Все дороги ведут к тебе

– Я знаю, для чего тебе нужны деньги, Эйм. Но и ты знаешь, что я сказал. Твоя мама, Билли и я – все сошлись на том, что гитара за три тысячи долларов тебе не нужна. Твоя отлично звучит.

– Я знаю, что она отлично звучит, но все равно хочу…

– Новая тебе не нужна. Это будет не…

– Ну пожалуйста, папа! – взмолился Эймос и указал на меня большим пальцем через плечо. – Посмотри на нее! Она не шваль! Ее зовут Аврора. Де ла Торре. Я заходил на ее страницу в соцсетях. Она постит только фотографии с едой и животными. – Парнишка обернулся ко мне, моргнул, затем поморщился: на лице отразилось выражение отчаяния, как будто он тоже знал, что разговор идет не так, как нужно. – Все знают, что социопаты не любят животных. Помнишь, ты сам говорил? А теперь посмотри на нее.

Он склонил голову набок.

Его последнее замечание я проигнорировала и сосредоточилась на важной части сказанного. Выходит, он наводил справки? И что еще выяснил?

Все так и было. Помимо нескольких селфи и фоток с друзьями – и теми, кого я ошибочно считала таковыми, – я действительно размещала только фотографии еды и встретившихся мне животных. Это, а также стоявшие на полу чемоданы и коробки были еще одним напоминанием о том, что я хотела быть здесь, что в этих местах у меня были дела.

Либо парнишка знал слишком много, либо действительно повелся на фасад, который я представляла миру. На всю ложь, дымовые завесы и трюки с зеркалами, к которым мне пришлось прибегнуть, чтобы быть рядом с тем, кого я любила. На то, что я не удалила из соцсетей фотографии моей прежней жизни. Я никогда не публиковала в своем аккаунте снимки романтического свойства – из осторожности и чтобы не навлечь гнев миссис Джонс.

Может, страницу следовало закрыть, пока ехидна не пронюхала, раз уж такая мысль пришла мне в голову? За последний год я разместила всего несколько фотографий и не отметила ни одного места, где побывала. Старые привычки отмирают с трудом…

Мужчина стрельнул в меня взглядом и снова уставился на парнишку:

– А меня это волнует? Да будь она хоть Матерью Терезой, и тогда не пустил бы на порог! Не должен кто попало слоняться по дому! Это небезопасно.

Строго говоря, я бы не слонялась по дому. Жила бы себе в комнате над гаражом и никого не напрягала.

Понимая, что каждое слово, произнесенное мужчиной, сокращает мои шансы на проживание, я решила действовать быстро. На свое счастье, я любила улаживать проблемы и делала это неплохо.

– Богом клянусь, я не психопатка! Меня и штрафовали-то всего один раз, когда превысила скоростной режим в десять миль. Но тогда, должна сказать, мне страшно хотелось писать. Если вам нужна рекомендация, позвоните моим тете и дяде: они подтвердят, что я хороший человек. Или, если хотите, можете написать моим племянникам, потому что на звонок они не ответят, хоть весь день трезвонь.

Парнишка снова оглянулся: глаза широко раскрыты, на мордашке отчаяние. Но мужчина… он даже не улыбнулся и неприязненно смотрел на меня поверх плеча сына. В который раз… Лицо ничего не выражало, но прежде, чем он успел сказать хоть слово, парнишка ринулся мне на подмогу.

Он говорил по-прежнему тихо, но теперь со страстью. Должно быть, гитара за три тысячи долларов была нужна ему позарез.

– Я знаю, что поступил нечестно. Но ведь тебя не будет целый месяц, а она – девушка…

Вообще-то встречались серийные убийцы и среди женщин, но вряд ли стоило говорить об этом сейчас.

– Поэтому я решил, что тебе не о чем беспокоиться. Я купил систему сигнализации и собирался установить ее на окна. А дверь закрывается на засовы, их снаружи не откроешь.

Мужчина помотал головой. Я почти не сомневалась, что глаза у него стали больше, чем обычно.

– Нет, Эймос. Нет. Не надо мне зубы заговаривать. Это бесит меня еще больше, чем твое вранье. О чем, черт возьми, ты думал? Какую байку собирался наплести дяде Джонни, когда он придет проведать тебя в мое отсутствие, а? Поверить не могу, что ты провернул это за моей спиной, когда я столько раз говорил тебе «нет»! Я же стараюсь защитить тебя, парень. Что тут неясного?

Он покачал опущенной головой, поникнув плечами, и мне стало ужасно неловко из-за того, что я стала невольным свидетелем постигшего его разочарования. Оно читалось в каждой линии его фигуры, погруженной в осмысление этого акта предательства. Казалось, он выдохнул, прежде чем снова поднять глаза, и, на этот раз сосредоточив внимание на мне, отрывисто сказал, явно искренне задетый поступком подростка:

– Он отдаст вам деньги, как только мы вернемся в дом. Вы тут не останетесь. Прежде всего вам самой не следовало бронировать комнату.

Я поперхнулась. По крайней мере, внутренне. Потому что нет.

Нет!

Я даже не заметила, когда мои вскинутые руки успели переместиться на живот, но теперь они были там, ладонями вниз, с зажатым в пальцах баллончиком, а остальное мое тело выражало гамму чувств: и беспокойство, и панику, и разочарование.

Мне было тридцать три, и я ощущала себя деревом, потерявшим листву, – бо́льшую часть того, что делало меня мной. Но и ветки, и корни остались при мне. Я рождалась заново – с новой листвой: яркой, зеленой, наполненной жизнью. Поэтому я должна была попытаться. Должна! Другого такого места мне не найти.

– Пожалуйста, – произнесла я, даже не поморщившись от того, насколько хрипло прозвучало это единственное сказанное мной слово. Теперь или никогда. – Я понимаю, что вы огорчены. У вас есть на это все основания. Вы беспокоитесь о сыне, о его безопасности, и это естественно, но…

Мой голос дрогнул, и я ненавидела себя за это, но знала, что не должна останавливаться, потому что шанс был только один, а потом он вышвырнет меня за дверь.

– Прошу вас! Обещаю, я буду вести себя тихо, как мышь, и не доставлю никаких хлопот. Я пробовала травку лишь однажды, в двадцать лет, и эффект был как при панической атаке, так что я чуть «скорую» не вызвала. И сильное обезболивающее принимала только раз, когда мне удалили зуб мудрости. Тогда меня вывернуло, и с тех пор ни-ни. Из спиртного я люблю только сладкий «Москато», изредка пью пиво. Если скажете, я даже не взгляну в сторону вашего сына. Только, пожалуйста, позвольте мне остаться! Я заплачу вдвое больше. Переведу прямо сейчас, если хотите. – Я выдохнула и приняла самый умоляющий вид. – Очень прошу вас!

Лицо мужчины оставалось жестким, челюсти – крепко сжаты. У меня появились нехорошие предчувствия. Самые нехорошие.

Когда он заговорил, в животе у меня возник спазм. Он смотрел прямо на меня, густые брови выделялись на безумно красивом лице. «Такое строение черепа можно увидеть разве что на древнегреческих скульптурах», – подумалось мне. Во всех чертах – царственность и решительность, ни одной слабой. Рот – выразительно очерченные губы, подобие которых множество женщин пытаются воспроизвести с помощью дорогих пластических хирургов, – стал ровной линией.

– Мне жаль лишать вас надежды, но этого не произойдет.

Суровые глаза переместились на подростка, и он пророкотал тихим, практически неслышным голосом – но слух у меня был хороший, о чем он не подозревал:

– Дело не в деньгах.

Меня охватила паника: шанс уплывал прямо на глазах.

– Прошу вас! – повторила я. – Вы даже не заметите меня! Я буду тихой, как мышь. Никаких гостей. – Я помедлила. – Я заплачу втрое больше.

Здоровяк даже не дрогнул.

– Нет.

– Папа, – подал голос парнишка, но мужчина помотал головой.

– У тебя нет права голоса по этому вопросу. В ближайшее время у тебя нет права голоса ни по какому вопросу. Уяснил?

Парнишка выдохнул, а у меня зачастило сердце.

– Ты действовал за моей спиной, Эймос. Если бы в последнюю минуту не нашелся другой смотритель, я бы сейчас был в Денвере и знать не знал, что ты затеял!

Мужчина произнес это убийственным голосом – не громким и не тихим. И, честно говоря, винить его было трудно.

У меня не было детей – я хотела их, однако Кэден все откладывал. Но я могла себе представить, каково это, когда ребенок у тебя за спиной… Даже если его мотивы понятны. Мальчику хотелось дорогую гитару, но в силу возраста он не мог работать – или родители не позволяли.

Парнишка издал разочарованный звук, и я поняла, что мое время почти на исходе.

Пальцы внезапно стали липкими. Я потерла их, пытаясь унять панику, которая явно брала верх.

– Мне жаль, что так случилось. Что это было сделано без вашего согласия. Если бы посторонний въехал в… Ну, гаража у меня нет, но, если бы имелся, я бы не пришла в восторг. Для меня частная жизнь – не пустые слова. Но идти мне некуда. Другое жилье в округе не сдается на краткий срок. Это не ваша проблема, я понимаю. Но, пожалуйста, позвольте мне остаться! – Я глубоко вздохнула и встретилась с ним взглядом. С такого расстояния я не могла сказать, какого цвета были его глаза. – Я не наркоманка. У меня нет проблем с алкоголем и никаких закидонов. Даю слово! Я десять лет трудилась на одной и той же работе – была ассистенткой. Я… развелась и начинаю все заново.

Обида, горькая и злая, окутала мои шею и плечи: это случалось ежедневно – с тех пор, как все пошло наперекосяк. И, как прежде, я не отмахнулась от нее – вобрала в себя, прижала к сердцу и стала нянчить. Я не хотела забывать! Хотела ее проработать, извлечь из нее урок, пусть даже это было нелегко.

Потому что нужно помнить о дерьмовых сторонах жизни, чтобы ценить хорошие.

– Пожалуйста, мистер Роудс! Если вас так зовут… – сказала я самым спокойным голосом, на какой была способна. – Вы можете снять копию моего удостоверения личности, хотя я уже отправляла его. Могу предоставить рекомендации. Я даже пауков не убиваю! Если потребуется, я готова защитить вашего сына. У меня племянники подростки, они меня любят и тоже подтвердят, что я не шваль. – Я сделала шаг вперед, потом еще один, продолжая смотреть ему прямо в глаза. – Я собиралась узнать насчет продления аренды, но съеду через месяц, если вы сочтете возможным дать мне шанс сейчас. Возможно, что-то появится. Я бы сняла жилье в городе, но краткосрочного ничего нет, а на длительный срок я не загадываю. – Я могла бы что-то купить, но ему знать об этом было не обязательно – это породило бы слишком много вопросов. – Я заплачу по тройному тарифу и не доставлю вам хлопот. И оценю на пять звезд.

Последнее, пожалуй, говорить не стоило. Он вообще не собирался сдавать помещение.

Мужчина слегка прищурил глаза – хотя брови почти не сдвинулись, я заметила разницу. Между густыми темными бровями появилась морщинка, и мое тягостное чувство усилилось.

Он собирался сказать «нет». Я знала это. Сейчас меня вышвырнут, и придется перебираться в гостиницу. Опять…

Но тут парнишка оживился и, чуть повысив голос, проговорил, неподдельно взволнованный открывшейся перспективой:

– По тройному тарифу! Ты хоть понимаешь, какие это деньжищи?

Мужчина – Тобиас Роудс, или как его там – метнул в сына разгневанный взгляд. Вид у него был напряженный, негодующий. Он действительно был в ярости.

И я приготовилась к худшему. К «нет». Не конец света, конечно, но… Все равно отстой. Большой отстой.

Однако следующие его слова оказались адресованы парнишке:

– Не могу поверить, что ты собирался меня обмануть.

Парнишка разом обмяк и сник, голосок стал совсем тихим:

– Извини. Я знаю, что это куча денег… – Он помолчал и умудрился произнести еще тише: – Извини.

Мужчина провел рукой по волосам и тоже как-то сдулся:

– Я сказал «нет». И говорил тебе, что мы все решим.

Парнишка ничего не ответил, но через секунду кивнул. Казалось, он стал совсем крохотным.

– И разговор не закончен. Мы к нему еще вернемся.

Мальчишка вздрогнул, а мужчина уже поворачивался в мою сторону и теперь сверлил взглядом меня. Он поднял руку и почесал макушку длинными тупыми пальцами. Судя по нашивкам, которые стали видны в ярком свете, он был егерем – я почти не сомневалась в этом.

Я подумала было помахать, но не стала. Вместо этого просто сказала:

– Ну пожалуйста, можно я останусь за тройную цену?

И намеренно повернула обе руки так, чтобы он убедился, что на них нет следов от уколов. Пусть знает, что мне скрывать нечего. Ну, кроме кое-каких деталей, но они вообще не касались никого, кроме меня. Ни ему, ни его сыну, ни кому-либо еще они навредить не могли. Поэтому я подняла подбородок, не пытаясь скрыть свое отчаяние. Это было единственным, что могло сработать в мою пользу.

Не сказать, чтобы я собой гордилась.

– В отпуск приехали? – медленно проговорил мужчина.

Рокочущие ноты в его голосе сохранялись, но теперь он взвешивал каждое сказанное слово.

– Не совсем. Подумываю поселиться в этих местах. Просто хочу понять наверняка, а пока заняться кое-чем другим.

Планов была уйма, но всему свое время.

– Чем именно?

Я пожала плечами и сказала правду:

– Турпоходами.

Густая бровь взметнулась вверх, но разъяренное выражение с лица не исчезло. Лед подо мной трещал.

– Турпоходами? – переспросил он, как будто я сказала «оргиями».

– Ну да. Могу озвучить маршруты, которыми хочу пройти. – Я запомнила их названия, изучая мамин дневник, но при необходимости могла бы составить список. – Пока я без работы, но собираюсь ее найти, а деньги есть. Получила отступные при разводе. – Предваряя наводящие вопросы, я могла бы сообщить подробности: пусть не думает, что я вру насчет своей платежеспособности.

Но мужчина по-прежнему смотрел на меня холодно. Пальцы одной руки сжимались и разжимались. Ноздри выразительного носа раздувались. Он так долго молчал, что даже сынишка снова, широко раскрыв глаза, посмотрел на меня поверх его плеча.

Парнишка просто хотел денег, и это было нормально. На самом деле, я подумала, что с его стороны это было довольно остроумно и смекалисто. Я помнила, каково это, когда ты ребенок, работы нет, а чего-то очень хочется.

Наконец мужчина поднял подбородок чуть выше, его ноздри снова раздулись.

– Заплатите втрое больше?

Судя по голосу, у него еще оставались сомнения.

– Чеком, картой, PayPal или денежным переводом прямо сейчас.

Я сглотнула и, не успев притормозить, добавила с улыбкой, которую всегда использовала для разрешения сложных ситуаций:

– Даете скидку при оплате наличными? Потому что наличные – не проблема.

И чуть было не подмигнула ему, но вовремя себя одернула. Мужчина, скорее всего, был женат и определенно все еще зол. Обоснованно, нужно признать.

– Переводом будет быстрее, – шепотком проговорил парнишка.

Я не смогла сдержаться – прыснула, прикрыла рот рукой и снова прыснула.

Мужчина зыркнул на сына, всем своим видом давая понять, что расстроен его поведением и не видит ничего смешного в подобном предложении. Но, надо отдать ему должное, он снова сосредоточился на мне и вроде бы даже закатил глаза, как будто не в силах поверить в то, что собирался сказать.

– Наличными завтра. Или выметайтесь.

Неужели он…

– И не попадайтесь мне на глаза. Хочу забыть, что вы здесь, а машина – уж ладно.

Вид у него по-прежнему был злым, а голос звучал раздосадованно.

Но он согласился. Согласился!

– Месяц живите, а после уезжайте.

Все это время он смотрел мне прямо в глаза, внушая мысль, что ни о каком продлении аренды не может быть и речи и что я должна быть благодарна уже за это.

Я кивнула. Месяц так месяц, без обид. Если на то пошло, у меня будет время разобраться с проживанием и найти себе постоянное жилье – буду ориентироваться по обстоятельствам.

Годы идут, и порой нужно просто выбрать жизненный путь и следовать ему. Это было то, чего мне хотелось. Просто идти.

Так что… завтра и начну переживать об этом.

Я кивнула, подождала – вдруг он скажет что-нибудь еще. Но мужчина повернулся к парнишке и указал ему на лестницу. Они молча пошли вниз, а я осталась в комнате.

Возможно, мне не следовало снова привлекать к себе внимание, но я ничего не могла поделать. Когда в поле моего зрения остался лишь серебристый затылок мужчины, я крикнула:

– Спасибо! Вы меня тут не увидите!

И… он остановился.

Я поняла это, потому что затылок был по-прежнему виден. Мужчина не обернулся: он стоял, и казалось, он не скажет ни слова, но он шумно выдохнул – а может, это было рычание. Вроде бы покачал головой и крикнул явно раздраженным голосом на манер моей несостоявшейся свекрови:

– Да уж пожалуйста!

Это было грубо. Но, по крайней мере, он не передумал. Это была секунда высокого напряжения.

Наконец я позволила себе выдохнуть, и мое тело, которое, как выяснилось, было сильно напряжено, расслабилось.

У меня был месяц. Может, в итоге я останусь здесь надолго, а может, и нет. Но я собиралась извлечь из пребывания в Пагосе максимум пользы.

Мама, я вернулась!

Глава вторая

На следующий день я раз двадцать проверила телефон, после чего сделала то же самое, что и девятнадцать до этого: положила его обратно.

Ничего нового! Да, сообщений и писем заметно поубавилось, но так, чтобы совсем ничего не было…

Вчера вечером выяснилось, что единственное место, где ловит смартфон, – у окна, рядом со столиком. Я поняла это, когда принялась расхаживать по комнате и разговор внезапно прервался. Придется учесть, но не беда. В небольших городах, где мне случалось бывать, та же история. Смартфон поймал одну сеть с двумя полосками, но она была запаролена. Судя по всему, вай-фай был хозяйский, и шансов на то, что мне дадут пароль, равнялся нулю. Где-то в глубине души я надеялась на то, что это явление временное, что, возможно, вышка сотовой связи вышла из строя, но, скорее всего, дело было не в этом.

Строго говоря, проверять мне было нечего. Хотелось поменьше пялиться в экран. Жить своей жизнью, вместо того чтобы смотреть в интернете, как живут другие.

Единственное сообщение, которое пришло тем утром, было от тети. Вчера вечером мы с ней болтали целый час. Прочитав послание, я усмехнулась.

Тетя Каролина: Прямо сегодня купи спрей от медведей, ПОЖАЛУЙСТА

Это она прислала на тот случай, если ее пятикратное напоминание, сделанное во время нашего телефонного разговора, вылетело у меня из головы. Тетя по меньшей мере десять минут рассуждала о медведях, очевидно, полагая, что они нападают на людей просто так. Она, ясное дело, беспокоилась за меня: начиная с прошлого года, это продолжалось нон-стоп. Тогда я вернулась к ним с разбитым сердцем, потеряв ориентиры, и без надежд обрести компас и новое направление.

Можно сказать, такова была история всей моей жизни: отправляться к тете и дяде, когда мой мир летел в тартарары. Но хотя расстаться с тем, с кем я думала прожить до конца своих дней, было катастрофично, это не шло ни в какое сравнение с потерей мамы. Это я понимала всем сердцем. Это помогало расставлять приоритеты и напоминало о том, что было важно.

Мне так повезло, что у меня были тетя и дядя! Они взяли меня к себе и относились ко мне как к родной дочери. Они оберегали и любили меня.

Во время нашего разговора тетя, точно прочитав мои мысли, пробурчала:

– Лео, – так звали одного из моих двоюродных братьев, – заехал вчера и помог составить однозвездочный отзыв на новый альбом этого ворюги. Мы завели твоему дяде аккаунт и сделали то же самое. Там таких отзывов уйма. Хе-хе!

Я обожала их обоих.

– Неделю назад я разговаривала с Юки. По ее словам, максимум, которого достоин его альбом, – это эмодзи в виде большой кучи дерьма.

Дядя, который не был силен в речах, зато умел хорошо слушать, крикнул на заднем плане:

– Держу пари, он со своей мамочкой теперь кусают локти, что упустили курочку, несущую золотые яйца!

Я ухмыльнулась.

Потому что, хотя я знала, что все случившееся было к лучшему, это не означало, что я хотела лучшего для своего бывшего – вот такая я была дрянь.

Им с мамочкой за все заплатят. В конце концов. Обязательно! Правда выйдет наружу, это лишь вопрос времени. Кэден найдет того, кто станет сочинять ему музыку, но только за большие бабки, тогда как я делала это задаром – из любви.

Ну, не совсем, но почти.

И тот, кто станет ему помогать, не допустит, чтобы он присвоил себе все лавры за этот тяжкий труд. В отличие от меня.

Тетушка вздохнула и, поколебавшись, сказала:

– Ора, я узнала от Бетти… Помнишь ее, мою парикмахершу? Так вот, она говорит, что видела его фотографию с Тэмми Линн на каком-то недавнем мероприятии.

Я представила мужчину, с которым состояла в отношениях почти полжизни, рядом с другой женщиной, и у меня защипало в горле.

Теперь он мог фотографироваться с кем хочет. Очень удобно!

То, что я чувствовала, не было ревностью. Это было что-то другое.

Легкий привкус горечи преследовал меня до конца нашего разговора. Тетушка между тем вернулась к теме спрея от медведей, буранов и каннибализма как способа выживания в условиях зимовки в горах.

Я решила позже объяснить ей, насколько зима в Пагоса-Спрингс мягче по сравнению с другими местами, чтобы она не переживала так сильно.

А пока я провела утро, определяя, что необходимо сделать и в каком порядке. Требовалось разжиться наличкой за аренду, что благодаря «кровным» денежкам не вызывало проблем. А в остальном особых дел не намечалось. Разве что навестить старую подругу…

Кроме того, нужно было купить продуктов, потому что индейку и сыр я доела на завтрак, а на обед и ужин ничего не осталось. И раз уж я собиралась пробыть здесь некоторое время, следовало как-то обжиться, а значит, не стоит откладывать дела в долгий ящик.

Возможно, нужно заняться ими прямо сейчас.

Спустившись по лестнице, я вышла во двор и остановилась возле машины. Вчера я приехала поздно, когда было темным-темно, и теперь с удивлением разглядывала окружающий пейзаж. На сайте были размещены фотографии квартиры внутри гаража, и лишь на одной был запечатлен вид снаружи.

В свое время мы с мамой жили ближе к городу, среди огромных сосен, которые были частью национального парка. Но, помнится, окраины выглядели довольно пустынно, и именно такой вид сейчас предстал перед моими глазами. В Пагосе преобладали яркая зелень и густые леса, а здешняя скалистая красота, в которой чувствовалась близость к Нью-Мексико, и пустынные участки выглядели иначе. На холмах вокруг дома местами росли кедры и кустарники.

Вид был невероятный – на свой лад.

Я долго стояла, а затем наконец огляделась. Перед домом был припаркован внедорожник. Иного транспорта не наблюдалось.

Я бросила взгляд в том направлении и тотчас отвела глаза. Не хватало еще, чтобы мистер Роудс увидел, как я пялюсь на дом, и что-нибудь заподозрил. Тогда он выставит меня в два счета! Если придется, ближайший месяц буду идти к машине с закрытыми глазами, от греха подальше.

Я приехала сюда не просто так и не могла тратить время понапрасну, учитывая, что не знала, как долго здесь пробуду.

Не будь у меня причины, я бы здесь не задержалась.

Именно поэтому я села в машину и отправилась в путь, толком не зная, что делаю, но понимая, что делать что-то нужно.

Я добралась до окружной дороги, а затем поискала указатели на расположение банка. Здесь точно имелся филиал – это я выяснила заранее, прежде чем пуститься в путь. Пагоса-Спрингс находится в пяти часах езды от Денвера, в четырех – от Альбукерке, по сути, в захолустье, окруженный мелкими городишками, о которых мало кто слышал. Здесь было два продуктовых магазина, несколько местных банков и один крупный, крохотный кинотеатр и – для большого городка – довольно приличное количество ресторанчиков и пивоварен.

Учитывая трудности с арендой, следовало предположить, что жизнь в городке бьет ключом. Нет, я знала, что Пагоса-Спрингс живет за счет туризма. Помнится, мама сетовала на то, что летом поток туристов не иссякает и что у продуктового магазина приходится парковаться в конце стоянки.

Но в остальном мои воспоминания о Пагосе были расплывчатыми. Сейчас многое выглядело иначе – городок сильно разросся, хотя кое-что казалось знакомым. За исключением нового «Уолмарта».

Однако со временем все меняется.

Я продолжала путь по шоссе, и надежда снова согрела мне душу. Пусть городок выглядел не совсем так, как мне помнилось, но достаточно, чтобы возникло чувство… правильности. Или, возможно, мне только казалось.

Но самое главное – это место было началом новой жизни. Именно этого мне хотелось. Да, с ним было связано одно из худших моих воспоминаний, но остальные – самые лучшие – его перевешивали.

Когда-то моя жизнь началась в Пагосе, и время шло.

Банк. Продукты. Может, размять ноги, пройтись по магазинам, поискать предложения о найме, изучить объявления в газете? У меня больше десяти лет не было нормальной работы, а значит – и рекомендаций. Может, стоит заглянуть к Кларе: вдруг она работает?