Полная версия
…
– Почему живете не по прописке? – задал вопрос опер, держа в руках его паспорт.
– Работа здесь, дети здесь в школе учатся.
Опер подробно спрашивал его, как он зарабатывает себе на жизнь, кто его начальник, в чем заключается работа, кто он по образованию и еще много чего, что, казалось, к делу совсем не относится.
Далее пошли вчерашние вопросы о том, где он был с 21.00 до10 утра три дня назад, кто это может подтвердить, чем именно он занимался. Сейчас полиция была куда более дотошна.
Разговор с Алексеем длился уже более сорока минут, когда в какой-то момент оперативник, выслушав очередной ответ, замолчал на несколько мгновений, потом пристально посмотрел на него и внезапно спросил:
– Скажите, у вас есть просроченные кредиты и микрозаймы?
Жжение в животе, скулы свело, руки и ноги ослабли и ощущение, что ему через глотку до самых кишок вставили шпалу – вот что в этот момент почувствовал Алексей. Он молчал. В комнате повисла тишина
Лгать было бессмысленно – перед ним была полиция, которая может связаться со службой приставов и получить его кредитную историю, быстрее, чем он развяжет и завяжет шнурки. Перед ним было всевидящее око. Так он, по крайне мере считал. Ему предстояло сказать о том, что было причиной, по которой он уже два года практически не отвечал на звонки по телефону и смс, стараясь держать его по большей части выключенным. Причину, по которой для общения с супругой и со своим начальником он использует один (уже два) кнопочных телефона с левыми симками – на новый смартфон денег не хватало. Причину, по которой он уже два года не поддерживает со своими родственниками никаких связей. Причину, по которой его работодатель переводит ему черную зарплату на карту двоюродной сестры его (Алексея) жены.
Причина заключалась в том, что его долги перед банками и микрокредитными организациями, были (по его меркам) астрономическими.
– Спокойно, спокойно, не торопись, – мысленно сказал Алексей сам себе.
– Да, – тихо и сдержано ответил он на вопрос оперативного сотрудника о наличии у него просроченных займов.
– Много?
– Довольно много, – тихо и медленно, почти по слогам, произнес Алексей.
– Сколько? – уточнил оперативник, застучав пальцами по крышке стола.
– Свыше трех миллионов, – в тех же динамике и темпе проговорил Алексей. Точной суммы он и не знал. Он давно прекратил следить за ростом своих долгов за просрочки. Сейчас он старался не занимать вообще ничего ни у кого, но банкам и микрокредитным организациям так ничего и не отдал.
Оперативник нарочито удивленно поднял бровь:
– Ну ничего себе. Скажите, кому именно Вы должны?
– Я могу назвать нескольких кредиторов, но всех я сейчас и не вспомню, – произнес Алексей.
– В смысле? – продолжал «удивляться» оперативник.
– Их очень много, я не могу вспомнить сразу всех, мне нужно время, чтобы составить список, – проговорил Алексей.
По идее этот список ему надо было составить еще несколько лет назад, но он постоянно оттягивал этот момент. Ему казалось, что сделать сейчас ему было бы намного тяжелее, чем согласиться на предложение быть сбитым автомобилем. Алексей не любил думать о проблемах. Он не любил их решать.
– Ну некоторых-то Вы сейчас сможете назвать? – попросил опер, чуть смягчив интонацию, покосившись на край обеденного стола.
Алексей утвердительно кивнул. Он назвал названия первых десяти организаций, которые ему удалось сразу вспомнить.
Оперативник, казалось, удовлетворился перечнем, хотя и Алексей, и он сам прекрасно понимали, что полные данные о финансовых проблемах первого будет у последнего на руках через считанные часы.
Опер, тем временем, назидательно произнес:
– Как же это, Вы, до таких долгов докатились?
– Не рассчитал в свое время трат и не рассчитал заработок, – тихо, но очень четко, словно проговаривая заученный текст, произнес Алексей.
Скажите, а коллекторы Вас не достают? – слегка усмехнувшись, и искоса глянув на опрашиваемого, после некоторой паузы произнес полицейский.
Алексей молча кивнул, не став уточнять, что он уже давно не подходит к телефону и не читает сообщения. Сделал он это во избежание лишних вопросов. Например, вопросов на предмет того, как он собирается отвечать, когда следователь захочет связаться с ним по телефону. Он не сомневался, что его о таких звонках сейчас предупредят.
– Грубят, угрожают? – почти сочувственно спросил полицейский.
– Бывает, – спокойно сказал Алексей.
– Жалобы подавали?
– Да нет, – после паузы ответил Алексей, пожав плечами.
– А почему? – таким же участливым тоном опять с некоторой ноткой наигранного удивления спросил полицейский. – Сейчас на коллекторов, если они лишнего себе позволяют, управу найти не так сложно, как раньше Новые законы работают, приставы и мы довольно быстро реагируем.
– Ну как-то пока обходился без жалоб, – сказал Алексей.
– Ну как так? – продолжал полицейский, – Вам грубят, наверняка родственников Ваших достали в конец, а Вы терпите?
Алексей вздохнул и пожал плечами, чуть отведя взгляд вниз.
– Жалуйтесь обязательно! – горячо возразил полицейский. – Моего двоюродного брата, полгода назад также доставать стали, его супруге названивать начали и такие вещи в трубку говорить стали (Алексей чуть не вздрогнул), что и пересказывать как-то неудобно. Так что же. Подал жалобу и как отрезало. Никаких больше звонков, никто не беспокоил. Так что Вы это… не пускайте на самотек.
Оперативник задавал ему вопросы еще несколько минут. Он спрашивал его о жене, о ее работе, о том, нет ли у нее долгов, спрашивал, как учатся дети.
Алексей спокойно отвечал на все.
– Ладно, – произнес оперативник, немного помолчав – скорее всего, скоро Вас вызовем. Будьте на связи. Телефон указали верно?
– Может дать ему другой, один из двух тайных номеров, – пронеслось в голове у Алексея – уж слишком ему не хотелось включать смартфон с симкой, номер которой он указал вчера во время первого опроса. Но не сделал этого. Пусть тайные номера будут только их с супругой.
– Да, – сказал он, – верно (черт, теперь придется включить смартфон и принимать звонки и смс).
Полицейские поднялись и вышли из дома. В комнате как будто стало светлее и стало проще дышать. Алексей еще некоторое время сидел ровно на стуле – слабость потихоньку уходила, ощущение того, что в него загнали шпалу – тоже. Он медленно поднялся и вышел в прихожую. Со второго этажа спускалась жена.
– Все? – спросила она.
Он кивнул и сказал:
– Про тебя много спрашивали.
– А у меня про тебя, про твои долги, – ответила она. – Сказала как есть, перед ними бессмысленно лукавить.
– Все верно, – ответил он.
Жена развернулась и пошла вверх по лестнице, окликая детей. Она предложила им сегодня остаться с ней дома, вместо школы.
– С работы она, наверное, уже отпросилась, – подумал Алексей.
Он медленно одевался. Ему обязательно надо было идти на работу, хотя, отступившая на несколько минут слабость, похоже вновь охватывала его. Он достал из кармана кнопочный телефон и описал в коротком SMS-сообщении начальнику ситуацию и предупредил, что опозадывает. Он вышел из дома, прошел к калитке, задев головой ветку яблони, одарившей его пригоршней снега. Он поморщился, вытаскивая из-за шиворота жгучий снег, и вышел за калитку. От нее по Гагарина уходили цепочки следов двух оперативников.
***
Он очень медленно шел на работу. Уже было светло и на улицах были только редкие прохожие. С трудом ступая по снегу, который сегодня ему казался вязкой глиной, он уныло смотрел по сторонам. Никакой энергии в нем не было и в помине. Разговор с полицейскими, как будто высосал из него все силы. Но не только разговор…
Пройдя к работе путь до половины, он очутился в небольшой грязной рощице, раскинувшейся неподалеку от обочины шоссе за щитами. Ветви были столь частыми, что снежные рукава в пасмурный день создавали иллюзию сумерек. Он остановился. Сил больше не было.
Как-то навалилось все.
Он казался себе неуклюжим, грузным и прогнившим. Последние метров двести он с трудом волочил ноги, тяжело дышал, дорога под пасмурным матовым небом казалась бесконечной. Он подумал, что чувствует себя очень старым. Но ведь он еще далеко не старик. Ему еще нет и тридцати пяти.
Долги, почти нищенское существование, бессилие, отсутствие перспектив, никакого просвета впереди. И он снова не успел подмести под столом. К вечеру пыли и мусора на полу станет намного больше.
Как-то навалилось все.
Он увидел, что в метрах двух от него на краю дорожки что-то валяется. Он пригляделся – это был мертвый кот. Зверь пятнистой расцветки с чуть оформленными кисточками на ушах лежал на боку, приоткрыв пасть. Его остекленевшие глаза были полуприкрыты. Мягкая, наверное, очень приятная на ощупь шерстка чуть колыхалась от ветерка, и если не смотреть на пасть и на глаза кота, можно было подумать, что он спокойно спит, скоро проснется и побежит дальше по своим делам. Но сомнений не было – животное было мертво.
– Он лишен сил и одинок – подумал о себе Алексей, глядя на тело кота. Одинок и это при том, что у него есть двое сыновей.
Он поднял голову и хотел посмотреть на небо, но увидел только ветви, покрытые матовым снегом.
Он расстегнул пуховик, чтобы дышалось полегче, и машинально провел левой рукой по отвороту. Пальцы наткнулись на что-то твердое во внутреннем кармане.
– Книга, – понял он. Та самая, чтение которой он так и не смог вчера продолжить. Он вытащил ее из кармана. На темно-коричневой обложке золотистыми буквами было написано: «Магнус Каэкский. «Дозволь открыться Тебе»»
– Неужто, Магнус, – горько усмехнулся Алексей, – ты чем-то мне сейчас сможешь помочь?
Он убрал книгу обратно и побрел.
Когда он подходил к рынку, его взгляд упал на здание Антоновской детской школы искусств, слева от дороги. Здание?! Громко сказано. Обычный, двухэтажный дом, более подходящий для дачного участка, чем для госучреждения. Сайдинг, которым он был когда-то обит, потрескался и отвалился – во многих местах зияли дыры, через которые проглядывали, казавшиеся черными доски. Стены, окна, крыша с огромными козырьками – все было покрыто грязью. На окнах первого этажа были установлены черные решетки. Чердачное окно было наполовину разбито. Здание казалось почти бесхозным, нагоняя ощущение безысходности и тоски. Это впечатление еще больше усиливалось тем, что почему-то по всему периметру здания на расстоянии почти двух метров от фундамента не было снега – дом окружала серая земля, покрытая остатками редкой жухлой травы и поникшими стеблями кустарника. Вечный ноябрь. Школа пребывала в нем. Самим фактом своего существования она была горькой насмешкой над прекрасным и вечным. Между тем учреждение работало. В нем даже кто-то учился.
Дойдя до рынка, Алексей глянул на свое отражение в дверце машины, припаркованной у одного из входов – одутловатое лицо, начинающие обвисать щеки, намечающийся второй подбородок, усиливающаяся полнота, сутулая спина, синяки под глазами, уродливый пуховик. Он отвернулся от отражения.
***
Подойдя к своему магазину, Алексей увидел, что Мишки нет, а по магазину суетливо сновал его начальник, владелец точки, пытаясь обслужить одновременно нескольких покупателей. Увидев Алексея, он обрадовался и быстрым шагом направился к нему.
– А вот и ты, здорово! Представляешь, к Мишке тоже полиция утром нагрянула, он тоже опаздывает, – тихо произнес он, радуясь тому, что пришла подмога. И в этот самый момент в секцию, запыхавшись, влетел Мишка.
– Привет! – хрипло выпалил он.
Работа началась. До обеда Мишка и Алексей практически не разговаривали. Мишка был необычно для себя хмур и напряжен. Только через несколько часов, когда дело уже шло к перерыву (для Алексея) Мишка заговорил с ним:
– Слушай, к тебе ведь тоже сегодня полиция приходила? – как-то тихо, почти шепотом, спросил он. – Что спрашивали-то?
– Да разное, про регистрацию, про то, кому принадлежит дом, – начал отвечать Алексей, но Мишка его не дослушал и произнес:
– А меня, прикинь, стали о моих займах спрашивать? Чего, говорит, есть займы просроченные? Представляешь?
– А меня тоже об этом спросили, – ответил Алексей.
Мишка, казалось, облегченно выдохнул
– Тебя тоже? Слушай, а с какого, они этим интересуются? Какого им вообще надо знать об этом?
Алексей покачал головой.
Мишка помолчал немного, а потом спросил:
– А что ты им ответил-то?
– Правду, – усмехнувшись сказал Алексей. – Сказал, что не просто в яме, а в долговой пропасти. Они еще попросили пару микрокредитных компаний назвать, где я брал, ну я так навскидку и назвал. А ты?
– Ну я вначале как-то уклончиво постарался отвечать, но… – Мишка, почесал затылок. – В общем, на чистосердечное они меня вывели за две минуты. А мне так мерзко стало, знаешь. Какое им дело, а я и так, все время на нервах, изо всех сил деньги собираю, чтобы все вернуть. Леха, я серьезно, по всем сусекам… уже в щелях в полу монетки ищу, чтобы долг отдать. Мысль была, что сейчас в отделение и увезут протокол составлять. Да знаю-знаю, – замахал он рукой, – что такого бы не было. Но все равно не по себе стало.
– Так уж не по себе? – горько усмехнулся Алексей. – Мне бы твои долги.
– Ну не скажи, – протянул Мишка. – Мне до чемпиона (Мишка кивнул на него), конечно, далеко, но и не копейки я им должен. Да и коллекторы, ты даже не представляешь, как эти суки меня достали. Мишка почти перешел на крик и выдал матерную тираду, характеризуя сотрудников отделов взыскания и коллекторских агенств, которые уже изрядно успели потрепать нервы и ему, и членам его семьи, и даже его друзьям. Это было необычно. Мишка матерился очень редко. Обычно мат он использовал, когда был крайне зол или растерян.
– А, кстати, – закончив материться, сказал он, – опер-то меня как раз и задолбал вопросами о том, звонят ли мне коллекторы и не достали ли они меня, жаловался ли я на них. Вот это я вообще не понял, к чему было.
– Та же история, – сказал Алексей и пожал плечами.
– Дела! – протянул Мишка.
***
У Алексея начался перерыв. Какао у Гюльнары он решил отложить на самый его конец, а сейчас он достал из кармана пуховика книгу и пошел к одному из выходов с крытого рынка, где стоял пустой стул.
Он хотел все же почитать.
Магнус Каэкский.
О Магнусе он узнал всего лишь недели две назад. В один из вечеров он сидел на диване и смотрел в телевизор. В голове бродила тяжелая мысль: пора уже наконец что-то менять! Он смотрел в телевизор, не видя, что там, и почти в автоматическом режиме переключал каналы.
Его привела в себя внезапно прозвучавшая с экрана реплика:
«… и он до сих пор определяет наше мышление!»
Реплика была сказана каким-то ученым мужем в строгом костюме настолько азартно, что Алексей поневоле заинтересовался. Это была передача религиоведческого толка. Алексей такие не смотрел, но обаяние и красноречие участвующих в дискуссии в этой передаче было заразительным. Из этой дискуссии он и узнал о средневековом философе Магнусе родом из Римской провинции Каэкии, жившем не то в четвертом, не то в пятом веке нашей эры и о его трудах.
Философ этот, как следовало, из программы, был одним из крупнейших мыслителей в истории, оказавшим огромное влияние как на религии Запада, так и религии Востока, и был чтим в них до сих пор. Алексею показалось, что он когда-то слышал его имя раньше.
Он смотрел передачу, и внезапно в его голове возникла мысль: а может с этого Магнуса и начать. Может с его книг начать что-то менять в своей жизни. Нет, Алексей не был воцерковлен. Его даже было сложно назвать стихийным верующим. Но если бы его спросили – верит ли он, что миром управляет какая-то высшая сила, он, скорее всего, ответил бы утвердительно. Впрочем, против религий он также особо ничего не имел. Тут дело было в другом. Алексей хотел фундаментальных перемен в собственной жизни. Он хотел изменить свое финансовое положение, он хотел, наконец, навести близкую к абсолютной чистоте в доме, где он жил с семьей, но также он хотел измениться и интеллектуально, и духовно.
Фигура Магнуса Каэкского увлекла его тем, что, из рассуждений участников передачи, Алексей представил его кем-то вроде повара, который из воды мог создать кулинарный шедевр. Религия и вера были доступны всем. Например, религиозными себя считали и многие родственники, и многие знакомые Алексея. Казалось их вера и религия были чем-то простым и понятным. В них были лица и имена, известные всему миру, включая атеистов.
Но Магнус массам не был знаком. Скорее, его можно было назвать представителем духовной и интеллектуальной элиты, владевшей сложным, доступным столь же элитарному кругу специалистов и посвященных, знанием о вере, раскрывавшим все ее тонкости, дававшим возможность свободно в ней ориентироваться.
Это интриговало Алексея, это привлекало его. Уже на следующий день он зашел в книжный и, недолго подумав, какой из трудов Магнуса Каэкского приобрести, купил его трактат под названием «Дозволь открыться Тебе» – по словам специалистов из передачи, этот трактат был одним из самых важных в наследии философа.
Он начал его читать в тот же день, и первые главы давались ему с огромным трудом. Это были сплошь восхваления Всевышнего, написанные чрезвычайно эмоциональной, переполненной эпитетами, витиеватой речью. Алексею все время переходилось перелистывать в конец, чтобы прочесть множество сносок с пояснительными комментариями. Ему приходилось заставлять себя. Он читал во время перерывов на работе и иногда дома.
На рынке он лишь пару раз поймал удивленные взгляды других продавцов, что даже польстило ему и придало сил. Но очень быстро он понял, что, в целом, всем абсолютно все равно, что он читает. Дело к тому моменту пошло быстрее – он привык к языку книги. Однако неделю назад он оставил это занятие, каждый день намереваясь к нему вернуться. И вот, наконец, он это сделал. Возможно, если бы не последние события, то и не вернулся бы.
Он нашел примерно то место, где бросил тогда чтение.
«Нет места, где бы не было Тебя! Даже в сердце моем есть Ты, хотя по злобе своей и слепоте в юные годы свои, я не чувствовал и не видел Тебя»
Он остановился на несколько мгновений. Он сидел на строительном рынке. Перед ним был магазин, где продавалась спецодежда, справа – еще один магазин с сантехникой, слева – выход. Вокруг стоял негромкий гомон продавцов и покупателей. Алексей продолжил читать.
Это был раздел о сочувствии.
«Те, кто сочувствуют попавшим в беду, не умиляются разве они себе и не думает разве они о себе часто: вот прекрасны мы! Но разве такой человек, радующийся своему сочувствию, умиляющийся ему, не хочет ли он хотя бы иногда, чтобы несчастья с другими происходили чаще, чтобы он и еще раз, и еще раз мог умиляться своему чувству? Не лучше ли, преисполнившись любви к Тебе, взглянуть на страдание другого, помня о том, что оно лишь испытание, Тобой созданное, Тобой осмысленное до каждой мелочи, до каждого вздоха страдающего. Возлюбить должно не само страдание, но замысел твой и повести другого, если можешь, к этой любви».
Алексей остановился и еще раз медленно перечитал эти строки. Затем продолжил.
«Но слеп и безумен также и тот, кто смеется над несчастием другого. И погибель его не в том, что осудят его окружающие, но потому что кинжал раскаленный он втыкает в сердце свое, в обитель Твою. Но Ты, как терпеливый отец, ждущий, когда чадо его по неразумию своему не слушающее его, одумается, не уходишь оттуда, а все ждешь и ждешь исцеления безумца. Так что же делать сочувствующим? Любовь к Тебе – один лишь путь. Я вижу несчастного – не скорблю о нем, протягиваю ему чашу испить воды и рассказываю ему о любви к Тебе, и сам Тебя ищу в нем»
Впервые Алексей читал трактат Магнуса Каэкского с искренней заинтересованностью. В детстве от взрослых и учителей он привык слышать повеления сочувствовать и испытывать сострадание. К предложению задуматься о природе и значении этих чувств, засомневаться в их полезности, он был не вполне готов.
Не скорби о нем. Не смейся над ним. Помоги. Поведи к любви и сам в нем ищи Высшее.
Алексей отложил книгу и несколько минут думал.
– Предложить той пожилой женщине, чей внук уже мертв, той женщине, что вчера в оцепенении стояла у дома № 34 по Апрельской улице, полюбить замысел – не странная ли затея?
Не придя к ясному заключению, он продолжил чтение. В следующем разделе речь шла злой природе человека. И он показался Алексею еще более необычным.
«… бесстыдный насмешник моет свою свинью, наряжает ее в тунику, учит ее выполнять простые приказы – по слову его выходить из загона и по слову его – заходить. Он может даже бить ее нещадно за то, что она валяется в грязи. Разве преобразится свинья тогда в человека? Нет, все так же она, завидев грязь, обрадуется ей как младенец груди материнской и бросится валяться в ней, даже зная о наказании. Чем лучше человек? Какими бы науками себя не совершенствовал он себя, как бы не пестовал в себе добрые мысли, каким бы страшным ни было наказание ему грозящее, все равно стремится он к нечистотам, ко злу. Любит нечистоты, помыслы к ним устремляет.
Таков человек всегда: в старости, в зрелости, в юности, в детстве. Но почему же мы умиляемся детям? Почему говорим: невинное дитя, почему говорим: младенец чист? Разве чисты они, разве святы они пред Тобою? Или не человеки они? Мать скажет – умиляться ребенку правильно и хорошо, и что чувство мое идет из нутра моего. Возможно, и так, но чему умиляемся мы? Ребенку, что идет на ногах своих впервые в своей жизни, чтобы забрать сласть себе? Чтобы крикнуть: «Хочу»?
Что мы чувствуем? Мы осязаем обман, но не желаем его осязать. От Тебя отвернуться хотим, ибо истина Твоя горька, хоть и несет спасение. Дети твои – от явления в этот мир и до обращения в прах до праха несут на себе отметину – след челюстей звериных. А мы видеть этого не желаем и говорим: невинные! И говорим: чистые! Но есть ли чистота, кроме как в Тебе?!
Чист разве ребенок, безгрешен ли он? Он все тот же человек, загнанный в грязь своим пращуром. Он не может до поры сквернословить, ибо еще не успел выучить страшных слов. Он не может убить, поскольку не имеет еще таких сил, чтобы заставить другого прекратить дышать, но разве чище он от этого? Нет. Крик его, еще лежащего в колыбельке, нетерпеливый и пронзительный, бездумный, которым он зовет мать, желая ее молока, желая ее рук, ее взгляда, не испытывая ничего, кроме своего желания, уже есть крик зверя, уже есть свидетельство проклятия – губительного наследства нашего праотца-человека. В одном ребенок превосходит взрослого. Еще не одурманенный разумом он восприимчивее к слову Твоему. А в остальном, умиляться ребенку мы можем, лишь видя в нем и пестуя в нем Тебя, и через него, стараясь приближаться к Тебе еще ближе».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
