Ахилл

На это царь скалистой Итаки крикнул Тидиду с доброй насмешкой:

– А на что нам советники и помощники? Ведь никто не может в любом деле быть первым, разве, что ты один Диомед?! Тогда предлагаю выбрать моего друга Тидида одним из начальников пешего войска.

Во главе пешего войска поставили не одного, а трех мужей: Паламеда, Диомеда и Одиссея с тем, чтобы они на три части распределили между собой дневную и ночную стражу.

Выбрав главных военачальников, вожди разъехались каждый в свою землю, чтобы готовить свои отряды и военное снаряжение для большого похода.

Вся Греция пылала страстью к готовящейся войне целых два года: изготавливали щиты, делали копья, луки, мечи, а также запасались крепкими и быстрыми лошадями, прочными не старыми кораблями и прочим военным снаряжением. Юноши со всей Эллады, одни, чтобы помочь оскорбленной родине, другие из жажды славы спешили на военную службу. Среди этих важных дел все цари, даже, если их земли не имели выхода к морю, больше всего заботились о создании большого количества оснащенных для плаванья в открытом море кораблей с высокими носами и кормами, чтобы не вышла задержка в отправке многих тысяч воинских отрядов из-за недостаточной численности и подготовленности флота.

85. Первый сбор кораблей в Авлиде [16]

По прошествии двух лет каждый царь высылает в Авлиду, в Беотию, ибо для общего сбора было выбрано это место, флот, построенный в соответствии с возможностями и средствами его полиса вместе с отрядами воинов.

Говорят, что всего в древний портовый город Авлиду, знаменитую своим храмом Артемиды, прибыло около 100 000 воинов на 1186 кораблях, большинство из которых были пентеконтеры (пятидесятивесельные).

Авлида была выбрана не случайно. Она была расположена на отлогих песчаных берегах, отделенных от открытого ветрам Эгейского моря узким, но очень длинным островом Эвбея. Узкий пролив и большой Эвбейский залив между материком и Эвбеей были не доступны бурям и потому очень удобны и безопасны для длительной стоянки тысяч кораблей.

Суда были обильно нагружены хлебом и другими необходимыми для жизни припасами, так как они получили от Агамемнона такой наказ: позаботиться о том, чтобы его многочисленное войско не испытывало недостатка ни в чем необходимом.

Вместе с огромным флотом было подготовлено в соответствии с местными условиями много коней и боевых колесниц. Однако больше всего было пеших воинов, так как во всей Греции использованию конницы препятствовал недостаток пастбищ и, конечно, денег, необходимых для закупки, обучения и содержания лошадей.

Цари созвали так же топархов – своих союзников из каждой области Эллады, каждого с собственным войском и оснащенными кораблями.

Кроме того, по всей Элладе набирали корабельщиков, опытных в кораблестроении и в морском деле, чтобы использовать их на морской службе самих и для обучения других малоопытных мореходов…

И вот, наконец, мощный флот, построенный за несколько лет и оснащенный всем необходимым для морского плаванья и для ведения большой войны, был стянут на берега населенной ахейцами, минийцами и кадмейцами Беотии из различных областей Греции, о которых упоминалось выше, был готов. И когда ничто уже не задерживало выступления, кроме погрузки воинов и коней на корабли, все вожди, по сигналу Агамемнона, одновременно сходятся в Авлиде.

86. Знамение о взятии Троя на 10-м году войны.

Аполлодор, Овидий и многие другие известные писатели и поэты рассказывают о чудном знамении, случившемся, когда греческое войско в полном составе собралось в Авлиде.

После того, как ахейцы принесли пышную жертву Аполлону Эмбасию, который должен был их защищать от первого шага на судно до возвращения в родную землю, все увидели на алтаре лучезарного бога неизвестно откуда появившуюся большую пятнистую змею. И вот эта змея, извиваясь, с громким шипением, от которого у всех мурашки по коже забегали, устремляется из алтарных камней к стоявшему поблизости раскидистому платану и, обернувшись вокруг ствола, ползет наверх. Не высоко, на первой развилке платана было видно небольшое птичье гнездо, и змея, достигнув его, проглатывает восемь птенцов вместе с девятой матерью, которая самоотверженно, но тщетно пыталась помешать дракону. И вдруг змея застыла, словно превратилась в камень и так и осталась, словно толстая каменная лиана.

Прорицатель Калхант, внимательно наблюдавший за змеей с самого первого момента ее появления, вскочил и подбежал к платану, когда она проглатывала птенцов. Увидев, что змея окаменела, Фесторид обводит всех горящим взглядом своих не мигающих черных глаз и, воздев вверх костлявые тощие руки, громогласно объявляет:

– Внемлите мне, ахейцы! Знаю я, что это не простая змея. Это было знамение свыше всем собравшимся здесь воинам, и оно выразило волю великого Зевса. Проникнув в скрытый от всех несведущих смысл этого знамения, я радостно объявляю вам, что Троя Приама обязательно будет взята!.. Но!

Калхант сделал многозначительную паузу и, дождавшись сначала многочисленных одобрительных криков, поднял руку, прося тишины и только, дождавшись молчания, ясно, чеканя каждое слово, изрек:

– Ахейцы победят только после долгих изнурительных девяти лет войны на десятом году с начала осады Трои.

Знамение в Авлиде со змеей, превратившийся в камень, после того как она пожрала 8 птенцов и птицу сыграло большую роль в Троянской войне, о нем часто вспоминали, особенно на десятом году войны, когда силы ахейцев были на исходе и главное – дух терял воинственность и крепость.

Об этом выдающемся знамении рассказал и Гомер: знаменье ахейцам явилось великое: с красной спиною змей ужасающий, на свет самим изведенный Зевесом, из-под алтарных камней появившись, пополз по платану. Там находились птенцы воробья, несмышленые пташки, на суку, в зеленеющих скрытые листьях, восемь числом, а девятая мать, что этих птенцов породила. Жалобно пищавших птенцов одного за другим поглотил он, мать вокруг дракона металась, о милых печалуясь детях. Вверх он взвился и схватил за крыло горевавшую птичку. После того, как пожрал он птенцов воробьиных и мать их, сделало смысл появленья его божество очевидным: сын хитроумного Крона тотчас превратил его в камень. Все ахейцы, в безмолвии стоя, дивились тому, что случилось: вышло на свет ведь при жертве ужасное чудище божье. Тотчас тогда, прорицая, Калхас обратился к ахейцам:

– Длинноволосых ахейцев сыны, отчего все вы молчите? Знаменьем этим событье являет нам Зевс Промыслитель, – много позднее, с поздним концом, но которого слава не сгинет. Так же, как змей этот сожрал и птенцов воробьиных, и мать их, – восемь числом, а девятую мать, что птенцов породила, – столько же будут годов тяжко воевать и ахейцы под Троей. Однако, город широкоуличный этот, все же обязательно возьмут на десятом потому, что, как камень, неподвижно застыла змея.

Так тогда за 10 лет до падения Трои Калхант торжественно и уверенно говорил. Воины, узнав о том какой длительной будет война, стали еще тщательней готовиться к отплытию в Трою. Сам Агамемнон, прекрасный организатор, руководил всеми войсками, корабли собирался вести храбрейший герой Ахиллес, которому в это время исполнилось, по мнению большинства писателей, только пятнадцать или шестнадцать лет.

87. Ахилл в Тефрании ранит Телефа

Не зная морского пути в Трою, ахейские корабли по ошибке пристали к берегам Телефа в Тевфрании (Мисии) на северо – западной части полуострова Малая Азия.

Некоторые, подобно Эратосфену, считают, что было это в 1194г. до н.э., и этот год можно считать началом десятилетней Троянской войны.

Царем мисийцев был в это время Телеф, сын знаменитейшего героя – истребителя чудовищ Геракла от дочери царя аркадской Тегеи Алея Авги. Телеф в поисках матери, согласно полученному оракулу, прибыл в Мисию, где помог тамошнему царю в его борьбе с могучим Афареидом Идасом, и после победы царь Тевфран отдал Гераклиду в жены свою дочь Аргиопу и объявил своим наследником.

Ахейцы, приняв эту страну за Трою, стали ее опустошать, что казалось не трудным, имея большое превосходство в военной силе. Однако в Тефрании ахейцы натолкнулись на упорное сопротивление.

Филострат в эпиграмме «На изображение раненного Телефа» говорит, что Телеф – предводитель тевфранцев, не ведавший страха, грозные греков войска большой кровью в бою обагрил. Даже воды мисийского Каика окрасились кровью убитых. Он же, достойный копье в битве с самим Пелидом скрестить, ныне, в бедро пораженный, скрывая мученья, не дышит, но, как живая, вокруг раны натянута плоть. И пред поверженным, в страхе, смятенные духом ахейцы все поспешают отплыть прочь от тевфранских брегов.

Пиндар же в «Олимпийских одах» поет, что вслед Атридам на Тефранских полях единственных, кто не покинул Ахилла, был его возлюбленный друг сын Менетия. Когда мощных данаев поворотил и отбросил Телеф к соленым корабельным бортам, с ним остался Патрокл. Не с той ли поры сын могучий Фетиды указал ему быть в строю под губительным Аресом там, где его копье, смиряющее смертных.

В «Истмийских песнях» Пиндар поет про молодую доблесть Ахилла, как он обрызгал лозы мисийских равнин кровью черной пагубы Телефа. Могучий Пелид вымостил Атридам победный возврат, своим знаменитым копьем подсек жилы тех, кто шел на него, по равнине вздымавшего боевой труд.

Павсаний же так рассказывает о смелом нападении Телефа на эллинов, прибывших с Агамемноном, когда они, не найдя дорогу к Илиону, стали грабить Мисийскую равнину, приняв ее за троянскую землю. Телеф вооружил мисийцев и преследовал эллинов до самой стоянки их кораблей. Сын Авги и Геракла перебил многих, и среди них оказался и один из героев, принимавших участие в походе Эпигонов Ферсандр, сын Полиника, остановившийся во время отступления. Тогда могучий Ахиллес выступил против Телефа, и тот, не устояв, побежал. Убегая от быстроногого Ахиллеса, Телеф запутался в побегах виноградной лозы и был ранен в бедро копьем Пелида. Это было то самое знаменитое копье, которое мудрый Хирон подарил на свадьбу отцу Ахилла Пелею, а тот вручил сыну, провожая его на войну. Никто кроме Ахилла не мог далеко метнуть это копье, названное Пелионом. И вот Телеф был ранен Ахиллом именно этим копьем и тяжко страдал от раны, которая не заживала.

Опустошив Тевфранию, греческие рати погрузились на корабли и вскоре оказались в своих родных землях, а не в Илионе, который находился совсем рядом с Тефранией. Это вызывает удивление, даже несмотря на то, что ахейцы по-прежнему не знали точной дороги не только к древним стенам Пергама, но и на большой полуостров Троаду, находившийся на северо-западе Малой Азии. Тевфрания была южной полоской, а Троада – северо – западным регионом Мисии, и эллинам надо было лишь чуть продвинуться на север, чтобы добраться до желанной Троады. Приходится довольствоваться объяснением столь странного поведения греков, данным Аполлодором.

88. Второй сбор в Аргосе. Исцеление Телефа.

Согласно Аполлодору, покинув Мисию, эллины вышли в открытое море, но началась сильнейшая буря, и они, оторвавшись друг от друга, поплыли порознь и причалили каждый к своим родным берегам. Так как эллины вернулись, то считается, что война длилась двадцать лет: ведь после похищения Елены эллины лишь на второй год закончили свои приготовления к походу против Трои, а после их возвращения из Мисии в Элладу прошло восемь лет, пока они вновь не собрались в Аргосе и опять прибыли для повторного сбора в Авлиду. После того как греческие войска вновь собрались в конелюбивом Аргосе, по истечении указанных восьми лет они оказались перед великой трудностью, мешавшей им отплыть: у них не было надежного проводника, который был бы в состоянии указать им кратчайший морской путь в Трою.

Между тем Телеф, сильно страдая от неизлечимой раны, посетил Дельфы и получил от аполлоновой девы короткий оракул такой:

– Тебя излечит только тот, кто рану нанес.

Согласно Гигину, когда Телеф услышал это, он пришел к царю Агамемнону и по совету желавший за разные прегрешения отмстить мужу Клитемнестры выхватил из колыбели бывшего еще ребенком Ореста, угрожая убить его, если ахейцы не исцелят его. Ахейцам же Калхант предсказал, что, если Телеф не будет проводником, они не смогут даже найти Трою. Поэтому они легко помирились с Телефом, а Агамемнон – Владыка войск губительных, как поет Ликофроновская Александра, свершил обряды тайные и во искупление раны Телефа даже принес жертву в Дельфах, но рана не исцелилась.

Тогда одетый в лохмотья, несчастный Гераклид прибыл в Аргос, явился к самому Ахиллесу, нанесшему ему рану, и стал слезно умолять его о помощи:

– Слух преклони, могучий Ахилл! Обнимаю твои колена и умоляю тебя меня исцелить. Нет больше сил никаких терпеть незаживающую эту рану, причиняющую невыносимые муки. Все, что потребуешь, сделаю я, и путь укажу в священную Трою…

Однако Ахилл, перебив Телефа, прикусил свои тонкие губы и честно отказался его излечить:

– Больше, Гераклид, я не стремлюсь тебя погубить и сейчас не желаю тебе ни смерти, ни от раны страдать. Но поверь, я говорю вполне откровенно: я, конечно, у Хирона научился травами кровь останавливать или сон наводить, но совершенно не представляю, как исцелить твою гниющую рану!

Некоторые, как Гигин говорят, что тогда многоумный Одиссей, многозначительно пошевелив своими большими ушами, изрек Ахиллесу:

– Не тебя, Ахиллес, устами своей девы в храме назвал Феб прорицатель, а твое копье, нанесшее незаживающую рану.

Ахилл тут же соскоблил с наконечника своего пелионского копья немного ржавчины и приложил ее к гниющей ране, и Телеф на следующий день был исцелен.

Когда же ахейцы просили сына Геракла воевать вместе с ними против Трои, он отказался, потому что был женат на Лаодике, дочери Приама. Но за их благодеяние, что они вылечили его, он стал их проводником и показал им местность и дороги, а оттуда отправился назад в свою Мисию.

Некоторые говорят, что Телеф в благодарность за исцеление указал грекам путь к Трое, а правильность его указаний была подтверждена прорицателем Калхантом. Другие говорят, что знаменитый прорицатель подтвердил не правильность (тогда бы он сам давно указал дорогу к Трое), а правдивость Телефа, ибо Калхант, впадая во вдохновенное состояние, мог так же чувствовать лжет ли человек или говорит правду.

Жертва Ифигении

89. Убийство Агамемноном лани Артемиды

Электра у Софокла говорит, что богиня Артемида прогневалась, и ветры по ее просьбе греческую рать в Авлиде задержали надолго. Всеобщий греческий вождь Агамемнон, гуляя, в лесу богини охоты, шумом ног своих спугнул пятнистого оленя. Он убил его и слово на радостях кичливое сказал, что сама Артемида не метнула б копье более метко, чем он. За это лютым гневом воспылала вечная дева, никогда не знавшая ложа мужчины. Ахейцев ждать заставила она, пока нечестивый отец, в возмездие за убийство лани, свое дитя ей в дар не принесет.

Разгневанная богиня попросила царя ветров Эола запретить дуть подчиненным ему ветрам в нужном данайцам направлении, и войско из-за этого не могло плыть под парусами, а на веслах на больших груженых кораблях далеко не уплыть. Агротера так же попросила брата Дальновержца послать его губительные золотые стрелы, чтобы подвергнуть греков моровой язве (чуме).

Диктис Критский так рассказывает об этой язве: во время спешной подготовки к отплытию Агамемнон отошел немного от войска и заметил лань, пасущуюся вблизи священной рощи Дианы. Не зная обычаев, которые соблюдались в этих местах, он пронзил ее копьем. А немного позднее, от гнева ли богини или из-за изменений погоды, подействовавших на людей, войско поражает моровая язва: свирепствуя изо дня в день все больше и больше, губя и скот, и людей, она растерзала несколько тысяч воинов. Нет ни конца погребениям, ни передышки: болезнь опустошает ахейскую рать.

Вожди пребывали в тоскливом недоумении, не зная, что делать. И тут перед ними, сильно встревоженными сильными встречными ветрами и ужасным мором, откуда-то явилась некая вдохновенная богом пророчица и визгливым голосом провещала о гневе Артемиды:

– Агротера ваше карает войско за смерть ее лани, которую она очень любила, и за поругание святыни. Медвежья богиня смилостивится не раньше, чем виновник нечестивого этого убийства принесет ей в жертву свою старшую дочь.

Когда эти слова узнали в войсках, многие вожди срочно явились к Агамемнону. Сначала они упрашивали его умилостивить Артемиду требуемой жертвой, но он горячо возражал:

– Вечно вы верите всяким никому неизвестным пророчицам! Мы не варвары, и человеческие жертвы у нас давно уже не в обычае; а, чтобы отец принес в жертву свою дочь, это дело совсем неслыханное… Вы, как толпа капризная – выдумываете невозможное. Запомните: родную дочь я никогда зарезать не позволю. Да, мой долг вождя – вести к победе вас, но причем тут моя Ифигения?! Если Артемида и мешает нам отсюда плыть в Трою, то нет в этом моей вины, и потому я кровью дочери своей не дам алтарь украсить. Я убежден, что Артемида просто хочет Трою защитить, священный город для нее, которому покровительствует и ее брат Аполлон.

Диктис Критский говорит, что тогда вожди уже грозно потребовали, чтобы пастырь ахейских народов предпринял все необходимые меры для противодействия постигшему их тяжкому бедствию. Видя, что их выбранный вождь упорно отказывается положить конец несчастьям и никакой силой его не сломить, они, поддавшись громким крикам большинства, наконец, лишают его должности предводителя. При этом, чтобы такое огромное войско без главного начальника не разбрелось кто куда и соблюдало порядок, во главе его ставят четырех царей: Паламеда, Диомеда, Аякса Теламонида и Идоменея.

Впрочем, другие с Диктисом не согласны и говорят, что до отстранения Агамемнона от верховной власти дело не дошло: вожди повозмущались на собраниях и о прорицанье никому не известной пророчицы вскоре забыли.

Вопрос о жертве Ифигении опять остро встал перед всеми после того, как случилось знамение с двумя орлами и беременной зайчихой.

90. Прорицанье Калханта о жертве Ифигении

Эсхил поет, как в небе цари кораблей увидали двух крылатых царей: черный орел впереди, позади белоснежный орел выплыли разом над кровлей дворца, нору заячью сверху приметили, камнем оба рухнули вниз, у зайчихи беременной клювами чрево вспороли, ее растерзали и еще неродившийся сожрали приплод.

Об этой хватке орлов-зайцеедов беременной зайчихи провидец Калхант, искусный в гаданиях, изобретенных сыном посейдоновым Дельфом, пророческое слово промолвил:

– Я сразу понял знаменья этого скрытый для всех не посвященных смысл. Время такое неизбежно настанет, и рухнет поверженный город Приама. Все, что в троянских ларях много лет накапливалось и сберегалось, взыщет без жалости старая обликом Мойра Лахесис. Только б никто из бессмертных богов, населяющих горний Олимп, в гневе порвать не решился огромного войска узду, Трою стянувшую туго. Ведь Зевсовой дочери, Артемиде святой, отвратительна тризна кровавая, мерзостен ей плодоносного лона палач. Заступница дикой природы и всех ее чад послала встречный ветер данайцам, сковав бурями наши корабли чернобокие и взалкала нечестивой, чудовищной жертвы!

Длинноносый Калхант с лицом ворона, все время, пока говорил, неотступно сверлил своими немигающими глазами одного Агамемнона так, что тот сначала заерзал и стал часто моргать, потом, недовольно сморщившись, потупил свой взор и, наконец, совсем отвернулся от прорицателя.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.