder (pp. 87–115). Washington, D.C.: American Psychiatric Press; Giller, E. L., Perry, B. D., Southwick, S. M., Yehuda, R., Wahby, V., Kosten, T. R., & Mason, J. W. (1990). Psychoendocrinology of posttraumatic stress disorder. In M. E. Wolf & A. D. Mosnaim (Eds.), PTSD: Biological mechanisms and clinical aspects (pp. 158–170). Washington, DC: American Psychiatric Press.

19

Более того, оценки мальчиков стали улучшаться, как и уровень их общения друг с другом. – Perry, B. D. (1994). Neurobiological sequelae of childhood trauma: Post traumatic stress disorders in children. In M. Murburg (Ed.), Catecholamine function in post traumatic stress disorder: Emerging concepts (pp. 253–276). Washington, D.C.: American Psychiatric Press.

20

Оба эффекта могут быть достигнуты с помощью одинаковой дозировки одного и того же наркотика, но получаются совершенно разные результаты при разном порядке его употребления. – Kleven, M., Perry, B. D., Woolverton, W., & Seiden, L. (1990). Efef cts of repeated injections of cocaine on D1 and D2 dopamine receptors in rat brain. Brain Research, 532, 265–270; Farfel, G., Kleven, M. S., Woolverton, W. L., Seiden, L. S., & Perry, B. D. (1992). Efef cts of repeated injections of cocaine on catecholamine receptor binding sites, dopamine transporter binding sites and behavior in Rhesus monkeys. Brain Res, 578, 235–243.

21

Ветвь Давидова – религиозная деструктивная секта, которая возникла в 50-х годах и существует в настоящее время. Стала широко известна благодаря событиям, произошедшим в 1993 году. Из-за подозрений в издевательстве над детьми власти попытались проверить поместье, в котором жили сектанты, но столкнулись с вооруженным сопротивлением. В результате штурма здания начался пожар, в котором погибли более 70 членов секты, в том числе и лидер сектантов Дэвид Кореш. – Прим. ред.

22

…сравнил сердцебиение девочек, которых он насиловал, с трепетом загнанных животных. – Breault, M. & King, M. (1993). Inside the cult: a member’s chilling, exclusive account of madness and depravity in David Koresh’s compound. New York: Signet Nonfiction.

23

Сокращение от «Управления по контролю за оборотом алкогольных напитков, табачных изделий и огнестрельного оружия США». – Прим. пер.

24

…двукратный риск развития посттравматического стрессового расстройства после такой «терапии». – Rose, S., Bisson, J., Churchill, R., & Wessely, S. (2002). Psychological debriefing for preventing post traumatic stress disorder (PTSD). Teh Cochrane Database of Systematic Reviews, 2.

25

…которые были выработаны как механизмы приспособления к первоначальной стрессовой ситуации. – Perry, B. D., Pollard, R., Blakely, T., Baker, W., & Vigilante, D. (1995). Childhood trauma, the neurobiology of adaptation and ‘use-dependent’ development of the brain: How “states” become “traits.’” Infant Mental Health Journal, 16(4), 271–291.