Забытые боги: Пепельное солнце

Ольфа ненадолго притихла. Дилфо торжествовал: слова отца пришлись мальчику по нраву, но его тихая радость была омрачена словами бабушки.

«Почему она до сих пор считает Пирта чужестранцем? Он уже два года живёт в Овлесе, разве этого мало, чтобы стать своим?» – думал мальчик, прижимаясь к стене. Его торчащее розовое ухо слегка выдавалось в щель двери, но двое на кухне совершенно этого не замечали, полностью поглощенные своими думами.

– Я не говорила, что он плохой, – чуть погодя произнесла Ольфа. – Его любовь и преданность чужбине похвальна, но она не отменяет возможности, что Пирт может лгать.

– Я знаю, – голос Борфа был похож на хрип больного в момент, когда лихорадка сжимает его в своей огненной хватке, – но я хочу ему верить. Если Пирт лжёт нам, то пускай. Так я могу спать спокойнее, и моё сердце будет болеть по детям не так сильно.

Ольфа не стала спорить. Она протяжно вздохнула и запричитала:

– Ох, дети ещё так мало повидали, так мало прожили. Что-то с ними будет дальше? Как Ларфа и Дилфо, этот озорник, смогут перенести будущие трудности?

«Трудности? – спросил Дилфо сам себя. Он вдруг вспомнил недавние слова бабушки про россов и весь содрогнулся. – Неужели опять нападут?»

– Я думал об этом, – неуверенно начал Борф, – и мне кажется, что стоит попробовать дать детям возможность пережить трудности в другом месте.

– О чём это ты? – удивилась Ольфа.

Дилфо внутренне напрягся и весь обратился в слух. Мальчик не до конца понимал суть разговора, но в этот момент ему показалось, что сейчас свершается нечто важное, нечто, определяющее его дальнейшую жизнь.

Борфо не стал долго держать в неведении мать и сына, непрошеного слушателя:

– Есть ещё время покинуть Орджен, пока засуха не вступила в полную силу. Холодная река в Овечьей долине всё ещё полноводна. У нас ещё есть неделя, а, возможно, и месяц до засухи. Дети успеют покинуть Орджен и избежать Жатвы.

– Тише! – шикнула на сына Ольфа, а затем единым духом выпалила: – Никто не должен знать об этом. Пирт рассказал нам не для того, чтобы ты произносил это слово на каждом углу. И вообще, о чём ты таком мелешь? Как они смогут сбежать? Куда они пойдут? Им нигде не будет дома, нигде не будет защиты. А если дети погибнут на чужбине? Что тогда?

Но Борф не отступился от своих слов и решительно произнёс:

– Есть края безопаснее Орджена, там дети смогут переждать, а после вернуться домой, когда реки снова наполнятся.

– Нет, – возразила Ольфа, – мы не можем быть уверены, что Дилфо и Ларфа не пострадают.

– Пирт им не позволит, – отрезал Борф.

Старушка невесело рассмеялась:

– А ты ему сообщил о своих чаяниях? Пирт, конечно, прекрасный юноша, но брать на себя ответственность не только за свою жену, но и за чужого ребенка? Нет, этому не бывать. Дилфо и Ларфа останутся с нами, мы пройдем через это вместе, и только тогда останется надежда на то, что мы встретимся вновь.

Борф ничего на это не ответил. Дилфо содрогался от волнений: его зубы принялись отбивать дрожь, и ему пришлось засунуть в рот палец, чтобы стук не был услышан.

«О чём они говорят? Что такое Жатва? Сбор урожая? Но что в ней опасного, она случается каждый год и ничего страшного до сих пор не происходило. Спрятаться в других землях? Но Пирт сказал мне вчера, что покидать Орджен нельзя, он врал мне?» – думы мальчика метались от одной мысли к другой, и он не знал, за какую из них следует зацепиться.

Дилфо в смятении хотел было схватиться за ручку двери, отворить её нараспашку и потребовать объяснений от бабушки и отца, но его остановила тонкая бледная рука, что легла на его запястье. Дилфо замер от страха, мелкая дрожь пробежала по его телу от того места, где его коснулась ледяная кожа.

– Расику, – послышался тихий хриплый голос. – Ито расику.

Дилфо скосил глаза, но смог разглядеть только бесцветную руку, рубаху из грубого сукна и прядь черных волос.

«Ючке? Но как он тут оказался? Его же не было в комнате, я точно знаю», – подумал Дилфо про себя, не решаясь теперь подать голос и выдать своё местоположение отцу и бабушке.

Как бы то ни было, но Дилфо расслабился, когда понял, что рядом с ним не бесплотный дух, а человек из плоти и крови, притом знакомый, и не важно, что этот самый человек возник в комнате из ниоткуда. Дилфо успел позабыть, что всего мгновение назад хотел покинуть комнату, внезапное появление юноши сбило его с толку, а то, что Ючке остановил попытку Дилфо вторгнуться в чужую беседу, и вовсе его запутало. Поэтому он, не оборачиваясь, кивнул юноше, в надежде, что их намерения схожи. Ючке убрал ладонь с его запястья, но не ушёл, Дилфо ясно чувствовал холодок за своей спиной.

За дверью снова возобновился разговор, но теперь незваных слушателей было двое.

– Староста завтра утром отбудет в Омоту, просить о поддержке деревни в дни засухи, – сухо произнёс Борф. – Возможно, Вилфо удастся узнать подробнее о том, что сейчас происходит в Орджене.

– Старый дурак, неужто не понимает ничего, – заворчала Ольфа. – В столице над нами только посмеются. Засуха до деревни ещё даже не дошла, есть ордженцы, которым гораздо труднее.

– Вилфо хочет предупредить последствия, что в этом плохого? Тем более до столицы путь не близкий, а через неделю обстановка в Овлесе может разительно поменяться, – бесстрастно произнёс Борф.

– Предупредить! – вскинулась Ольфа. – Это как стричь овцу осенью, толку никакого. Чтобы помочь деревне хотя бы ненадолго оттянуть голодные дни, нужно отменить продажу хлеба в другие царства. Вилфо должен снизить налог на муку, чтобы жители смогли скопить достаточно запасов, а не кататься в столицу.

– Ты прекрасно знаешь, чем закончились наши попытки попросить его снизить налог, как только в деревню дошли слухи о засухе и после того, как солнце изменило свой ход. Горф пострадал больше всех, он смог встать на ноги только через неделю после того, как на него набросились люди Вилфо, – устало произнёс Борф. – Сам Вилфо нас даже слушать не стал, спрятался в доме, будто мы чужие люди, видно, чувствует, что в Овлесе ему больше никто не доверяет.

– Ну конечно, не доверяют! Сколько раз он предавал Овлес! Этому дуралею дороже уважение Омоты, чем своих деревенских, – ворчала Ольфа. – Ты вспомни, как Вилфо в прошлом году отдал половину своей отары даром старосте из соседней деревни, в знак признательности, а потом поднял налог на шерсть так, что мы полгода не могли оправиться.

– Давно надо было сжечь его дом и сделать старостой Ольфо, – бесцветным голосом произнёс Борф, – тот хоть и старый и родом с северных земель, но котелок у него варит хорошо. Он бы не дал в обиду Овлес.

– Ты что опять подбиваешь соседей идти против старосты? – изумилась Ольфа. – Ты целитель, Борф, нечего тебе встревать в дела управы, будет лучше, если мы тихо отсидимся в стороне. Вилфо – старый дурак, с этим я спорить не стану, но не нам сжигать его дом и посыпать голову золой новому старосте: в деревне есть люди, которым можно доверить это дело. У тебя растёт сын, не лезь ты во все это.

Борф молчал, и его безмолвие густым душным туманом окутало Дилфо. Мальчик совсем ничего не понимал и давно потерял нить разговора. Он устало прислонился к стене и встретился глазами с Ючке. Тот словно истукан стоял над мальчиком и смотрел на него. Дилфо попытался определить, что именно выражал взгляд юноши, но, не добившись никакого результата, что смог бы удовлетворить его, кисло улыбнулся Ючке.

А за дверью продолжали. Борф так и не сказал ни слова матери, и она не оставила это без внимания:

– В последнее время ты становишься все больше похож на своего отца, – устало проговорила Ольфа. – Тот тоже хотел изменить деревню, даже подбивал меня покинуть родные края, но мне хватило разума отказаться. Тогда я ничего не знала ни об обряде, ни о Жатве, но что-то меня всё же остановило и дало силы убедить твоего отца бросить затею уехать из Орджена.

Дилфо удивился: «Значит, не я один хотел уехать из дома? Дедушка тоже. Да и отец твердит, что вне Орджена будет гораздо безопаснее. Но почему бабушка и Пирт так противятся?»

– Зря Пирт рассказал тебе правду о Жатве, – с уверенностью произнесла Ольфа, – ты только хуже делаешь себе и деревне. Одно дело – ругать Вилфо под собственной крышей и совсем другое – подначивать соседей на поджог. Они же ничего не знают, не понимают, что на самом деле происходит, а ты их с толку сбиваешь.

– Я думаю, им следует знать. Пускай весь Орджен и останется в неведении, но Овлес должен устоять, поэтому держать секрет только в нашей семье глупо, – непреклонно заявил Борф. – Вилфо сказать правду нельзя, он растреплет по всему Орджену, но Ольфо всё поймёт. Если мы сделаем его старостой, дела в деревне пойдут на лад. Сейчас, когда Вилфо решил отъехать в столицу, у нас появился шанс всё изменить.

– Нет, я тебе запрещаю даже произносить это слово рядом с другими! – закричала Ольфа, уже даже не пытаясь сдержаться. – Пирт ясно дал понять, к чему приведут ненужные знания. В Орджене начнётся бунт, Жатва будет под угрозой и кто знает, чем это закончится для всей Юдоли. Мы должны жить так, как привыкли, не пытаясь изменить предначертанного пути. Я уверена в том, что мир таков, какой он есть, по какой-то причине, нам, увы, неизвестной. Я прошу тебя избавиться от мыслей и идей, которые могут с лёгкостью отравить семье последние спокойные дни перед засухой. Прошу тебя, Борф, живи, как и прежде, лечи, как и прежде, у тебя дети, им нужен будет отец, когда наступят тяжелые времена.

На последней фразе голос Ольфы затух и стал еле слышен. Немного погодя полы в кухоньке заскрипели – бабушка поднялась со скамьи и принялась хлопотать по кухне. Шагов и голоса Борфа слышно не было, словно он застыл ни в силах сдвинуться с места.

Если бы Дилфо проснулся в этот момент, то он даже и не заметил бы, что в доме творится нечто неладное. Бабушка даже начала напевать себе под нос колыбельную Омотеи, которую пела Дилфо, укладывая его спать, пока ему не исполнилось пять, и он не стал достаточно взрослым для этого.

Мальчик не понимал, что ему теперь делать. Выйти и сказать, что он всё слышал? Притвориться спящим и сделать вид, что он остался в полном неведении о творящемся за дверью?

Дилфо поднял взгляд на Ючке, тот безмолвно стоял рядом с ним и думал о своём.

– Ну и что мне делать, Ючке? – неслышно пробормотал Дилфо. – Отец хочет, чтобы мы с Ларфой от чего-то бежали из Орджена, хочет сжечь дом старосты. Они говорили о Жатве. Ты наверняка знаешь, о чём они, не так ли?

Ючке не ответил. Юноша оглядел поникшего мальчишку, присел рядом с ним и заглянул ему в глаза.

– Пирт, – коротко вымолвил Ючке. Звук «р» прозвучал еле слышно, словно слово произнёс беззубый мальчишка.

Дилфо немного подумал, а затем согласно кивнул и, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Идём, Ючке. Пирту должно быть известно всё: батюшка говорил, что именно Пирт рассказал им о Жатве, чем бы она ни была, – Дилфо, хоть и был напуган и растерян, всё же смог взять себя в руки, когда перед ним замаячила определенная цель: найти Пирта, расспросить его, а уж потом думать обо всем, что он сегодня услышал.

Мальчик глубоко вдохнул, затем выдохнул и, наконец решившись, широко распахнул дверь, громко зевая.

– Доброго вам утра! А почему меня никто не разбудил? – наигранно воскликнул Дилфо, появляясь на пороге кухни, но никто не заметил натянутого восторга в возгласе мальчика. Отец поднял печальные глаза на сына и тепло ему улыбнулся. Ольфа, которая в этот момент соскребала нагар со сковородки, обернулась к внуку и набросилась на него с руганью и поручениями:

– А ты вместо того, чтобы сопеть весь день, сам мог бы подняться и помочь по дому! Работа стоит: кастрюли не чищены, овцы не на выпасе, а выгребная яма уже благоухает на всю деревню. А ну живо вниз, и так полдня прошло впустую.

Дилфо с трудом удержался, чтобы не закричать на бабушку в ответ: «Говорит так, будто бы не они тут плетут заговоры за моей спиной. Чтоб ещё раз, хоть один раз, я им поверил – ни за что! Думают, что я маленький мальчик, которому знать ничего не положено, потому что у меня в котелке гущи не хватает! Я им покажу ещё!»

– Так сами виноваты, что не разбудили, – сквозь зубы возмутился Дилфо, сдерживая себя. – А теперь яритесь на меня почем зря.

Ольфа поняла, что перегнула палку и виновата перед мальчиком за не слишком теплый приём с самого утра, а поэтому разъярилась ещё больше:

– Ишь, как заговорил! Мал ещё бабушке перечить. А ну, пошевеливайся, отец тебя уже заждался: скоро отвары разносить, а ты всё никак с утренней работой не покончишь.

Дилфо искоса глянул на отца, вид которого говорил, что этот человек уже явно ничего не ждёт ни от сына, ни от жизни.

– Да, бабушка, я всё сейчас же сделаю, – покорно ответил мальчик на ругань Ольфы.

Опустив взгляд в пол, чтобы скрыть гнев, что так и рвался наружу, Дилфо двинулся в сторону люка и спустился в нижнюю комнату. Ючке словно привидение двинулся за ним, при этом оставшись незамеченным ни Ольфой, ни Борфом, даже сам Дилфо боязливо вздрогнул, когда вдруг понял, что юноша по пятам следует за ним.

Как только Дилфо оказался на улице, он не стал торопиться исполнять повеления бабушки. Мальчик окинул взглядом широкую улочку, лежащую между рядами полуземлянок, которая сегодня была непривычно пуста, поднял взгляд к небольшому оконцу в жилом этаже своего дома и, убедившись, что никто за ним оттуда не смотрит, вместе с Ючке двинулся в сторону Овечьей долины прямиком к Торчащему зубу.

Глава 13. Собираясь в дорогу, не забудьте прихватить соседское добро

Спал я без сновидений, впрочем, как и всегда, и когда проснулся, чувствовал себя превосходно: сытный ужин, мягкая перина под боком, что ещё нужно для счастья усталому богу? Но как только открыл глаза, я понял, чего мне не хватало для полноценного блаженства – определенности. А передо мной на кривом стуле сидел источник моей нынешней жизненной нестабильности: госпожа Бо Ючке собственной персоной. Богиня дремала, её смуглые руки свесились вдоль стула, а лохматая золотистая голова покоилась на груди, ну, то есть там, где у обычных богинь бывает грудь, чем, к сожалению, или же, к счастью, данная особа похвастаться не могла.

Как бы то ни было, я проснулся, снова был голоден, но ещё больше жаждал ответов, хотя бы парочки на первое время мне было бы достаточно.

– С добрым утром, солнышко! – заорал я что есть мочи, упуская из виду тот факт, что за окном была непроглядная темень. Интересно, сколько я проспал? Не иначе сутки, раз я так свежо себя чувствую.

Ючке подскочила на стуле, сонно захлопала правым глазом, а потом, завидев и узнав меня, моментально приняла величественную позу, что было довольно смешно, учитывая её внешний потрёпанный вид.

– Наконец-то, ты проснулся, – заворчала Ючке, приводя свои лохматые золотистые волосы в некое подобие порядка. – Целый день тебя здесь караулю, думала, что уже и не свидимся до моего отъезда.

Караулит? Я бы на её месте давно бы себя разбудил. Чего это она вдруг решила со мной церемониться и дать отоспаться?

– Твоего отъезда? – уточнил я, плотнее кутаясь в теплое шерстяное одеяло, ещё пахнувшее овцой, что подарила для него свои кудряшки. – Значит, ты всё же решила оставить меня, как ненужный балласт, в Лотта, воспользовавшись моей неоценимой помощью.

Она приподняла свою тонкую бровь и с раздражением уставилась на меня:

– Твоя помощь была настолько неоценима, что хоть как-то оценить её не представляется никакой возможности.

Тоже верно. Из полезного, что я сделал – довел её в Лотта, а потом потратил целые сутки на то, чтобы восстановить истраченные силы. М-да, невелика помощь, но всё же преуменьшать свои старания я был не намерен, по крайней мере, на словах, поэтому я решил направить беседу в более продуктивное русло.

– Хорошо, довольно пререканий, – начал я, принимая значительный вид, насколько мне это позволило моё не совсем приемлемое полуголое тело в ворохе подушек. – Сударыня, не соблаговолите ли вы ответить на парочку моих вопросов? Или мне стоит величать вас моей сестрой, раз уж вы соизволили давеча назваться таковой?

– Хватить выкать, – раздраженно бросила она, поудобнее устраиваясь на стуле. – Что я должна была сказать тому надзирателю, чтобы он отвязался? Что ты мой сын? Или может быть – муж? – произнося последнее слово, она презрительно и ядовито скривилась, отчего стала страшна как гевольская жаба. – И вообще, откуда у тебя такие странные знакомые?

Сам хотел бы знать. Липнут ко мне всякие проходимцы, то люди, то богини. Ходу не дают.

– Тут я вопросы задаю, сударыня, – не стал поддаваться я на её провокации. – Для начала, ответьте мне, куда вы соизволили деть свой доспех?

– Он здесь, в сосуде, – она приподняла небольшой глиняный кувшин, который был зацеплен на поясе рубахи, – берегу до поры до времени.

Это правильно. Мощь парадного доспеха солнечных богов не стоит недооценивать: он способен спасти своего носителя от удара священным орудием, а уж от примитивного оружия смертных защитит подавно. Вот только толку от доспеха никакого не будет, если Ючке истратит свои последние божественные силы, тогда доспех будет ничем иным, как обычной золотистой лужицей. И до какой такой поры она его собралась хранить, хотел бы я знать? Неужто собралась с кем-то сражаться?

– Хорошо, теперь следующий вопрос, – продолжал я свой допрос. – Откуда тебе известен холгойский язык, да ещё и настолько, что ты говоришь на нём без акцента?

– Моё священное орудие родом из Холгоя, – без запинки произнесла она. Репетировала что ли? – Подарок брата, Бо Юлуна.

Ага, а вот этот момент ты не продумала, да?

– Того самого, который владеет Холгоем? – иронично вопросил я, наблюдая за реакцией Ючке. – О коем факте ты не знала, пока я тебе не сообщил. Это как это так вышло?

Она ненадолго умолкла, вперив взгляд в ножку кровати. Ючке, видимо, не знала, что мне ответить, чтобы я отстал, а поэтому пошла в наступление:

– Ты сейчас именно об этом хочешь спросить? Знай, я установила лимит на вопросы, два ты уже задал, поэтому я отвечаю либо на вопрос об орудии, либо ты спрашиваешь то, что действительно важно.

Ладно, подловила. Нет, конечно, из вредности я бы мог настоять на ответе, но кто знает, какую ложь она успела сочинить за то время, пока разглядывала резьбу на кроватной ножке.

– Как скажете, – ехидно улыбнулся я. – Тогда ответьте на вопрос: почему солнце сдвинулось с точки над Атто именно в тот момент, когда мы с тобой расстались. Ты всё-таки отправила послание отцу?

Ючке слегка побледнела, но тут же вернула прежний цвет кожи лицу, а себе – прежнее хамоватое поведение:

– Да с чего я стану тратить силу на всякую ерунду! Откуда мне знать, почему солнце вдруг так внезапно село? Я ведь здесь, внизу, а не наверху. Всё, на этом вопросы кончились, так что собирайся, скоро отъезжаем, – оборвала она дальнейшие вопросы, поднимаясь с места.

Ха, как бы ты ни притворялась, я все равно заметил секундное замешательство. Но раз уж ты не хочешь говорить правду сейчас, я не тороплю, память у меня хорошая, а находить подходящие моменты – это я умею.

– И куда же мы отправляемся, сударыня?

Ючке закатила глаз, заслышав мой вопрос, но всё же терпеливо ответила, делая акцент на каждом слове:

– Нам нужно добраться до Холласа, а хозяин харчевни по доброте душевной предложил нам отправиться туда с местными торговцами, они отъезжают на рассвете. А нам не стоит упускать такую возможность, если ты не хочешь снова идти пешком и подыхать по дороге.

Ха, уколола меня, да? Как бы не так.

– А что, ты куда-то торопишься? – услышав это, Ючке гневно зыркнула на меня исподлобья. – Просто ты так сладко спала недавно вот здесь, прямо на этом стуле, что даже будить тебя не хотелось. Что, тоже с дороги устала, да?

Ючке ядовито мне улыбнулась, а я не преминул ей ответить тем же.

– Кстати, – вдруг подумал я, – с чего это хозяин харчевни сам лично предлагает тебе помощь? Тебе, оборванке с Дороги. Да ещё и комнату нам с тобой выделил прямо-таки царскую и почти задарма. Когда это ты успела с ним так сдружиться?

– Понятия не имею, – пожала плечами Ючке, – предложил и предложил.

Ох, наивная до жути. Что-то тут не чисто: в Холгое люди никогда ничего не предлагают безвозмездно. Либо Ючке за моей спиной выложила перед Бойгом, тучным хозяином харчевни, кругленькую сумму, либо это сделал кто-то другой, имеющий на нас с Ючке собственные виды.

Но, чтобы там кто на нас не имел, будет опрометчивым поступком отказаться от такого жеста доброй воли.

– Ну, хорошо, колеса есть и ладно, – я откинул с себя одеяло и бодро поднялся на ноги. Ючке презрительно скривилась, завидев мой голый торс, и стремительно кинула в меня новой чистенькой рубахой.

– Собрала пожитки в дорогу? – спросил я, натягивая рубаху, которая аж скрипела от чистоты и новизны. М-да, отвык я от такой роскоши.

Ючке кивнула на громадного вида мешок в углу комнаты:

– Столько хватит?

Я ошеломленно уставился на неё. И откуда Ючке только всё это достала? Надо будет как-нибудь прочитать ей лекцию, что в смертном мире воровать, конечно, можно, но при этом необходимо соблюдать нормы приличия, чтобы не попасться в руки закона в самый неподходящий момент.

***

На повозку мы успели вовремя. Солнце только-только приподнялось над горизонтом, а мы уже катили в сторону Холласа по пустынной дороге, дрожа от рассветного холода. Спутников у нас было двое, типичные жители Холгоя: бородатые рыжие мужчины тучного вида с болотными глазами, медными копьями в руках и громким раскатистым смехом в глотках. Дорога от Лотта до Холласа верхом занимает примерно двое суток, может, чуть меньше. И вся эта дорога без преувеличений была скучна и однообразна. Мы почти нигде не останавливались, ибо никаких населенных пунктов по пути не было. Лишь изредка мы прерывали свою монотонную поездку, чтобы напоить лошадей из бочонков с водой, кои торговцы предусмотрительно прихватили с собой. Вообще, с водой в Солнечной Юдоли конкретная недохватка, и она в прямом смысле дороже золота, а подчас и человеческой жизни.

Но не об этом сейчас.

Всю дорогу Ючке молчала и не сдвигалась со своего места, а я, перебравшись поближе к торговцам, сел рядом с извозчиком, и всю дорогу проболтал, собирая новости из столицы, которые могли быть полезны, но кроме того, что уже знал, ничего нового мне практически не сообщили: всё те же народные возмущения, из-за напряжения на границе со Свеаном; слухи о грядущей засухе, которой за последние лет сорок не случалось в Юдоли; о Солнечной империи, чьи захватнические амбиции уже превышали все мыслимые и немыслимые масштабы; о жрецах бога Солнца, что слишком сильно распоясались в последнее время, особенно, когда солнце так резко слетело с катушек, и требовали всё больше человеческих жертв; и о новой вере, стремительно распространяющейся в землях Свеана, что, по слухам, имела связь с религиозными фанатиками из Свободных земель единого Бога. Короче, несусветная и скучная чушь, не стоящая и минуты внимания. Хотя последняя новость, признаюсь, меня немного заинтересовала: единый Бог, ха. Это какой же, простите меня, должен быть бог, чтобы вместить в себя всех ныне живущих богов? Жуткая картина должно быть, не иначе.

В Холлас мы прибыли без приключений: лошадь по дороге не сдохла, Ючке тоже, значит, в целом путешествие удалось. На въезде в город нас особо не задержали на досмотре, потому что в столице, да и во всём Холгое, началась грандиозная ярмарка, и именно поэтому Холлас сейчас полнился всякого рода купцами, ростовщиками и мошенниками, кои всегда следуют за первыми в надежде урвать себе добычу подороже. Нам же лучше, сможем затеряться в толпе.

Торговцы довезли нас до харчевни «У Майглы», что находилась на северном конце города, рядом с парадными воротами в столицу, и настойчиво порекомендовали остановиться на ночлег именно в этой харчевне, ибо хозяйка её была младшей сестрой Бойга, поэтому примет нас с распростёртыми объятиями, если мы назовём Майгле его имя.

Всё это мне показалось подозрительным, ибо холгойцы не отличаются дружелюбием и гостеприимством, а поэтому я решил ненадолго отложить визит в «У Майглы».

Мы с Ючке выбрались из повозки рядом с бурлящей потоками людских тел улицей, по которой проходили все въезжающие в город. Ючке в растерянности огляделась, и я поспешил уточнить:

– Итак, каков план наших дальнейших действий?

Она ловко отпрыгнула от повозки, нагруженной золотыми украшениями и медными копьями, что с грохотом прокатилась по мостовой:

– Мне надо кое с кем встретиться, но твоей помощи не потребуется. Подожди меня в харчевне, – будничным тоном произнесла Ючке.

Ага, да, конечно, всё сразу стало понятно. Как же меня начинают раздражать её недомолвки.

Я схватил Ючке за рукав и потащил её в сторону от грохота улицы в узкую улочку между двумя двухэтажными домами из песчаника. Как только вокруг нас немного притих шумовой фон, я, с трудом сдерживая нетерпение, принялся вкрадчиво уточнять: