Агогэ по-советски

Дмитрий Шептухов

Агогэ по-советски

Осатанелая февральская вьюга бьётся в окна пятого этажа. Здесь в ночи и на высоте, она свирепствует с удвоенной силой.

Жертвуя собой и потеряв прозрачность под белым налётом, её останавливает первый слой стекла. Когда-то пушистая, но сейчас стиснутая и задохнувшаяся в узких щелях вата, стопорит ледяные завихрения. После вторая оконная рама, обклеенная накрахмаленным кружевом из резаных газет, запирает остатки вьюги в стеклянном капкане.

Ниже под подоконником, клыкастые чугунные батареи, отгрызают холодный поток от окна и заполняют жаром пространство комнаты.

Печь батарей согревает мальчика восьми лет. В темноте он стоит в одних семейных трусах лицом в угол. Мальчик стоит уже час по стойке смирно и боится шевельнуться. Ему и страшно, и стыдно. Страшно, если вдруг в комнату войдёт ночная дежурная и заметит руки не по швам. Стыдно, потому что за спиной хихикают уложенные по кроваткам девочки из его класса. Комната не комната, это спальня для четырнадцати девочек.

Что случилось?

Мальчика наказали стоять два часа после отбоя лицом в угол, в одних трусах в спальне для девочек.

Понимание, что стоять ещё целый час, невыносимо. Пальцы ног взопрели в войлоке тапок, колени ломит, а поясница перенапряжена и давно не чувствуется. Перед носом мрачная труба с рассохшейся треснутой краской, да жёлтые разводы от протечек под потолком.

Моральные же страдания перебивают и скуку, и боль физическую. Мальчику стыдно своего нелепого вида, предательский свет уличного фонаря выцепляет из темноты угловатые лопатки и тонкие коленки. Девочки разглядывают его исподнее, его неуклюжие широкие синие трусы в белый горох. Мальчик знает, что завтра в классе, кто-то из них громко заверещит: «а у него семейники синие в горошек, ха-ха-ха». Как же будет стыдно перед пацанами. Да у нас, у всех такие трусы, только цвет разный. Но твои труселя видели девочки, а это чёрная метка до тех пор, пока кого-то другого не поставят ночью в угол.

За что так наказали мальчика?

А я уже и не помню.

Ещё раз!

Став взрослым, ты хорошо помнишь физические, и особенно психологические муки, но ты не помнишь, что сделал не так. Наказания не помогают исправить поведение, а просто травмируют психику ребёнка. Я абсолютный профан в детской педагогике и не знаю, как там правильно по книжкам. Но я долго и исправно был ребёнком, отчего и имею право рассуждать на эту тему.

Вообще, как в голову мог прийти такой сюжет, такое сборище бредовых идей в одном наказании?

Почему нужно обездвиживать пацана, да ещё и носом в угол?

Типа постой и подумай о своём поведении. Но думать мальчик будет про то, как ему плохо, о том, кого теперь нужно бояться, как его обманывать и как ему напакостить.

Почему наказание в ночи, когда ребёнок должен спать?

Типа ты не выспишься, завтра будешь злее, отчего будешь вести себя лучше.

Такая задумка?

Почему в спальне у девочек?

То есть, тебе будет стыдно вообще перед всеми, и затравленная психика сделает тебя тише воды, ниже травы.

Так, да?

При чём тут сами девочки?

Зачем им такой дискомфорт, вместо настроя на сон и приятные детские сновидения, разглядывать идиотские мятые труселя в горох.

Воспитательный паноптикум.

Все описываемые эпизоды происходили в 1983–85 годах в Московской школе-интернате, номер который не укажу. Некоторые участники тех событий, в наше время отправились бы за решётку, но пишу я не в целях обвинения.

Как ни странно, у меня нет ни к кому претензий, и те годы были самыми лучистыми в моей жизни. Возможно потому, что детство имеет счастливое свойство перемалывать любые невзгоды.

Ни в коем случае, это не рассказ-жалоба. Ни учителя, ни ученики не вольны выбирать себе эпохи с их сложившимися укладами в детском образовании.

Наши воспитатели не могли с нами по-другому, они были взращены в той системе и считали правильным такое обращение с детьми. Уверен, что в их детстве, с ними поступали ещё жёстче и в их понимании, они были с нами довольно-таки мягки. Я их не оправдываю, но я их понимаю.

Кроме того, в долгу мы не оставались, с нами было по-настоящему трудно. Мы не хуже гидроперита выжигали сединой виски нашим преподам и воспиталкам. У них и без наших фортелей была очень сложная жизнь, в которой с зарплатой на грани выживания они работали с зари до отбоя, с классами почти по тридцать детей.

Зачем рассказ? Конечно, ради собственной ностальгии, но ещё я очень хочу поделиться той атмосферой и той системой обращения с детьми, которая никогда не должна повториться.

Итак, в Древней Спарте была особая система воспитания мальчиков – Агогэ. Она была направлена на поддержание военный мощи государства и эффективно выковывала из детей кровожадных воинов для гранитной Спартанской шеренги.

Советская система Агогэ превзошла Спартанскую в части психологической штамповки крепкастых строителей коммунизма из тщедушных детей. Наша система закаливала одинаковость, чтобы потом в единообразных свитерах и трениках маршировать в ногу. В нас вдалбливался рефлекс делить всех на ярых патриотов и безусловных врагов, чтобы затем мочить других и сомневающихся своих. Нас натаскивали на нищету мышления, чтобы повзрослев, спокойно переносить бессмысленное существование и не рыпаться. Нас экзекутировали ментально, чтобы выработать стойкость к напрасностям советских профессий.

Всё это, конечно, делали не наши педагоги, некоторых из которых мы искренне любили, например, Галину Александровну. Это делала система, в которой одним из тысяч колёсиков крутилась наша школа, удерживая на своей орбите всех, кто там работал и учился.

Впрочем, довольно лозунгов и дальше этюды советской системы Агогэ.

Школа-интернат ничего общего не имеет с детским домом, и не надо осудительно смотреть на тех, кто говорит, что его ребёнок учится в интернате. Это обычная школа, в которую ты приходишь в понедельник утром и возвращаешься домой в субботу после обеда. Такой вот пионерский лагерь с обучением.

У нас у всех родители были не в состоянии забирать тебя каждый день домой. У кого-то была только мама, работающая в строгом графике до позднего вечера, либо только папа, уходящий в ночные смены. У некоторых была единственная старенькая бабушка или из близких один лишь дядя. Не помню, кстати, чтобы мы плакались по родителям на неделе. Нам просто было некогда, мы всегда были чем-то заняты.

В классах по 13–14 мальчиков и столько же девочек. Раздельно мы только спали, всё остальное вместе. Распорядок у нас был почти Суворовский. Подъём по команде, марш на завтрак, после сразу в учебный корпус на уроки по расписанию. Дальше гуськом на обед, после свободное время на пару часов, где вся территория в твоём распоряжении. Затем самое ненавистное – домашнее задание в общем классе. Ты должен был показать домашку воспитательнице и если сделал споро, то мог идти играть. Но троечники конечно сидели до упора, до ужина.

После вечерний приём пищи, а затем если не повезло, то пионерские марширования в холле спального корпуса. Если фортануло, то групповой просмотр «Спокойной ночи малыши» и программы «Время». Отбой в десять, воспитательница укладывала нас и оставляла до утра. На смену ей заступала ночная дежурная. Прелесть была в том, что в пятиэтажном корпусе спать ложилось больше трёхсот детей, в разных палатах и на разных этажах. А дежурная одна, смекаете?)

Так что отбой был временем наших чудес, и вот одна из ночных забав.

Этюд первый – космолёт

В огромной спальне на пятнадцать коек по центру стоял двухстворчатый шкаф из фанеры. Он был всегда пустой, свои пожитки мы хранили в прикроватных тумбочках.

Пока Американские астронавты тренировались в люксовых условиях, мы сконструировали из простого шкафа эпический космолёт и стали тренировать в нём межгалактических джедаев.

Тренировка была экстремальной и проводилась без страховки, ведь в космосе придётся выдерживать нечеловеческие перегрузки.

Процедура была разработана до мелочей. Космический джедай помешался внутрь шкафа-космолёта, а люки задраивались. Джедай растопыривался кремлёвской звездой, он упирался руками и ногами в боковины летательной капсулы. Несколько помощников плавно наклоняли шкаф на себя, створками вперёд. Два специально обученных техника придерживали створки шкафа от раскрытия. Держали они их буквально пальцем, так чтобы те, не смогли распахнуться от собственной тяжести.

Конструкция укладывалась на пол и делалась двух секундная пауза. Джедай внутри оказывался зависшим вниз лицом, буквально в десятке сантиметров от пола. Держался от только за счёт распирающей в стороны мускульной силы рук и ног. Затем космолёт плавно возвращался в вертикальное положение.

Задача джедая была преодолеть гравитацию и удержаться в зависшем положении весь полёт, не упасть и не выбить собой створки бомболюка.

Первые запуски проходили скверно, и отобранные смельчаки с грохотом вываливались уже на пути к полу. Но мы были упорны и вот пройдя десятки болезненных падений и почти разбив фанерные створки бомболюка острыми коленками, некоторые уже выдерживали путь к полу.

Воодушевлённые, мы утроили тренировочный натиск и вот он – наш Гагарин! Первый из отряда – человек, совершивший пилотируемый полёт к полу и обратно.

Когда мы затаив дыхание, вернули космолёт в вертикаль, бомболюк впервые распахнулся не от падения. Оттуда в ночном сиянии, сомкнув лопатки и выпятив хлипкую грудь, вышел сертифицированный джедай. Теперь он уже был допущен к боевым вылетам.

После мы, конечно же, продолжили тренировочные полёты, так как задачу по утиранию носа холеным Американским астронавтам, никто не отменял.

Вскоре произошёл первый космический инцидент. В одну из тренировочных ночей полёт проходил в штатном режиме, джедай мастеровито зазвездился в космолёте, мы дали ему наставления, задраили бомболюки и приступили в плавному взлёту к полу. Всё хорошо. Есть контролируемый спуск, есть контакт с полом, джедай стабилен, двух секундная пауза, приступаем к подъёму, и вдруг!

Грянул свет, а затем немыслимый ор. Это была она, та, с которой писали портрет Чужого для саги о космическом монстре. Торпеда – так звали ночного терзателя. Легенда гласила, что прозвище ночная дежурная получила за острый чёрный пучок на голове.

Мы вёрткими тараканами рванули по щелям и мигом забились под одеяла с головой.

Но беда в том, что у Торпеды, как у каждого советского человека, дома водились тараканы. Она владела пролетарским навыком, зажигая ночью свет на кухне, сперва хлёсткими шлепками замочить пару гадов и только потом пить воду.

Так что врубив свет, Торпеда агрессивно набросилась на тринадцать разбегающихся по койкам тараканов в разноцветных трусах. Она как казак на скаку, секла по обе стороны, успев садануть нескольких из нас. Вместо шашки Торпеда носила сорока сантиметровый кусок чёрной телевизионной антенны, которая с мизинец толщиной и плохо гнётся. Получив по ляжке антенной, оставался красный рубец на пару недель.

Мы всегда прятали боевые шрамы и не жаловались, таков был негласный устав будущего Спартанца. Если же родоки замечали отметину, то мы отвечали: «да на физре с коня упал». Так что вопрос: куда смотрел родители, задавать не стоит.

В итоге, перебив нескольких паразитов и саданув от ярости кого-то поверх одеяла, Торпеда очухалась и заметила приземлённый космолёт, замаскированный под шкаф. Повторный ор и приказ вернуть шкаф на место. Тараканы сперва показали усы в прощелены из одеял, следующий ор заставил обречённо выползать словно бы из-под плинтусов. Столпившись вокруг космолёта, мы приняли секретное для разума Торпеды боевое построение.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.