Пираты в Сомали. Чёрный повстанец

Сняв с себя майку и нацепив наряд, наскоро созданный из веток, лент и другого мусора, я заплясал перед начавшим парить котелком. Языки пламени лизали его закопчённые бока, словно торопились поскорее вскипятить воду в нём.

– Махме, хахме, унсуок, раба, траса, суравок. Ишми, пишме, мансургейт, хиба, имба, горадок.

Выплясывая вокруг костра и неся откровенную белиберду, я постепенно вовлекал в это действо и остальных участников мистического обряда. Вот кто-то затянул монотонную песню, которую тут же подхватили и все остальные. Кто-то стал приплясывать вместе со мной. В общем, процесс пошёл, как говорил секретарь КПСС Миша Горбачёв.

Листья кустарника ката давали лёгкий наркотический эффект, прочищая мозги и даря людям ощущение эйфории. И чем дальше их заводили песнопения и пляски в один такт, тем больше они погружались в некий экстаз, многих начали посещать странные видения. Кто-то, увидев и услышав сие действо, метнулся к себе в палатку и принёс оттуда барабан.

– Туум-туум… Туум-туум… Тум-тум… Тум-там! Там-там!!

Ритмы там-тама, начав стучать синхронно с тактом обычного сердца, постепенно ускорялись, заставляя и сердца биться быстрее. Скоро вокруг костра выплясывал весь лагерь.

Эфиопы держались в стороне, хотя было заметно, что и они явно не отказались бы присоединиться. Но, взглянув на суровых кубинцев и русского капитана, всё же оставались на месте – от греха подальше. Оно и правильно, нечего лезть в священнодействие негритянского ритуала. Котелок уже вовсю бурлил, получая время от времени новые ингредиенты. То в бурлящую воду летели ягоды, собранные с кустарников и деревьев, то травинки, то стебли, а то и плохо очищенные от земли корни растений.

В довершении всего действа в котелок полетели кусочки смолы мирры и ладана. И через пару минут в ноздри ударил бесподобный, ни с чем не сравнимый, почти божественный аромат. И, словно по волшебству: огонь костра, блестящие в его пляшущем свете глаза, звезды… да что звёзды – весь мир закрутился в бешеном калейдоскопе! И внезапно остановился…

Повисла гулкая тишина. Казалось, что замерли не только люди, несколько мгновений назад кружившиеся в танце и выкрикивающие нечленораздельные звуки, но и застыл сам огонь. Тени от костра мистически удлинились, больше не падая на землю, а словно застывая прямо в неподвижном воздухе, и потом поплыли, формируя огромные серые кольца.

– Змееголовый, я жду тебя, приди!

Из теневых колец внезапно вынырнула искажённая огнём морда щитомордника. Высунулся и снова втянулся чёрный раздвоенный язык, облизнув змеиную пасть.

– Я слышу тебя, Мамба. А у тебя есть чувство юмора! Пригласить меня, чтобы спасти укушенного чёрной мамбой! Это символично, и это радует. Я всё сделал для того, чтобы ты смог вернуться в мир живых и порадовать мою сущность, воскресив из небытия и меня самого. Для этого мне пришлось заключить договор с другими богами, и всё лишь для того, чтобы дать тебе ещё один шанс. К сожалению, ни времени, ни места твоего возвращения я не предполагал. Это оказалось очень далеко по времени, совсем рядом с тем, откуда ты выпал первый раз. Я слаб и почти не чувствую тебя. Я связал себя огромными долгами, и теперь ты должен помочь мне вернуть их. Мы с тобой уже почти одно целое, если ты погибнешь, исчезну и я, помни об этом. У нас с тобой есть единственный шанс спастись.

– Я готов, змееголовый. Каким образом я должен это сделать?

– Всё, как и всегда, нет лучшей цены, как жертвоприношение. Начни с животных, а потом…

Моё лицо исказилось в гримасе отвращения.

– Знаю, знаю, ты не делаешь этого, но у тебя всегда будут обстоятельства, чтобы, сражаясь за свою жизнь, убивать других. От тебя требуется только одно, когда от твоей руки или пули кто-то отдаст душу божественному эфиру, ты должен вслух сказать, что ты отдаёшь её духам Африки, а мы тут разберёмся между собой по-братски. Главное, чтобы ты выполнил свой договор. Едва ты это сделаешь, я смогу тебе подсказывать, так ты сможешь взять власть. Денег и сокровищ не обещаю, но мои знания ещё могут тебе пригодиться. Я появился тогда, когда этот континент лишь нарождался, и знаю я много. А в твой век знания – это сила. Люди хотят жить вечно, об этом они мечтали всегда. Помни об этом, Мамба, а сейчас – прощай! Я слишком слаб, чтобы вести с тобой разговор. Помни – знание сила!

Образ змееголового вновь исказился, поплыл, распался на отдельные рваные тени и постепенно исчез, растаяв в африканской ночи и оставив после себя лишь мистическое ощущение тяжелого взгляда демонической сущности. Духи Африки смотрели её глазами на дерзкого человечишку, который рискнул разбудить их и попросить о помощи, но игра того стоила…

Едва наш разговор завершился, мир ожил, а я в изнеможении повалился на землю, хрипя и рыча. Белки моих глаз закатились под самые брови, а лицо было настолько искажено, что все, кто наклонился ко мне, в испуге отпрянули назад. Через несколько минут одеревеневшие лицевые мышцы расслабились, и я пришёл в себя.

Костёр уже почти погас, и закопчённый котелок уже не бурлил. Поднявшись, я натужно закашлялся, отплёвываясь кровью и соплями. Звук моего кашля побудил заказчика целебного зелья осторожно приблизиться ко мне.

– Мой брат будет жить?

– Будет, – громко плюнув загустевшую слюну, ответил я. – Напиток здоровья почти готов. Когда остынет, мы напоим твоего брата, и он выздоровеет. Я разговаривал с богами Африки, и боги смилостивились, даровав мне тайну и силу напитка. Он будет жить, а сейчас отойди, мне надо помешать зелье, чтобы оно стало ещё сильнее, и попробовать его.

Взяв в руки железную ложку, что валялась возле костра, я подошёл к котелку и принялся перемешивать настой. Хотелось немного пошалить, плюнув в варево для пущей важности, но сдержался. Слюна у меня целебной не была, так что, обойдётся.

Попробовав с ложки настой, я нашёл его очень достойным и получившимся как надо. Сняв котелок с огня, наполнил услужливо подставленную кружку и пошёл к больному. Приподняв Манхалу голову, я напоил его. Больной судорожно сглатывал напиток, не приходя при этом в сознание, он бредил. Котелок с остатками зелья держал в руках брат больного, с тревогой смотря на своего родственника.

Я стёр с лица больного обильную испарину и, нацедив вторую кружку, вновь приложил её к устам страдальца. Его снова бросило в жар, да так, что пот ручьями тёк по лицу. Напитка хватило и на третью кружку, после чего, дав знак удалиться от больного, я напоил его в третий раз, оставшись ждать результата.

За стеной палатки между тем разгоралась драка. Жаждущие вылечиться от всех мыслимых и немыслимых болезней плеснули свежей воды в котелок, разбавив остаток зелья, и теперь яростно сражались за него, вырывая друг у друга. Каждый старался урвать себе хоть пару капель священного напитка. Все они видели, с каким трудом он создавался, и поэтому в его целебных свойствах никто не сомневался.

– Мне! Дайте мне напиться, я страдаю поносом!

– Не давайте ему, он врёт, срёт он редко. Дайте лучше мне, меня лихорадит каждую ночь.

– И мне, и мне дайте, я плохо себя чувствую, у меня болит голова и член. Яйца опухли, дайте мне!!!

Так они орали друг на друга, вырывая несчастный котелок из рук, и наскоро делая из него хотя бы один глоток. Список мнимых и настоящих болезней был так широк, что все и не упомнить. Да и на хрен они мне сдались? Почувствовав, что пациенту стало лучше, я, шатаясь от усталости, ушёл к себе в палатку и бухнулся без сил на лежак.

Разбудил меня шум и гам, что поднялся с утра. Как оказалось, все встали по сигналу, я же продолжал спать без задних ног и, как назло, меня вызвал к себе майор-кубинец для проведения разборок. Мои товарищи и соклановцы стоически охраняли мой сон и не пускали эфиопов в палатку, не желая, чтобы они меня будили. Но меня всё равно разбудили, оттолкнув моих защитников. Всё же, человек с ружьём, это человек с ружьём.

– Вставай, тебя начальник лагеря зовёт, – грубо пихая меня рукой, орал один из кубинцев.

– Иду, – кратко ответил я, продирая глаза ото сна.

Пришлось идти, и я, заложив руки за спину, конвоируемый сразу двумя эфиопами, последовал в командирскую палатку. Там меня явно заждались. Майор рвал и метал, когда я зашёл внутрь.

– Это что вчера было??? – с ходу наехал кубинец.

– Обряд лечения, – спокойно ответил я ему.

– Какой ещё обряд лечения, кто приказал?

– Никто не приказывал. Меня попросили спасти брата, которого укусила змея. Он лежит в медицинской палатке. Я спас его с помощью обряда и напитка, что приготовил для его лечения. Я хорошо знаю травы, дед научил. А чтобы в напиток поверили все, нужно провести обряд единения. Сила богов в силе внушения, – съехал я на поучительный тон. – Мы должны верить в чудо, но чуда не достичь одними словами, нужны и дела. Мы провели обряд, после него я дал больному лечебное зелье. Ему уже лучше.

– Я знаю! – отрезал майор. – Тебе очень сильно повезло, что он остался жив, а не умер от твоего варева.

Ну-ну. Вероятность, что он умер бы от «лечения» их «медика», была намного больше. Я разозлился и включил режим упёртого фанатика.

– Он не мог умереть от моего варева! Башир знает травы, Башир знает ягоды, Башир знает многое, но молчит, потому что его никто не спрашивает. Башир может лечить, а может не лечить. Башир может разговаривать с духами Африки. Башир любит Африку, Башир молодец! Башир…

– Хватит! – взбесился кубинец и сорвал с моей майки значок гвардии, вырвав его с мясом. – Пошёл вон!

– Вот и кончилась гвардия, – грустно сказал я вслух и вышел из палатки. Силён же, сука. Неожиданно на меня нахлынула злость и, уже уходя, я громко проорал: – суки!

– Ты слышал, что он сказал, Хосе? – опешил от услышанного капитан Сергей.

– Нет! Что он сказал?

– Он обозвал нас суками.

– Нет, тебе показалось. Впрочем, после вчерашнего это совсем неудивительно. На что ещё способен этот шаман? Уже и не знаю. Я сам готов поверить во всё, что видел ночью! Но каков наглец? Может, его пристрелить?

– Нет, через неделю-две все они уедут, и через день ты забудешь о нём. Зря ты его лишил знака. Это я ему подарил.

– Я и звания сержанта его лишу.

– А смысл?

– Нечего тут обряды Вуду проводить. Негры должны знать только коммунистическую идеологию. Религия – опиум для народа. Ваш же Ленин сказал!

– Ну, сказал, и что? Ладно, как знаешь, мне как бы всё равно. Учится минному делу он хорошо, боец из него отличный, да и организаторские навыки у него есть. Но нет, так нет, мне с ним в разведку не идти, так что, забудем.

– Забудем, – кивнул и кубинец. – Ну что, водочки?

– Нет, давай вечером.

– Ну, давай.

***

Вернувшись к соплеменникам, я объявил, что меня лишили сержантского звания, и я теперь им больше не начальник. Однако это известие никого не обрадовало, всем оказалось на это наплевать. Так что зря майор сорвал с меня значок и лишил и так отсутствующих лычек. Может, сам он и живёт по принципу той присказки: служи, дурачок, – получишь значок, но не я. Мой авторитет неформального лидера от этого «разжалования» лишь укрепился.

– Бинго, а ты откуда умеешь проводить ритуал жизни и смерти?

– От верблюда, – буркнул я недовольно. – Слышь, Салим, ты и вправду думаешь, что я буду делиться с тобой таким секретом?

– Ну, ты же никогда в клане не показывал, что знаешь и умеешь проводить обряды?

– Я тренировался, а попав сюда, почувствовал, что сила земли Африки вошла в меня. К тому же мне приснился сон, в котором духи Африки направили меня на это. Они научили и благословили меня. Я обрёл силу и теперь могу помогать и лечить. А особенно боги Африки будут рады, если лечить я буду тех, кто воюет.

– Вай! – одобрительные возгласы посыпались на меня со всех сторон.

По этому случаю, мы станцевали мамбу. Негры сразу поверили во всё, что я сказал. Дык вроде и не соврал. Так, полуправду сказал, но с верой в неё. А через полчаса нас всех погнали на полигон и гоняли на нём до самого вечера, «забыв» покормить обедом.

Матеря кубинцев последними словами, я поглощал просяную кашу без признаков мяса и радовался тому, что снова ощутил в себе уже забытые возможности и знания. Плохо лишь то, что этот мир не был продолжением того мира, в котором я жил Мамбой. На всякий чёрный случай, я припрятал золотишко и драгоценности в своём мире, но не пригодилось. Очевидно, что по всем признакам я попал в свой мир, но в 1978 год. Ну и ладно, я буду жить теперь по-новому, мы будем жить теперь по-новому. А, любэ, любээээээ.

Глава 6. В лагере

Через пару дней мои художества забылись, погребенные под грузом проблем и обстоятельств. Нас по-прежнему гоняли на полигон, проводили стрельбы, усложняя оружие. Теперь нас учили стрелять из станковых пулемётов и гранатомётов. Старый мощный РГД-5 согласно живой очереди опробовал каждый, и результат оказался весьма разным.

Кто-то так и не смог справиться с этой шайтан трубой, едва не обосравшись от грохота выстрела. Кто-то паталогически оказался не способен стрелять на поражение и прицельно, а не абы куда. У меня и самого заиграло где-то внизу, когда я впервые в жизни схватился за рукоять этого простого противотанкового средства. Но, что поделать?! Граната уже вставлена в ствол, нажал на спуск, и гром выстрела выбил из моей пустой головы остаток мыслей.

Тряся башкой и пытаясь развести в стороны собравшиеся в кучку глаза, я вышел с огневого рубежа только за тем, чтобы получить ещё две гранаты.

– Моя-твоя не надо! – взмолился я, отмахиваясь от кубинца-инструктора, мол, настрелялся уже и всё понял. Но не тут-то было. Кубинец наотрез отказался понимать моё нежелание поупражняться в стрельбе. Бери и всё, и не будь великим нехочухой. Получив пинок, я поплёлся обратно на огневой рубеж, борясь с желанием расстрелять из гранатомёта всю эту шайку-лейку. Но не время, да и незачем. Пусть живут…

Вторая граната вошла в трубу гранатомёта. Пуск! Сноп огня вылетел из трубы, запуская гранату к цели. Старое ржавое корыто, некогда бывшее американским кадиллаком, а сейчас служившее мишенью, подпрыгнуло от удара и разлетелось в стороны. Третья граната тоже ударила куда-то туда и взорвалась, подняв столб пыли.

Стрелять прицельно было сложно. Как всегда на плоскогорье, когда нет никакого защитного вала, в который бы попадали снаряды. Мишени каждый раз собирались заново из кусков и остатков техники, расстрелянной ранее. Пули и гранаты часто улетали куда-то вдаль, чтобы либо упасть на землю под своим весом, либо найти другую, порой совершенно невинную случайную цель, но это никого не волновало. Отстрелявшись, я вернулся к своим сотоварищам.

Так продолжалось ещё несколько дней. К нам даже приехал старый БРДМ-1, из которого мы смогли пострелять станковым пулемётом Горюнова. Нас обкатали с его помощью, опять же, многие пугались и бросались бежать куда глаза глядят или, наоборот, падали на землю, дрожа от страха. Но БРДМ, это ещё не танк, весь страх и ужас ждали нас впереди! Впрочем, возможно, нам повезёт, и танк не увидим, надеюсь…

В один из дней нас построили на плацу, вытоптанном босыми ногами до каменной твёрдости, чтобы торжественно посвятить в повстанцы. На грузовиках приехало много уважаемых людей, в том числе старейшин и главарей разных сомалийских кланов. Неизвестно, зачем их всех собрали, то ли для массовки, то ли для истории, но привезли многих, а кто и сам прискакал на верблюдах.

Был митинг с речами. Майор-кубинец залез на БРДМ и, яростно тряся рукой (явно подражая дедушке Ленину), двинул короткую речь. Толмачи переводили:

– Повстанцы! Когда-то и я участвовал в восстании против капиталистических эксплуататоров на родной моему сердцу Кубе. Мы победили и сбросили их со своей шеи, теперь это предстоит и вам. Военная хунта, что держит у вас власть, предала идеалы социалистической революции и сейчас терпит поражение от вооружённых сил Эфиопии. Мы обязательно победим! Но враг ещё не повержен, он будет жаждать взять реванш и снова пустить в ход свои милитаристские планы. Так не дадим их ему осуществить. Встанем плечом к плечу перед врагом и защитим свою свободу, совесть и честь. Вы будете отправлены в тыл врагу, где будете разрушать его коммуникации и нападать на регулярные войска, не давая им возможности вновь собраться воедино и атаковать, напасть на Эфиопию и ваши земли! На вас возложена огромная честь, и я искренне надеюсь, что вы её оправдаете. Мы вложили в вас все знания, которые имели сами, и теперь вы должны применить их на практике, чтобы оправдать доверие ваших вождей и товарищей! VENCEREMOS! Мы победим! PATRIA O MUERTE! EL PUEBLO UNIDO JAMAS SERA VENCIDO! – закончил пламенную речь кубинский революционер.

Я мысленно поаплодировал ему, все остальные закричали, застучали руками по коленкам и не только по коленкам. Всеобщая радость и возбуждение от важности возложенной миссии охватила негров. Следом выступили вожди кланов, тараторя какую-то бессмыслицу в пародии на речь майора-кубинца. Так себе получилось, сказывалась дикость и культурное косноязычие. Мвенге, который стоял возле меня и теперь выполнял неофициальную роль оруженосца (такие кадры терять нельзя!), спросил:

– Масса Бинго, а ты знаешь, что мы будем делать дальше?

– Что будем делать? Воевать…

– Да, это Мвенге понял, а как воевать, мы же не солдаты, а повстанцы?

– Грабить будем и убивать, а от войск бежать, вот что будем делать, Мвенге, – сердито ответил я, так как его вопрос меня изрядно разозлил.

Но, что тут скажешь? Время покажет, возможно, что я ошибаюсь, но зная природу и характер боевых действий негритянских формирований, я очень сильно сомневался в этом.

Между тем торжественные речи подошли к концу, и нам решили выдать оружие. Церемония вручения проходила так. Каждый клан прислал своего представителя, и он, стоя над грудой сложенного у его ног оружия, раздавал его по списку. Список читал кубинец, выкрикивая по очереди фамилии новобранцев.

Я же искренне хотел получить СКС, а не пулемёт. Пулемётчик весьма уязвимая фигура на поле боя, а при отсутствии личного оружия, ещё больше. Кубинец не дал мне пистолета, как обещал, и всё из-за ритуала призыва духов. Ну и ладно, обойдусь.

– Бинго!

Я вышел, чтобы получить из рук какого-то хрена РПД, но моя мечта… не сбылась! С тоской посмотрев на СКС, лежащий в пыли, я проорал слова благодарности и, чётко повернувшись, зашагал обратно в строй, нелепо взбрыкивая ногами, чтоб, значит, не выделяться.

Вечером нас накормили до отвала. Могли бы и налить по такому случаю, но не обломилось, а переводить листы ката необходимости не было. Не тот случай. Всё же, наркотики и алкоголь – совсем разные вещи. Оружие мы все получили, а патроны к нему пока не выдали. Видимо во избежание неприятностей. Наступил вечер, негры из соседнего клана разожгли костёр, устроив перед ним прощальные танцы.

Дурной пример заразителен, и вскоре весь лагерь осветился яркими огнями. Потом, как водится (какая ж песня без баяна?), к веселью подтянулись обладатели тамтамов. И вот уже под ритмичный барабанный бой африканскую землю стали сотрясать сотни чёрных ног. Звали и меня, но я, сославшись на усталость и отсутствие настроения, решил не участвовать в общем веселье.

Ночь прошла беспокойно, но мне всё же удалось немного поспать. Выспаться было необходимо, ведь никто не знает, что нас ждёт дальше. Хотя, можно и догадаться.

Утром нас впервые за всё время никто не будил, и поэтому все дрыхли до обеда. Проснувшись, я встал, потянулся, оглянулся на других спящих и вышел из палатки. Судя по красным пятнам, щедро обагрившим землю, ночью рядом с палаткой кто-то дрался. Ну, как же без этого…

Гуляя по лагерю, я видел брошенный где ни попадя мусор, валяющееся оружие, только вчера полученное, и спящих негров. Последние дрыхли повсюду, кроме палаток. По принципу: где сморило, там и уложило. Ночь для некоторых прошла очень бурно, если не сказать больше. Я-то спал в обнимку с пулемётом, чтобы его ненароком не украли, а тут вон оно как. Подбирать карабин или СКС вкупе с ППШ, я не стал. Куда мне их спрятать? Быстро же найдут.

Зло сплюнув, я пошёл дальше. Оказалось, гуляли не одни новобранцы, но и инструкторы. Эфиопы и кубинцы в отличие от негров-повстанцев дошли до палаток, но тоже не все, некоторые спали почти рядом. Возле одной из штабных палаток валялась портупея с кобурой. Очевидно, что кто-то ходил ночью до ветра и, расстегнув, чтобы не мешала, потерял её по дороге вместе с вложенным пистолетом.

Расстегнув кобуру, я обнаружил там револьвер, старый и потрёпанный жизнью Смит-и-Вессон. Хочу! Мысли ураганом закружились в голове, но воровство нигде не приветствуется, тем более среди военных. Да и где прятать оружие потом? Сегодня-завтра мы все пойдём воевать, спрятать его под майкой не удастся, в вещах тоже.

Взяв портупею, я заглянул в ближайшую палатку. Палатка была небольшая, на двух человек, и жили в ней инструкторы-кубинцы. Один – тот, что потщедушнее, спал полностью одетый и с кобурой на боку, причём на том, на котором он и лежал. Неудобно, зато безопасно. А вот второй – огромный бугай – дрых без задних ног расхристанный и безо всякого пистолета. Похоже, портупея с револьвером принадлежали ему.

– Эй, эй! – осторожно толкнул я обалдуя, от которого жутко несло сивушным перегаром.

Вонь в палатке стояла просто страшная. Кубинец что-то неразборчиво пробормотал и не проснулся. Тогда я зажал ему нос, но он просто захрапел ртом. Настроение у меня стремительно портилось, захотелось что-нибудь отчебучить. Сегодня или завтра нас должны увезти или отправить, так что можно было не сдерживать свою дурь.

Зло сплюнув, я расстегнул кобуру и вынул оттуда револьвер. Переломил, полюбовался на аккуратные донышки патронов и защёлкнул обратно. Как завзятый ковбой прокрутил барабан и нацелился револьвером на задницу кубинца. Тот продолжал спокойно спать. Решение ударило в голову, словно, ну, сами знаете что.

Вскинув револьвер вверх, я нажал на спусковой крючок. Бахнул выстрел, оба кубинца подскочили как на пружинах. Большой кубинец заполошно заозирался, тщетно шаря по себе рукой в поисках оружия. Его более мелкий и юркий товарищ тоже ловил свою съехавшую на бок кобуру. Спросонья он посчитал, что на них напали.

– Вы потеряли? – спросил я, демонстративно засовывая револьвер обратно в кобуру.

От этого действа оба опешили, поняв, что если бы я хотел, то спокойно убил их, не пряча револьвер. Сквозь пулевое отверстие в потолке палатки падал солнечный луч, освещая пятнышко земли и мельтешащие пылинки.

– Аааа, – протянул бугай, – зачем стрелял?

– Я вас будил, вы крепко спать, я стрелять, чтобы вы не подумать, что я украл. Нашёл там, – мешая слова сомалийского диалекта с испанским, выпалил я и махнул рукой за пределы палатки. Потом нехотя протянул кобуру с портупеей хозяину.

– А? Да? Молодец! Не ожидал. Как тебя зовут?

– Башар.

– Ммм, я запомню тебя, Башар, спасибо. Но больше так никогда не делай.

– Я не буду делать. Мы уедем, вы уедете, война будет, жалеть никого не будет. До свидания, – закончил я уже по-русски, чисто чтобы поиздеваться.

– Эээ….

Больше ничего не слушая, я поспешил свалить из палатки, только меня и видели. Но выстрел разбудил весь лагерь, поэтому бродить больше смысла не было, и я вернулся к своим. Пусть ищут Башара, пока найдут, пока решат, молодец он или не молодец, страсти уже поутихнут. А там, глядишь, что и перепадёт. А хорошее или нет – время покажет. Скорее всего, кубинцы будут молчать, чтобы не позориться перед товарищами за такой косяк. Так оно и получилось.

Вскоре лагерь ожил, задымила полевая кухня, распространяя горький дымок сожжённых веток и угля. Лагерь был большим, потому как сюда завезли тысячи две новобранцев, даже уголь привезли, чтобы еду в полевых условиях варить. Походные кухни были простые и надёжные: два котла и топка на колёсах. Всё советского производства первых послевоенных лет.

– Башир, пошли есть! – крикнул мне Мхара – долговязый и худой, как щепка, негр.

– Ну, пошли. Опять, небось, просяная каша с арахисовым маслом?

– Не, сегодня кукуруза. И лепёшки из кукурузной муки.

– А пить что?

– Кипяток. Но у тебя же ещё остались твои травы?

– Остались.

– Поделишься?

– Хорошо.

– Тогда пошли быстрей.

Столовая – если можно назвать столовой обычную площадку возле полевой кухни – находилась под открытым небом. Никаких столов и лавок, не говоря уж о стульях, в ней, разумеется, не было. Каждый приходил со своей деревянной тарелкой, в которую повар-эфиоп плюхал половником его порцию, а дальше – ешь как хочешь. Большинство обходилось руками, кто-то раковинами или скорлупками какого-то плода, некоторые – купленными или выменянными ложками, а один из эфиопов ел с помощью особым образом обработанного рога. Я же себе вырезал небольшую из дерева. Корявая и кривая, но зато бесплатно.

Руки у меня растут не из жопы, просто одним ножом вырезать из местной древесины что-то хорошее очень тяжело. А ложек нам не удосужились выдать, хорошо, что кружки нашлись на каждого. Из них и пили. На этот раз каша оказалась с мясом, потому как в честь окончания военно-полевой учёбы нам пригнали стадо баранов. Получилось, что одни бараны жрали других баранов.