Темный Клан. Предатель

Райан присвистнул:

– Шестеро сразу – очень неплохо для неразвитого Дара, обычно самоучки могут одновременно и довольно недолго контролировать двух-трех, не больше. Для сравнения: любой из моего отряда легко продержит не менее суток тридцать человек, конечно, при условии, что подконтрольным не нужно будет выполнять сложные действия.

– Вот это да! – изумилась Дарена, – Это ж целой деревней управлять можно!

– Подумаешь, деревней! – фыркнул Дик. – Наставник целый город удержать под контролем сможет.

– Ну это ты, конечно, преувеличиваешь, но небольшой городок, при условии постоянной подпитки, – пожалуй, – улыбнулся Райан.

Дарена восхищенно прикрыла рот ладошкой.

– Дело в том, что для полноценного раскрытия Дар должен развиваться и расти вместе с геммой, – продолжил Райан, постепенно переходя на менторский тон, которым обычно читал лекции в Академии. – Только тогда можно достичь полного слияния ауры и источника, необходимого для энергетических воздействий высшего порядка. Самоучки же, как правило, находят камень с более или менее подходящей структурой и начинают править его под себя. В процессе они рушат камень, ослабляя его, и не позволяют развиться ауре, питающейся из полуразрушенного источника. В идеале же, как я уже говорил, камень должен расти и развиваться вместе с аурой, но, чтобы так происходило, необходимо привязать ауру к камню. Если сделать это как только Искра пробудилась, или даже до ее пробуждения (как я привязал ауру Дарены), связь возникает совершенно незаметно для человека. Тогда Искра, просыпаясь, сама зажигает камень, запускает процесс трансформации, и все происходит органично, так как должно быть. Но необученный Одаренный просто не может сделать это сам. Сначала он развивает Дар, а потом калечит камень, приспосабливая его под себя. Так было и у тебя, Бернар, поэтому мне пришлось провести ритуал привязки заново, одновременно разрушая старые связи. Твой Дар уже слишком развит, чтобы растить новую гемму, но тот камень, что ты использовал, был построен неправильно. Единственным для тебя шансом стать полноценным таном, было перестроить структуру амулета, заново срастив его с аурой. Это было непростой задачей даже для меня, так как ты используешь свой амулет довольно давно и связи, пусть и неправильные, уже закрепились. И это было непростой задачей для тебя, Дар должен быть очень сильным, чтобы даже с помощью Наставника суметь восстановить структуру камня и сформировать гемму заново. Кроме того, как ты уже знаешь, это довольно болезненно. Сделать такое самостоятельно невозможно в принципе. Не сделай я этого, то, что ты умеешь сейчас, стало бы твоим пределом, а я вижу в тебе потенциал, и мне бы хотелось, чтобы ты его реализовал во благо Темному Клану.

– Я сделаю все, чтобы не разочаровать вас! И, я очень благодарен вам… Наставник! – склонил голову Бернар.

Глава 18

– Ты хоть из одной поездки можешь вернуться без повреждений, телесных или ментальных?! – ворчала Ида, энергетически изучая уже вполне зажившую рану, оставившую на его коже очередной шрам, которым он давно потерял счет.

– Да ладно тебе, какое там повреждение! Герман все замечательно заштопал!

– Да этого бездаря нельзя подпускать к раненым на пушечный выстрел! Ему наносить раны Аусеклисом положено, а не врачевать их! – ярилась Целительница.

– Брось, он не так уж плох, – вступился за друга Райан. – Особенно, когда рядом нет таких золотых ручек, как твои, сестренка.

Он привстал с кушетки, чтобы поцеловать Иду в щеку, и она в притворном гневе отпихнула его обратно.

– Лежи уже, горе луковое, не мешай мне работать! одернула брата девушка, продолжая водить руками над его телом, но в уголках ее губ пряталась улыбка.

– А я привез тебе сюрприз, но, если будешь вредничать, не покажу.

– Мне уже страшно! – рассмеялась Ида. – Надеюсь, это не оружие? Мне вполне достаточно стилета, который ты привез в прошлый раз.

– Никогда не знаешь, где может пригодиться сталь. Возможно, однажды, еще благодарить будешь, – обиженно пробурчал Райан и тут же добавил загадочно: – Но ты не угадала, это не оружие, и на этот раз я уверен, что тебе понравится.

– Ладно, заинтриговал, я жду, – сдалась Ида.

– А вредничать больше не будешь?

– Вот я тебя сейчас! – притворно разозлилась Ида, натянув одну из нитей сканирующего плетения, котором она диагностировала Райана, так что ему стало невыносимо щекотно.

– Ида, ха-ха, это нечестно, ха-ха, прекрати немедленно!

– Покажешь сюрприз?

– Ох, прекрати! – Райан надрывался от смеха. – Покажу, покажу!

Вдоволь насмеявшись, Райан позвонил в золотой колокольчик.

– Веди, – приказал он появившемуся слуге, и тот, поклонившись, исчез за дверью. Ида непонимающе посмотрела на Райана.

– Сюрприз дожидается в коридоре, – усмехнулся он.

Дверь отворилась, и в комнату, неуверенно озираясь по сторонам, вошла Дарена. Увидев Иду, она неуклюже сделала что-то среднее между реверансом и поклоном и во все глаза принялась рассматривать ее рабочий кабинет. И неудивительно, поскольку просторное и светлое помещение по совместительству являлось лабораторией, интересного для юной лекарки тут было немало. Стоявшие вдоль стен стеллажи были сплошь заставлены стеклянными пузырьками с разноцветными жидкостями, прозрачными колбочками и бутылочками из темно-зеленого стекла, а также разного размера мешочками и коробочками, и, конечно же, книгами. Свободную от стеллажей часть стен занимали аккуратно развешанные на крючках пучки трав и цветов, отчего в комнате всегда стоял щекочущий ноздри густой травяной дух.

– Знакомься, это Дарена, потомственная Целительница и носительница спящей Искры, – представил девочку Райан.

– Ну, насколько я вижу, Дар в ней уже пробудился. – сузила глаза Ида, глянув на нее внутренним зрением.

– Да, я подарил ей камень, и буквально на следующий день Дик углядел в ней спонтанный всплеск.

– Дик? – удивилась Ида. – Шустрый парнишка!

Дарена почему-то покраснела.

– Но с чего ты решил, что она – Целительница, да еще потомственная?

– Я лекарка, – выпалила Дарена, – и безо всякого Дара ею была! У меня врачевать лучше Марфы получается: и отвар из трав приготовить умею, и рану перевязать, и сердечную хворь снять, и кровь густую разбавить, даже роды у скотины принять могу. Вот!

– А ты бойкая! – рассмеялась Ида.

– В ее роду спящая Искра, видимо, передавалась по женской линии, время от времени просыпаясь, но не получая должного развития, – продолжал Райан.

– А это интересно, – задумчиво произнесла Целительница и поманила Дарену пальцем. – Иди-ка сюда.

Девочка замялась, оглянулась на Райана.

– Иди-иди, не бойся, она тебя не съест, – ободряющее улыбнулся он.

– Приляг-ка вот здесь. – Ида указала на кушетку, с которой только что поднялся Ищущий. —

Закрой глаза, расслабься. Хорошо, теперь представь, что я больна, но не знаю, что со мной происходит. Допустим, у меня сильно болит живот. Я прошу тебя о помощи.

Дарена послушно легла, закрыла глаза и попросила:

– Вы не могли бы, пожалуйста, подойти поближе, так, чтобы я положила руки туда, где у вас болит?

– Хорошо, – улыбнулась Ида и встала рядом.

Дарена, не раскрывая глаз, положила руки ей на живот, подержала немного, потом огорченно вздохнула:

– Но я ничего не могу сделать, я же вижу, что вам не больно.

– Ты умница, – неожиданно похвалила ее Ида. – Ты видел, Райан?

– Ага, – удовлетворенно кивнул он.

Конечно, он видел, как от рук Дарены потянулись к животу Иды нити энергоканалов, быстро прощупали его и вернулись обратно. Причем девочка делала это очень легко, но абсолютно неосознанно. Так человек убирает прядь волос со лба, или щурит глаза от солнца, или достает из ящика вещь, которая всегда лежит на одном и том же месте. Ему не нужно шарить по дну в поисках требуемого, достаточно лишь протянуть руку и привычно взять там, где всегда.

– Ну как, угодил я на этот раз с сюрпризом? – улыбнулся Райан.

– Ты лучше всех! – ответила Ида и чмокнула его в щеку.

Дарена переводила удивленный взгляд с Ищущего на Целительницу.

– А теперь иди, братик, нам, лекаркам, тут много о чем нужно пошептаться. – Она подмигнула Дарене. – Но это наши, женские дела, мужчинам не понять.

– Вот так всегда! – притворно вздохнул Райан выходя. – Вместо благодарности тебя выставляют за дверь! Удачи, Дарена!

На самом деле Райан был вполне доволен, что сестра, отвлекшись на юное дарование, отпустила его так легко, не то она до вечера бы мучила сканирующими и восстанавливающими плетениями. Райан же не мог больше ждать, ему безумно хотелось снова увидеть Адду. Он всегда скучал по ней, когда приходилось расставаться, но в этот раз разлука далась ему особенно тяжело. Может быть, виной тому был тот странный, волнующий и пугающий сон?

Он отправился в покои Ведающей сразу после того, как вернулся, но Адда была в Святилище, где никто не смел ее беспокоить. Тогда Райан ушел к Иде, а сейчас решил попытаться снова.

На этот раз Стражи с поклоном пропустили его в галерею. Адда сидела у фонтана, и Райан замер на полушаге: на ней было голубое платье из его сна.

Глава 19

Над Асиритом властвовала ночь. Она накрыла своим темным покрывалом город, и он в ответ зажег теплые пятна уличных фонарей и расцвел огнями ярко освещенных окон. Над столицей куполом раскинулось безоблачное звездное небо, и город казался его земным отражением, бездной мрака, расцвеченной тысячами мерцающих искр. Ночной воздух пах свежестью и весной, легкий ветерок кружил голову ароматом сирени, шиповника и еще чего-то неуловимо пьянящего и волнующего. Столица всегда была прекрасна в это время года. На ее узких, украшенных цветущими деревьями улочках, сердце начинало биться быстрее, несмотря на то, что видело в своей жизни уже очень много весен.

Понтифик глубоко вдохнул ночной воздух и закрыл глаза. Удивительно, как прекрасен этот мир, и чем старше становишься, тем больше ценишь возможность наслаждаться жизнью, каждым ее мигом и каждой новой весной, тем большее готов принести в жертву ради этой возможности.

Носилки, плавно покачиваясь, неторопливо двигались по ночным улицам, и у него было достаточно времени на то, чтобы полюбоваться их чарующей красотой и еще раз обдумать предстоящий непростой разговор.

Обычного в таких случаях эскорта не было, не было и эмблемы Светлого Жреца ни на пологе носилок, ни на плащах идущей по бокам четверки Карающих. Визит Понтифика в столицу был тайным, и знать о нем не должна была ни одна непосвященная душа. Именно потому маленькая процессия вышла из усадьбы на окраине города далеко за полночь и двигалась к центру узенькими улочками, избегая широких проспектов. Ведь на них были неизбежны встречи с ночными патрулями, охранявшими сон горожан и бывавшими от безделья не в меру любопытными.

Конечной целью ночного похода была центральная площадь, где в окружении цветущих садов возвышался императорский дворец. Построенный из белого песчаника замок, со множеством воздушных башенок, винтовых лестниц и украшенных колоннадами галерей в ночном сумраке казался принявшей затейливые формы туманной дымкой, призрачной и невесомой.

Главные ворота были давно закрыты, но маленькая процессия, не дойдя до них, остановилась у высокой каменной ограды, в толще которой пряталась неприметная деревянная калитка. Повинуясь знаку Понтифика, один из Карающих постучал. В двери открылось маленькое окошечко, и через железную решетку сверкнул наконечник арбалетного болта, нацеленного в ночных посетителей:

– Кто идет?

– Порфира и меч.

Звякнул железом засов, и калитка бесшумно отворилась и так же бесшумно закрылась за вошедшими. Один из стражников, низко поклонившись, пошел перед носилками, освещая факелом дорогу. Это было отнюдь не лишним: аллеи замкового парка, укрытые густым пологом листвы, тонули во мраке.

Носилки остановились у винтовой лестницы, ведущей на одну из внутренних галерей. Полог откинулся, и Понтифик, тяжело опираясь на поданную Карающим руку, вышел на вымощенный серым камнем внутренний двор. Здесь тоже было темно. По всей видимости, этим входом пользовались нечасто, или пользовались те, для кого освещение было досадной помехой. Сделав сопровождающим знак оставаться внизу, Понтифик начал неторопливо подниматься по лестнице. Преодолев несколько ступеней, он замер, прикрыв глаза. Первый уровень защиты предупреждающе вспыхнул при его приближении и мгновенно потускнел, едва коснувшись его ауры. Вздохнув, старец продолжил путь. Лестницы пару последних десятилетий давались ему нелегко. Однако, этот подъем и галерея были кратчайшим и мало кому известным путем в рабочий кабинет императора.

Его ждали. Дверь была не заперта, а стоявшая на ней защита еще издали идентифицировала гостя. После полутьмы коридора ярко освещенная комната слепила глаза.

– Приветствую тебя, Понтифик! Да пребудет с тобой Свет Ильтаира Светозарного и благоволение его!

Из-за заваленного бумагами стола с улыбкой поднялся немолодой, но статный и все еще красивый мужчина с небольшой черной бородкой и аккуратно подстриженными по моде усиками. Он слегка склонил голову и сделал приглашающий жест рукой:

– Добро пожаловать в мою скромную ночную обитель! Безмерно рад, хоть и немного удивлен обстоятельствами твоего визита, – слегка улыбаясь произнес он.

Внешность хозяина кабинета была обманчивой. В горделивой посадке головы и выражении скучающего высокомерия на властном лице, читалась привычка повелевать. При этом движения его были плавными и мягкими, как у профессионального бойца, а руки, загорелые и мозолистые, казалось, чаще держали меч, чем перо. Его мужественное, слегка тронутое морщинами лицо притягивало взгляд, обаятельная улыбка располагала к себе, но серо-голубые глаза, глубокие и непроницаемые, были холодны, как сталь, одарял ли он за преданность или выносил смертный приговор. Его глаза почти никогда не смеялись и жили отдельной, собственной жизнью. Вот и сейчас император приветливо улыбался гостю, но взгляд его при этом был острым и колким, как лезвие кинжала.

– Благодарю, Владыка! Да будет несокрушим твой трон, Страж равновесия мира! Да хранит тебя Сила двух Начал! – в тон ему торжественно произнес церемониальное приветствие Понтифик и устало опустился в стоявшее напротив стола широкое кресло. Едва уловимое движение руки императора, и молчаливый слуга поставил перед гостем поднос с фруктами и наполнил бокалы рубиновым вином.

– Твое здоровье, Светлейший! – поднял тост хозяин кабинета.

– И твое! Как идут дела в столице нашей благословенной империи? – слегка пригубив вино, поинтересовался гость.

– Ты не хуже меня знаешь ответ на этот вопрос. Пожалуй, я не удивлюсь, если вскоре обнаружу твоих шпионов даже в собственной спальне, – усмехнулся император.

– Только если шпионок, – вернул ему усмешку Понтифик. – Но тебе ведь известно, что я забочусь лишь о твоем благе. Кроме того, ты явно преувеличиваешь масштаб моей агентурной сети.

– Не скромничай! После того как кормилица моего сына оказалась агентом Конклава, меня стало трудно удивить широтой распространения твоих интересов. Что же касается моего блага, я полагаю, что вероятнее ты печешься о благе империи и своем собственном.

– Сейчас благо империи – это ты. – В мягком голосе Понтифика внезапно прорезалась сталь. – И мой долг – сохранить это благо любой ценой.

– Я полагаю, здесь самое время перейти к цели твоего сегодняшнего визита, – нейтральным тоном произнес император.

– Тебе угрожает опасность.

– Не могу сказать, что ты сообщил мне новость. Жизнь вообще опасная штука, от нее умирают, – мрачно пошутил император, но глаза его заинтересовано блеснули. – А не будешь ли ты так любезен сообщить мне, какая именно? Или дело опять ограничится мрачно-туманными намеками на неисповедимость судеб этого мира?

– В твоем возрасте пора научиться понимать намеки с полуслова, но в связи с недостатком времени придется облегчить тебе задачу. Надеюсь, твои осведомители не обходят вниманием Адду Таннер?

– Ты собираешься сообщить мне нечто сенсационное о Верховной жрице Аусеклиса?

– Она опасна, Адриан!

– Свет и Тьма всегда были опасны друг для друга.

– Оставь словоблудие, она опасна лично для тебя! Ее уровень растет, недавно она создала принципиально новое плетение, благодаря которому едва не уничтожила всю мою агентурную сеть. Контролировать ее становится все сложнее. Чертог набирает Силу. Темное Начало крепнет, и, если так пойдет дальше, вскоре тебе бросят вызов.

Император задумался, слегка растеряв насмешливую уверенность.

– Я полагаю, ты все же преувеличиваешь. Да, могущество Темного Начала растет, мне это известно, но для того, чтобы оспорить трон, этого мало. Ты же знаешь, что пика Силы она сможет достичь, только найдя своего Дана, а Верховная Жрица по-прежнему одна. Моя разведка докладывает, что в Клане Ведающих нет ни одного мужчины с Даром, способным даже отдаленно приблизиться к уровню Адды. Полагаю, у судьбы оригинальное чувство юмора, и предназначенный ей еще не родился. Она сильна, это бесспорно, но, чтобы бросить вызов, нужны двое, иначе подобная попытка равносильна самоубийству. Тебе ли этого не знать?

Понтифик поморщился: намек был ему неприятен. Да, он, величайший кардинал своей эпохи, не сумел бросить вызов правящему тогда Темному императору, потому что его Дана так и не родилась на свет. Усмешка судьбы – владеть Силой, которой нет равных, и не иметь возможности претендовать на трон! Сначала он искал, ждал и надеялся, потом понял, что чуда не случится. Долгие годы он учился жить с этим, но до конца принять так и не сумел. А потом это сделал Адриан, и жизнь вновь обрела смысл.

– Ее Дан уже рожден, – медленно произнес Понтифик, роняя слова, как тяжелые свинцовые шары.

– Это невозможно! – Голос императора дрогнул. – Кто он?

– Я не знаю, и она не знает, пока. Я не говорил тебе прежде, так как не был уверен до конца, но в последний раз пророчество подтвердило: вторая половина этого Темного Дара уже давно обрела телесную оболочку. Думаю, Адда тоже знает об этом, она его ищет, и, поверь мне, обязательно найдет.

В комнате повисла тишина.

– Что ж, когда-то это должно было случиться, – прошептал император.

– Этого не случится, если вовремя принять меры. От нее необходимо избавиться сейчас, пока еще не поздно.

– О чем ты говоришь?! Как можешь ты говорить мне такое?! Я император, Хранитель равновесия и Жрец обоих Начал! Я давно уже не принадлежу Свету и не воюю с Тьмой! Как смеешь ты предлагать мне избавиться от Верховной Жрицы Аусеклиса?! Ты знаешь, что, взойдя на престол, я давал клятву! Напомнить тебе, что будет со мной и Миртой, если я ее нарушу? Ты сошел с ума, отец! Я не желаю навлекать на нас гнев обоих богов! Если так суждено, пусть лучше будет поединок!

– Этого от тебя и не требуется, сын. – Легкая улыбка тронула бледные губы Понтифика. – Я сделаю все сам. Ты же лишь поможешь мне создать декорации для этой захватывающей драмы.

– Виновный в смерти Верховной Жрицы поплатится за это жизнью.

– Без сомнения, – согласно склонил голову Понтифик.

Император помолчал.

– Кем ты решил пожертвовать на этот раз?

– Думаю, учитывая озвученные тобой выше обстоятельства, тебе лучше этого не знать.

– Ты должен понимать, что Темными обязательно будет проведено расследование, и тех, чью вину докажут, не смогу защитить даже я. Если осуществится то, что ты задумал, поднимется такая буря, которую можно будет успокоить только кровью. Уверен ли ты, что это будет меньшим злом, отец?

– Зло не бывает меньшим или большим, зло – это всегда зло, – усмехнулся Понтифик. – Но не беспокойся: никто из Светлых не окажется в этом замешан. Честь нашего Клана не будет запятнана кровью. Все произойдет само собой…

Император замер, ожидая продолжения, но Понтифик внезапно умолк и даже устало прикрыл глаза. Какое-то время сын буравил отца взглядом, но, поняв, что продолжения не будет, откинулся на спинку кресла и задумчиво опустил голову на переплетенные пальцами ладони.

– Чего ты хочешь от меня?

– У твоего сына скоро день рождения. Ты ведь собираешься его отпраздновать?

Адриан удивленно поднял брови:

– Конечно, так же, как и всегда.

– Пусть в этом году все будет немного торжественней. Лукасу ведь исполняется семь, священное число Ильтаира, чем не повод устроить пышное празднество, может быть, даже бал? Обязательно нужно пригласить оба Великих Клана, чтобы Верховные Жрецы обоих Начал благословили юного принца именем своих богов. Чем больше будет народу, тем лучше.

– Не вмешивай в это моего ребенка! – ледяным тоном произнес император.

– Успокойся, ему ничего не угрожает, если ты сделаешь все, как я говорю, – пристально глядя ему в глаза, произнес Понтифик. – Мы же не можем упустить такой прекрасный повод продемонстрировать мир и равновесие, царящие в Империи.

Адриан сжал подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.

– А если я откажусь? – тихо спросил он.

– Не думаю, что ты поступишь настолько неразумно. Ты же понимаешь, что повод собрать всех в столице я все равно найду, но тогда, боюсь, он будет менее радостным.

Император молчал.

– Ну же, Адриан, не упрямься! Ты же сам понимаешь, что другого выхода у тебя просто нет.

– Если то, что случится, как-то затронет моего сына или жену, клянусь, я тебя уничтожу, – чуть слышно проговорил наконец император.

– Вот и договорились, – поднимаясь, с улыбкой резюмировал Понтифик. – Отрадно видеть, что ты по-прежнему послушный сын, почитающий отцовскую волю!

Глава 20

Адда торопливо шла по вырубленному прямо в теле скалы коридору, тускло освещенному висящими вдоль стен факелами. Звук ее тихих шагов, отражаясь от каменного потолка и пола, эхом бежал впереди, оповещая о ее приходе. Великолепная акустика была создана в этом коридоре не случайно: каждый шорох, каждый шепот разносился далеко вперед и долетал до Стражей, охранявших вход в сердце Чертога, Великий Храм Аусеклиса, главное святилище Тьмы. Попасть сюда незамеченным было просто невозможно. Сеть защиты оплетала единственный ведущий к вратам коридор невидимой многослойной паутиной, а сам ход был сконструирован так, чтобы многократно увеличивать даже самую слабую звуковую волну. Кроме того, коридор был полон хитроумных механических ловушек, которые активировались в случае тревоги охранной системой – это уже не говоря о том, что Святилище располагалось в самом центре той неприступной скалы, что служила основой Чертогу, и чтобы попасть туда, нужно было пройти все уровни его внешней защиты.

Да и тайная дверь в коридор, ведущий к Святилищу, была вырублена в скале так искусно, что различить ее среди окружающих каменных стен было невозможно до тех пор, пока сложный механизм, спрятанный в скале, не придет в действие и дверь не начнет открываться.

По мере приближения к Храму коридор расширялся, вытягивался вверх и кончался вратами в два человеческих роста. Обитые кованым железом створки украшала серебряная восьмилучевая звезда. Эта октаграмма была божественным знаком Аусеклиса, символом, несущим в себе Его имя, имя Утренней звезды, засиявшей до срока и за это низвергнутой во Тьму, и теперь освещающей дорогу всем, чей путь к познанию лежит через мрак невежества. Надпись над вратами гласила:

«Идущий Светом не видит Тьмы, идущий Тьмою видит и Свет, и Тьму. Если ты готов, войди и прозрей».

При приближении Адды тяжелые створки с натугой распахнулись, и она вошла в полумрак храма. Святилище было небольшим, особенно по сравнению с храмом Аусеклиса в столице, но здесь и не должна была собираться толпа, вход в святая святых дозволялся лишь избранным. Вероятно, когда-то строители древности использовали для его создания естественную пещеру. Высокий свод ее тонул во мраке, настолько первозданном и непроницаемом, что пламя факелов пугливо жалось к стенам, не смея вступить с ним в борьбу.

В центре Святилища стоял алтарь, созданный искусным мастером из цельного черного агата. Этот камень был самым большим Источником энергии Тьмы, найденным за всю историю существования Темного Клана. Форма алтаря представляла собой правильный восьмиугольник, в который была вписана выточенная в камне восьмилучевая звезда.

В толще скалы напротив алтаря было пробито небольшое круглое отверстие. Сейчас слабо проникавший сквозь него дневной свет падал точно на октаграмму, подсвечивая ее и вырывая из окружающего мрака. Ночью тот, кто стоял перед алтарем, видел в каменном окне звезду Аусеклиса. Хитрая отдушина была выбита таким образом, что казалось, звезда загорается на ночном небе прямо над октаграммой.

Адда зажгла массивные черные свечи, стоявшие в каждом луче звезды, сняла с шеи гемму и опустила ее в центр созданного свечами огненного круга. Опустилась на колени, положила руки с двух сторон от геммы, ощущая ладонями холод алтаря, и закрыла глаза.