Наследник. Том 3. Проклятая судьба

В этот раз замороженный субстантивный диарит разлетелся на множество мелких осколков, буквально взорвавшись. И эти осколки сами по себе были весьма недурными вторичными снарядами. Настолько, что сумели ранить или, во всяком случае, сбить с ног всех жрецов на площадке перед воротами.

Жрецы собирались драться. Лишь один, упавший чуть в стороне от остальных, поднялся на ноги и побежал куда-то по ступенькам.

– Останови его! – завопили духи.

Всеволод, не сомневаясь ни мгновения, выхватил пистолет из набедренной кобуры и, взяв его двуручным хватом, выстрелил.

Бам!

И бегущий жрец споткнулся, растянувшись на ступенях. Попытался встать, но бессильно упал обратно. А под ним начала растекаться лужа из крови.

– В круг! Скорее в круг! – крикнул старший жрец.

Это он зря сделал.

Прекрасно поняв его речь, Всеволод просто перенес огонь на этих бедолаг. Они были обвешаны амулетами, как новогодняя елка игрушками. Но магии в пулях не имелось никакой, а энергия бронебойных пуль оказалась такой, что обычные щиты, прекрасно защищающие от местного ручного стрелкового и холодного оружия, не могли их остановить. Так что парень отработал как в тире, полностью сломав их игру.

Пять секунд.

И все эти служители Аданоса упали, получив новые отверстия в черепах. Бронебойная пуль скидывала оболочку еще на щите, поэтому дырочки оказывались очень небольшими и, можно даже сказать, ювелирными…

Последняя гильза упала на пол со звонким, отчетливо слышным ударом. Всеволод же поднял пистолет стволом вверх и осмотрелся.

Было относительно тихо.

Отрывисто и чуть хрипло дышал один из жрецов. Тот, что куда-то бежал. Ему было явно тяжело, но он был все еще жив. Остальные – нет.

Всеволод попытался услышать других существ. Но каких-либо звуков, выдающих их, выявить не удавалось. Тогда он постарался их почувствовать, как недавно прощупывал призраков. И опять фиаско. Либо в округе больше никого не было, либо он их просто не мог засечь.

– И это все? А где остальные?

– В цитадели только начальник вахты и дежурная смена, – прошелестел голос призрака над ухом.

– А остальные?

– В поселении несколько домиков. Там спокойнее, свежее и комфортнее, чем в этой каменной коробке.

– Сколько там народу?

– Еще три смены. И обслуга. Вряд ли больше четырех десятков.

– Ясно… – произнес Всеволод и, лихо закинув пистолет в набедренную кобуру, шагнул вперед. Шагнул. И пошатнулся.

Его словно потоком ветра какого-то обдало.

На неуловимое мгновение он почувствовал такую свежесть, такой уют, такой покой и умиротворение, такую благодать, что не пересказать. И на грани слышимости прозвучало:

– Эленаран…

Растянуто так. Тягуче. Словно эти слова произнес сам ветер.

Секунда. И наваждение прошло.

– Что это было? – спросил парень, начав озираться.

– Что? – спросил один из призраков.

– Вы разве не почувствовали?

– Нет.

– Нет… – по очереди начали отвечать они.

– Зов, – произнес призрак эльфа, который подал голос последним. – Это был зов. Тебя, наверное, ищут близкие.

– Этого еще не хватало… – недовольно пробурчал Всеволод.

– Эленаран – это твое имя?

– А почему мы ничего не заметили?

– Потому что вы не эльфы, – резонно заметил призрак. – Даже я сумел услышать этот зов едва-едва и только потому, что рядом находился. Остальные же… не знаю. Я слышал, что самые сильные маги людей могут иногда слышать зов. Но – обычный. А тут… – произнес призрак эльфа и замолчал.

– А что тут? – спросил какой-то дух.

– Неважно, – отрезал Всеволод.

Призрак эльфа промолчал, почтительно поклонившись.

А где-то далеко, в другом мире, Ар’дара с некоторым облегчением опустила руки и откинулась на спинку кресла.

Семейка Всеволода всей толпой набилась в доселе запечатанные подземелья главной башни дворца, где находилась могила Фионлара. Красивый саркофаг из цельного куска мрамора без единой трещинки или стыка. Не рукотворный, а выращенный магически вокруг тела покойного.

А вокруг саркофага семь кругов защиты. Только эльфы синдар и только из дома Миньяр могли приблизиться к месту упокоения своего древнего патриарха. Никаких спецэффектов. Никаких могучих стен и хитрых ловушек. Просто любой иной терял связь тела с душой. Обычные смертные падали замертво на первом шаге. Первородные иные – на последнем. И способа обойти такую защиту не было, поэтому подходы к саркофагу оказались буквально завалены костями разных существ.

После падения синдар поначалу и эльфы, и люди, и прочие пытались добраться до саркофага. Но, поняв, насколько это опасно, вход в гробницу замуровали и постарались всячески скрыть от греха подальше. Впрочем, теперь это не сильно помогло, и Ар’дара добралась до могилы отца на удивление быстро. Она ведь знала, где та находится.

Фионлар ушел, устав от жизни.

Фионлар отдыхал, пребывая в вечном покое.

Однако, когда его потомкам была нужна помощь, он мог ее оказать. Хотя и крайне неохотно. Вот к нему и обратились, чтобы он, пользуясь своим даром первородного патриарха, обнаружил по ядру души своего потомка. И радиус этого поиска был поистине колоссален…

– Ну что? – спросил Аэноран.

– Жив. И я знаю, что это за мир.

– Далеко?

– Ближайший. Но там стоит ловушка на входе. Нам нужно подготовиться…

Глава 3

Всеволод вышел на площадку и осмотрелся.

Это была каменная плита без поручней и бордюров, которая покоилась на двух массивных балках над каким-то огромным колодцем. На взгляд парня он имел около двадцати метров наблюдаемой глубины, а потом все тонуло в каком-то черном тумане.

– Что там?

– Черная бездна.

– Очень емко, а главное – по существу, – фыркнул Всеволод. – Что такое черная бездна?

– Если человека на цепях туда опустить, то уже через десять ударов сердца от него останется один скелет. А через тридцать – поднимут только обглоданные куски цепей.

– Странно…

– Что?

– Все это очень странно. Эти две балки выглядят слишком прочными. Если ставить такую защиту, то вот эта площадка должна быть легко обрушаема. А так…

Духи промолчали.

Всеволод же тем временем начал спешно осматривать жрецов, активно используя магическое зрение и чутье, чтобы нечаянно не хватануть божественный артефакт.

Имущества оказалось минимум.

На руках печатки ордена с искрой божественного участия. Еще кое-какие перстни, тоже артефакты, но опять-таки не магические, а жреческие. Того же самого божества. Ну и одежда прекрасной пошивки из дорогой ткани да шикарная обувь. И все. Вообще все.

Раздосадованный, он просто их скинул с площадки вниз. Прямиком в Черную бездну. Причем при столкновении перстней с жижей, парящей тьмой, они испарялись в небольших взрывах.

– Зачем? – поинтересовался один из духов.

– Я не знаю этого бога. И не ведаю, какие сюрпризы могут таить их тела. Вот и убрал их от греха подальше. Вы же сами рассказали, что там и как это что-то разлагает тела.

Призраки промолчали. Действительно же, рассказывали.

Всеволод, поняв, что возражений больше не будет, направился к последнему жрецу. Еще живому. Вид у него был тяжелый. Очень. В чем жизнь теплилась – не ясно.

Не желая рисковать, Всеволод ногой отвел в сторону его руку с опасными перстнями. И, отрубив ее мечом, скинул в пропасть. А сам достал артефакт лечения и наспех подлатал бедолагу. Минимально. Чтобы он больше не мог умереть в любой момент.

– Как зовут?

Тишина. Жрец только бешено таращился на забрало шлема Всеволода.

– Не понимаешь меня? Странно. А призраки понимают. Эй! – обратился он к ним. – Я на каком языке с вами беседую?

– Инусан, основной язык материка.

– Значит, перенос был произведен корректно. И ты, скотина, – прорычал Всеволод на раненого жреца, – просто меня игнорируешь! Молчишь? Ничего. Сейчас я начну поджаривать твои яйца на медленном огне…

Однако поговорить не удалось.

Жрец дернулся, изогнулся и в каком-то безумном рывке свалился за кромку площадки. Прямиком в Черную бездну.

– Он дурак? – удивился Всеволод.

– Он допустил прорыв и бегство заключенного, – возразил призрак. – Это не самая плохая участь. Так он просто умрет и окажется в чертогах своего бога.

– А… вот оно что, – поежившись, произнес Всеволод. – А я думаю, чего от этой бездны так жертвенником воняет. А чего сразу не сказали? Фу такими быть.

– Какими? – поинтересовался призрак эльфа.

– Не люблю лукавство. Мне ближе тот подход, о котором поется в песнях. Как там звучит? Мы вероломны так, что даже честны? М-да. Ну да ладно. Как включается око?

– У тебя не получится, – возразил один из призраков.

– Как оно включается? – упрямо повторил Всеволод с большим нажимом в голосе.

– Нужно подойти к тому шару и положить на него руку с перстнем Аданоса. Выключается так же. Любой непосвященный, надев перстень Аданоса, умирает в мучениях.

– Ясно. Ничего нового. Управляющий артефакт тут один?

– Три. Один тут, два других там и там.

– Ясно. Спасибо, – буркнул Всеволод. И направился к ближайшему артефакту.

– Не нужно! – воскликнул призрак. – Не прикасайся к нему!

Но парень и не собирался.

Подойдя поближе, он просто с ноги пробил в подставку. Потом еще. Еще. И еще. После чего она, натужно скрипнув, оторвалась от своих креплений и, совершив, кульбит, улетела в Черную бездну. Где и взорвалась, едва коснувшись этого черного марева.

– Разные боги? – удивленно спросил Всеволод. – Бездна – это жертвенник не Аданоса!

– Нет. Но Аданос сильно расстроился из-за того, что ты приносишь ему в жертву его же артефакты. Так не принято.

– В пекло Аданоса! Если он потворствует этой мерзкой ловушке для уничтожения честных путешественников, то не вижу смысла его уважать.

– Его можно не уважать, – заметил призрак эльфа. – Но побаиваться нужно. Он ведь бог.

– У меня сложные отношения с богами.

– У тебя? – усмехнулся тот самый призрак, что рассказывал о том, как все устроено в крепости.

– И у них со мной тоже.

– И в чем же их сложность? – поинтересовался дух эльфа.

– Это касается только меня и их. Ты ведь слышишь? – подняв голову крикнул парень. – И я уверен, уже все знаешь. Бог равновесия! Вляпался я недавно в попытку установить равновесие. И мне теперь с этим жить! Слышишь?! Ненавижу равновесие! Слишком много крови!

Замолчал.

Послушал тишину, пытаясь уловить присутствие хоть кого-то, кроме призраков. И после пары минут тишины плюнул и отправился дальше сокрушать управляющие артефакты.

Призраки тоже молчали. Они как-то не привыкли к тому, чтобы смертные ТАК общались с богами. И они, в отличие от человека, чувствовали божественное присутствие самым натуральным образом. Им было страшно и странно, ведь бог не вмешивался. Почему?

Наконец Всеволод закончил свое грязное дело. И, осматривая помещения тюрьмы, замер перед удивительно большим зеркалом.

На первый взгляд его облик был нормальным. Латник как латник. Только шлем закрыт, и ничего не разобрать.

Он осторожно открыл верхнее забрало своего армэ. Очень осторожно, опасаясь увидеть там какое-то чудовище. Но нет. Общие черты лица сохранились, во всяком случае в верхней его части.

Открыл второе забрало и снял шлем.

Из зеркала на него уставилось уставшее лицо высшего эльфа с пронзительными, чуть светящимися ярко-фиолетовыми глазами. В остальном он был похож на самого себя. Только челюсть стала более массивной, из-за чего он теперь несколько напоминал обитателей гробницы Некехары.

Глаза также чуть изменились. Если приглядеться, то можно было заметить – зрачок вытянулся вертикально, хоть и не сильно.

Он открыл рот и вздрогнул. Слишком массивные и развитые клыки хорошо выступали и сразу бросались в глаза. Да и вообще челюсть прямо вопила – этим хавальцем можно без проблем и сырое мясо откусить. Хотя, надо заметить, зубы не вызывали никакого дискомфорта. Словно он всю жизнь с такими жил.

Дальше он медленно разделся, осматривая свое тело. Мало ли где какие изменения. Чешуя там или особо волосатая шкура. Но в целом если что и поменялось, то внутри. А снаружи…

Мужчины синдар из-за их чрезмерно яркого полового диморфизма обладали гиперболизированными размерами плечевого пояса. У Всеволода старые пропорции и габариты сохранились. Только выглядели мышцы теперь более сухими и крепкими, да и кожа казалась прочнее даже на первый взгляд.

В остальном ничего нового и неожиданного. Никаких новых суставов или пробивающихся ростков перепончатых крылышек. Значит, изменения если его и коснулись во внешнем проявлении, то минимально. И это хорошо. Одна беда – он не понимал, что в нем изменилось внутри. Просто потому, что не знал, как это проверить. Ведь не зря управляющий контур говорил про адаптивную трансформацию. К чему адаптация? Какая? Зачем? Почему?..

– Что? Недоволен? – спросил призрак, когда парень закончил осмотр и начал обратно надевать доспех.

– Я в очередной раз изменился. И теперь вообще похож не пойми на что. Эти глаза и зубы кого угодно перепугают. Еще за вампира какого-нибудь примут.

– Но ты остался эльфом, – заметил призрак эльфа.

Всеволод промолчал.

Понятно, что для эльфа это было первостепенной вещью. Их природный расизм традиционно зашкаливал вне зависимости от обитаемого мира. Но парня эти слова ничуть не грели. И он с куда бо́льшим удовольствием воспринял бы новость о том, что он теперь снова человек. И что теперь он может отправиться домой, к деду. Который остался один… Или хотя бы навестить его могилу, если его больше нет… Но это? В сортах говна, ну то есть эльфов, ему категорически не хотелось снова разбираться. Ибо после всех своих приключений Всеволод этих ушастиков на дух не переносил.

– Ты уберешь наши саркофаги из склепа? – наконец спросил один из призраков после долгого молчания.

– Если честно, я вообще к оку Аданоса подходить не хочу, – вполне искренне ответил парень.

– Ты обещал!

– Я ничего вам не обещал! – рявкнул Всеволод, раздраженный очередной попыткой манипуляции со стороны призраков.

Те замолчали.

Он тоже, прежде всего потому, что осознал – у него было отчетливое нежелание приближаться к оку. Слишком неестественное. Как будто кто-то пытался его остановить. Но кто? Да и что не так? Управляющие же артефакты уничтожены…

Он нехотя спустился на площадку перед воротами.

Встал у обломков ворот.

И задумчиво уставился на око Аданоса, которое отсюда отлично наблюдалось. Казалось, что оно тоже на него смотрит. Такой большой немигающий глаз. Раньше такого ощущения не было. Значит, что? Значит, божество заинтересовалось тем, кто его артефакты ломает.

Несколько секунд размышлений.

После чего Всеволод сформировал плетение воздушного молота. Очень небольшое по площади соприкосновения, но, вкачивая в него массу маны и собственно воздуха, сжал его до состояния очень прочного материала. От чего воздух вокруг плетения задрожал, да и оно само отчетливо завибрировало от перенапряжения.

– Ты чего? – удивился обеспокоенный призрак, тот самый, что рассказывал ему о внутреннем устройстве крепости-тюрьмы.

– Я только пыль сдую… – произнес парень, нервно хихикнул и ударил, стараясь, чтобы его воздушный молот пробил сверхзвуковую скорость.

Бам!

И Всеволод полетел спиной вперед, отброшенный ударной волной назад. И хорошо так отброшен. Еще бы немного – и улетел бы в Черную бездну, вылетев с площадки.

Когда он очухался и осмотрелся, то наваждение, отвращающее его приближаться к оку, прошло. Да и само око выглядело совсем не так, как раньше. Оно треснуло и больше не вызывало ощущения божественного присутствия.

– Невероятно, – прошептал один из призраков. – Ты смог разбить божественный артефакт!

– Ладно. Рассказывайте, зачем вам нужно, чтобы я вытолкал ваши саркофаги. Я полагаю, в Черную бездну?

– Мы станем свободны! – воскликнул один из призраков.

– Относительно, – возразил другой.

– Наши души привязаны к костям, а медальоны защищают от развоплощения…

– Да. Если наши кости сбросить туда, то они окажутся уничтожены и наша привязка пропадет.

– А печать, едва коснувшись жертвенника, рассыплется прахом.

– Ясно. И что мне с того?

– Мы тебе помогли!

– Мы тебе рассказали!

– Мы тебе показали!

– Вы помогли себе. А я если задержусь, то могу оказаться в ловушке, – возразил парень.

– Их смена придет только завтра!

– Ты ее тоже сможешь легко убить!

– Они не ждут подвоха!

– Мы покажем…

Всеволод не любил вести переговоры с нежитью. Он не чувствовал их эмоций, а значит, и не мог сказать – врут они или нет. Но, немного побеседовав, пришел к выводу, что лжи в их словах скорее нет, чем есть. Во всяком случае, в показаниях они не путались и все очень стройно вещали. Так что, тяжело вздохнув, он занялся тяжелым трудом – выкатыванием саркофагов, которые, к счастью, все имели колесики.

Камень, кстати, этот самый жертвенник не принимал.

К тому моменту, как Всеволод закончил, из черной бездны торчали фрагменты саркофагов, сумевшие заполнить эту жижу и даже образовать некое подобие островка. К пущему неудовольствию некоторых призраков.

– Ну прошу, ударь, как ты уже бил. Разметай саркофаги, – умоляли Всеволода несколько призраков. – Нужно, чтобы кости полностью оказались уничтожены…

Тем временем в далеком мире на ровно срезанной катаклизмом вершине башни стоял Аэноран с Ар’дарой.

– Не могу поверить, что все это натворил мой сын.

– Тринадцать богов потеряли воплощение. Еще два отправлены за черту. Плюс один стал снова смертным.

– И сотни тысяч погибших… Эленаран никогда бы на такое не пошел.

– Миллиарды, – произнесла Ласселинда, подходя сзади.

– Что? – не поняв, переспросил Аэноран, оборачиваясь.

– Многие сотни или даже тысячи миллиардов разумных погибли. Не только в этом мире. Шар раскинула свои сети очень широко. И когда из нее стали тянуть силы, она, в свою очередь, забирала ее у тех, кого поразила. Не всю. Лишь пропорционально степени поражения, но многих это убило. Синдар почти вымерли сразу после возрождения. Альдар почти вымерли. Ну вы это и так знаете. В том мире, куда ушли синдар при Великом исходе, осталось едва десятая часть населения. Темных эльфов, моих подопечных, я насчитала всего сорок семь. Никогда бы не подумала, что Шар так глубоко пустила корни среди них. Исподволь. И так во всех мирах, куда ступала нога Шар.

– Чудовищно… Эленаран никогда бы так не поступил… – голосом полным печали произнес Аэноран.

– Эленаран давно умер, – спокойно возразила Ласселинда. – В сражении с Вечным легионом. Старейшина Майрон пытался захватить его душу. И вырвал приличный кусок. Из-за этого он и сумел скрыться, переродившись человеком в тех мирах, где нет свободной маны. Там ведь его точно не стали бы искать.

– Это ничего не объясняет, – покачал головой Аэноран. – Мой сын… Он никогда не был таким жестоким. Эленаран…

– Всеволод. Его лучше теперь называть Всеволод. Это имя намного точнее отражает его природу.

– А что оно означает?

– Владеющий всем.

– Какое страшное имя…

– А мне нравится, – возразила Ар’дара.

– Главное, – заметила Ласселинда, – это не имя, а те изменения, которые в нем шли и продолжают идти. Рана, нанесенная Майроном, как-то сказалась на нем, как и долгая жизнь простым человеком. Столкнувшись со смертельной угрозой, он сразу начал действовать. Энергично, решительно, безжалостно, как и полагалось истинному эльфу. Но намного ярче. Это удивило меня. Ведь он был готов бросить вызов всему миру. Я поначалу думала, что это следствие непонимания. Что он просто еще не осознал, с чем столкнулся. Но нет. Я ошибалась. В нем пробуждается что-то…

– Принц Некехары? – спросила Лауриэль, также подошедшая к этому очередному диспуту.

– Это началось намного раньше, – покачала головой Ласселинда. – Он, еще будучи человеком, повел себя не так, как должен, и завоевал уважение эр’ардар. Говорят, что Майрон нахваливал Всеволода и ставил в пример. Дескать, если бы все синдар стали такими, то у демонов бы ни было ни единого шанса в той войне. Как вы понимаете, такое уважение в глазах эр’ардар не мог завоевать обычный синдар. Всеволод слишком пылал. Слишком рычал. А во время нападения на него жрецов Дол-Гула, незадолго до взрыва, у него из носа шел дым.

– Ты уверена? – переспросил Аэноран.

– Он направил в свою кровь ману и изменился. Стал быстр. Глаза ярко светились, как и меч в его руках. А из носа шел дым, словно он какое-то огнедышащее создание. Когда бой закончился – упал без сознания. Потом же, очнувшись, набросился на сырой кусок мяса и… спокойно откусывал от него, глотал не жуя.

– Боюсь, я не готов к такому сыну…

– Ты дурак? – с состраданием в голосе спросила Ар’дара. – Он вытащил тебя. Спас меня. Он сделал невозможное! И ты отказываешься от него? Это мой лучший потомок! Я о таком не могла и мечтать!

– Он… Я не понимаю его. Это какое-то безумие! Синдар не мог так поступить! Просто не мог! Даже отец Ласселинды и тот старался избегать лишних жертв. И в своем стремлении уничтожить всех, кто не пожелает стать рабом, предлагал не убить их, а лишить возможности иметь детей и дать спокойной умереть своей смертью. А мой сын… Это просто невозможно! Ни один синдар не пошел бы на это!

– Ты возненавидел край, что для любого рай. В твоей душе есть свет, но ей покоя нет! – произнес также поднявшийся на вершину башни Ар’дарон – кузен Всеволода, с которым он пробивался к башне. С ним шла Аренна – королева Зеленых островов, точнее того, что от них осталось.

– Что она тут делает? – нахмурилась Ар'дара.

– Я привел. Возможно, нам это поможет.

– Чем же?

– Я принесла вам песню, – осторожно произнесла Аренна.

– Песню?

– Послушайте, – сказал Ар’дарон и кивнул ей, чтобы та включала.

Магический артефакт для записи воспоминаний был не только у Всеволода. Это древняя игрушка синдар, которые в некотором количестве имелись и в королевской сокровищнице альдар. Вот его она и активировала…

И перед глазами у всех присутствующих тут же предстала картина помещения, где Аренна сидела с главой ордена Феникса, когда зазвучала музыка из композиции «Феанор» группы «Эпидемия». А потом они увидели прорыв парня и призрачные образы боевых сцен, мелькающие перед глазами.

– Кто такие нолдор? – спросил Аэноран.

– Не знаю, – пожал плечами Ар’дарон. – Очевидно, кто-то так называет эльфов явно высокой крови.

Аэноран хотел было еще что-то спросить, но тут Ласселинда начала нервно смеяться. Сначала тихо, а потом осела на пол чуть ли не в припадке.

– Что с тобой?

Индилаир, видя, что женщину накрыла истерика, подошла и без лишних разговоров применила на нее нужные лечебные плетения. Секунд пятнадцать, и та оказалась в порядке.

– Говори! – в нетерпении произнес отец первичной души Всеволода.

– Вы обсуждаете о том, как нашего малыша спасти из той беды, в которую он попал. А я подумала, что, может быть, нужно спасать беду? – она снова нервно хохотнула.

– Спасти беду от Всеволода? – расплылся Ар’дарон в улыбке, а потом добавил: – Огонь в твоих речах, тебе неведом страх, проклятие богов тебя смешит…

– Меч твой сверкает, как сильмариль во тьме, – произнес Аэноран. – Враг отступает, и слышен всем твой смех. Меч твой сверкает как пламенный твой взор… Боже… Боже… Что же за чудовище я породил?

– Почему сразу чудовище? – робко спросила Аренна.

– Что?

– Почему же сразу чудовище? Возможно, у него просто хватает смелости сделать то, что нам все давно хотелось, но мы не могли?

– Но это…

– Да нормально это! – воскликнула Лауриэль. – Неудивительно, что у тебя власть отняли, а самого принесли в жертву какому-то давно сдохшему богу. Слабак!

– Следи за языком! – рявкнул Аэноран.

– Дочка! – строго произнесла Индилаир, намекая на санкции и право применить волу старшего.

– Извини, – нехотя произнесла Лауриэль, скривившись.

– А может быть, ты и права, – тихо-тихо произнес Аэноран и пошатнулся. – Но что же в нем такое пробудилось?

– Пробуждается, – поправила его Ласселинда.

Глава 4

Закрыв вопрос с призраками, Всеволод начал думать о том, как встречать гостей. А то, что они будут, он не сомневался. Причем скоро. До смены караула оставалось не так много времени.

На полноценный серьезный бой с опытными жрецами он вряд ли был способен. Во всяком случае, сейчас. Да, он обладал огромным собственным магическим потенциалом и запасом маны со скоростью восстановления, которым бы позавидовал любой архимаг. Да, у него имелось два портальных накопителя. Но маг из Всеволода был аховый. С одной стороны, конечно, очень прогрессивное мышление позволяло использовать даже примитивные, базовые плетения перегружая их и на ходу превращая в радикально более мощные аналоги. С другой стороны, грамотно работать с плетениями он не мог. А главное, тонко управлять расходом маны. Из-за чего бесхитростно заливал все голой силой, что вело к совершенно скотскому ее перерасходу. И любой местный маг даже средней руки мог бы гораздо лучше распорядиться его ресурсами. Попав в склеп заполненным под завязку, парень теперь имел едва ли треть от собственных запасов и только один заполненный накопитель, да и тот – наполовину. Этого было явно недостаточно для предстоящего сражения. И Всеволод напряженно соображал, пытаясь придумать, как выкрутиться. А призраки, что вились рядом с ним, постоянно жужжали об устройстве этой крепости.