Мой злой и нежный Серый Волк

– Не буду, – пообещала няне.

Мне мачеха сразу не понравилась. Уж слишком нарочито она выражала свою любовь ко мне. А глаза холодные, смотрят недобро. Поглядим, что из себя представляет сестрица. Наверняка она будет за обедом.

– Я за тобой теперь во все глаза присматривать буду. Но и ты держи ухо востро, – попросила няня. – Ты на выданье, если умрешь до свадьбы, все твое имущество перейдет к мачехе и сестре. Нет у тебя другой родни, кроме них.

Как говорят в детективах, найди того, кому выгодна смерь жертвы, у кого есть возможность совершить убийство и найдешь преступника. Мотив мне уже понятен – богатое наследство. Ясно, кому я тут как кость в горле. Возможность избавиться от меня у мачехи тоже есть – отравить человека легко, сделать из него дурака тоже, особенно при наличии ведьм, бабок-ёжек и прочей нечисти.

Вот только жертвой я становиться не собираюсь. Хватит, побывала уже в роли кроткой сестры и послушной дочери. Больше не хочу!

Пришли две девушки-служанки помогли мне одеться. Отсутствие нижнего белья несколько волновало, но я смирилась. Тонкая невесомая рубаха на кружевных бретелях приятно ласкала кожу. Поверх надели еще одну вышитую шелковую белоснежную рубаху с пышными рукавами. Узкие манжеты закрывали пальцы до самых ногтей. Тяжеленный атласный лиловый сарафан, вытканный золотом и расшитый жемчугом являлся настоящим произведением искусства. Он оказался страшно тяжелым. Я повертелась перед зеркалом и осталась довольна своим новым образом.

Меня усадили в резное кресло, обтянутое красной кожей. Няня достала из ларца жемчужное ожерелье в несколько ниток. Они покрыли мою грудь как панцирем. В уши вдели длинные золотые серьги, на конец косы навязали вышитые золотом плотные парчовые пластины.

– Красивая штучка, – коснулась рукой расшитых украшений на косе.

– Так это же накосник, милая, – вздохнула Васена. – И это забыла?

– Уже вспомнила, – многое мне еще предстоит вспомнить. Главное не попадать впросак при мачехе и сводной сестре. Лучше помалкивать и неопределенно улыбаться.

Голову покрыли воздушной тканью наподобие фаты и водрузили поверх кокошник с округлым верхом в цвет сарафана. Разумеется, тоже расшитый жемчугом. Красиво, ничего не скажешь.

Девушки стояли у стены, вопросительно глядя на меня.

– В ваших услугах я более не нуждаюсь, можете быть свободны, – небрежно махнула им рукой. Насколько помню, именно так обращалась леди к горничным в одном британском сериале.

Служанки недоуменно переглянулись.

– Идите, княжна вас отпускает, – перевела им няня. Она на лету схватывала мои желания. Надо научиться проще выражать свои мысли и не выделываться. Не стоит путать викторианскую Англию и русские сказки.

Я поднялась с кресла, еще раз критически посмотрела на себя. Хороша! Статная, с роскошной длинной русой косой. Немного бледная, но это не страшно.

– Дай, княжна, нарумяню тебя и брови сурьмой подведу, – няня взяла со столика баночки.

– Не надо, – остановила ее, вспомнив, как страшно нарумянены красавицы на картинах известных русских художников. Макияжем я всегда пользовалась осторожно, вызывающе накрашенные девушки казались мне вульгарными. – А что, няня, каждый обед надо накрашенной выходить?

– Так гость у нас, княжна, – напомнила мне Васена. – Для него и наряжаешься.

– И так сойдет, – пусть насладиться естественной женской красотой. Тем более что он видел меня почти голой. Поймала себя на мысли – мне хочется понравиться боярину Игорю. И совершенно не хочется, чтобы он увидел меня размалеванной куклой. Во мне неожиданно проснулось первородное женское кокетство. – Гость не жених, его обманывать незачем.

Няня хихикнула.

– Ох, и мудра ты, княгинюшка. Верно сказала!

Да уж, ума мне не занимать. Жаль, в прошлой жизни я им не пользовалась как надо. Так что придется наверстывать.

– А боярин Игорь женат, или холост? – небрежно поинтересовалась у няни. Машинально взяла со столика зеркальце с ручкой. Его оборотную сторону украшали эмалевые тюльпаны и бабочки. Повертела зеркальце в руке, поправила выбившуюся из-под фаты прядь волос.

– Холост, милая. Уж не по нраву ли он тебе пришелся?

– Еще чего, – презрительно фыркнула я. – Просто так спросила.

– Вот и хорошо, княгинюшка. Много девушек по нему сохнет. А он ни на кого внимания не обращает. Смотри, не влюбись в него! Холоден он как лед. Да и вообще… – няня воровато оглянулась по сторонам. – Много тайн у боярина…

Тайны – это всегда интересно. Но главное, что боярин холост. Это меня почему-то обрадовало.

Глава 6

Няня проводила меня в столовую. У стены стояла мачеха, держа на полотенце пышный румяный хлеб. На нем красовалась хрустальная солонка. Слева от мачехи расположилась девушка моих лет. Не сложно догадаться – моя сводная сестра. Статная Забава держала в руках поднос, а на нем стоял серебряный кубок.

Забава была красива. И была бы еще краше, если бы ее так ярко не размалевали – румяные щеки, черные брови, алые губы. По мне, так она походила на ночную бабочку, если выражаться культурно.

Сарафан синего шелка ладно сидел на ее стройной фигуре. Обильно расшитый самоцветами, он сверкал при каждом движении Забавы. Высокий кокошник с острым верхом украшали такие же самоцветы. Длинный подвески из жемчуга свисали до самых плеч. Тонкая прозрачная фата спускалась с головы, покрывая спину.

Светлая, почти бела коса перекинута через плечо. Ее конец украшала синяя лента.

– Все украшения на себя напялила, – шепнула мне няня, кивнув на сестру. – Боярину понравиться хочет. И целовальный кубок взяла, не постыдилась. Ты должна боярина встречать, как старшая в роду Собакиных.

Как много условностей и обычаев. Мне их во век не выучить и не запомнить!

В дверь с поклоном вошел слуга.

– Боярин Игорь Волков в гости прибыл! – возвестил он.

– Это что, еще один боярин Игорь? – шепнула я няне.

– Тот же, нет другого, – пожала она плечами.

– Он же уже вроде как прибыл вместе со мной?

– Обычай такой. Положено так, – погладила меня по плечу няня и тяжело вздохнула. – Прибыл мужчина в дом, где девицы на выданье, надо все по порядку делать. Иначе никак.

Китайские церемонии меня напрягали всегда. А тут похоже без них шагу шагнуть нельзя.

В столовую вошел боярин. Поклонился в пояс.

– Милости просим, дорогой гость, – подплыла к нему мачеха.

Боярин отломил крохотный кусочек от каравая, макнул в соль и отправил в рот.

– Благодарствую, княгиня, – снова поклонился он.

Плавно покачивая бедрами к Игорю подошла Забава. Орнамент на кубке поблескивал и вспыхивал холодными искрами. Она поклонилась Игорю.

– Почему кубок подает твоя дочь? – нахмурил брови боярин. – Это обязанность хозяйки дома.

– Прости, боярин, – скосила в мою сторону глаза мачеха. – Побоялись, уронит она кубок, обольет тебя. А это дурной знак.

– С чего Любаве кубок ронять? – еще больше нахмурился Игорь.

– Слаба она, в себя не пришла еще… – не слишком уверенно промямлила мачеха.

– Передайте кубок Любаве и пусть подаст мне, как обычай велит, – приказал боярин. – Не мы обычаи придумали, не нам их и нарушать.

Забава подошла ко мне и зло сунула в руки поднос. Кубок закачался, но я не дала ему упасть. Мама любила вот так совать мне тарелки с недоеденным супом. Я научилась ловко подхватывать их и не проливать ни капли на пол.

Подошла к боярину. Поклонилась ему, как это сделала Забава. Как вести себя дальше я понятия не имела. Игорь осушил кубок, поставил его на поднос. Тут же подскочила служанка и забрала посуду из моих рук.

– Ну, Любвушка, – положил мне руки на плечи Игорь, – что же ты стоишь? Смутилась?

– Боярин, не в себе она, – подплыла к нам мачеха. – Сам же видишь.

– Целуй, целуй, – долетел до меня шепот няни.

Я покосилась на нее. Смутить меня после всего произошедшего сложно. Боярин видел меня практически голой. Отлично, поцелуй так поцелуй. Я не против. Обняла Игоря за шею, как сделала это, когда он нес меня на руках, поднялась на цыпочки и поцеловала сначала в одну щеку, потом в другую. До лба точно не дотянусь. Именно так поцеловала меня мачеха при встрече.

Забава ехидно хихикнула. Я не поняла, почему. Что я не так сделала?

– Дурочка! Вот дурочка! – услышала я радостный и тихий голос сводной сестры.

Похоже, мой поцелуй не ответил ожиданиям Игоря. Боярин смотрел на меня и улыбался.

– Не так, княжна.

– А как? – прошептала я.

– Вот так…

Он впился в мои губы страстным жарким поцелуем, обжигая и заставляя сердце сначала замереть, а потом упасть в пропасть. У меня закружилась голова, я едва удержалась на ногах. Так вот как это бывает? Мне понравилось.

Пожалуй, поцелуй закончился слишком быстро. У меня все еще приятно туманилась голова и сердце стучала как бешеное, пытаясь выскочить из груди.

Как не печально, я не умела целоваться. Не с кем было… Это был мой первый настоящий поцелуй. В тридцать восемь лет! Кошмар! Но лучше поздно, чем никогда.

– Чего молчишь, Любава? – сердито прошипела мачеха. – К столу приглашай гостя дорогого!

Точно, раз я здесь хозяйка, мне его и распоряжаться.

Я на всякий случай снова поклонилась Игорю:

– Прошу откушать с нами, не побрезгуй, боярин, – неожиданно эта фраза всплыла в моем мозгу. То ли из книги, то ли из какого-то фильма. Кажется, я сказала именно то, что нужно.

Во главе стола села мачеха. По правую руку от нее разместился боярин Игорь – очевидно, как почетный гость. Слева уселась Забава. Мне княгиня указала на место рядом со сводной сестрой. Хотя я намеревалась сесть рядом с боярином. Там мне было бы сидеть намного приятнее.

Не стала возражать и села рядом с Забавой.

– Княгиня Пелагея, – обратился к мачехе Игорь. – А разве падчерице твоей не исполнилось уже восемнадцать лет?

– Неделю назад исполнилось, батюшка, – подтвердила княгиня.

– Так почему же ты до сих пор занимаешь ее место за столом? – насмешливо выгнул бровь Игорь. – Княжна совершеннолетняя, она наследует за отцом.

Княгиня побледнела и ее глаза забегали из стороны в сторону:

– По привычке, боярин, – выдавила она из себя наконец.

– Отвыкай от этой привычки, а то до добра она тебя не доведет, – нахмурился Игорь. – Одна тут истинная из рода Собакиных – Любава Васильевна. Обычаи старины надо чтить. Княжна Любава, займи свое место по праву, – посмотрел он на меня и улыбнулся.

– Спасибо, боярин, в следующий раз, – я опустила взгляд в пустую тарелку и решила изобразить скромницу. – Сегодня тут посижу.

– Уступчивая у тебя падчерица, княгиня Пелагея, – одобрительно кивнул Игорь. – Кроткая да разумная не по годам, – княгиня ничего не ответила на это мудрое замечание боярина и сидела, надувшись как мышь на крупу. – Пора тебе ей дела хозяйственные передать, ключи от кладовых, да от сундуков с добром.

– Любава не против, что я до ее замужества буду дела семейные вести, – нахально заявила княгиня. – Трудно ей будет со всем справляться. Сама меня попросила. Так ведь, Любава?

Может, дурочка-Любава о чем и просила, но я точно на такое безобразие согласия не давала.

– Ты меня не так поняла, матушка, – широко улыбнулась я княгине. – Не посмею я на тебя такую ношу взваливать. Ты меня и так до совершеннолетия опекала. Теперь я буду заботиться о тебе и о сестрице.

Княгиня изменилась в лице, губы искривила судорога. Не то заплакать собралась от злости, не то пытается выдавить из себя улыбку. Забава всхлипнула.

– Да как же она управлять хозяйством будет, если на голову слабая? – пропищала сестра, едва сдерживая слезы. – Так нельзя! Она же все разорит, по миру нас пустит, заставит побираться как нищих.

– Не хорошо ты говоришь, Забава, – строго посмотрел на нее боярин. – Плохо ты дочь воспитала, княгиня.

– Прости ее, она расстроилась. И правда, какая хозяйка из Любавы? Точно разорит все. Она же ничего не умеет. Ни читать, ни писать, ни считать. Обманут ее, разворуют имение, голыми оставят.

– Все я умею, – возмутилась такой наглой лжи.

– Так напиши свое имя, – засуетилась сестра. – Эй, подайте перо и бумагу! – приказала слугам.

– Вот скажи, сколько будет семь да пять? – поинтересовалась мачеха.

– Двенадцать, – отрезала я. – А теперь ответь мне, матушка. В комнате четыре угла, в каждом по кошке. Напротив каждой кошки три кошки. Сколько всего кошек?

– Глупость какая, – возмутилась мачеха, но под пристальным взглядом боярина принялась загибать пальцы. – Быстро мне считать незачем, у меня для этого писарь-счетовод есть. Четыре да три, и еще три… И еще… Шестнадцать.

– Нет, матушка, всего четыре, – рассмеялась я.

– Ох, и глупа же ты, девонька, – вздохнула мачеха. – Как колода глупа.

– А ведь она права, – усмехнулся Игорь. – Четыре кошки, княгиня. И откуда только у Любавы столько ума в столь юном возрасте?

Сама себе удивляюсь. Но что есть, то есть, не отнять.

– В папеньку пошла, – скромно опустила я глаза.

Слуга тем временем принес толстый желтый лист бумаги, чернильницу и гусиное перо.

– Забава, сначала ты свое имя напиши, – пододвинула я ей бумагу.

Та недовольно засопела носом, но принялась медленно выводить буквы. Получались они у нее кривые и неровные. Незнакомых букв я не заметила. Все тот же русский алфавит. У меня написать имя получилось намного изящнее, чем у сводной сестры. Не зря я в школе делала плакаты для уроков литературы.

Рисовать мне всегда нравилось. Даже мечтала в художественное училище поступать. Только мама не одобрила, посчитала это блажью. И я повиновалась ее желанию, поступила на инженера-строителя. Мама была уверена, если я буду брать частные заказа на проектирование коттеджей, то смогу приносить неплохой доход в семью. Собственно, так оно и было.

– Ну что, прочитать еще что-нибудь? – поинтересовалась я, протягивая пергамент матушке. – Кстати, могу стихи рассказать.

«Ветер по морю гуляет, да кораблик подгоняет.Он летит себе в волнах на раздутых парусах.Мима острова большое, мимо берега крутого.Пушки с берега палят,Кораблю пристать велят».

Пушкина я всегда любила. Гений!

– Как складно говоришь! – одобрительно кивнул боярин. – Красиво. Как же ты княгиня, такую разумную дочь называешь больной на голову?

– У нее припадки временами случаются, – поспешно произнесла княгиня. – После смерти отца все чаще и чаще. Бедная моя Любавушка, – в очередной раз поднесла к глазам мачеха шелковый платок.

– Так читать мне надо или нет? – напомнила я.

– Не надо, – отмахнулась мачеха. – И так все поняли, что у тебя ума палата. Еще бы ты им пользоваться могла – цены бы тебе не было.

Боярин никак не отреагировал на колкое замечание княгини Пелагеи, приосанился и строго произнес:

– Велел мне царь Алексей узнать у тебя, княгиня, почему ты Любаву на пиры не водишь? Пришло время ей жениха подыскать, а она у тебя из терема не выходит.

– Так больная она, – всхлипнула мачеха. – На всю голову больная. Да, читать-писать умеет, только кому это надо?

– Не заметил я пока слабоумия княжны, – нахмурился боярин.

– Подольше погостишь у нас – заметишь, – заверила его княгиня.

Боярин нахмурился сильнее и продолжил:

– А вот Забава твоя ни одного праздника не пропустила, на всех пирах с тобой бывает.

– Забаве тоже время жениха искать, – встрепенулась княгиня. – Она девушка разумная, красивая.

– Красивая, – не стал возражать боярин. – Только княжна Собакина одна – Любава. А дочь твоя – дочь купеческая. Не передается ей титул твоего второго мужа.

Забава опустила голову, зло закусила ярко накрашенную губу, а по ее щеке скатилась скупая слеза обиды.

– Слушай приказ государя нашего, княгиня Пелагея. Велено привезти тебе на пир падчерицу твою, Любаву. Хочет царь увидеть ее. У него старший сын жену будет себе выбирать. Смотрины царь пожелал устроить. Да и другим боярским да княжеским сыновьям невест посмотреть надобно. Объявил наш мудрый царь летнюю ярмарку невест. И Любава на ней быть обязана.

– А Забава? – испуганно посмотрела на боярина княгиня.

– И ее возьми, – согласился боярин. – Столбовому дворянину дочь купеческая не ровня, но может и приглянется кому. На пиру и купцы с сыновьями будут, и знахари.

– Знахари? – скривилась Забава.

– Не забывай, чья ты дочь, – одернул ее боярин. – Ты не дворянка, на знатного жениха не рассчитывай. Тебе и купчишка сойдет.

Он говорил о Забаве как о невесте второго сорта. Мне за нее даже стало обидно. Не повезло девушке с титулом.

Вот только и мне особо замуж не хотелось. Даже за царевича. Если уж так удачно все складывается, если я стала хозяйкой богатого имения, зачем спешить с замужеством? Я молодая еще, жизнь хочу повидать, порезвиться от души. На кой ляд мне муж?

Княгиня вышла из оцепенения. На ее губах снова заиграла радушная улыбка. Меня это насторожило.

– Эй, слуги! – хлопнула в ладони мачеха. – Подавайте яства на стол. Заболтались мы, пора угощений дорогому гостю отведать.

Глава 7

Распахнулись резные двустворчатые двери и в столовую вошла вереница слуг, неся на подносах угощения.

На большое серебряном блюде лежал не то гусь, не то лебедь – какая-то крупная, судя по аппетитной корочке зажаренная в меду, птица. Ее окружали печеные яблоки и свежая зелень.

Блюдо слуга с поклоном опустил перед княгиней Пелагеей.

Другие угощения быстро заполнили стол. Теперь он действительно ломился от яств. Грудились в вазах фрукты – груши, яблоки, виноград. Над ними гордо возвышался экзотический ананас. Всевозможные соленья – грибы, капуста, что-то типа маринованной мелко поструганной свеклы. Разумеется, икра черная, икра красная. Рыба жареная, перепела тушеные. Несколько видов пирогов и пирожков.

В кувшинах квас и пиво, в прозрачных графинах вино, и что-то, судя по синюшному цвету похожее на самогон в запотевшем штофе.

Слуги встали вдоль стен, ожидая приказания княгини. Она важно поднялась из-за стола.

– По нашему обычаю разделю я лебедя. Правое крыло моей дорогой Любавушке. Она отныне глава семьи. Скоро выйдет она замуж, вылетит из гнезда родительского.

Княгиня церемонно отрезала крыло, слуга тут же подхватил тарелку и подал мне.

– Второе крыло – левое, моей доченьки Забавушке. Тоже ей скоро замуж выйти предстоит и улететь в мужнины палаты.

Я тоскливо посмотрела на крыло. Никогда не понимала, что тут есть? Кожа да кости. То ли дело куриная ножка!

– Грудь лебединая – гостю дорогому, – продолжала нараспев приговаривать княгиня. – Тебе, боярин Игорь. Ты опора царя, тебе надо сил побольше да мудрости.

Всегда думала, что мудрость заключается в голове. Но голова у жареного лебедя отсутствовала. Зато грудь была широкой и отлично прожаренной.

– Ну а мне ножки лебедя, – вздохнула княгиня и положила на тарелку мощные лебединые ноги. – Мне за моими дочерями хаживать, за ними приглядывать, беречь от напастей да к замужеству готовить.

Хороший обычай, логичный. Дочерям чтобы не толстели кожу да кости лебединые, а себе что повкуснее, дабы стресс заесть. Взрослые дочери – это такие проблемы! Но надо отдать должное – гостя княгиня тоже не обидела.

Я перехватила короткий взгляд, что метнула княгиня на дочку. Та усмехнулась. Я поспешила отвести глаза и решила подстраховаться.

Вспомнила дурацкую шутку, которую откалывали в начальной школе. Может, и тут сработает стадный инстинкт? Попытка не пытка.

Вытянула шею и начала смотреть в окно. Приподнялась, завертела головой, словно увидела что-то необычное, приоткрыла рот, изобразила на лице удивление. Скоро в окно уставилась мачеха. За ней Забава, Игорь и все слуги. Пока присутствующие пялились в окно я быстро поменяла тарелки с Забавой.

– Что ты там увидела, доченька? – обратилась ко мне мачеха, так и не увидев ничего интересного за окном.

– Ворона пролетела, – пожала я плечами. – Две. Черные. Одна такая большая пребольшая, вторая поменьше.

– Вот, боярин, – вздохнула мачеха. – Ворон она там увидела. Невидаль какая! Зато всех переполошила.

В торце зала на лавку уселись трое мужчин – с гуслями, свирелью и с бубном. Приятная мелодия заполнила столовую. Гусляр затянул баритоном какую-то не то былину, не то просто народную песню. Про князя, коварную лису, девицу и птицу Сирин. Смысл я так и не уловила, но в итоге все умерли.

Я поковыряла вилкой в тощем крыле, и принялась за печеное яблоко, время от времени поглядываю на Забаву. Сестрица смачно жевала поджаренную кожу лебедя и зыркала на боярина, что мне совсем не нравилось. Она откровенно строила ему глазки!

Боярин улыбался светской улыбкой то княгине, то мне, то Забаве. Очень воспитанный мужчина. Никому не отдавал предпочтения. А вот мачеха как-то уж очень пристально смотрела на меня. Словно чего-то ожидая с минуты на минуту.

И она таки дождалась! Только не от меня, а от Забавы. Моя дорогая сводная сестрица вдруг странно засмеялась, бросила вилку, резко поднялась на ноги, замахала руками как птица:

– Я – чайка! Чайка! – радостно закричала она. – Нет, не то… Я – лебедь! Лебедушка белая, вольная!

Забава запрыгнула на кресло, продолжая изображать полет лебедя энергично размахивая руками. Мачеха побледнела как полотно, вытаращила глаза и в ужасе замерла.

Не зря я поменяла тарелки, ох не зря! Почувствовала я, что-то неладное во взгляде мачехи. Не знаю, сама она что-то подсыпала на крыло злосчастного лебедя или приказала кому, но эффект получился фееричным. Отведай я угощения, не ее дорогая доченька лебедя изображала бы, а я. Хотя, возможно, я ощутила бы себя вороной. Белой. Какой была в прошлой жизни.

Между тем цирк продолжался.

– Лебедь белая летит! – верещала сестрица, смеясь от счастья. – Боярин, лови меня! Подстрелил ты лебедь белую, добрый молодец! Прямо в сердце подстрелил! И пала она к твоим ногам!

– Не надо! – выставил вперед руки боярин. Но было поздно.

Сводная сестрица ловко вскочила на стол, пробежала по тарелкам и прыгнула прямо на Игоря. Его кресло закачалось и опрокинулось. Игорь треснулся головой об пол, на него верхом уселась Забава.

– Да снимите вы ее с меня! – взмолился боярин, пытаясь выбраться из кресла и при этом скинуть взгромоздившуюся на него Забаву.

Слуги остолбенели от происходящего. Княгиня схватилась за сердце. Я бросилась к Забаве и подхватила ее подмышки. После нескольких неудачных попыток я смогла стянуть ее с Игоря и отволочь к окну.

– Чего столбом стоите?! – заорала я слугам. – Держите Забаву!

Но они не смели прикоснуться к хозяйской дочери, столпились в кучу как испуганные бараны, открыли от удивления рты и молча хлопали глазами.

– Матушка, уймите вашу дочь! – потребовала я, с трудом удерживая брыкающуюся Забаву. Та все-таки извернулась и двинула мне кулаком в глаз. Блин, и кто тут дурак? Теперь у меня синяк будет! Как я на прием к царю поеду, что он обо мне подумает?

Боярин не без труда выбрался из упавшего кресла и схватил Забаву за руки:

– Угомонись! – цыкнул на нее. Но она не послушала, заливисто смеялась, извивалась в руках Игоря и продолжала хаотически махать всеми четырьмя конечностями.

Княгиня, наконец, сбросила с себя оцепенение, подбежала к боярину и сгребла в охапку Забаву.

– Перегрелась дочка на солнце, боярин, – бормотала она, пытаясь заставить Забаву перестать махать руками-крыльями – та крепко вошла в роль лебедя. – Приболела малость…

– Заметно что приболела, – пробурчал Игорь.

– Я лечу, лечу! Смотрите все! – нараспев кричала Забава. – Я лечу!

– Отведите Забаву в ее покои, – приказала княгиня слугам, передавая им дочь. – Дайте отвара из мяты, водой холодной умойте. Я сейчас приду.

– Лекаря позвать? – испуганно спросил один из слуг.

– Нет!!! – рявкнула княгиня. – Никого не звать! Замотайте ее в простынь и напоите мятой. Все! Больше ничего не делать. И всем молчать о том, что видели! Сор из избы не выносить. А то в порошок всех сотру! – княгиня погрозила слугам кулаком.

– Похоже, слабоумие у тебя в доме заразное, княгиня, – потер ушибленный затылок боярин. – Говорила, что падчерица умом не вышла, а на деле у дочки твоей та же болячка.

Глава 8

– Прости, боярин, посмотрю, что с Забавушкой и тотчас вернусь, – княгиня подобрала полы сарафана и бросилась вон из столовой. За ней толпой последовали слуги. Осталась только моя няня.

Я собрала со стола разбросанные стремительной атакой Забавы на боярина тарелки и плошки в кучку на дальнем конце стола. К счастью, разгром оказался не сильным – опрокинутый с квасом кувшин, раздавленная тарелка с квашенной капустой и разлетевшиеся во все стороны жареные рябчики.

Села во главе стола на место княгини. Приказала няне сходить на кухню и позвать кого-нибудь навести порядок в столовой. Широки жестом обвела разгромленный стол.

– Прошу, боярин, продолжим трапезу, тут не все разбито. Твоя тарелка цела, моя тоже. Не сочти за труд, налей мне кваса, – протянула ему серебряный кубок. – Или лучше вина. От этого дурдома голова идет кругом, – я потрогал подбитый глаз. – Синяк уже есть? – посмотрела в полированную тарелку из-под рябчиков, но она мутно отражала действительность.