(Не) суррогатная мама

Выбежав из подъезда дома, мы остановились, тяжело дыша, словно за нами гнался маньяк, но на самом деле мы просто пробежали семь этажей, так как лифт был сломан уже неделю.

– Поль, когда ты расскажешь отцу и брату про то, как эта, – кивнула головой в сторону дома, – к тебе относится? Сколько можно это терпеть? – В голосе подруги сочилась ненависть к моей матери.

– Никогда, Свет, я не хочу, чтобы из-за меня ругались дома, – качаю головой, – папа и Сенька любят её, я не могу разрушить их отношения, – вскидываю голову вверх и смотрю на окна нашей квартиры, в которых замечаю смотрящую на меня мать, – идём, Свет, – тихо говорю подруге и делаю шаг в сторону её дома, который находится по соседству с нашим.

– Правильно, Полин, правильно! Жалей всех, но только не себя, ты же любви родной матери не заслужила, Сенька ваш бугай двухметровый заслужил, а ты нет! Его любят и родители, и сестра, а тебя, Поля, кто любит? – сокрушается подруга, искренне переживая за меня.

– Папа и Сенька, они меня любят, Свет, ещё и ты, и для меня этого достаточно, но не любит она меня, считает виноватой в своей неудачи, так пусть считает, – поворачиваюсь к подруге и сглатываю ком в горле, видя её мокрые ресницы.

– Поль, давай ты ко мне переедешь, я всё равно одна живу, я не могу смотреть на то, в каком аду ты живёшь, пока твой отец и брат на работе пропадают, к тому же у твоего брата девушка есть, и у них, если ты помнишь, свадьба намечается. Уйдёт Сенька из дома на съёмную квартиру, ты там одна останешься, работа у твоего отца может затянуться до позднего вечера, и ты всё это время будешь сидеть в четырёх стенах вместе с этой, – снова кивок в сторону моего дома, – и слушать всю её грязь?

– Не могу, Свет, – шепчу и обнимаю её, – ни Арсений, ни папа не позволят мне уйти из дома, а если и разрешат, то только проведя разговор с пристрастием «куда я собралась и почему?», врать я им не смогу. Спасибо тебе, Светик, но я не могу, – смахиваю слёзы с глаз и отстраняюсь от подруги, – пошли, нам ещё прихорашиваться надо, – даю понять, что согласна идти с ней в её «крутой» клуб.

Светка взвизгивает, радостно подпрыгивает на месте, хлопая ладошками. Её радость и веселье частично передаются и мне, следом я ощущаю облегчение от того, что меня спасли от унижения со стороны мамы. Но если бы я только знала, чем для меня закончится этот день, то сама бы заперлась в квартире вместе с матерью и слушала всё, что она мне говорит, всю грязь, которой она меня поливает каждый день.

– Свет, скажи мне, что у меня галлюцинации, – умоляюще прошу подругу и смотрю на парня, что пристально смотрит на нас.

– Да чтоб тебя, – выругивается Светка, переведя взгляд туда, куда смотрела я, – так, стоим здесь и дожидаемся такси, сюда он не посмеет подойти, или же его снова скрутят, и тогда он точно отправится изучать места не столь отдалённые, даже на пару часов, пока его папочка не заберёт, – шепчет Светка в миг протрезвевшая, а я радуюсь тому, что выпили мы мало.

Моя, как я надеялась, галлюцинация оказалась совершенно живой фигурой мужского рода, которая в нетрезвом состоянии оказалась на танцполе в то время, когда мы со Светкой двигали конечностями в такт музыке. Эта особь мужского пола нагло подошла ко мне сзади и, не стесняясь, стала распускать свои лапы. Отшила я его быстро, и вроде он всё понял, даже извинился, но не прошло и получаса, как этот тип снова оказался рядом, только жертвой стала Светка.

Самим избавиться нам от него не удалось, он не выпускал Светкину руку из своей и тянул её в сторону туалетов. Помогли нам охранники клуба, они появились словно из-под земли и, скрутив дебошира, выкинули его из клуба. И вот, спустя два часа, мы собрались домой, вышли на улицу, чтобы дождаться вызванное такси, и я случайно заметила этого парня, стоящего в ста метрах от входа в клуб.

Пугающий блеск в глазах этого парня пробил дрожью всё моё тело. В голове замигала красная лампочка с надписью «ОПАСНО».

– Свет, – зову подругу, – отменяй такси, – говорю и достаю телефон из сумочки.

– Что значит отменяй? – смотрит на меня вопросительным взглядом.

– То и значит, Свет, отменяй такси, – говорю с нажимом, не сводя с парня глаз.

– Может, объяснишь? – тихо просит подруга, заходя в приложения, чтобы отменить вызов машины.

– Он легко может поехать за нами, через чёртов шлагбаум такси не проедет, а карты пропуска у нас с тобой нет, и нам придётся топать до дома пешком, а вот мажорик легко пройдёт следом за нами…

– Всё, я тебя поняла, не продолжай дальше, лучше скажи, что ты придумала? – перебивает меня подруга.

– Позвонить Сене, рассказать ему про этого типа, – еле заметно киваю в сторону парня, – и попросить приехать за нами, – говорю подруге и мысленно проклинаю тех, кто придумал оградить пять домов забором и поставить электронный шлагбаум на въезде к нашим домам.

Дозвонившись до брата с первого раза и кратко рассказав ему, где мы и что нас нужно забрать, а также про наводящего ужас парня, Сеня сказал, что выезжает, запретив нам отходить от входа клуба.

Ждать нам долго не пришлось, машину брата я заметила издалека и совершила ужасную ошибку. Обрадовавшись его скорому приезду, я схватила Светку за руку и поспешила навстречу к Сене.

– Куда же вы так спешите? Недотроги мои, – раздалось громкое сбоку, и меня резко дёрнули в сторону голоса.

Не успев сообразить, что происходит, я врезалась во что-то твёрдое, как оказалось, это была грудь парня, из-за которого я и вызвала брата, узнала я это сразу, стоило мне вскинуть голову вверх и посмотреть в темные, наполненные нездоровым блеском глаза парня.

Позади взвизгнула Светка, и раздался мужской, мерзкий хохот.

– Забирай её себе, – раздалось у меня над головой, – моя вот эта цыпочка, я её сразу приметил, да вот только недотрог из себя строят, меня по их вине из клуба выставили, ну ничего, сейчас они обе расплатятся за нанесённые нам неудобства, – с предвкушением произнес явно находящийся под запрещёнными препаратами дебошир из клуба.

Громкий, родной с детства свист раздался со стороны.

– Слышь, парни! – крикнул спешащий к нам на помощь Сенька, – руки уберите от девушек! – предупреждающим тоном пробасил брат, а я заметила, как из машины выходит отец.

– Лично я не хочу! – крикнул в ответ тот, что держал меня, – она мне вечер испортила, вот как отработает, вот тогда и подумаю, убирать мне от неё руки или нет, так что иди дальше, дядя, – глумливо произнёс последнее слово и, резко схватив меня за распущенные волосы на затылке, запрокинул мне голову, впился своими губами в мои.

Мой вопль потонул в громком мате брата. Позади послышались быстрые, тяжёлые шаги, переходящие на бег. Пока я пыталась высвободиться из лап урода, краем уха слышала, что происходит за моей спиной. А там происходило что-то странное, напоминающее звуки ударов, и я услышала взволнованный крик отца в сторону брата.

Что именно прокричал папа Сене, я не поняла, а вот Светкин полный ужаса вопль на всю округу я не только услышала, но и ощутила его сердцем. В нём была боль, такая сильная, словно она потеряла дорогого человека.

– Валим! – прокричал незнакомый голос, и тот, кто меня продолжал держать и терзать мои губы против моей воли, резко выпустил меня из своих рук.

– Придурки! Вы что наделали?! Аааааааааа! – заорал парень передо мной, схватившись за голову, с ужасом смотря мне за спину.

Ледяной душу страх сковал всё тело, я замерла, не в силах пошевелиться. Что могло произойти такого, что этот отморозок так испугался?

– Сеня! Дядь Саш! Вы меня слышите? Пожалуйста, отзовитесь! – раздался пропитанный ужасом голос подруги, – вызовите кто-нибудь скорую! Поля! Поля, отомри, ты нужна нам! – громкий крик, и меня схватили за плечи, развернули лицом в сторону, где произошло что-то страшное.

Первое, что выхватили мои глаза, это были Светкины руки, перепачканные чем-то красным, затем взгляд наткнулся на две неподвижно лежащие на земле фигуры. Пока я пыталась понять, что произошло, и кто лежит на земле, и где мой брат и отец, Светка оторвалась от меня и подбежала к телам на земле, рухнула перед одним лежащим на колени.

– Сеня! Сеня, очнись! – заорала подруга, произнеся имя моего брата.

Дальше со мной происходило что-то непонятное. Я смутно помню, что творилось вокруг. Помню, как бежала к брату и папе, крича: «НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА, ТОЛЬКО НЕ ЭТО», осознавая, что моих любимых и родных серьёзно ранили. Вот только тогда я не знала, что папе нанесли три удара ножом в районе живота, а Сеньке один в спину.

Помню вой сирен скорой, люди в белых халатах, охрана из клуба, которая по просьбе врачей оттащила меня от папы, с Сеней была Света. Дальше нас загрузили в одну машину скорой помощи и повезли в неизвестном направлении, но знала я одно, меня увозят от моих родных. Когда я стала требовать остановить машину и выпустить нас, почувствовала колющую боль в плечо. Я пыталась сопротивляться, но через пару минут мои глаза закрылись.

А вот открыла я их от громкого ора до боли знакомого голоса. Этот голос принадлежал моей матери. Крепко зажмурив глаза, попыталась вспомнить, что случилось и почему мама орёт на весь дом. Открыв глаза и посмотрев в сторону, поняла, что я нахожусь не дома, а в больнице. И все воспоминания обрушились на меня лавиной.

Вскочила с постели и, чуть не падая, споткнувшись о Светкины туфли, в которых я была обута, добежав до двери палаты, распахнула её и врезалась в маму.

– Ненавижу, дрянь! – первое, что услышала в свой адрес, а затем щеку обожгла пощёчина.

Грубое ругательство от мужчины в сторону матери за её поведение заставило проглотить ком обиды и поднять голову вверх. Перед глазами была мужская спина в белом халате. Доктор стоял между мной и матерью и отчитывал её, применяя местами мат.

– Доктор, – позвала я мужчину, мне нужно знать, где Сеня и папа и что с ними, – скажите, – дождалась, когда он ко мне повернётся лицом, – что с моим братом и отцом, ведь их тоже доставили сюда…

– Нет у тебя больше отца! Нет моего Саши! Ты убила его! – перебила меня мама и стала кричать страшные слова, в которые я отказывалась верить.

Но, как оказалось, мама говорила правду.

Папа не выжил, его раны оказались смертельными, он умер там, на стоянке возле клуба. Арсения доставили в больницу, провели операцию, вот только когда брат пришёл в себя, мы услышали от врача страшную новость. У Арсения пролизывало нижнюю часть туловища, мой брат стал инвалидом.

В ту злосчастную ночь, когда Арсений подбежал к нам, чтобы освободить меня и Светку из лап ублюдков, из темноты появился ещё один друг мажора. У него оказался нож, который он и применил под действием наркотических веществ как орудие для усмирения моего брата. Удар Арсению пришёлся в спину, брат не видел нападающего, а папа крикнул ему слишком поздно, друг мажора уже занёс руку с ножом для удара.

Когда Арсений стал опускаться на землю, к нему на помощь спешил папа, вот только он не успел увернуться, и тот, кто ранил Арсения, резко развернувшись в сторону набегающего отца, нанёс ему три удара подряд. Всё это было оглашено на суде, всё произошедшее было запечатлено на одну из камер наружного наблюдения клуба, в который я согласилась пойти со Светкой.

ГЛАВА 3

ПОЛИНА

Из трагичных воспоминаний меня вывел громкий бас брата.

– Лучше молчи! – эти слова явно говорились не мне, так как в комнате я нахожусь одна с малышкой, а значит, Сеня схлестнулся с матерью. – Ты не имеешь никакого права обвинять Полю в чём-либо! Отец погиб, кинувшись защищать меня! Меня, ты слышишь? А значит, в его смерти виноват только я! Это я взял его собой! – перешёл на крик брат, а меня от его слов словно обухом по голове.

– Она права, Сень, – говорю одними губами. – Виновата только я, по моей вине вы там оказались, я виновата, не ты, – качаю отрицательно головой, словно Сеня меня видит.

Перед глазами вновь встаёт картина, где Светка падает на колени перед моим братом и просит его очнуться. Этот эпизод очень часто снится мне, и каждый раз я просыпаюсь от своего же плача. В один из таких моментов я проснулась в крепких объятиях отца Русланы.

Биологический отец малышки в момент моего плача проходил мимо двери выделенной мне комнаты и, услышав мой плач, ворвался в комнату, испугавшись, что что-то с ребёнком, но когда понял, что мне просто снится плохой сон, этот мужчина стал меня успокаивать, именно это он мне и сказал, когда я открыла глаза и обнаружила себя не на кровати, а на его коленях, в его крепких руках.

После того случая мне было стыдно показываться мужчине на глаза. И теперь в моей голове не укладывается, как этот мужчина мог отказаться от своего ребёнка? Ведь он всю беременность, можно сказать, находился рядом, переживал за малыша, сам сопровождал меня на все осмотры врачей, носился как курица с яйцом. Он, не стесняясь врача и меня, ронял слезы на УЗИ, когда первый раз мы услышали биение сердца крохи.

Я восхищалась им, даже капельку завидовала его жене. Мужчина под два метра ростом, широкоплечий, красивый, ни капли не похож на доброго и внимательного, на самом деле умеет проявлять такую ласку и заботу, что сердце замирает при каждом его нахождении рядом. Но теперь, какой бы он хорошим ни казался, для меня этот человек стал просто ничтожеством, который легко отказался от собственного ребёнка только из-за того, что он родился не мальчиком, а прекрасной черноглазой девочкой.

– Поля с ребёнком остаются здесь, это и её дом, и если ты забыла, то я напомню, – вновь раздаётся грозный голос брата. – Хозяином квартиры являемся мы с Полей, так что если ты тронешь их, я выкину тебя за порог этой квартиры, и не посмотрю, что мать родная…

– Да как ты смеешь! Я для тебя всё делала, всю любовь тебе свою материнскую отдала, всё для тебя, всегда всё самое лучшее, а ты встал на защиту этой дряни! – визжит на всю квартиру мама.

– Неужели мы с отцом были настолько слепы? Или он тоже, как и ты, ненавидел Полю? Да нет, такого не может быть, он обожал её, – голос брата стал глухим и в нём звучала вина.

Что это? За что винит себя Арсений?

– Как давно ты возненавидела Полю? Как давно, Наталья Сергеевна? – по имени-отчеству обратился к женщине Сеня, – чем она заслужила такое отношение со стороны родной матери? Только не говори, что это произошло после смерти отца, не поверю, – я словно через стену увидела, как брат качает головой, он так всегда делает, когда говорит, что «не верит».

– По её вине я не смогла больше заниматься любимым делом, – с нескрытой обидой и злостью прокричала мама.

– Каким делом? И как в этом приняла участие Поля?

– Родилась на этот свет! Я не смогла вернуть себе своё прежнее тело, после этих проклятых родов со мной отказались работать все модельные агентства в нашем городе! Я не хотела второго ребёнка, мне тебя было достаточно, но Саша хотел, а ему я не смогла отказать! И появилась она, она во всём виновата, она принесла горе нашей семье, – громко отвечает женщина на вопрос Сени.

Наверное, удары кнута для меня были бы не так болезненны, как слова этой женщины. Маленькие губки, что крепко обхватывали мой сосок, разжались и выпустили его из своего плена. Малышка наелась и уснула. Неожиданная мысль в голове, словно вспышка, пронзила мой мозг, глядя на кроху. «Хорошо, что от неё отказались сразу, уж лучше она воспитается мной и никогда не узнает всей правды своего появления на этот свет, чем быть нежеланным ребёнком с кровными родителями и вот так, как я, жить и знать, что тебя ненавидит собственная мать».

– А я тебя уже люблю, – шепчу крохе, – уже давно люблю, но гнала от себя эти чувства, потому как думала, что тебя заберут, вот и гнала их от себя, а оказалось, что зря, – перекладываю малышку на диван и натягиваю на себя кофту.

В коридоре повисла тишина, после откровения матери она замолчала, замолчал и Сеня.

– Ты сейчас серьёзно? – раздался голос брата, кажется, он не может поверить словам матери, – Ты обвиняешь Полю в своих неудачах?

В ответ тишина.

– Ответь мне на один вопрос, мама, – голос брата стал глухим, – синяки на теле Поли в детстве, они появлялись не от её неуклюжести, как ты говорила, это твоих рук дело? – прорычал Арсений.

Его рык напугал меня, подскочив с дивана, подбежала к двери комнаты и рывком распахнула её. Брат с подносом еды, держа его на коленях, находился в двух метрах от своей комнаты, мама стояла напротив, на расстоянии вытянутой руки.

– Я вопрос задал! – поддаваясь слегка вперёд и явно сдерживая себя, зло произнёс Арсений.

Лицо женщины было каменным, она смотрела на сына и молчала, словно она и не слышала, что ей говорят.

– Сень, – позвала брата, и на меня смотрели две пары глаз, они явно не заметили моего присутствия.

Поймала взгляд брата и содрогнулась внутренне, в них было столько боли и сожаления, что мне впервые захотелось оказаться подальше от родного человека. Не смогу я видеть такие чувства в его глазах, всё что угодно, но только не жалость и боль.

– Она била тебя? Только честно, Поля! – обратился ко мне брат.

Перевела взгляд на женщину и ни грамма не удивилась, когда прочла предупреждения в её глазах. Она молча приказывала мне молчать.

– Да, Сень, и не раз, – отвечаю брату и смотрю на реакцию нашей матери, – и запрещала жаловаться тебе и папе, а когда я выросла и стала понимать всё, сама не захотела вам говорить, не хотела рушить ваши отношения, я прекрасно видела, как вы её любите…

– Заткнись! Как же, не хотела она! Всё ты хотела и разрушила, – взвизгивает мать, перебивая меня, – ты сейчас же пойдёшь и вернёшь ребёнка биологическим родителям, а взамен заберёшь положенные деньги, а иначе я вызову полицию и скажу им, что ты украла этого ребёнка…

– Да замолчи же ты! Замолчи! Ты себя слышишь? Какие, к чертям, деньги? Какая полиция? – заорал на мать Сеня, перебивая её, – Полин, зайди в комнату, – приказным тоном неожиданно произнёс Сеня.

Спорить не стала, мне и самой хотелось скрыться от глаз этой женщины, зашла в комнату, закрыла за собой дверь, присела на диван к малышке. Голос брата я слышала, он был холодным, но вот что именно он говорил, я не могла понять, так как говорил он тихо.

Через минуту открылась дверь, и Сеня с подносом еды вкатился в комнату.

– Иди кушать, Поль, – позвал меня Арсений голосом, полным любви и нежности.

Глаза вмиг увлажнились, в носу защипало.

– Только не плачь, прошу тебя, – смотря на меня, попросил братик, – у нас это есть кому делать, – кивнул на малышку на диване, – я помню, какой плаксой была ты в таком возрасте, рёвом требовала к себе внимания, – с улыбкой поделился со мной воспоминаниями.

– Маленькие все плачут, – пожала плечами, оправдывая своё поведение в младенчестве.

Поднялась с дивана и, взяв стул в углу комнаты, поставив его около стола, присела на него, пододвинула к себе поднос с едой.

– Полин, – позвал меня Сеня, – у тебя есть хоть какие-то документы на ребёнка?

Если бы малышка не спала, я бы рассмеялась на всю квартиру на заданный вопрос.

– Есть, Сеня, есть, – кивнула головой, – и по всем им я мать малышки, настоящая, родная, – ответила брату и поднялась на ноги, подошла к валяющемуся на полу пуховику и достала из внутреннего, большого кармана, документы, которые сегодня утром мне вручила докторша, что делала мне подсадку эмбриона.

А вот брат засмеялся.

– То есть если эта, – кивнул на входную дверь, – ослушается меня и пойдёт в полицию, ребёнка у тебя не могут забрать, я правильно понимаю? – наклонил голову набок.

– Я не знаю, Сень, – пожала плечами, – если никто не станет делать тест ДНК, то они не смогут доказать, что Руся не моя дочь, а если сделают, я не знаю, что будет, – опустила голову, мне стало дурно от мысли, что малышку могут забрать от меня в детский дом.

– Ладно, с этим позже, а теперь, Поля, кушай, я хочу услышать, как ты стала суррогатной матерью, и кто те мрази, что отказались от собственного ребёнка?

Есть не хотелось, но под суровым взглядом Арсения весь обед оказался во мне. Начинать рассказ я не спешила, вспоминать совсем не хотелось. Идя на такой шаг, чтобы выносить в себе чужого ребёнка, пойдёт не каждая женщина, и я бы на такое никогда не пошла, если бы не Сеня. Когда в клинике после тщательного обследования врач сообщил, что я абсолютно здорова и подхожу на роль суррогатной матери, перед глазами появился образ брата, здорового и стоящего на своих ногах, не задумываясь, сказала своё «ДА» женщине, что приходится мне матерью.

– Поль, я жду, – мягко, но требовательно произнёс Сеня.

Собравшись духом, отвела взгляд к окну, за которым медленно кружили снежинки, а меньше часа назад шёл дождь, подумала мысленно, и начала говорить.

– Когда нам сообщили, что ходить ты можешь, но для этого нужно сделать дорогостоящую операцию, мы, не сговариваясь с нашей матерью, побежали в банк в надежде, что нам дадут кредит, и нам его одобрили на условиях заложения нашей квартиры. Но вот только ты, Сень, – голос дрогнул, – отказался подписать согласие, после этого банк нам отказал.

– Поля, я не мог оставить нас без крыши над головой, ты это понимаешь? Но если б я только знал, что ты пойдёшь на такое… Чёрт! – прорычал брат, кулаком ударил по столу.

– Тише, – шикнула на Сеню, посмотрев на малышку, которая, слава богу, продолжала спать.

– Прости, продолжай, Поль, – голос брата звучал убито.

Время шло, мы раздельно с мамой искали необходимую сумму, но каждый раз слышали отказ. Тебя домой уже выписали, кресло это привезли, заперли в четырёх стенах, а я на своих хожу. Сень, я смотреть на тебя не могла, сгорала из-за чувства вины, и сейчас сгораю, только теперь в двойне. Не надо, Сень, – остановила брата, приподняв одну руку вверх, так как увидела его возмущение, готовое сорваться с его губ.

Сделала глубокий вдох, следом выдох.

– В общем, в один из дней в мою комнату зашла наша мать и сказала, что нашла, как исправить то, что я сделала с тобой, – стыдливо отвела глаза в сторону, – я даже спрашивать не стала, каким образом, просто поехала с ней. Как оказалось, мы поехали в соседний город и там посетили клинику репродукции семьи, – бросила взгляд на маленькую девочку и, словно ужаленная, подскочила с места, – мать из меня никудышная, – чуть не взвыла и подбежала к малышке.

– Поль, ты чего? – испуганно спросил Сеня, не понимая моего порыва.

– Я только вспомнила, как я могла такое забыть? – сокрушалась в голос и аккуратно, чтобы не разбудить малышку, стала распелёновывать её, – прости меня, маленькая, – передёрнула плечами, представляя, как себя чувствует кроха в одном памперсе уже четыре часа.

– Поля? – голос брата стал строгим.

– Сень, у нас проблема, – прикусив нижнюю губу, повернулась к брату, – у меня совершенно НИ-ЧЕ-ГО нет для малышки, кроме этих двух пелёнок и одеяла, ну и полного памперса, – к горлу подкатил ком просящихся наружу слёз.

Присела на край дивана и, опустив голову вниз, спрятала лицо в ладонях. И что делать? У меня нет ни копейки, всё, что было, ушло на дорогу до родного города.

– Дура, – буркнула себе под нос, – нужно было брать, что давали, – стала ругать саму себя.

Когда биологическая мать малышки заявилась к нам в палату первый, а если быть точнее, единственный раз и высказала мне кучу нелицеприятных слов, кинула мне пару пятитысячных купюр на колени и, не посмотрев даже на дочь, покинула палату. Вот только я этих денег не взяла, они так и остались в той палате.

– Так, Поля! – повысил голос брат, – эту проблему мы быстро решим одним походом в магазин, хотя нет, лучше закажем доставку, всё ты не унесёшь, а помочь не могу, лифт уже две недели сломан…

– Сень, – перебила брата, – у меня нет денег…

– Они есть у меня, – строгим голосом оповестил меня Сеня, поняв, к чему я клоню.

– Я всё отдам тебе, обещаю, – кинулась к брату, обняла его за шею, – и не надо доставку, я не буду покупать много, только то, что необходимо.

– Поль, а кроватку и коляску на себе потащишь? Нет, без доставки нам не обойтись, – не унимался брат.

– Я не буду покупать ни то, ни другое, – покачала головой, – это дорого, Сень, малышка будет спать со мной, кровать у меня большая, гулять я смогу с ней и на руках, нужно купить только вещи и памперсы, больше ничего не надо, и не смей делать покупки за моей спиной, я верну их обратно в магазин, я это сделаю, Сень, – пригрозила брату, зная, как он может поступить.

– Полина, – начал брат.

– Арсений, нет! – теперь пришла моя очередь повышать голос, – мы не станем тратить деньги, они нам и так очень нужны, – взгляд упал на неподвижные ноги брата, – Сень, мы обязательно поставим тебя на ноги, я… я…, – стала заикаться.

– Спокойно, Поль, – брат прижал меня к себе, – я обязательно встану на ноги, не сейчас, а как только заработаю нужную сумму, работу я не потерял, правда, теперь я охраняю людей, следя за работой сигнализационной системы, зарплата осталась прежней, так что не волнуйся и лучше иди в магазин, а я присмотрю за голопузым объектом, – головой кивнул в сторону Русланы, которая продолжала спать на диване в одном полном памперсе.