Венеция и другие истории

Перед концертом в Кремлевском дворце

Концерт Анны Нетребко начался с исполнения ее любимой арии Турандот In guesta reggia. Голос сильный и чистый звучал так, что нас прижало к креслам, микрофоны едва справлялись, донося его до каждого зрителя. Оркестр, инструментов в сорок или более, играл виртуозно, находясь на сцене; позади них хор счастливцев из равного числа лиц женских и мужских. Представляю, как хористы будут рассказывать об этом событии внукам и правнукам, свезло так свезло! Если уж сам Ильдар Абдразаков – российский бас из первых, покоривший континенты, сказал коротко и емко: «Это концерт столетия!»

Песков и Нетребко

Пересказывать ход юбилейного события не моя задача, лучше о том, что впечатлило. Хотя… Впечатлило все! Вот представляют мексиканского исполнителя – Роландо Виллазона с арией из оперы Массне «Сид». По мне, так подзабытая вещь, и на любителя. Смотрю с сочувствием на невысокого, худощавого тенора, который уверенно начинает свою партию. Виллазон филигранно владеет голосом, через мгновение – зал покорен. Бесконечно далекий от оперного искусства, понимаю, что упустил многое и надо наверстывать. А Роландо, этот несостоявшийся священник, прошедший через многие испытания, вплоть до возможности остаться совсем без голоса, творил и творил без напряга, без устали, как птица певчая. Браво!

Звучали арии, куплеты из «Травиаты», «Кармен». При исполнении пасторали «Искренность пастушки» из «Пиковой дамы» П. И. Чайковского Анной Нетребко и Еленой Жидковой конферанс, наряду с Яной Чуриковой, взял на себя Николай Цискаридзе. Не скрою, люблю творчество Николая Максимовича, но когда он после вступительных слов во время исполнения дуэтом пасторали начал танцевать, выполняя фуэте так, как может только он, зал сорвался на аплодисменты. Официоз постепенно отступал. Тут выдал «Куртизаны, исчадие порока» из оперы Верди «Риголетто» итальянский баритон Лука Сальси, который вместе с Анной Юрьевной являются любимцами миланской Ла Скала. Хотя чего я тут преуменьшаю – нехорошо, батенька, от слова совсем! Вот выдержки: «Сальси – это один из ведущих мировых баритонов на ближайшее десятилетие. Анна Нетребко – уникальный тембр, дарованный ей природой. Он является украшением любого исполняемого произведения». И понеслось. Хибла Герзмава, выдающаяся певица-сопрано, исполнила потрясающе партию Леоноры из «Трубадура» Верди. Маэстро Пласидо Доминго дирижировал оркестром и блистал в арии Жерара из «Андре Шенье» Умберто Джордано. Отдельно нужно сказать о исполнении оперной классики дуэтами, трио, квартетом, секстетом на юбилейном мероприятии. Это такая какофония сказочных звучаний. Финальный ансамбль звезд мировой оперы исполнением отрывка из «Севильского цирюльника» Россини созвучием своих голосов словно пробил потолок Кремлевского дворца, и звук улетел к звездам! Зал поднялся и рукоплескал, полагая, что концерт завершен, а это закончилось первое отделение… Антракт.

Николай Цискаридзе и Анна Нетребко

Об увиденном в антракте – только стоя. Сановные чиновники, элита, бомонд, театральные и эстрадные исполнители, деятели культуры, столичная тусовка, числом более пяти тысяч – в одном месте, ах да, еще и мы – провинциалы из городов и весей нашей необъятной Родины. Все было тут. Смешались боги, полубоги, люди, приспешники и слуги. Такого среза нашего общества не видели раньше. Для остроты восприятия и повышения тонуса продегустировали с женой по бокалу шампанского и стали созерцать и слушать. И было что, порой – даже забавно. Судите сами. «Нетребко – хороша, был трижды на открытии сезона в Ла Скала, она пела там партии Донны Анны, Жанны Д’Арк, Маддалены, по моему мнению, лучше, чем сегодня», – произнес один возрастной, вальяжный, усталый мужчина своей собеседнице. «Полностью с вами согласна. Анну боготворит американская публика, Метрополитен приглашает ее постоянно на открытие – это гарантированный успех театру и полный сбор. Три сезона в Метрополитен, какое совпадение, запомнились мне ее партиями Аиды, Анны Болейн и Татьяны. Усердия, с каким она там работала, пока не наблюдаю», – молвила темноглазая дама бальзаковского возраста. С мыслью о том, что мне бы ваши заботы, возвращаюсь в зал.

Петербург театральный

Быть в таком городе и не отдать дань служителям Мельпомены не в наших правилах. И вот под рефрен: «По вечерам над ресторанами…» вслед за Блоком бросаемся с головой, но не в Озерки, как великий поэт, а в вечернюю жизнь Петербурга. Начали с театра им. Ленсовета. В свое время смотрел на завораживающую игру Игоря Владимирова и Алисы Фрейндлих. Какое впечатление произведет на нас очередная встреча? И вот – авангардная постановка «Сны об осени» норвежского драматурга. Не буду тянуть вола за хвост, сразу перейду к выводам. Отношение к искусству у меня простое – «нравится – не нравится», чай не театральный критик и не журналист с определенным редакторским заданием, а простой смертный с большим опытом работы… в строительстве. Могу уйти, разумеется, в антракте, с премьеры в Большом театре такой безвкусицы, по моему мнению, например, как «Анна Каренина» (речь о постановке в 2020 году), тут спектакль шел без перерыва. Актеры старались, показывали неплохую выучку, но мы же не на мастер-класс пришли. В общем, хрень полная! Ни сюжета, ни смысла! Тоска зеленая! Вывод впервые в моем общении с театром – «Режиссера расстрелять, театр – закрыть, актеров – в коммуну, на сельхозработы!»

Следующая встреча с Акимовским театром музыкальной комедии. Пошли на крепкого автора – Василия Макаровича Шукшина с его сатирической повестью для театра «Энергичные люди». Играли прилично. Ирина Мазуркевич была хороша в роли Веры Сергеевны Кузькиной, да и остальные актеры были на уровне своих высоких званий народных и заслуженных, хотя… Все-таки до исполнения данной вещи в свое время великим Евгением Лебедевым и его сотоварищами – Кириллом Лавровым и Сергеем Юрским (речь о постановке этого спектакля Г. Товстоноговым в театре БДТ) дистанция приличная, увы. Что-то я по гамбургскому счету.

На постановку балета «Тщетная предосторожность» в Михайловском театре шли 7 марта в тревожном ожидании. Было желание посмотреть на Николая Цискаридзе в роли Марцелины (Симоны) и опасения, как-никак возраст у него, да уже и не в форме, скорее всего, ректор Академии русского балета им. А. Я. Вагановой. То, что балет в трех частях, вселяло оптимизм – возможность деликатно улизнуть, дать деру в перерыве; чего скрывать, позволял себе делать это и в Венской опере и Ла Скала, каюсь – грешен! Но вернемся к самому балету – хореографической версии «Тщетная предосторожность» классика британского балета Фредерика Аштона. Потрясающе! Снимаю шляпу! Полный восторг и восхищение! Респект и уважуха! Ну, вы, блин, даете! Блистали в роли Лизы – прима театра Анастасия Соболева и в роли Колена – премьер Михайловского Иван Зайцев. Ален в исполнении Алексея Кузнецова – шикарный типаж! Вся труппа работала превосходно, не было кордебалета – были артисты балета, предоставлена возможность показать свои способности каждому участнику этой феерии! Бесспорная заслуга в этом балетмейстера-постановщика Михаила Мессерера! Виват! Отдельно о вишенке на торте – участии в спектакле Николая Максимовича Цискаридзе. Я счастлив, что увидел работу этого великого мастера на сцене (живьем – простите за жаргон). Каждый выход Марцелины (Симоны) сравним с восходом солнца, так хорош Цискаридзе в этой роли. Впечатлила актерская игра, мимика, пластика лица, сверканье гневное глазищ, улыбка торжества и превосходства (вот как я сказанул, прошибло, видать, насквозь)! Все было здесь, ах да, ведь он еще и танцевал и как!!! Столько написано о кульминации балета «Тщетная предосторожность», сейчас говорю о танце в сабо. Поразил, чего уж там, сразил напрочь и танцем, и последующим проходом на цыпочках, в этих деревянных башмаках через всю сцену беззвучно, как на пуантах. Если б кто-то рассказал, то не поверил бы, но смотрел балет в первых рядах партера и был свидетелем тому! «Да уж!», как говаривал Киса Воробьянинов в каком-то шедевре Ильфа и Петрова… Пару слов о взгляде со стороны на взаимоотношения на сцене солистов (а это все участники данной постановки) и столичной звезды в Михайловском театре Николая Цискаридзе. Надо ли напоминать о поведении творческих людей в террариуме единомышленников, актеров в частности, артистов балета в особенности. Чего уж там, без ложной скромности, «высокие отношения у них, ну очень высокие!». Тем удивительнее было видеть, с каким удовольствием сами артисты смотрели на работу Николая Цискаридзе, как по-доброму, с любовью встречали каждый выход его на сцену. Это дорогого стоит. Но как без ложки дегтя. Никак! Было огромное сожаление, что балет в трех частях пролетел, как одно прекрасное мгновение. Хотелось продолжения волшебной сказки! Еще одно разочарование, что не посмотрел на Николая Максимовича в пору его расцвета, исполнение им ведущих партий в балетах Большого театра. Вот она – жалкая участь провинциальной жизни, моей то есть.

И снова посетил Михайловский театр. Ура! Ура! Ура!

Осенний марафон в Москве

Наброски о поездке, что можно успеть за две недели в Москве

Музей русского импрессионизма

Москва. Ленинградский пр. 15, стр.11.

Три экспозиции:

• «Точки зрения»;

• постоянная выставка (Серов, Коровин, Кустодиев и др.);

• «Точки зрения: Федор Шаляпин».

Открыли для себя частный музей коллекционера Бориса Минца пару лет назад. И в каждый приезд непременно его посещаем. Не из-за приверженности к русскому импрессионизму, который практически и не представлен, а из-за того, что есть работы художников, не очень известных широкой публике, с моей точки зрения, а те, кто из первого ряда – Серов, Коровин, Кустодиев – блистают миниатюрными этюдами общим числом не более пяти. Как говорится, чем богаты. Это я про постоянную экспозицию исполняю. Совсем другое дело – выставки работ, которые проводятся всякий раз по определенной тематике и интересны, в первую очередь, своеобразием и индивидуальностью; вот и «Точки зрения» – роскошные решения, это прямо совсем по мне, напишу позднее подробно. Мои любимые представители русского авангарда в огромном количестве представлены. Отмечу еще, что открыл для себя Федора Шаляпина как художника и скульптора – не знал, чего уж врать-то. Далек, одним словом, от искусства! А пока фото здания музея.

Встреча с Ф. М. Достоевским в Москве

Москва, ул. Достоевского, д.2.

Дополнение к сказанному ранее.

Из-за пандемии пришлось покинуть Москву осенью 2021 года за три дня до 200-летнего юбилея Ф. М. Достоевского и не посетить открывшийся после реставрации «Московский дом Достоевского», расположенный во флигеле бывшей Мариинской больницы для бедных, там служил врачом отец писателя, где и родился на свет Федор Михайлович. Исправляя вопиющую несправедливость, проклиная себя словами типа «недосиженные», но не в том смысле, что в романе «Бесы», а чисто в житейском значении этого пассажа, нашли время и вот мы в московском музее Достоевского на бывшей Божедомке, ныне улице, носящей имя мэтра русской словесности. Сотрудники и экскурсоводы в нем сплошь кандидаты и доктора наук, посвятившие себя изучению жизни и творчества Ф. М. Достоевского. У нас была индивидуальная программа, и более двух часов общались с Ольгой Михайловной, умной, знающей и любящей свою работу научной сотруднице музея. Опущу описание быта той эпохи и предметов интерьера, представленных в экспозиции, тем более что кроме книжной полки, учебников алгебры, таблицы логарифмов и книги «104 Священные истории из Ветхого и Нового Завета в пересказе для детей и юношества», остальные экспонаты переданы музею из разных источников в разные годы по принципу «с миру по нитке». Из маленьких окон флигеля открывался вид на парк Мариинской больницы, на его посетителей. В свое время смотрел на происходящее в парке и маленький Федя, проводивший возле окон долгие часы, а по соседству располагалось кладбище для бродяг и самоубийц, со слов нашего гида. Сразу в памяти возник роман «Бедные люди», и многие строки из него зазвучали по-новому, очень ярко и образно. В данном музее, безусловно, находится одна из самых ценных коллекций, воспроизводящих жизненный путь Ф. М. Достоевского. Среди экспонатов и Евангелие, полученное Достоевским в дар от жен декабристов в Тобольском тюремном замке, и «Сибирская тетрадь» – своего рода подготовительный материал для «Записок из Мертвого дома», фотографии и документы петрашевцев, журналы «Время» и «Эпоха», издаваемые братьями Достоевскими. Все в сочетании с комментариями классного экскурсовода просто здоровски! Правда, кое-что мы знали чуть-чуть иначе, так как были и в Тобольске, в знаменитом тюремном замке; и в Омске – четыре года каторги Федор Михайлович провел в остроге сибирского города; и в Санкт-Петербурге – в доме 11 на Владимирском проспекте, где Достоевский родился как писатель; и в Кузнечном переулке 5/2, там теперь Литературно-мемориальный музей Достоевского; и в Столярном переулке, 14, где он написал «Преступление и наказание»; и в Александро-Невской лавре на могиле писателя; и в Баден-Бадене, где Федор Михайлович набрался впечатлений для произведения «Игрок» и обрел семейное счастье с Анной Григорьевной Сниткиной. К чести Ольги Михайловны, она на мое высказывание о своеобразии выставки, посвященной Ф. М. Достоевскому в Инженерном училище, ныне Михайловский замок в Санкт-Петербурге, не стала делать вид, что знает о ней (нельзя знать абсолютно все), а задала несколько вопросов, на которые мы с женой с удовольствием ответили. Хотя научный сотрудник с ученой степенью отвергла мои тезисы по двум другим темам как маловероятные и несостоятельные; в силу своей природной вредности я с ней не согласился. Коротко об этом. Роман «Бесы» написан Ф. М. Достоевским по материалам судебного дела Сергея Геннадьевича Нечаева, лидера общества «Народная расправа», имевшего название «нечаевское дело». Мать писателя – Мария Федоровна, до замужества, носила фамилию Нечаева, и я предположил, что интерес Федора Михайловича к данной теме отчасти вызван и фамильным сходством. Определяющим для написания романа «Бесы», конечно, были другие мотивы, но все-таки отрицать данный факт категорически – не стоит. Второй тезис о споре и разрыве отношений между двумя великими русскими писателями – Федоре Михайловиче Достоевском и Иване Сергеевиче Тургеневе. Мои симпатии целиком на стороне славянофила Достоевского. Но об этом в отдельной статье, так как много чего имею сказать. Разошлись мы с Ольгой Михайловной в обсуждении такой мелкой детали, как гениальное перенесение спора с Тургеневым Достоевским в роман «Бесы», где он шедеврально развенчивает поклонника Запада. На мое замечание, что человек, знающий очень глубоко творчество Карамзина, не случайно прообразу Тургенева в своем произведении дал фамилию Кармазинов, кандидат филологических наук сказала – как отрезала: «схожести в фамилиях Карамзин и Кармазинов нет». Хотелось попросить знатока русской словесности дать сходу любой другой вариант созвучия фамилий (Карамзин – Кармазинов) от предложенных, но получил по ребрам от женушки и замолк. Чего же усугублять жизнь семейную по такому поводу! Итожу: музей хорош! Завидуем Москве!

Пятый международный интерактивный фестиваль современного искусства

С удивлением обнаружил, что не посещал ЦВЗ «Манеж», не доводилось почему-то. Буду наверстывать. Очень недурственное, доложу я вам, здание, а превратить бывшие конюшни и все, что связано с лошадками, в топовую культурную точку в центре столицы характеризую могучим русским словом – «Вау». Опять же попали на юбилейное мероприятие, сколько же пропустили… мама дорогая! Оно, конечно, как говаривал Козьма Прутков – «Никто не обнимет необъятного», мы же люди творческие, углубили и расширили сей афоризм: «Нельзя объять необъятное, но надо к этому стремиться!» На обвинения в заимствовании с огорчением отмечу, что есть заготовочка: «вы говорите – плагиат, а мы говорим – традиция!». Огорчение только по поводу, что вышеприведенные цитаты не плод моих усилий, что поделать – народ у нас способный, очень способный, способный на все! Фу ты, и это – традиция… А где набраться своих сентенций, ежели все уже написано до нас?! Но вернусь к фестивалю современного искусства в Москве. Поехали.