Дмитрий Донской. Том 1. Пробуждение силы

– Нет, отче, – вздохнув, ответила Александра Ивановна. – Я с ним все это время была. И в тот день, когда его постигло преображение, тоже.

– Преображение? – Переспросил митрополит.

– На третий день от смерти мужа Митя мой спал. Уже пора было будить его, дабы принял он участие в шествии траурном. Бросил горсть земли на гроб отца. Но, едва я подошла к нему – он выгнулся дугой и обмяк. Испугалась я тогда сильно. Повитуху нашу велела звать.

– Язычницу? – Нахмурился митрополит, недолюбливавший эту местную знахарку.

– Она многих спасла. А тут дело неясное. Я испугалась, – неловко оправдывалась вдовая княгиня.

– И что она? – Уже более примирительным тоном поинтересовался Алексий.

– Когда пришла, немного повозилась у сына, а потом сказала – спит он. Крепко. Как выспится – сам встанет. Хотя чувствую, лукавила она.

– В чем же?

– Не знаю, – пожала плечами вдовая княгиня. – Все как она сказала, так и произошло. Только мнится мне – утаила она что-то важное.

– Ты говорила о преображении… – после небольшой паузы вернул ее в нужное русло митрополит.

– Да, преображение. Митя как открыл глаза, так я сразу поняла – изменился он. Не дите на меня смотрело. И вести себя после стал как взрослый. Но больше всего я изумилась, когда узнала, что он в бою победил одного из лучших воинов наших. Да, тот был пьян, но Мите-то всего девять лет! А по словам брата и прочих, видевших сие действо, сынок не испытывал никаких затруднений. Убил, словно муху прихлопнул.

– Невероятно… – покачал головой митрополит. – А как он это сделал?

– Нож метнул. Тот прямо в глаз попал. Отчего воин и пал бездыханно.

– Вот как? – Удивленно выгнул брови Алексий, почему-то сразу вспомнив о Давиде, что простым камнем убил Голиафа. Очень символично. Однако, слегка тряхнув головой, дабы вернуть ясность мысли, продолжил расспрашивать: – А после, убивал ли кого?

– Нет, что ты? Тот боярин вызов ему бросил, оскорбив перед дружиной. От того и поступил столь сурово. С тех пор его даже в дружине побаиваются. Очень уж ловко и метко он ножи метает. Если желаешь, можешь понаблюдать за его упражнениями. Он несколько раз в седмицу тем забавляется.

– Задевал ли он кого по надменности или глупости, потешаясь силой своей и властью?

– Нет, отче. Он чрезвычайно рассудителен и спокоен. Но себе на уме. Все видит и все понимает. И иной раз больше нас с вами. Поговори со священниками. Митя их совсем замучил расспросами обо всем на свете. Все книги, что есть в Кремле, им уже прочитаны, вот за них и взялся, выпытывая разные интересные вещи. Один сподобился греческому языку его учить.

– И когда он читать выучился?! – Пораженно ахнул митрополит.

– Тогда же, когда и ножи метать, – пожала плечами Александра Ивановна.

– Ты спрашивала его о том?

– Да. Он сказал, что к нему предки его приходили. И отец, и дед, и прадед, и так далее. Больше он мне ничего не сказал.

– Хм. – Серьезно призадумался митрополит от этой странной новости. Она, вроде бы и проясняла что-то, но на деле больше запутывала. Мысли лихорадочно неслись в его голове, больно выбивая искры раскаленными копытами. Он просто не понимал то, что с молодым князем случилось. Однако, будучи довольно умным человеком, митрополит решил поспешных выводов не делать. И продолжил аккуратно наводить справки, расспрашивая своих подчиненных о поведение князя. Ведь именно к ним его вдовая княгиня и отправила….

Дело в том, что Дима прекрасно понимал ситуацию и старался в какой-то мере подыграть Алексию. Например, несмотря на изрядную духоту церкви, он нередко приходил туда с книгой и читал. Объясняя это священникам тем, что в церкви тихо, и никто не мешает чтению. Книг-то тех было слезы, но Дима продолжал методично симулировать. Он ясно видел, что его странное поведение вызывает вопросы у людей. Поэтому всячески направлял средневековый мыслительный процесс в нужное русло. Лучше управлять фантазиями окружающих, чем пускать их на самотек. Ему, человеку безмерно циничному и совершенно бездуховному, это было не сложно. О том, что такое социальный ритуал, он прекрасно знал, вот и прыгал со всем радением, под звуки нужного тамтама.

А митрополит, чем больше узнавал, тем больше терялся.

Ситуация усугублялась еще и тем, что ему был нужен московский князь в делах укрепления православия на Руси. Закоренелый язычник Ольгерд, ему в этом не помощник. Скорее, напротив. Новгород со своим избираемым архиепископом был сам по себе. Кто еще? Василий Михайлович, сидящий ныне в Твери, являлся союзником Ольгерда. Владимирское княжение являлось «переходящим красным знаменем». Остальные же княжества, так или иначе, уступали как Москве, так и Твери. Либо находились под сильнейшим влиянием литовским. То есть, митрополит бы и рад выбирать, да не из кого.

Но необъяснимые изменения в юном князе его пугали. Грешным делом, Алексий подумал поначалу, что князь одержим бесом. Однако ни одного признака сего печального обстоятельства не нашел. Скорее, напротив. Дима нередко захаживал в церковь по доброй воле и много беседовал со священниками. Странно и непонятно. Митрополит в свои шестьдесят лет был довольно опытным человеком. Но ему даже слышать о таких вещах не доводилось. Как поступить? Вопрос.

Разрешение ситуации принес сам Дима.

– Отче, – вкрадчиво поинтересовался он, заглянув в покои митрополита. – Мы могли бы поговорить с глазу на глаз?

– Конечно, – кивнул Алексий и все присутствующие в комнате, спешно ее покинули, оставив князя с митрополитом наедине. – Я слушаю тебя, сын мой, – произнес визави князя, когда закрылась дверь.

– Нас точно не подслушивают? – Скептически посмотрел Дима на эту дверку. – Может быть, пройдемся на свежем воздухе?

– Я ручаюсь за то, что нас не слышат.

– Хорошо, – кивнул князь и после небольшой паузы перешел к делу. – Я хотел бы попросить тебя о помощи.

– Что-то случилось?

– Воровство случилось. И казнокрадство. Дядя совсем «берега потерял» в своей неуемной жадности. Казна совершенно исхудала от его безудержных аппетитов. И сделать я с ним ничего не могу, потому как он моя опора. Моя власть зиждется на поддержке Вельяминовых и их союзников.

– Это прискорбно, – кивнул митрополит. – А от меня, что ты хочешь?

– Чтобы ты встал подле меня и сдерживал алчные позывы дяди. Конечно, воровать он не прекратит. Но аппетиты поумерит.

– От чего, сын мой, тебя так заботит этот вопрос?

– Так из-за воровства безумного все наследие моих предков может прахом пойти. Я бы, может быть, дядю на кого и заменил. Но на кого? Остается искать способы смирить его страсти.

– Разумно, – после небольшой паузы кивнул митрополит. – Но ты ведь догадываешься, что я просто так не смогу тебе помочь?

– Это из-за того, что я изменился? – Мягко улыбнулся Дима. – Считаете, что я одержимый?

– Считал. Но ты не чураешься церкви. Да и какой одержимый сам пришел бы к митрополиту? – Ответил он с вполне искренней и доброй улыбкой. – Расскажи, что с тобой произошло?

– Если говорить предельно честно, то я не знаю, – пожал плечами Дима. – Единственное, что я помню – странный сон, в котором мои предки по очереди подходили ко мне и что-то говорили.

– Все?

– Того я не ведаю. Но и тех, кто жили до Рюрика, тоже видел. Они говорили не на нашем языке, однако я их понимал без каких-либо сложностей.

– Очень интересно… – тихо произнес митрополит, по сути, не получивший ответа на свой вопрос. – А что они хотели от тебя?

– Полагаю, они меня как-то напутствовали. Но это только предположение. Я не помню ни одного слова из сказанного ими. Хотя говорили они много. Сверх этого я бы и рад сказать, да нечего. А придумывать красивую сказку, я не хочу.

– Сказку? Да, сказку не нужно.

– Вот и я о том думаю. Но ведь сказанных мною слов тебе мало?

– Мало, – кивнул митрополит. – Но я думаю, что мы будем исходить из того, что знаем. Ты не сторонишься церкви, а значит, ничего плохого с тобой они не сотворили. Если же верить толкователям снов, то… – митрополит задумался. – То я не знаю, как можно трактовать это однозначно. Ближе всего «большие перемены», к лучшему ли, к худшему ли – неизвестно.

– И ты мне поможешь?

– Конечно, – улыбнулся Алексий. – Наставничество над юным князем – моя прямая обязанность. И плох будет тот наставник, который позволит растащить казну воспитанника до его возмужания.

– Это отрадно слышать, – вернул довольную улыбку Дима и, вроде бы собрался уходить, но митрополит жестом задержал его.

– Мне говорили, что ты совершенно замучил священников расспросами. Что тебя так взволновало?

– Я пытаюсь разобраться в некоторых вопросах безмерно далеких от жизни княжества. Этакие упражнения для ума.

– Может быть, я подскажу тебе на них ответы?

– Может быть, – улыбнулся Дима. – Первый вопрос заключается в летоисчислении. Мы все христиане. Вот мне и стало интересно, отчего христиане ведут свое летоисчисление от Сотворения мира, а не от Рождества Иисуса нашего Христа? Тем более что в вопросах Сотворения мира масса непонятных моментов и дату неясно как высчитывать. А с Рождеством Христа все просто и ясно.

– Хм, – хмыкнул митрополит задумавшись.

– Второй вопрос – это начало года. Отчего добрые христиане почитают начало года по древним языческим традициям – весной или осенью? В то время как у нас всех есть яркий ориентир – Рождество. Кроме того, мне сказали, что после Рождества день начинает прибывать. Это ли не истинное начало?

– А третий вопрос? – После небольшой паузы осведомился Алексий. – Или тебя пока только эти два беспокоят?

– На самом деле, вопросов много. Но как-то упорядочились у меня в голове только эти два.

– Сложные вопросы, – немного пожевав губы, произнес Алексий. – Вижу, ты очень вдумчиво читал Святое писание. Это отрадно.

– Так может быть, ты поможешь найти ответы на них?

– Помогу, – кивнул митрополит. – Всем, что в моих силах. Но не сейчас. Эти вопросы не имеют простых ответов.

На том и расстались. Конечно, Дима не развеял всех подозрений и сомнений митрополита. Но в целом произвел на него весьма благоприятное впечатление. Как и вопросами своими и рассуждениями, так и ориентирами кои он расставил. Конечно, Алексий решил еще понаблюдать за парнем, но в целом, оказался склонен сделать на него ставку.

Глава 4

1360.07.18, Москва

Жизнь медленно, но уверенно входила в свое русло, обретая внятно очерченные берега. Эйфория первых дней прошла, и Дима едва не угодил «на откате» в жесточайшую депрессию. Ведь одно дело «играть в старину», имея возможность в любой момент прерваться и вернуться к благам цивилизации. И совсем другое дело – жить в этой старине. Заболел зуб? Наслаждайся. Подхватил воспаление легких? Готовься отойти в мир иной. Ну и так далее. Даже простая заноза и то могла легко закончиться заражением крови и смертью. Причем шансов на возврат, даже теоретических, он не видел, отчетливо понимая, что в той аварии в XXI веке его тело вряд ли уцелело.

Все эти депрессивные мысли так сильно навалились на Дмитрия, что едва не подкосили его веру в себя. Выкарабкаться удалось только старым армейским способом – занявшись делом. С головой. Чтобы каждую минуту ты был чем-то загружен и глупые мысли не терзали тебе душу. Благо, что митрополит, активно этому потворствовал и охотно поддерживал инициативы Дмитрия. Зачем? Во-первых, он не видел в них ничего вредного, а понаблюдать за сильно изменившимся князем хотелось. Ему нужно было понять, чего ожидать от своего подопечного. Во-вторых, они все были не сильно затратные, но довольно любопытные.

На самом деле, совершенно не понятно, как повел бы себя митрополит, если бы Дима пытался давить на него. Но тот решил поступить несколько хитрее – постарался заинтересовать и увлечь. Как? Просто. Он приходил к митрополиту «за советом», предлагая покритиковать ту или иную его идею. Иногда Дима даже специально провальные вещи предлагал, дабы обозначить игру не в одни ворота. Провальные, но вполне себе интересные идеи, на первый взгляд, чтобы эта фора не казалась очевидной.

Из-за чего беседовали они часто и помногу, потому как митрополиту эта игра понравилась, как и удивительный взгляд на обыкновенные вещи своего подопечного. Но Диме, конечно, давались эти успехи непросто. Что и не удивительно. Потому как объяснить человеку XIV века, никогда не занимавшемуся ни механикой, ни математикой принцип работы того же кривошипно-шатунного механизма, являлось совершенного нетривиальной задачей. Однако, не зря. Разобравшись, что к чему, и осознав задумку, митрополит оказывал князю последовательную поддержку.

Начал Дмитрий с банального – вызвал к себе сапожника и явил свой княжий каприз – захотел необычные сапоги. Точнее сказать – он-то хотел, как раз совершенно обыкновенные кожаные сапожки, в противовес совершенно неудобным местным «кожаным чулкам».

Крепкая подкованная подошва. Каблук. Нормальная симметрия, при которой каждый сапог делался для своей ноги, а не универсального вида с последующей разноской. Ну и пропитка маслом от влаги. В сочетание с портянками – вышло просто чудо чудное. А главное, идея нашла быстрое, широкое и полное понимание у приближенных к князю. Что и не удивительно – обувь в те годы являлась изрядной проблемой буквально для всех, особенно нормальная, которой попросту не было. Поэтому сапожник, еще недавно проклинавший свою судьбу за столь пристальное внимание князя к своей персоне, вдруг оказался нарасхват. Бояре наперебой бросились делать себе такие же сапоги. Да ладно бояре – сам митрополит заказал пару!

Дальше – больше.

Потихоньку, шаг за шагом, Дима увеличивал масштабность и стоимость проектов. Нарабатывая определенную репутацию в глазах окружающих. Вне возраста, так сказать.

Если не трогать всякую мелочевку, вроде сапог с портянками или карманов на кафтан[11], то первая очередь проектов состояла из трех направлений.

Во-первых, это лесопилка с пачкой пил, растянутых на раме. Ее приводило в движение четверка лошадей, впряженных в ворот. Дешево и сердито, хоть и не очень быстро. Однако уже в июне первая партия отменных обрезных досок стандартной геометрии[12] ушла по волжскому пути в Каспий. А те десять человек и восемь лошадей, что трудились на лесопилке, выполняли в день работу, по меньшей мере, двухсот квалифицированных плотников. Если конечно получилось бы собрать где-то столь их великое множество и заставить делать доски по старинке. То есть, сначала клиньями раскалывать бревна пополам или на доли. А потом топорами обтесывать. На глазок. И ладно бы скорость. Так ведь и качество досок выходило выше. По крайней мере, в плане геометрии. Ну и выход их с бревна повышался, как удельно, так и через резкое сокращение брака. То же бревно ровно расколоть не так-то просто. Только в путь может увести трещину куда-то в сторону или винтом.

Во-вторых, Дмитрий затеял небольшую княжью пасеку, оснастив ее четырьмя десятками рамочных ульев. Ну и отправив по весне бортников, что при нем службу несли, ловить рои да заселять. А митрополит еще и своих людей в поддержку им дал, потому как воск в те годы – стратегический товар, без которого ни православие, ни католичество обходиться не могли. Ну и мед, разумеется, не дешев, являясь при хроническом, прямо-таки лютом дефиците сахара единственным внятным его заменителем.

В-третьих, князь занялся до боли банальным и знакомым всем гражданам бывшего СССР самогоноварением. Да, да. Русь в 1360 году еще не познала всех «прелестей» крепких напитков, которые к нам попали только в 1382 с итальянцами. Причем в виде лекарства, некой «живой воды» – «aqua vita». Дима же решил пойти по пути «прогресса», заодно стремясь воспользоваться, фактически дармовым сырьем. То есть, скисшим пивом. Оно-то в отличие от водки и самогонки на Руси было с незапамятных времен, являясь одним из традиционных и повсеместных напитков. Особой популярностью пиво пользовалось в Новгородских землях, но и на Москве его варили. Как несложно догадаться, консервантов и пастеризаций никто к нему не применял, отчего скисало оно очень быстро – буквально за несколько дней. А предугадать спрос на таком коротком плече было не всегда возможно, даже приблизительно, посему скисшее пиво попросту выливали. Травиться им никто не хотел, а стойлового животноводства на просторах Руси еще имелось. Вот Дима и решил его скупать по очень низкой цене и пропускать его через двойную перегонку с последующей фильтрацией углем….

Жизнь потихоньку налаживалась, а дела сдвигались. На горизонте даже стали проступать весьма радужные финансовые перспективы. Потому как «Слезу монаха», как князь назвал свою самогонку крепостью под семьдесят градусов, оценили. Пусть не сразу и не все, но митрополит, осознал выгоды от данного предприятия, и поддержал начинание. А за ним и остальные подтянулись.

Однако это была бы сказка, если вот так, на ровном месте все вдруг нормально заработало без каких-либо проблем.

Убитый князем боярин, оказывается, вел себя так нагло и задиристо не просто так. У него было изрядно родичей. В том числе и в Твери, где Москву и Московское княжество не привечали. Конкуренты, так сказать. Так что, и звезды, и интересы сошлись, сыграв против князя в, казалось бы, беспроигрышном деле. Сначала от него отъехала часть дружины в ту самую Тверь. И надо отметить – не самая слабая часть, в чешуйчатых панцирях да при добром оружии. А теперь Дмитрию, идущему от дальнего края Посада в Кремль, дорогу преградили незнакомцы. Причем вышли они не только поперек пути, а со всех сторон.

Ясное дело, что князь был не один. С ним всегда присутствовало пятеро дружинников в броне и при мечах. Однако заступивших дорогу было много – человек двадцать-двадцать пять, и заходили они со всех сторон. Молча. Прицениваясь к тому, как бы лучше напасть на мгновенно ощетинившихся мечами дружинников.

Бросив взгляд на ближайшие ворота крепости, Дима только усмехнулся – какие-то девицы отвлекали стражу, приковывая все внимание к себе. В памяти всплыло, что буквально пару минут назад, в стороне, у гончаров, разгорелся громкий скандал. Сочный, цветистый мат стоял на всю округу. А кузнецы, еще в присутствии князя, активно взялись за дело, добавив к общему гаму «малую лепту». То есть, встреча с незваными гостями произошла именно там, где шум боя слился бы со звуками «жизнедеятельности городка» для возможных слушателей в Кремле.

То есть, их грамотно и аккуратно развели. И эти нападающие явно действовали не одни, имея здесь определенные связи.

Почему князь был пешком? Потому что болван. Он решил, что частые пешие прогулки пойдут ему на пользу, укрепляя и развивая его юное тело. Вот и лазил по Кремлю и Подолу строго пешком. Исключая периоды распутицы. Не по статусу, конечно, но моду задают не крестьяне. Сейчас же Дима в полной мере расплачивался за свою глупость. Дворяне ведь не просто так предпочитали «рассекать» верхом на лошади. Была в этом своя сермяжная правда. И статус, и удобство, и безопасность. Были бы они вшестером верхом – прорвались бы без проблем. Лошадей, наверное, потеряли, но прорвались. А так…

Какова их цель князь не знал. Да и не очень хотел выяснять. По крайней мере, не сейчас и не в этих условиях.

Дмитрий быстро окинул незваных гостей взглядом. Все спокойные, уверенные в себе люди. Те против дружинников выйти не решились бы. Кроме того, у всех в руках мечи, что говорило о довольно высоком достатке. Меч удовольствие недешевое. А вот доспехов не имелось. Одеты они были как простые крестьяне и посадские. Видимо им так проще было просочиться и накопиться в Посаде, не привлекая внимания.

Та еще ситуация.

«Неужели это конец?» – Пронеслась мысль в голове юного князя. – «Глупо. Смешно и глупо».

Однако делать нечего. Время стремительно утекало. Противники, выдержав небольшую паузу для демонстрации численного превосходства и, как следствие, устрашения дружинников, начали плавно двигаться, сжимая кольцо.

Счет пошел на секунды.

И тут Диму переклинило.

Он криво усмехнулся и, выхватив два метательных ножа, энергично двинулся по направлению к воротам.

– За мной! – Крикнул он, и быстро метнул свои ножи в двух ближайших противников. Они готовились, прекрасно зная о судьбе покойного боярина. Только вот не в лицо он им целил, а туда, куда никто из них не ожидал удара.

Надо отметить, что после того злополучного дня, Дима изрядно переживал на тему мстителей и свой невеликий возраст. Справиться ведь один на один с взрослым дружинником в честном бою он вряд ли смог бы. Поэтому, как только смог, сразу заказал местным кузнецам подходящие ему под руку метательные ножи. Небольшие. Довольно легкие. Но вполне толковые. И с тех пор он с ними тренировался раза три-четыре в неделю. Привыкая и нарабатывая двигательную память. А, заодно, доводя баланс ножей подточкой до некоего единого для партии стандарта.

Так что сейчас, быстрые последовательные броски достигли своей цели. Оба противника дернулись в сторону, чуть приседая и уводя голову с линии броска. И получили по железке в низ живота. А вместе с ними и не самые приятные ощущения, выводящие их из игры. Ибо с такой раной внятно мечом махать крайне затруднительно.

Дима прыгнул вперед с перекатом. Пропуская над собой удар.

За ним ринулись Рокот с Малютой. Приняв удары на плоскости клинков, они просто оттолкнули раненых в стороны. Прямо под ноги тем, кто пытался стянуться с флангов.

Дима вышел из переката. Вскочил на ноги. Выхватил еще два ножа.

Бросок.

Еще бросок.

Один клинок, звеня, отлетает в сторону. Все-таки отбили.

Бросок.

Бросок.

Бросок.

Все. Пуст. Семь клинков ушли меньше чем за тридцать секунд, выведя из строя пятерых. Не убив. Нет. Просто лишив возможности на время драться.

Но время выиграно.

Один дружинник медленно оседал, выбывая из игры. Но остальные четверо смогли прорваться за князем.

– Строй! Ставь строй! – Крикнул Дима, выхватывая поясной кинжал. Последнее оружие, что у него осталось.

Дружинники несколько сумбурно, но быстро сформировали некое подобие фронта. Без щитов, но в броне. Хоть что-то. Ну и, само собой, разместились не плечом к плечу, а так, чтобы полностью перекрывать дорогу.

Установилось шаткое равновесие.

Незваные гости не были облачены в доспехи. Что не было принципиальным при задуманном им нападении. Любой, пусть самый замечательный воин просто не может нормально сражаться в полном окружении. Тем более что люди князя были «упакованы» далеко не в развитые латные комплекты. Чешуйчатые панцири – это, конечно, сила, но… Поэтому при столь значительном численном превосходстве можно было вообще обойтись без потерь со стороны нападающих. Однако теперь, наседать в лоб на четверых дружинников в чешуе, им казалось совершенным неудачным решением. И так одного на пятерых разменяли.

– Отходим назад. – Громко произнес князь. – Не оборачиваясь. По счету. Все вместе. Шаг. – Произнес он. И дружинники, не прекословя, сделали шаг назад. – Шаг. Шаг….

Отход проходил довольно медленно. Пару раз дружинники оступались. Но воспользоваться этой оплошностью никто не смог. Стало очевидно, что если все так продолжить и дальше, то князь отойдет к воротам и получит подкрепление. Поэтому, командир отряда, наконец, себя проявил – начал распоряжаться. Часть его людей бросилась добывать всякие палки из ближайших домов. Да подлиней. Чтобы можно было напором достать и опрокинуть дружинников, не подставляясь. Вроде как копьями или большими дубинами.

И Дима подумал: «Почему бы и нет?» После чего, выждав, когда этот самый командир очередной раз повернется к нему своей широкой спиной, размахнулся и метнул свой кинжал. Дистанция для метания была практически запредельная – шагов двадцать. Да и кинжал тяжеловат. Но чем черт не шутит?

Чуда не случилось.

Кинжал вонзился в землю между ног у мишени. Силенок не хватило добросить нормально.

Тот осекся и медленно обернулся.

Дима же, как ни в чем, ни бывало, пожал плечами и развел руками, в духе: «ну не получилось, извините». После чего подмигнул командиру противников, крикнул:

– К воротам! Бегом!

И первым исполнил свой приказ, подойдя к нему со всей тщательностью и основательностью в исполнении. Только каблуки засверкали.

Дружинники затягивать тоже не стали. А за ними увязались и преследователи.

Но бегство – опасная штука. Потому как в большинстве сражений Античности и Средневековья, основные потери приходились не на столкновение лоб в лоб, а когда одна из сторон обращалась в бегство и подставляла под удары свою спину. В сложившейся ситуации, дело обострялось еще и тем, что девятилетний парень не может физически бежать быстрее молодого, здорового мужчины. А крепкий парень в доспехе не в состоянии оторваться от своего визави без доспеха. Но другого варианта просто не было. Любое промедление могло завершиться смятием заслона и завершением начатого злодейства.