Времена года следователя Семенова. Тайное станет явным

– Значит, я сейчас подъеду и вам позвоню. Его адрес у меня есть.

– Да, давайте. —она немного помолчала, -Вы не знаете, отчего он застрелился?

– Нет, Наталья Валерьевна, пока не знаем.

Она всхлипнула в трубку и попрощалась. Семенов же обратился к Илонову:

– Ну, что там у вас?

– Ничего особенного кроме этой гильзы. Я протокол осмотра написал, потом окно закрыли, так хоть потеплело.

– Нашли гильзу-то?

– Нашли. Под окном как раз. Хорошо, металлоискатель был, а то и впрямь пришлось бы снег прокапывать. —он потянулся, зевнул, -Спать охота.

– Охота, -согласился Семенов, -чего там накопали? Какое мнение?

– А вот темнит чего-то старик.

– То есть?

– Чего-то не понравилось ему, просил заглянуть, как приедешь. Он уже с трупом отбыл.

– Хорошо, загляну. Так, насчет пистолета я договорился, забирай на экспертизу.

– Ага. Да, -поинтересовался Илонов, – у тебя-то что? С чего он застрелиться мог?

Семенов поглядел в окно, снег кончился, по белой дороге ехали машины, пожал плечами:

– А вот это и непонятно. Вроде ничего такого не было.

– Разве что погода отвратная.

– Саша, -Семенов помнил, что ему еще надо ехать к соседке, ты давай тогда в отдел и быстрей там с пистолетом разберись, а я тогда прогуляюсь тут на квартиру погибшего, надо там пошуровать.

– Ладно, давай, еду.

И они разошлись. Один в отдел, другой к женщине, уже считавшей себя вдовой.

***

Наталья Валерьевна пыталась привыкнуть к тому, что ее знакомый, может быть, довольно близкий, потому что было ей на вид не намного больше тридцати, а погибшему хоть и за пятьдесят, но он тоже не казался стариком, что человек этот уже никогда не придет к ней.

Сидели они на кухне в квартире обычной хрущевской однушки. Осмотр квартиры погибшего уже прошел и ничего особенного не выявил; кошку его женщина забрала к себе, а квартира была опечатана. Оружия, драгоценностей и прочего в квартире, представлявшей стандартную холостяцкую берлогу, слегка упорядоченную сознанием службиста, прошедшего полицию, и немного испытавшую влияние женской руки, не нашлось. На всякий случай Семенов изъял старый ноутбук, на котором Соломенко, вероятно, и писал свои мемуары. Сейчас он сидел за чаем с соседкой погибшего, и та глядела мимо него с потерянным видом, только автоматически переставляла снова и снова на столе солонку, чашки… Приболевший ребенок спал в комнате и Семенов заговорил с ней тихо:

– Наталья Валерьевна, -она встрепенулась и посмотрела на него, -скажите, пожалуйста, когда Соломенко уходил на работу, он не был подавленным, угнетенным?

– Нет, -она медленно покачала головой, -я покормила его и он ушел. Как всегда, был веселый, сказал, что написал еще несколько страниц мемуаров своих, прокатил там кой кого и обещал почитать, как допишет.

– А вот вы сказали, что только началось что-то.

– Да. —она кивнула, и глаза ее затуманились, а руки она сложила на коленях. —Мы договорились съехаться, а он обещал совсем бросить пить и хотел перейти в более серьезную фирму, где платят больше. -Она вздохнула. —Он уже с ТЭЦ уходил раз, только опять вернулся.

– Вот как? —Надо бы проверить, не отказали ли ему. Может, он с того и застрелился, что понял, не возьмут его больше нигде.

– Да. Шутил тогда еще, что станция уже никого не отпускает. —Семенову припомнились слова Бархатова об одиночестве и семье.

– А расскажите, пожалуйста, как он отнесся, к тому, что его премии лишили.

– Он не от этого огорчился, что лишили, он же памятью своей гордился, что увидит человека раз и запомнит навсегда, из-за этого он и переживал. А директор тогда простудился и шел в маске и куртку еще теплую новую надел, а тогда установка была, что в тот день проверка будет на проход по чужому пропуску, он и накинулся.

Дальше Семенов знал. Она вздохнула тяжело и с надрывом проговорила:

– Господи, представить не могу. Из-за чего? Ведь все наладилось! Отлично все было, дежурства совпадали, наконец, мужик в доме! Если что-то не так, ну сказал бы!

Семенов дал ей выговориться. Идеальным мужем Соломенко ему отнюдь не казался, хотя, на ее взгляд… Кто знает, что она нашла в нем?

Весы все еще колебались, и причин, чтобы застрелиться, кроме дурацкого инцидента с директором он не видел. Надо было проверить информацию о новой работе. Сорвался и выпил? Самохина бы его простила, да и он бы к утру уже протрезвел. Причиной же выпивки одинаково могли быть как отказ, так и согласие потенциального работодателя. Внезапная депрессия? Может и так. Похоже, оставалось только проверить, стрелял ли из пистолета сам погибший и на этом следствие завершить.

С этим он еще раз выразил хозяйке свои соболезнования и отправился в отдел.

***

Придя в отдел, Семенов, повесил куртку и, несмотря на выпитый у овдовевшей подруги охранника чай, снова поставил чайник – день был весьма прохладен, и хотелось спать. Пока закипала вода, Семенов просмотрел бумаги, принесенные ему на стол, и убедился, что пуля и гильза были выпущены из того самого пистолета, который лежал на полу сторожки. Ну что ж, этого следовало ожидать. Пожалуй, теперь можно было писать заключение о самоубийстве по невыясненной причине, никаких фактов указывающих на что-то иное не было. Разве что охранник решил спьяну почесать пистолетом голову. Хотя и это пришлось отмести после разговора с начкоманды; пистолеты носили невзведенными.

Минут десять Семенов спокойно отогревался чаем, но потом в кабинет зашел Илонов и сходу напомнил:

– Дима, ты забыл? Тебя Степан Палыч видеть хотел.

– А зачем?

– Не сказал.

– Сейчас позвоню, -он набрал номер, но эксперта не оказалось в лаборатории, а вот по сотовому он ответил.

– А-а, Дмитрий, хорошо. Я сейчас в столовой, подходите. Вам заказать чего, а то я как раз в очереди стою?

Семенов на секунду задумался: а в самом деле, почему нет?

– Да, возьмите там супчик, котлету с чем-нибудь, и хлеб. Ну и булочку.

– А чай?

– Вот чая уже точно не надо. Давайте какао. Взбодрюсь.

***

В небольшой столовой было людно, но столик в углу эксперт сумел захватить полностью. Эксперт помахал Семенову:

– Давайте, Дмитрий, сюда. Быстрее начинайте, а я вам расскажу, что и как.

Дмитрий принялся за борщ, а тем временем Степан Палыч, наколов сосиску на вилку, объяснял ему:

– Видите ли, Дима, если ему и было, отчего стреляться, то от холода. Я там весь промерз. Это меня несколько смутило, потому что он ведь и спать, получается, лег в перчатках. Из-за этого холода размазалось определение времени смерти. Но примерно, он умер от полуночи до четырех часов. Точнее, увы, не сказать. Но я чего-то отвлекся.

Он выдернул вилку из сосиски, навернул на зубцы макароны и, прервавшись на их поглощение и откусывание сосиски, продолжил:

– Так вот, если вы помните, мы никак не могли найти гильзу, хотя обшарили все в этой лачуге.

– Да-да и что?

– Нашли мы ее за окном, в снегу. И вот тут, -он наставил конец сосиски на Семенова, -и кроется важный нюанс. Дело в том, что из того положения, в каком наш покойник лежал, гильза туда улететь не могла.

Семенов уже перешел к котлете, но тут сразу перестал есть:

– То есть как?

– Ну, вы же были в тире?

– Конечно.

– Видели, как там гильзы летают?

– Вправо и вверх.

– Так вот, из того положения где он лежал, то есть на спине, лицом к двери, гильза ударится в стенку за его головой и об потолок, а потом или на пол или на него самого. Если он нормально держал пистолет.

– А если ненормально?

– А так уже руку не изогнуть. Вы ешьте, ешьте.

Семенов медленно ел, пытаясь это представить.

– Тогда выходит, что кто-то поменял положение тела?

Эксперт кивнул с набитым ртом, прожевал и добавил:

– Возвращаясь к гильзе: она ведь может в окно вылететь, если выстрелить с другой стороны кровати. Только тогда надо, чтобы человек лежал на животе. На всякий случай я еще кое-что проверил, а именно, следы пороховых газов на разных концах кровати. Там, где у него ноги, пороховые газы есть. Может, он был акробатом и застрелился, согнувшись пополам, а потом, застрелившись, распрямился? Но нет, на брюках следов пороха нет. На перчатках следы пороха есть. И подумайте, чего это он в перчатках спал, но без бушлата? Хотя если стрелялся, то все равно.

– А кому это нужно, менять положение тела?

Эксперт пожал плечами:

– Кто знает. Видимо, кому-то не понравилось прежнее положение. Или тому, кто нашел, или… Скоро ведь вам на доклад идти, пойдем вместе, документы у меня тут, в папочке, -он кивнул на лежавшую сбоку на столе папку, -а пока подкрепимся. Ах, да! Неаппетитно, но слюна на подушке тоже есть. Свежая. Свежемороженая можно сказать. Да, -добавил он, -в термосе рябиновая настойка, но несильная. Взял бы себе, но некрасиво как-то.

***

Полковник еще раз недовольно посмотрел на них и наконец, произнес:

– Не усложняете?

– Пожалуй, нет. —ответил Семенов. —Причин для самоубийства не выявлено, а тут еще и это.

Полковник еще попыхтел недовольно, размышляя и взвешивая что-то.

– И что, Дима, делать собираешься?

– Ну, -пришлось импровизировать, -сперва отдадим видео технарям, пусть посмотрят и увидим, что там будет видно. —Полковник поморщился, видно, от построения фразы. —Если убийца был, то он должен был попасть на видео.

– Ну что ж, очевидно. Еще что?

– Опрошу его сожительницу повторно. Узнаю, как он спал, в какой позе, если она знает, конечно.

– Если нужно, спроси, может и знает.

– И вот что, у меня один вообще неопрошенный есть из тех охранников, которые были на ТЭЦ.

– Почему?

– Его отпустили до нашего приезда. Решили, что он ни при чем.

Полковник помолчал и хмыкнул:

– А ведь у тебя, Дима, прямо таки сюжет намечается как в классическом детективе. Убийство в замкнутом пространстве и сколько там подозреваемых?

Семенов быстро посчитал в уме.

– Тридцать два. Смена и охранники. Нет, тридцать один, минус убитый.

– Ладно, давай сперва видео проверь. Там и узнаешь, насколько он убитый. Опросы проведи, но вообще старайся держать впечатление, что мы расследуем самоубийство.

Этим напутствием и закончилось совещание.

Когда Семенов вернулся в кабинет, отправил Илонова с видео к компьютерщикам, и уже набирал номер Самохиной, он никак не мог решить с чего начать разговор, решил просто спросить о жизни, а дальше вывести на нужную тему.

Ответила она сразу и Семенов спросил:

– Наталья Валерьевна, ну как вы, уже получше немного?

Но она что-то почувствовала и он немедленно в ответ получил:

– Прекратите, вы же хотите еще о чем-то спросить.

Семенов удивился ее чутью, но не стал спорить.

– У меня несколько личный вопрос…

– Ой, давайте поскорей. Да, мы спали вместе.

– Меня не совсем это интересовало.

– А что же? -Она несколько удивилась. Семенов же подумал, а не спросить ли ее заодно, не изменяла ли она и не оставил ли Соломенко завещания в ее пользу, но решил оставить это на потом.

– Тут возник вопрос, не запомнили ли вы, в какой позе Андрей Юрьевич обычно спал? На спине, на животе, на боку?

– Вот вы о чем. —Кажется, он действительно смог ее удивить, -Он на животе спал, руки под грудь подкладывал, не представляю, как можно было так спать, но он так спал. Обидно даже было, что не обнимал. Я его спросила, а он говорит: «Я на койках узких всю жизнь спал».

Семенов поблагодарил ее и отключился.

Итак, ситуация все более склонялась в пользу убийства.

***

Шесть часов видео кое-как расчистили от снега, но все равно видно было немного. Однако вполне достаточно, чтобы разглядеть неясную тень человека, которая в 01.15 подошла к тени сторожки, распахнула тень двери и слилась с тенью сторожкой. В 01.18 тень человека отошла от тени сторожки и вышла из поля зрения камеры. Никто другой не приходил до 05.55, то есть до прихода Артеменко. Теперь отпали последние сомнения.

– А получше нельзя?

Компьютерщик недовольно фыркнул:

– Чего получше? Черно-белая камера с низким разрешением на таком расстоянии и в снегопад. Скажи спасибо, что хоть это есть.

Семенов похлопал его по плечу.

– Спасибо тебе, друг! Теперь по камерам отследим и все. Плевое дело. Он же не на улице торчал, куда-то зашел, где-то есть другие камеры, в зданиях, где снега нет…

– Вот так просто?

– Выходит так. Тридцать один человек. Закинь на флешку, может, кто и узнает. Едем на ТЭЦ.

***

Однако на ТЭЦ было совсем не все так ладно, как хотелось. Начкоманды провел их в комнату наблюдения и еще раз показал им мониторы:

– Вот, посмотрите, у нас всего два десятка камер в самых узловых местах. Раньше было больше, но некоторые сломаны, а некоторые пауки обсели и снегом занесло.

– А вы их не убираете?

– А как? Там же мачты, это опасно. И это не мы должны делать.

И вскоре стало ясно, что далеко не во всех местах станции стоит Око Большого брата. Не было камер на трубах, засыпало снегом камеру над входом Котлотурбинного цеха, работали, но просто ничего не показывали две из трех камер на Электроцехе, через одну работали камеры на ограждении станции, и те, в основном, показывали внешнюю сторону. Зато были видны помещения у турбины и котлов, на Щите управления, в административном корпусе и в караулке.

Теперь время действия было ограничено, и Семенов уже четко знал, когда надо смотреть. Сперва отпал Электроцех – слишком далеко, да и тень человека пошла совсем не туда. Сразу удалось отсечь троих человек с Щита управления, – они практически не вставали с мест, а если куда и выходили, то быстро возвращались, за это время не было никакой возможности дойти до сторожки. Удалось отсечь несколько постов охраны и проходная – перед камерами охранники не засветились, но все равно осталось еще почти два десятка человек. Отпали главные машинисты турбины и котлов – они как зашли в свои каморки, так и выходили из них только около десяти часов вечера.

Наконец, при просмотре видео из зала, наполненного непонятными трубами и механизмами, Семенов ясно увидел быстро бегущего человека, выскочившего снизу, пробежавшего вдоль турбины и вновь рванувшего вниз по лестнице. Время было 00.49.

Семенов остановил запись, вернул назад и повернулся к начкоманды:

– Кто это? —тот пригляделся:

– Точно не скажу, похоже, обходчик.

– А куда он бежал?

– Не знаю. Может, открыть чего-то надо было или закрыть.

– Что именно открыть, закрыть?

– Ну, задвижку.

– Это так важно?

– Конечно! Тут как давление скакнет, так труба лопнуть может!

– А у кого это можно узнать, так, чтобы точно?

– Ну, у начальника смены станции, у начальника смены цеха, у начальника цеха, главный машинист может что-то знать… Да и сам-то он чего-то скажет. —Он прервался, -А зачем это вам? Ведь Соломенко застрелился.

– Вот что, -Семенов посмотрел на него внимательно, -то, что я сейчас скажу, не надо распространять. Есть очень убедительные данные, что Соломенко именно убит. Сейчас надо определить, кто это сделал. Когда, примерно ясно.

Пока он говорил, начкоманды бледнел все больше и как-то проседал в кресло. Видимо, эта мысль потрясла его.

– Так что же теперь…

– Теперь попробуем понять, кто это и куда этот молодой человек так мчался. Он сегодня здесь?

Начкоманды задумался.

– Нет, отдыхает, но завтра у него смена.

– А кто есть из той смены?

– Начальник смены станции. Их не хватает, они чаще меняются. Начальник цеха, но он тоже может не знать, надо смотреть записи по Щиту управления.

– Хорошо. Надо, так посмотрим. Давайте узнаем, кто это был хотя бы.

Бегуном с препятствиями по цеху оказался машинист-обходчик третьего разряда Сергеев Антон Павлович 2000 года рождения. Через отдел персонала получили его телефон и адрес, после чего Семенов направил Илонова к юному энергетику. Сам же, чтобы не терять время, решил раскопать эту историю с другого конца.

Начальник смены станции, крепкий невысокий парень лет тридцати в очках, после некоторого замешательства быстро проговорил:

– Да-да, конечно, около часа ночи было резкое падение давления, на щите тоже увидели, и надо было срочно открыть задвижку, выровнять, потом закрыть до уровня.

– Это дело Сергеева?

– Не совсем. Он вообще насосами занимается. Просто, чтобы открыть задвижку, машинисту из их смены пришлось бы покинуть пульт, а там надо постоянно следить за котлами. Поэтому он, ну, машинист, звонит Сергееву и просит его открыть ту задвижку, а сам контролирует, как меняется давление. У Сергеева одни обходы, хотя и аварии, конечно, тоже бывают, но крайне редко.

– Это отражено на графиках? Изменение это.

– Да, само собой.

– Хорошо, то есть, можно быть уверенным, что это делал именно он?

– Ну… -начальник смены станции пожал плечами, -не знаю.

Графики показывали все как надо, и давление действительно падало и росло как нужно и в то время, которое было на видео. Была, конечно, еще вероятность сообщника, но это казалось слишком запутанным. Да и возвращался на место Сергеев безо всякой спешки. Был и еще один нюанс – Сергеев не служил в армии и, пожалуй, мог не знать, как толком стрелять из пистолета. Но это не точно.

Так что, теперь надо было брать показания с него, а как при этом придерживаться версии о самоубийстве, становилось совсем неясно.

Уже на выходе со станции его вдруг окликнул охранник:

– Товарищ следователь, я вам забыл еще кое-что сказать!

Семенов обернулся – на проходной, как и в прошлый раз бодрый и веселый, стоял Артеменко.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, товарищ следователь.

– Так о чем вы не сказали?

– Так Солома-то, он же памятью своей хвастался…

– Ну, про это вы рассказывали.

– Не, он же и на пришлого нашего после обхода тоже начал: «Я где-то тебя видел, я где-то тебя видел». Достал просто.

– На пришлого? На кого?

– Ну, на Ш который.

– А, Шамушев. И что Шамушев?

– Смеялся; поговорили, пошумели, где могли пересекаться, но вышло, что нигде. Так что и здесь он облажался.

– Подвела, значит, память?

– Ага. Подвела.

– Думаете, от этого он застрелился?

– Не, не знаю. Обидно, может, было, но он такой, что ему по барабану все. Было.

Ну что ж, снова это происшествие из последнего дня охранника. Если не знать, что его навестили перед самой смертью (хотя время смерти и было неточно, но в визите никто не признался), можно было бы решить, что он почувствовал наступление старости и не смирился с этим. Ах, да! Еще и гильза!

– А с Сергеевым он не ссорился никогда?

– С Сергеевым? С обходчиком? Как и со всеми, не больше, не меньше. Так, поругивался из-за рюкзака, но ничего особенного.

Значит, мотива как бы не было.

Пока же надо было уточнить инструкции Илонову. Семенов вызвонил помощника и сразу начал:

– Так, расспросил его про забег? Теперь проверь, кто ему звонил и кому он звонил во время убийства. Должны быть несколько звонков или один длинный. Проверь, кому он еще звонил и смс-ки тоже.

В принципе, оставалась вероятность, что звонил Сергеев с чужого телефона, но вообще, слабо верилось, что это он.

За этими размышлениями Семенов чуть не забыл про запись на флешке. Пришлось возвращаться и ставить видео в кабинете начкара.

Начальник караула склонился к экрану:

– Нет, не представляю, кто это может быть.

– Ничего, мы и не надеялись.

– Хотя знаете, -начкар задумался, -а ведь, похоже, что это именно охранник.

– А почему?

– Понимаете, работники, они ходят в касках, белых или оранжевых, а здесь все одного цвета, и шапка тоже. А еще у работников на бушлате ленты светоотражающие. Здесь ничего нет.

Да, с этим мнением стоило согласиться. Итак, все-таки охранник.

– А больше ничего сказать нельзя?

Начальник караула задумчиво покачал головой:

– По росту я бы наших девушек исключил, они все где-то метр шестьдесят, Артеменко тоже, он слишком большой, а вот остальные примерно одинаковые.

Это резко сузило количество подозреваемых, осталось шесть человек.

«Пархатов? —подумал Семенов, -чем ему мог так насолить Соломенко? Но есть еще пятеро и все о нем говорили почти одинаково презрительно. Хотя нет, я же опросил только четверых из них, остался Шамушев».

И теперь опрос охранника Шамушева, командированного с другой команды, стал важным.

Нельзя сказать, чтобы это было легко – надо было проехать на другой конец города. День уже клонился к раннему зимнему закату, когда, найдя небольшую ТЭЦ, Семенов, пропустив вперед женщину с парой мешков, вошел в проходную и спросил у весьма пожилых охранников, где найти начальника караула.

Сидевший в стеклянной будке постовой, поднял трубку телефона и что-то сказал, а положив трубку, заверил Семенова, что начальник караула сейчас будет.

Подтянутый мужчина в уже привычной синей форме вышел из боковой двери, прошел через турникет и представился:

– Торопов, Максим Алексеевич. Начальник караула.

Семенов показал удостоверение.

– Вы, наверно, знаете о происшествии позавчерашнем.

– Да. —Торопов грустно покивал головой и нервно потер кобуру, -Нам рассказали, сегодня на разводе заслушали.

– Ваш охранник Шамушев, он тогда там дежурил, мне надо поговорить с ним. Тогда его отпустили пораньше, и он не смог дать показаний.

– Понятно. Он сейчас на посту, я подменю его резервным. Давайте в караулку пройдем, только надо вот пропуск выписать. А Шамушев, он у нас лучший, можно сказать. На межсменку выходит, заболевших подменяет, не отказывает никогда. Спит мало, говорит, четыре часа ему хватает.