Германия: философия XIX – начала XX вв. Сборник переводов. Том 1. Причинность и детерминизм

Согласно этому объяснению возникновения различия между причиной и вещью, следствием и атрибутом в ходе развития человеческой мысли, человек в самом начале своего умственного развития сначала упорядочивал последовательные явления попарно, принимая предшествующие за признаки последующих, чтобы подготовить себя к последним. Тогда, в самом раннем периоде своего развития, он различал последовательности явлений, которые происходят только благодаря его собственной деятельности, и последовательности явлений, которые происходят совершенно независимо от его собственной деятельности. Это послужило основой для различения признаков наступающих явлений на те, которые не должны продолжаться до тех пор, пока существуют наступающие явления, и те, которые должны продолжаться до тех пор, пока существуют наступающие явления, или на причины и вещи. – Итак, изначально нет никакой разницы между связями явлений, которые мы называем причиной и следствием, и связями, которые мы называем вещью и атрибутом. Обе связи – это способы взгляда на явления, созданные разумом посредством мышления; связь явлений как причины и следствия – первая, от которой с течением времени отделяется и разводится связь явлений как вещи и атрибута, опять-таки посредством мышления. Таким образом, в последней инстанции связь между причиной и следствием является также связью между вещью и атрибутом. В завершение наших исследований причины и следствия, вещи и атрибута мы добавляем возражение против главного основания первого и опровержение этого возражения.

Утверждение, что закон равномерности хода природы не является ложным только потому, что он ничего не значит, кажется нам парадоксом. Конечно, верно, что равномерность хода природы не может быть доказана логически. Более того, поскольку условия никогда не бывают абсолютно одинаковыми, бессмысленно утверждать в соответствии с этим законом, что одни и те же условия всегда приводят к одному и тому же результату. Но во многих случаях условия если и не абсолютно одинаковы, то все же похожи друг на друга. И ровно настолько, насколько условия в двух случаях похожи друг на друга, настолько же похожи друг на друга и результаты. Это предположение, которое делает каждый, кто вступает в контакт с вещами внешнего мира, и которое он расширяет тем больше, чем больше этих вещей он узнает. Таким образом, мы приходим к тому, чтобы придать этому предположению общую форму и назвать его законом единообразия хода природы. Конечно, мы не имеем права утверждать, что эта равномерность будет сохраняться всегда или даже что она сохранится и после сегодняшнего дня. Но тем не менее мы утверждаем это, потому что без этого мы не можем сделать ни шагу, а поскольку ход природы действительно однороден, это оправдывает наше утверждение.

В опровержение этого возражения мы говорим следующее: Мы тоже можем сказать, что утверждаем равномерность хода природы, потому что без нее мы не можем сделать и шага; но мы продолжаем: поскольку ход природы в целом или приблизительно равномерен, это оправдывает наше утверждение. Утверждение, что течение природы абсолютно равномерно, кажется нам равносильным предположению об объективности причинно-следственной связи. Жизнь действительно дает нам гарантию для предположения о равномерности хода природы; но эта гарантия дается нам не опытом, а следующим соображением. Как вследствие нарушения существующего порядка или нарушения единообразия хода природы некоторые виды низших живых существ исчезли с земли до появления человека в творении, так и большое нарушение единообразия хода природы привело бы к исчезновению с земли нынешнего рода человеческого. Но поскольку все наши расчеты неизбежно основываются на предположении, что наша раса останется на Земле, мы должны также предположить, что равномерность хода природы достаточна для этого предположения. Это предположение не является аксиомой, относящейся к природе вещей, поскольку оно легко может быть ошибочным; но оно является аксиомой для жизни, которая является нашей единственной заботой как человеческих существ.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

GABRIEL COMPAYRÉ, La philosophie de David Hume, Paris 1873, Seite 5 und 70f

2

HUME, Treatise of human Nature, Seite 240, 241, 244.

3

HUME, Treatise, Bd. 1, Teil 3, Kapitel 14, Seite 166

4

Treatise III, Kap. 8, Seite 103

5

Поэтому обсуждение отдельных определений скептицизма, с которых начинается работа Штэйдлина, «История и дух скептицизма», Лейпциг 1794, находится в конце этой книги.

6

Людвиг Фейрбах, Сочинения VI, Лейпциг 1848, страница 291

7

С различными определениями мы будем особенно заниматься во втором основном разделе этого исследования.

8

Классический пирронизм имел другое мнение. Он выделил скептические, догматические и агностические (которые он называл академическими по тогдашним представителям) как три равнозначные основные категории философии. Это вполне обоснованное деление, если рассматривать только отношение к единому, формальному, общему утверждению (истина познаваема). Тогда три тезиса: она познаваема, она непознаваема, сомнительно, познаваема ли она или непознаваема, стоят как лозунги трех возможных партий друг против друга. Однако, если группировать по решению всех остальных, отдельных, материальных вопросов, в которых выражено мнение о любом познавательном материале (существует ли причинное воздействие в природе, идентичен ли Бог миру? и т.д.), то образуются только два лагеря, один из которых (позитивный или негативный) выдвигает утверждения о существовании, о природе вещей, а другой (по агностическим или чисто скептическим мотивам) остается в сомнении. Кроме того, чистые скептики и агностики в обосновании своих позиций полностью совпадают, пока один в конечном итоге не ставит вопросительный знак за всей системой своих аргументов, что другой упускает сделать. Таким образом, они, как это часто бывает у философов, не замечают в этой небольшой разнице больших сходств.

9

Удивительно, как в этом отношении исход 18 и 19 веков схожи. Если прочитать описание тогдашнего настроения скептицизма у Штэйдлина (а. а. О. I, стр. 64 и далее, 82 и 83) и абстрагироваться от временного колорита выражения, то можно получить наглядную иллюстрацию этого родства. Предисловие Штэйдлина начинается со слов: «Скептицизм начинает становиться болезнью века и – что является редким явлением в истории – распространяется среди нескольких сословий и проявляет свои последствия в большом масштабе.» Разве это не звучит так, как будто было написано сегодня?

10

Бурже, Un Scrupule, Предисловие: моральная болезнь… этот сентиментальный Гамлетизм, который делает невозможным полную страсть, следуемую определенной волей, определенный талант. [картина болезни… этот сентиментальный Гамлетизм, неспособный к полной страсти, сопровождаемый волей к окончательному дарованию – прим. ред.]

11

Юлиус Кафтан, Das Wesen der christlichen Religion, Базель 1881, стр. 393

12

Ср. Алоис Риель, Каузальность и идентичность, Vierteljahresschrift für wissenschaftliche Philosophie, Jahrgang 1, стр. 366 и 367.

13

Джон Стюарт Милль, Логика, книга III, глава V

14

Милль, Логика, книга III, гл. XXI, §8.

15

Милль, Логика, том II, стр. 299.

16

Вундт, Vorlesungen über Menschen- und Tierseele, т. 1, с. 472.

17

Генри Лонгвиль Мэнсел, Prolegomena logica.

18

Александр Баин, Логика, Индукция, стр. 114—115.

19

Фридрих Альберт Ланге, История материализма, т. II, 3-е издание, стр. 46.

20

Давид Юм, Трактат, указ. соч. III, § XIV.

21

Юм, Эссе XXXIX, § VII, второе примечание.