Моя летняя ночь

На пятом ударе дверь открывается. Передо мной стоит мужик лет сорока пяти. Ниже меня ростом, но мощной комплекции. У него глаза цвета бирюзы. Это ее отец.

– Аня, – выдыхаю я, – мне нужна Аня.

– Вон пошел отсюда, щенок, и чтобы ноги твоей не было в моем доме.

Меня грубо посылают. Меня это даже не обижает. Удивительно, что мужик не встретил меня кулаком в морду. Дергаю резко дверь на себя, отталкивая будущего тестя. Потом помиримся. Прохожу в узкий коридор.

– Аня! – ору громко, она должна быть дома.

– Ты охренел совсем? Пошел вон из моего дома, ублюдок!

Вот теперь мощный кулак летит в мое лицо, но я автоматически перехватываю его, загибая руку мужчины за его спину, и, не обращая внимания на его хрип, так прохожу с ним вглубь квартиры.

– Аня!

Мужик пытается вырваться, так что я просто прижимаю его животом к стене. Выгибаю вторую его руку к первой. Я знаю, что причиняю ему боль. Но сейчас это не важно. Сейчас ничего не важно, кроме ребенка, которого, возможно, носит моя русалка.

Пинаю по двери, рядом с которой прижат к стене мой будущий родственник. Дверь обидно скрипит и раскрывается. В комнате две кровати, и на одной из них сидит округлившаяся Анюта. Вот дурында! Скрыла от меня беременность. Выставила меня говнюком, бросившим ее. Я даже сдерживаться не собираюсь.

– Ну здравствуй, русалка, – пытаюсь улыбнуться, но скорее всего вышел оскал маньяка. – Как твои дела?

– Леш, отпусти папу, ему же больно, – как ни в чем не бывало просит она.

– Думаешь? Вот так больно?

Поднимаю руки папаши вверх, отчего тот хрипит снова. О да, я знаю, как причинить боль.

– Собирай шмотки, русалка, – рычу я, – через пять минут, чтобы стояла одетая у выхода.

– Зачем?

– Затем, чтобы я не оторвал руки твоему папочке.

Вжимаю мужчину в стену, когда он снова пытается вырваться, и тот успокаивается.

– Че замерла? Шмотки собрала! – ору я, и девушка подскакивает с кровати, судорожно открывая дверцы шкафа. – Я Леша, – представляюсь мужчине, одна щека которого вжата в стену, – ваш будущий зять. Извиняюсь за такое неловкое знакомство, но, сами понимаете, ситуация необычная.

– Ты бы меня выпустил, – мужчина уже не орет.

– Вы же не наброситесь на меня? Потому что если наброситесь, я буду вынужден защищаться.

– Ты мою дочь обрюхатил, говнюк.

– Да, и прошу прощенья за то, что не знал об этом. Иначе вы уже давно произносили бы тосты на нашей свадьбе. Кстати, как я могу к вам обращаться?

Тут из комнаты раздается заливистый смех Анюты.

– Неловкое знакомство получилось, да? – девушка теребит сцепленные в замок руки, как в первую нашу с ней встречу. – Я всегда думала, что приведу жениха домой на ужин, и папа будет задавать ему серьезные вопросы. А жених будет нервничать, пытаясь понравиться папе.

Что она мелет?

– Леш, ты нервничаешь? – обращается ко мне.

– А ты не видишь? Твой отец нагнал на меня ужас, – решаю, что девушка снова разпереживалась.

Отпускаю мужчину, готовый к обороне. Но тот лишь разминает плечи и запястья.

– Моя дочь никуда с тобой не поедет, – выговаривает он сквозь зубы.

– А еще я хотела на вечер знакомства тортик купить, знаете, такой, с розочкой посередине. Я бы сейчас поела. Я очень хочу. Вы не хотите?

Смотрю на побледневшее лицо не отрываясь, пытаюсь понять, как она себя чувствует. Может, у нее от гормонов нервный срыв? Несет чушь всякую.

– Жаль, что мамы с Соней дома нет. Ты бы им понравился, – не останавливается она. – Но они в санатории. Через неделю вернутся. Хочешь, подождем их?

– Ты бы присела, – стараюсь не орать, – мне кажется, тебе не очень хорошо.

– Я же говорила, что шучу, когда нервничаю, – девушка выкручивает тонкие пальчики.

– Это у нее с детства, – папаша понижает голос, словно не хочет, чтобы дочь услышала его.

Ну прямо как у моего кудрявого друга.

– Одевайся, – командую я, кидая взгляд на собранную сумку, стоящую на кровати.

Оглядываю коридор. На тумбе валяется записная книжка и ручка. Вырываю листок. Пишу свои контакты и протягиваю его папаше.

– Это мои номера, московские адреса, номер моего жетона и военной части. Можете звонить мне в любое время. Приглашение на свадьбу и билеты до Москвы получите по электронке. За дочь не переживайте, с ней все будет хорошо.

– Ты военный? – удивляется мужчина.

– Ага, – киваю я, поворачиваясь к своей русалке, – и у меня всего два дня осталось увала, так что собирайся быстрее.

– А я готова.

Пузатая выходит из комнаты, таща собранную сумку. Выхватываю тяжесть из ее рук. Протягиваю руку ее отцу.

– Я приношу свои извинения за подобное знакомство и тем более за то, как поступил с вашей дочерью, – я должен это сказать. – Я приехал, как только узнал. Вам не о чем переживать. Я позабочусь о ней. Так как я могу к вам обращаться?

– Соколов Андрей Петрович, – мужчина крепко жмет мою руку.

– Кобарь Алексей Владимирович.

– Шикарный захват, – мужик серьезен.

– Еще бы, – горжусь я, – служу России.

– Мне бы присесть на дорожку, – привлекает внимание пузатая.

Папаша тут же вытаскивает из кухни пару табуретов.

Сидим молча, как придурки. Ну а что, раз такая традиция.

***

Я не могу успокоиться. То, что Аня поставила меня в такое дурацкое положение, бесит. Жму на педаль газа, несясь по заснеженному городу. Вот бы в Москве так было – ни тебе пробок, ни толп пешеходов. Красота. Посматриваю иногда на девушку, сидящую рядом. Она расстегнула коричневую норковую шубку и держит руку на животе, опасливо посматривая на дорогу. Вцепилась в ручку дверцы. Ремень безопасности не пристегнут. Может, на пузо давит?

Останавливаю тачку у дома своих стариков. Выскакиваю из машины, обхожу ее и открываю пассажирскую дверцу.

– На выход, – я все еще рявкаю, не могу успокоиться.

Девушка аккуратно ступает на порог машины. Придерживаю ее за локоть, помогая сойти. На меня не смотрит. Да и плевать. Я слишком зол и не могу заставить себя поговорить с ней.

Жму на звонок домофона.

– Это я, – рычу в динамик в ответ на вопрос деда.

– Чего приперся? – рычит дед.

– Дед, открывай, поговорить надо.

– Видеть тебя не хочу. Проваливай.

Ну это уж совсем… охренели что ли все? Злобно смотрю на прячущую глаза Анюту. Понимает, мелкая, что все возненавидели меня из-за ее молчания. Дергаю резко железную дверь. Открыть получается со второго раза. А застройщик болтал, что с безопасностью в этой районе все будет круто. Везде обман!

– Прошу, – клоунски раскланиваюсь, пропуская пузатую вперед.

Аня входит, повинно опустив голову. Куда, интересно, подевались ее шуточки?

Жму на дверной звонок. Баба Марина осуждающе осматривает меня, а вот Анюте лучезарно улыбается. Ну конечно, Анечка у нас девочка хорошая.

– Добрый день, баба Марина, – здоровается миленьким голоском.

– Проходи, милая. Я так рада видеть тебя. Проходи, Анюта.

– А меня ты видеть не рада? – бешусь я.

– И не видела бы еще, – ворчит старушка.

Ну пипец! Прожигаю взглядом рыжую, которая собирается уже расшнуровывать короткие замшевые ботиночки.

– Куда собралась? – резко останавливаю ее. – У нас нет времени на посиделки. Дед! – ору.

– Пошел вон отсюда! – доносится из зала хриплый голос. – Нет у меня больше внука!

– Я привез твою невестку, – кричу, чтобы он точно меня расслышал, – но ты можешь дальше протирать диван. Билет до Москвы на свадьбу пришлю. Хорошего дня, – желаю бабушке уже вежливее, и даже вытягиваю губы в улыбке.

Старушка вытирает глаза полой халата и подходит ко мне.

– Спасибо, сынок, спасибо.

Что-то внутри немного успокаивается от того, как она прижимается к моей груди морщинистой щекой.

– Баб, да я с улицы, холодно же, – прижимаю к себе малюсенькую женщину.

– Ой, у меня же шаньги поспели, вы проходите. Поешьте.

– Нет времени, баб.

– А я бы поела.

Это что за писк слева? Рыжая сглатывает слюну. И правда, только сейчас чувствую разносящийся по квартире аромат свежей выпечки.

– Я от нервов есть хочу, – бормочет себе под нос.

– Что-то ты слишком уж нервная, – шиплю я.

После заполнения желудков бабулиными шаньгами и разговора с дедом, усаживаю Аню снова в машину.

Но как только выезжаем из города она просит остановиться. Ей надо в туалет. В кустах она не может. И правда, застудится. Придется привыкать, что теперь я не один, и организмы у нас разные, к тому же она носит моего ребенка. Ожидаю ее у дверей туалета придорожного кафе.

И через полчаса снова.

И опять.

Мы останавливаемся каждые сорок минут. Молчу. Не хочу с ней разговаривать. Взбесила меня. И девушка тоже молчит. Боится. И правильно. Пусть прочувствует свою вину. Пусть до нее дойдет, что она натворила, скрыв от меня моего же ребенка.

Ребенок! Не могу в это поверить! Я мог вообще не узнать о нем. Вдруг в ее рыжую голову взбрело бы свалить куда-нибудь?

– Знаешь, – еле слышный голос разносится по салону, выводя меня из раздумий, – говорят, погибнуть в автомобильной катастрофе одна из самых лучших смертей.

Пялюсь на нее, пытаясь понять, что она сейчас сказала.

– У тебя мозг совсем повредился на почве беременности?

У меня нет сейчас сил, чтобы разговаривать с ней нормально.

– Если врезаться на такой скорости в дерево или в другую машину, то умрешь моментально, ничего не почувствуешь. Это лучше, чем умирать, например, от продолжительной болезни.

Смотрю на спидометр. Я гоню на двести тридцать, выжимая из тачки почти все, на что она способна, и не замечаю скорости. А в салоне стояла гробовая тишина до того, как Анюта заговорила. Скидываю скорость до ста пятидесяти. Включаю радио, тихо, чтобы разбавить гнетущую тишину.

Анюта разговаривает по телефону с мамой, успокаивая ее. Потом с сестрой. После с отцом. Трещит с какой-то Окси. А после разговоров снова умолкает, засыпая.

Я проезжаю Казань, когда она просыпается и тихим шепотом, как тогда на реке, просит остановиться. Она проголодалась.

Мы в каком-то небольшой населенном пункте, я не запомнил названия. Ищу более или менее приличное место для ужина. На улице уже темно, ночь не за горами. Останавливаюсь у ресторана с дурацким названием «Лосиная долина». Сам тоже проголодался.

Девушка молча, но с аппетитом наворачивает принесенный ей стейк из говядины и овощной салат. А я не могу оторвать глаз от ее пополневшего лица. Какая же она хорошенькая. Загар давно сошел с ее кожи, и веснушки на тонком прямом носике проступают сейчас ярче. Мне хочется сосчитать их.

– Леш, мне бы прилечь, – тихо просит она. – Хоть на полчасика. Спину тянет очень. И помыться хочется. И ноги замерзли.

Да, я не подумал об этом. Я вообще ни о чем не подумал. Ни о том, что в ее положении тяжело ехать в машине на такое расстояние. Что у нее есть определенные бытовые потребности, к которым я равнодушен. Что я привезу ее домой и оставлю с дедом, а сам уеду в Крым. Вот же черт! Я оставлю ее!

Какой же я идиот. Поддался минутному позыву и забрал ее из знакомого места, от людей, заботящихся о ней, и везу туда, где оставлю одну. Ей было бы гораздо проще остаться дома. Но возвращать ее я не собираюсь. Пусть привыкает, что я не всегда буду рядом.

– Потерпи немного, – стараюсь говорить мягче, чем обычно, – я найду отель какой-нибудь. Как ты себя чувствуешь?

– Как беременная, проехавшая пять часов в машине, – она находит в себе силы улыбнуться.

Интересуюсь у официанта, где тут можно остановиться на ночь.

Отельчик так себе. В комнате большая кровать, телевизор, туалет с душем. Ничего, на одну ночь пойдет.

Аня молча уходит в душ, а я валюсь на кровать, растягивая тело, закрывая на минутку глаза. Напряжение этого дня дает о себе знать.

Как я смогу оставить ее одну? Кто будет ходить с ней по больницам? Ей нужно переводиться в институт. Она взяла с собой жалкую сумку с вещами, а значит, только самое необходимое. Как она разберется с московскими дорогами? Придется найти человека, который будет возить ее везде, пока я не вернусь. А потом разберемся.

Нужно приготовить дом к рождению ребенка. А как его готовят к этому? Купить кроватку и коляску? Еще бывают такие маленькие ванночки, где малыш купается в первые месяцы. И пеленальный столик. Купить всякие распашонки и маленькие простынки. Как они называются?

Черт! У меня будет ребенок! Ребенок! Маленький человек! Такой же, как я, только очень маленький. Даже меньше, чем Джес. С ума можно сойти…

Кровать рядом со мной прогибается. Открываю глаза и вижу спину Ани. Со спины и не скажешь, что она беременна. Такая же тоненькая и позвоночник так же выпирает. Хочу провести по нему рукой, но заставляю себя встать с кровати и пойти в душ.

А когда выхожу, девушка лежит на кровати. Длинные ноги обтянуты черными лосинами, а животик прикрыт длинной серой туникой. Ее рука лежит на животе, а на лице воодушевленная улыбка. Естественная и прекрасная, как летняя ночь, принесшая мне эту девушку.

– Хочешь потрогать? – она указывает взглядом на живот.

Подсаживаюсь на кровать, рядом с ней. Я хочу. Я хочу этого больше всего на свете. Она поднимает тунику, оголяя тонкую светлую кожу, берет мою ладонь в свою и кладет ее на верх животика. Под моими пальцами что-то двигается. Легкий толчок, еле различимый, еще один, сильнее. Дыхание перехватывает. Я боюсь спугнуть это движение. Оно возбуждает во мне что-то теплое, разносящееся по всему телу. Поднимаю глаза к лицу девушки, она уже смотрит на меня. В ее глазах столько радости, любви и тепла, что я не могу сделать вдох.

– Это Вовчик, – улыбается девушка. – А вот тут, – она берет вторую мою ладонь и прижимает ее рядом с первой, я снова чувствую шевеление, но уже под другой рукой, – пока неизвестно кто.

Что она сказала? Неизвестно кто? Не понял.

Она ловит мой вопросительный взгляд.

– Вовчик показался, он мальчик, – осторожно выговаривает Аня, – а второй прячется.

– Второй? – до меня не может дойти эта информация.

– Да, ты только не нервничай, ладно? – ее теплые ладони ложатся поверх моих. – Их двое. Они двойняшки.

– Двойняшки?

– Леш, что с твоим слухом? Я думала, ты здоров, – неловко смеется она.

– Я здоров, – отрезаю я. – Я просто еще не понял, что у меня будет один ребенок, а тут двое.

Выходит так, словно я расстроен. Но я не расстроен. Это же настоящее чудо! Их двое! Они будут похожи друг на друга и на нас! По моему дому будут бегать две пары маленьких ножек… У меня не хватает слов, чтобы выразить ей то, что я чувствую сейчас.

– Как ты посмела лишить меня всего этого?

Глажу ровный животик, пытаясь поймать шевеление. Аня виновато опускает голову, ежась.

– Как посмела лишить их меня? Где была твоя голова в тот момент, когда узнав о них, ты забыла обо мне? Когда ты собиралась сказать, что я стану отцом? Или ты вообще не хотела просвещать меня? И я жил бы дальше, не зная, что у меня есть дети? Кто так делает вообще?

***

Я только теперь начинаю понимать, что натворила. Я подумать не могла, что Леше нужны дети. Что он хочет их. Или захочет, когда узнает. Мне казалось, он к этому не готов. Мы же просто переспали, случайно встретившись однажды ночью.

А теперь, когда его ладони гладят мой живот, нежно нащупывая движения Вовика и его братика или сестренки, мне хочется плакать. От того, что так поступила, что обманула его, что все эти пять месяцев мои малыши думали, будто у них нет отца. А он есть. Этот сильный, красивый мужчина, как дикий зверь ворвавшийся сегодня в мой дом и почти насильно забравший меня от туда, их отец. Папка.

– Прости меня, – говорю тихо.

Я не стану плакать. Да, я совершила глупость. Но из благих намерений. Я не думала, что все получится так.

– Ты простишь? – переспрашиваю, потому что сидящий рядом со мной мужчина с золотыми глазами молчит. – Понимаешь, мне нужно родить. Потом я уже не смогу.

Его глаза расширяются в немом вопросе. И я выкладываю ему все, как на духу. Начинаю с того, что втюрилась в него, когда он распевал пьяные песни на крыше дома своих дедушки с бабушкой. Изображаю, как ходила по поселку, пошатываясь, таская за собой бутылку с водой. Леша смеется, не отрывая от меня глаз. Прикрывает мой животик туникой заметив, что тот покрылся мурашками от прохлады в номере. Заботливо укрывает меня одеялом.

– Ты видела этот позор?

Он красиво смеется. Мне нравится, как его пухлые губы, яркого морковного цвета, расходятся в широкой улыбке, оголяя ровные белые зубы, по которым он проводит языком.

– Бабушка до сих пор считает Романова исчадием ада. Это он тогда стащил самогон.

– Он прыгал по крыше, как волшебник, – смеюсь, вспоминая высокого парня с черными волосами.

– Подожди, тебе было тогда, получается, – Леша задумывается на мгновение, – восемь?

Киваю.

– Я не помню тебя, – сознается он.

– Еще бы, – мне не обидно, – у вас были занятия поважнее, чем присматривать за восьмилетней соседкой. А я следила за вами каждый день. Таскалась за вами на Каму, пытаясь так же нырять и плавать против течения. Отец не мог загнать меня домой! Я постоянно караулила ваш выход из дома. Но вы выходили чаще всего по ночам. Так что я бдила за вами из окна, и тихонько вылезала, чтобы следить. Это я разболтала всему поселку, что один твой друг залез в окно Насти и вышел оттуда только утром. Родители не могли заставить меня замолчать!

Леша не может угомониться. Его хохот разносится по небольшой комнатке.

– Настя до сих пор меня ненавидит! Я выучила то стихотворение наизусть, потому что ты читал его.

– Серьезно? Не помню этого.

Парень ложится рядом со мной, подкладывая согнутые в локтях руки под голову. А мне хочется положить голову на его руку, которая кажется уютной. А я могу это сделать? Раз он меня забрал, значит, мы вместе. То есть мы пара… а раз пара, значит, я могу касаться его, не так ли?

– Но я вообще плохо помню ту поездку. Мы слишком увлеклись дегустацией самогона. Никогда до этого его не пили.

Мы немного молчим, восстанавливая дыхание после смеха. А потом я решаю рассказать еще кое-что, о чем он должен знать. О том, что это единственные дети, которых я смогла зачать. И что я не хотела обижать его. Просто в тот момент он был мне нужен.

– У нас будет столько детей, сколько мы захотим.

Его тихий, но сильный голос рассекает тишину комнаты после минутного молчания. Он обдумывал мой рассказ.

– Ты не думаешь, что такая, как я, тебе не нужна?

Я должна задать этот вопрос. Я хочу, чтобы он принял решение. Я готова уехать прямо сейчас, если он решит отказаться от больной женщины.

– Какая же ты еще маленькая и глупая, Ань, – Леша выдыхает. – Для начала, – поворачивается ко мне лицом, поддерживая голову рукой, отчего мышца на ней набухает, возбуждая более сильное желание коснуться ее, – пусть родятся двое парней. А потом займемся двумя девочками.

Он приближается ко мне и нежно касается губами моих губ.

– Трубы не приговор. Есть другие способы забеременеть. А если ты решишь, что нам хватит двоих, то мы остановимся на этих. Хорошо?

Киваю. Надо же, как все просто. Мне стоило всего лишь раньше сказать ему все это, и не было пяти месяцев беспокойства, жалости к себе, сдерживаемых слез и страха остаться одной.

– И давай договоримся, чтобы в будущем не возникало таких ситуаций. Ты не одна. У тебя есть я. Сначала ты говоришь мне о проблеме, потом думаешь, что с ней делать, а потом я решаю эту проблему. Пойдет?

Моргаю глазами, соглашаясь.

– Обнимешь меня?

Мне хочется почувствовать на себе его руки, как в первый раз. Мне в них уютно и тепло. И еще мне хочется вновь ощутить трепет, вызываемый его прикосновениями и поцелуями.

Чувствую себя неуверенно. Возможно, он приехал за мной только потому, что бабушка Марина заставила его. Или узнав о моей беременности он почувствовал ответственность. И пусть это так. Зато его золотые глаза смотрят сейчас на меня, и я чувствую тепло его мощного тела. И я постараюсь стать для него нужной. Он сказал папе про свадьбу, значит, он собирается жениться на мне. Я стану ему хорошей женой. Приложу для этого все усилия.

Мускулистая рука прижимает меня к себе слишком сильно. Живот вдавливается в его торс. Отодвигаюсь немного.

– Что такое? – Леша опускает глаза на меня.

– Ты нас сдавил.

Улыбаюсь. Я не могу перестать улыбаться. Он обнимает меня и мне кажется, что я в розовой вселенной, окруженной райскими созданиями, а где-то вдалеке на арфах играют маленькие ангелочки.

– Блин, я не хотел, извини, – парень расслабляет обнимающую меня руку, все так же разглядывая мое лицо. – А мне вообще можно с тобой спать? Вдруг я во сне повернусь как-нибудь и задену живот? Или опять сдавлю тебя?

Хихикаю. Такой большой и смешной. Испугался, как будто беременных никогда не видел.

– Я сама сначала боялась, а потом привыкла. Они меня будят, если я что-то не так делаю. Как-то хотела на животе уснуть, так они зашевелились, сдавили мочевой пузырь. Пока до туалета бежала, сон как рукой сняло.

Теперь смеется Леша. Я слишком много болтаю.

– А… тебе можно.., – парень снова проводит языком по зубам, обдумывая вопрос, – как бы выразиться то… заниматься сексом?

– Я не спрашивала у врача, – немного тушуюсь, хотя этот вопрос должен был прозвучать. – Но беременность протекает хорошо, так что, думаю, можно. Только очень аккуратно. Ты сможешь?

– Что?

– Быть аккуратным, Леш, – хихикаю снова.

***

А мне не до смеха, я никогда не занимался сексом с беременной девушкой, и не представляю, как это делать. А делать хочется. Решаю потерпеть, во всяком случае до того, как в голове устаканятся мысли о том, что я скоро буду отцом.

Она засыпает резко. Вот только на меня смотрели светлые бирюзовые глаза, а сейчас веки плотно прикрыты и светлые реснички подрагивают от моего дыхания. Она прекрасна в своем сне, своей юности и новости, огорошившей меня. Мне приходится заставить себя перестать смотреть на нее. Я должен поспать, у нас не так много времени, чтобы добраться до Москвы, и мне следует быть внимательным и аккуратным на трассе, теперь я не один.

Завтракаем в кафетерии при отеле и пускаемся в дорогу. Аня молчит, стесняясь разговаривать со мной, словно мы чужие друг другу люди. Это странно. У нас ведь скоро будут дети. Чтобы избавить от неловкости, расспрашиваю ее сам, обо всем, и останавливаюсь чаще, чтобы ей не пришлось говорить о своих нуждах. Понимаю, что близок к цели, когда русалка миленьким голоском, немного смущаясь, просит пустить ее за руль, хотя бы на несколько минут, хотя бы пока дорога прямая, хотя бы пока снег снова не пошел. Она за рулем уже два года, она считает себя хорошим, аккуратным водителем, ни разу не попадала в аварии и всегда мечтала поводить большую машину. Я не против. Ей все равно нужно привыкнуть к рулю, первое время ей придется ездить по Москве на этой машине.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.