Заставь моё сердце согреться

Выдавливаю из себя то ли смешок, то ли кряхтение.

– Как мало, оказывается, нужно сделать, чтобы оказаться окольцованной.

– А ты никогда разве не слышала, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?

– Слышала. Но не думала, что всё настолько тривиально, – с трудом выскальзываю из объятий, ставя завтрак на стол. Хотя какой это завтрак? Уже обед. – Кофе?

– Покрепче и без сахара. И без молока.

– И без воды, судя по всему. Могу просто насыпать молотого в ладошки. Пожуёшь.

– Можно, но давай не будем экспериментировать. В том, что касается кофе я старомоден. Кстати, по поводу еды и предпочтений, давай сразу оглашу весь список: я почти всеядный. За исключением арахиса в любом виде, желе и гречки. Это терпеть не могу.

– А гречка-то тебе чем не угодила?

– Обожрался в армии, с тех пор тошнит от одного вида.

Ага. Значит, служил.

– Список я, конечно, приняла к сведению, но не очень поняла, для чего он мне? Я тебе не собираюсь готовить на постоянке. Нанимай кухарку.

– Как это не собираешься? Если съедемся, придётся хоть изредка, но меня кормить. Потому что я сам с плитой дружу на уровне: вот в эту духовку теоретически можно засунуть голову, когда всё достанет.

Полная кружка слишком резко ставится на столешницу, оставляя коричневый развод на поверхности.

– У меня есть парень, помнишь?

Пока что. С ним, конечно, ещё предстоит разобраться, но всё же…

– Ты не даёшь об этом забыть.

– И? Предлагаешь замутить шведскую семью? – подтирая лужу, возвращаюсь к сковородке, где, судя по запаху, уже подкоптилась очередная порция оладьев. – Тут просто какое дело: для тебя полиаморные отношения, может, и не проблема, но ты учитывай тот факт, что не все придерживаются этой же религии.

– Ошибаешься. Я как раз-таки абсолютно полигамен. И собственник, я тебе это уже вроде говорил.

– Говорил. Но я никак не могу понять твоей самоуверенности. Неужели правда веришь, что я променяю проверенные годами отношения на первого попавшегося типа, спящего со всеми подряд?

– И которого ты знаешь всего несколько дней, – напоминают.

– И это тоже.

– А ещё чертовски обаятельного, – хитро добавляют.

– А вот это под вопросом.

– Нет. Это аксиома. Как и народные мудрости. Одну хочешь озвучу? Между первым и вторым – выбирай второго. Если бы первый был – то самое, второй бы не появился.

Отлично. Он теперь ещё и крылатыми цитатами из пабликов прикрывается. Да с каким апломбом.

– Слушай, – усаживаюсь напротив с кружкой чая. – Твоя решительность и настойчивость, несомненно, впечатляют, но ты же не станешь отрицать – о чувствах речи не идёт. Тогда что это, физиология? Спортивный интерес?

Меня что-то начинает подбешивать эта его непрошибаемая невозмутимость. Что ни скажешь – всё встречается с фееричным спокойствием.

– Не романтик ты, Ярик.

– Я реалист.

– А вот я романтик, – усмехаются, обмакивая в сметану олад… чёрт, а как в единственном числе просклонять? Оладью? – И Пушкин тоже был романтиком. Помнишь стихотворение, которое он посвятил Анне Керн? А сколько лет он её добивался, знаешь? Но это нисколько не помешало ему хвастаться друзьям о том, как он её завалил с божьей помощью.

– Такими подробностями не располагаю.

– Не читала его письмо Соболевскому?

– Нет.

– Почитай. А вообще, я веду к тому, что физическое влечение – это естественно. Не вижу ничего плохого в том, чтобы хотеть кого-то.

Да я, в общем-то, тоже к сексу претензий не имею, однако речь ведь не об этом. Открываю было рот, чтобы посоветовать ему хотеть кого-то более доступного и желательно свободного, когда квартиру пронзает дверная трель.

Это ещё кого принесло? У Дианы есть свои ключи, курьера я не жду. Значит, посторонние. Или газовщики, которые в нашем доме пасутся чуть ли не каждый месяц, пытаясь срубить бабла на доверчивых пенсионерках, либо сосед снизу, что частенько просит взаймы на сигареты.

Может, сделать вид, что никого нет дома?

– Смените звонок, – морщится Влад, когда трель, ещё противнее и настырнее, повторяется.

Нет. Игнорировать не выйдет.

– Согласна. Звук такой, будто войско Саурона наступает, – неохотно плетусь отбривать кого бы то ни было, но вместо заросшей физиономии в растянутых трениках замечаю в "глазке" совсем другое.

– Драсте, – открываю, удивлённо разглядывая пышный веник хризантем, за которым едва видно Лёшу. – Не ожидала так рано. Ты хоть спать ложился?

Судя по виду – нет.

– Ярик, ты это, прости меня. Сам не ожидал, что сорвусь.

– Извинение на троечку, но хоть цветочки догадался купить, – ехидно замечают позади, выныривая из-за угла с кружкой кофе.

Блин, Бессонов! Тебе вот прям обязательно нужно отсвечивать, да? Ещё и в таком виде!

***

Хризантемы чахнут со скоростью света. Прям вижу, как они, словно в замедленной съёмке, обесцвечиваются, морщатся и кукожатся.

Так же, как лицо Лёши.

Не отрицаю, со стороны ситуация и правда выглядит максимально неоднозначно, однако…

– Если сейчас начнётся гневная тирада с очередными обвинениями – лучше разворачивайся и уходи, – сразу пресекаю потенциальный скандал. – Если готов мирно поговорить – проходи, там как раз завтрак остывает.

– Не остывает, а сгорел, – назидательно замечает Влад, и лишь тогда до меня самой с опозданием доходит тянущийся с кухни запашок.

– Блин!!! – бросаю всё и бегу спасать сковородку. Потому что этой порции оладьев уже точно ничего не поможет. Всё в мусорку.

Пока я пытаюсь реабилитировать свои опозоренные кулинарные способности, за моей спиной разворачивается невербальная битва.

Вы когда-нибудь видели, как два здоровенных лба включают детскую вредность, пытаясь одновременно втиснуться в узкий коридор и наотрез отказываясь пропускать друг друга?

Я – да. Вот прямо сейчас смотрю.

– Цветочки не помните, мальчики. И поставьте их в водичку, – даже услужливо достаю из верхнего шкафа стеклянную вазу, плеская туда воды. – И садитесь есть.

Выполняют.

Кое-как протискиваются бочком, стирая "суперстойкую" краску со стен, и усаживаются. Не забывая при этом заниматься взаимным испепелением. Наверное, стоит припрятать ножи.

Абсурдность ситуации зашкаливающая. Два агрессирующих парня и между ними, как между двух огней, я. Кухарящая. Тарелку подать, чаю Лёше налить, сахарницу поставить…

Причём больше статуса официантки раздражает снова вылезшее откуда-то чувство вины. Абсолютно неуместное, но при этом упорно не уходящее из-за накалившейся обстановки.

– Тебе никуда не пора? – хмуро интересуются у Бессонова.

Если у Лёши только что эмаль зубная не трескается, настолько сильно он стискивает челюсть, то безмятежности Влада позавидуют античные боги.

– Не а, – меланхолично отзываются, продолжая как ни в чём не бывало уплетать оладья. Один за другим. Куда только столько вмещается!? – А тебе? Мы так мило сидели, а ты пришёл и всё испортил.

– Уж прости, что пришёл к СВОЕЙ девушке.

– Прощаю. Всё равно этот статус себя изжил и скоро сменится.

Звон.

– Брейк! – оперативно вклиниваюсь, тормозя грузно поднявшегося со стула Лёшу. – Чтоб никаких разборок в квартире! Хотите выяснить отношения – валите на улицу. И ложку подними.

Да какая там ложка.

– На улице так на улице. Выйдем? – выплёвывают ядовито Бессонову.

– Не а, – ко всеобщему изумлению прилетает отказ.

– Что так? Очко сжалось?

– Хм… Да не, с очком вроде всё нормально. Работает исправно. Просто я ещё не доел, – с этакой позёрской ленцой усмехается Влад, облизывая испачканную сметаной ладонь.

– Ты сюда жрать пришёл или что?

– И пожрать, и девушку твою приватизировать. Совмещаю приятное с полезным.

– Да он нарывается!

Снова торможу Лёшу, начиная и сама закипать.

– Брейк, я сказала! Вы меня оба уже достали, – не выдерживаю. – Один – павлин с неподъёмным чсв, второй – косепор с гонором. Я точно не лишняя в этом идеальном тандеме?

– Ни в коем случае. Без тебя вообще никак, ты ж наш криптонит! – усмехается Влад.

– Или осёл на верёвке, которого можно перетянуть по прихоти!?

– Осёл… Ммм, не. От ослика в тебе только если упрямство, но меня лично это прёт. Упрямая, бойкая, с характером – вот говорю, и уже завёлся.

– Чел, да у тебя борзометр зашкаливает, – Лёша подобен быку, перед которым с садомазохистской навязчивостью машут красными труселями в белый горошек.

Кулаки сжаты, ноздри раздуваются. Только что дым из ушей не валит.

– В чём это выражается? – зато Бессонов бровью не ведёт. Удобно откинулся на спинку и взирает на него с вызовом. – В моих открытых намерениях? Или я должен подкладывать подлянки по тихому? Как крыса? Чтобы что… чтобы ты не чувствовал себя уязвимым?

Ох, Влад. Нарываешься.

– Заткнись.

– Родной, у нас в стране свобода слова. Не умеешь воспринимать критику – обратись к психиатру. Я, конечно, слышал, что спортсмены нежные личности, но не до такой же ст…

Всё.

Лёша, как и следовало ожидать, не выдерживает насмешек. Кулак летит в сторону смазливого фейса, но Влад оказывается к этому готов и уворачивается.

Стулья летят на пол. Всё, что стоит на столе – туда же. Недопитый кофе и нетронутый чай в не удержавших равновесия кружках стекают на паркет лужей, размазывающейся по всей кухне вскочившими парнями.

– Подход пещерного жителя? Руками махать научился, а диалог выстраивать нет?

Получается не драка даже, а какая-то тупая куча-мала, в которой Бессонов больше старается тормозить агрессию, чем поддерживает её, однако оппонент уже входит в ту стадию, когда ни слов, ни препятствий не замечается.

Включая меня.

По нелепому везению пропускаю пронёсшийся в каких-то миллиметрах от моего лица локоть и поспешно ныряю в коридор, а оттуда в ванную.

Вместо воплей: "успокойтесь!" за меня это делает полный тазик ледяной воды. Обычно Ди в нём застирывает свои стринги с лифчиками, но в этот раз у зеленого пузатика другая миссия.

Закаливающий душ заказывали?

– Эй, меня-то за что! – обиженно трясёт башкой Влад, отряхиваясь подобно мокрому псу.

– За провокацию, – не знаю, насколько грозно смотрюсь с тазом в обнимку, однако настроена я решительно. – Вон, – указываю обтекающему Лёше на коридор. – Немедленно.

– Да ну он сам же…

– Вон!

Не сразу, но подчиняются, понуро утопывая.

– Правильно. Пускай антизверинчика примет, а то нервный слишком, – это поразительно, но Бессонов опять тянется к оладьям!

У человека бровь рассечена, кровь тонкой струйкой по скуле стекает, одежда насквозь мокрая, лужа вокруг растеклась, а ему лишь бы пожрать!

Перехватываю миску, с раздражением всучивая ту ему. Целиком. Пусть уже обожрётся и лопнет.

– Ты тоже свободен!

– Я не могу быть свободен, потому что занят. Тобой.

– ПРОВАЛИВАЙ!

– Какая ты милая, когда злишься. Я прям будто в пасть льву смотрю.

Он меня до нервного тика решил довести?

– Засунь туда голову, умоляю.

– Откусишь?

– Пережую и выплюну.

– Кайф. Такие ролевые игры я люблю, – беззаботно чмокнув меня в нос и, насвистывая мотив из "Ну, погоди", шлёпают на выход, оставляя мокрые следы пяток. – А мне бонус отстегнули, видал! – хвастаются Лёше, виновато топчущемся на лестничной клетке в надежде на амнистию.

Не получит.

– Яр… – начинают было старую пластинку, пока соперник натягивает берцы, но не слушаю.

Иду в гостиную, приношу валяющуюся на подлокотнике футболку Бессонова и, грубо впихнув её вместе с курткой, молча захлопываю перед обоими дверь. Что они там дальше будут делать мне плевать. Хотят – пусть милуются, хотят – пусть поножовщину устраивают, задолбали.

Возвращаюсь на кухню, с обречённостью оценивая масштабы вышедшего из берегов стихийного бедствия. Где там у нас лежит швабра с ведром? Надо убрать всё это безобразие до приезда Ди.

– Видал, что эти придурочные Отелло устроили? – собирая осколки разбитой сахарницы, улетевшей в запале к холодильнику, спрашиваю у Чинги, вынырнувшему из убежища, едва все лишние ликвидировались.

На помощь рассчитывать, конечно, не приходится, однако и сочувствующее мяв на дороге не валяется. Хорошо, когда хоть кто-то тебя понимает.

***

Пара недель спустя

Хрясь. Моё короткое "Аа-а". Следом глухой бамц.

– Да чтоб тебя! – шиплю, растирая ноющий от жёсткого падения копчик.

Очередного падения. Какого уже по счёту?

– Я в норме. Спасибо, что спросила, – старчески кряхтят подо мной. – А если перестанешь сдавливать грудину коленкой – буду вообще прекрасно.

– Заплачь ещё.

– Заплакать, когда ты так страстно пыхтишь мне в ухо? Только если от счастья, это же одна из моих эротических фантазий.

– Убогонькая какая-то фантазия. Впрочем, не удивлена. Однако лучше пофантазируй на досуге о том, чтобы перестать меня ронять.

– Женщина, будь снисходительней. Я стараюсь.

Тут спорить не стану – Бессонов действительно старается. И выкладывается на тренировках по максимуму. Не сачкуя и оставаясь до упора.

В зале так вообще к нему не прикопаешься – все поддержки и даже подкрутки делает на раз-два, а вот держать равновесие на коньках ему оказывается намного сложнее.

Благо на другом уже почти не сыпется. За последние пару недель перекидной прыжок и тулуп становятся для него почти плёвым делом. Почти.

Без казусов, естественно, не обходится.

Как и без ушибов, лёгких растяжений и бесчисленных ссадин, ставших нашими верными спутниками. Попробуй не травмироваться, когда так эпично каждый день прикладываешься об лёд.

– Долго валяться будем? – торопит нас Олег, со строгим прищуром наблюдающий за процессом. – Времени осталось в обрез, а вы всё тискаетесь и дурью маетесь.

Дурью маемся!? Подлая клевета!

– Слышал, Владик? Завязывай тискаться, – сползаю с него, принимая вертикальную позу. Не забывая при этом жалостливо нянчить запястье. – Оставь нежности для фанаток и работай давай.

– Может, всё-таки ограничимся пока чем-то попроще? – в очередной раз предлагает тренер. – Ты замахнулась на третью группу с тем, кто тяжелее гитары никогда ничего не поднимал.

– А с какой предлагаешь дебютировать, с первой? Чтобы судьи сразу записали нас в лузеры? Ну уж нет. Он сегодня не покинет каток, пока не сделает то, что я хочу от него получить.

И это угроза, если что, ни разу не шутка.

Мы в последнее время и без того задерживаемся на репетициях дольше нужного. Несколько раз вообще лишь ближе к полуночи заканчивали, вымотанные дальше некуда. Но лучше так, чем опозориться в первом же эфире.

– Вы оба такими темпами скорее уйдёте с арены с пробитой головой, – Олег вроде и поддерживает мой энтузиазм, однако не забывает про рационализм. – Зуб даю, там никто не придёт с третьей. Хорошо, если другие участники просто обучат базу.

– Значит, мы будем первыми!

– Полностью разделяю твои наполеоновские стремления, но пожалей парня.

Вот ещё!

– С чего это мне его жалеть? Он сам подвязался на всё, пускай теперь не ноет. Я же даже вращения пока от него требую!

– Слышал? Пока, – хмыкает Олег, сочувствующее кивая Владу. – Готовься.

– Зато теперь понятно, чего первоначальный её напарник так охотно поменялся, – отмахиваются с ленцой, отлепляя зад ото льда. – Знал, что его ждёт.

Заложив вираж, резко торможу напротив Бессонова, грозно скрестив руки на груди.

– Тебя что-то не устраивает?

– Абсолютно всё устраивает, Ярик, – успокаивающе поглаживают меня по плечам. – Сделаем всё, что ты хочешь и в лучшем виде. Только научи.

Ага, научи. А ничего, что я сама в парном катании ни в зуб ногой? В смысле теорию-то знаю, но вот когда дело касается практики…

Да, попытка попробоваться в таком направлении была, ещё где-то в начальной школе, однако провальные показательные соревнования дали понять очевидное – не командный я игрок.

Кто ж знал, что спустя столько лет история повторится. Хуже того – что я ещё и самолично подпишусь на эту авантюру.

Так что теперь приходится руководить парадом, делая умное лицо.

– Научу, – обещаю с такой уверенностью, что попробуй усомнись. – Выброс и парные прыжки же освоили. И это потянем.

– Не вопрос. Абрикосова, с тобой хоть в жерло вулкана, хоть в травмпункт, хоть в ЗАГС. Только позови.

Льстивый засранец. Мажет мёдом так щедро, что все мухи с пчёлами дохнут от диатеза. Наверное, пора уже привыкнуть к этой его манере, но что-то пока не получается. То ли потому что морда у него при этом слишком ушлая, то ли потому что я слишком подозрительная и воспринимаю всё исключительно как стёб.

А по-другому упорно не получается.

Хотя нет, эффект притирки всё же постепенно да происходит. Если две недели назад присутствие Влада на льду вызывало у меня исключительно изжогу, то сейчас я словно бы…

Не знаю, смирилась с участью.

Да и его начинаю по-немногу чувствовать как партнёра, что тоже немаловажно. Осталось только с доверием поработать, потому что забитые от напряжения мышцы очень сильно мешают в отработке элементов. Отсюда и падения.

Хотя тут, наверное, ещё сказывается личный фактор. Попробуй расслабься, когда тебя с такой охотой лапают, прикрываясь невозмутимым, но железобетонным: "А куда деваться, Абрикосик? Есть такое слово – надо ".

И это при том, что за границами катка между нами не происходит ровным счётом… ничего. Потому что я не позволяю, тормозя любые поползновения в свою сторону. Включая охапки сорванной сирени, с которой Влад меня встречает перед каждой тренировкой.

В итоге и с ним творится какая-то дебильная неопределённость, и с Лёшей у нас не пойми что. Да, мы как бы по-прежнему состоим в паре, официально не расставшись, однако при этом отношениями всё это назвать можно лишь с огромной натяжкой…

В общем, полный бред.

Будь у меня больше свободного времени я бы со всем разобралась раз и навсегда, но сейчас зашиваюсь так, что на личную жизнь КПД уже просто не хватает. Одна только подготовка к шоу сжирает все энергоресурсы, а помимо неё ещё и сессия наступает на пятки.

Короче, памагити-и…

– Абрикосова, это, кажется, к тебе, – оставив в покое поддержку от бедра и по сотому кругу прогоняя заученные спирали с параллельными вращениями, в какой-то момент окликает меня тренер сквозь негромкий трек, работающий и работающий на повторе. За столько времени он мне уже настолько надоел, что слово даю – после выступления навсегда внесу его в чёрный список.

Ко мне? Я вроде не жду гостей.

Лишь бы это была не мать со своей тележкой нравоучений. И не Лёша с попытками всё "наладить" с помощью свиданий, от которых я пока отказываюсь из-за усталости.

Вопросительно выглядываю из-за плеча Бессонова и с немалым изумлением замечаю.. приближающегося Стёпу. Уж кем-кем, а друзьями, способными видеться "просто так", нас точно не назовёшь.

– Вот уж кого не ожидала!

– Прости. Не хотел отвлекать, но мне нужно с тобой поговорить. Срочно.

Срочно. Ёмаё, это что ж там случилось такого?

– Понятно, – портативная колонка ставится на паузу. Наконец-то тишина. – Пять минут перерыв и продолжаем, – поймав мои щенячьи глазки, разрешает Олег.

Пять минут не полчаса, поэтому решаю не переобуваться и просто откатываюсь ближе к новоприбывшему. Так, чтобы Влад, поковылявший проверять телефон, оказался на достаточном расстоянии, чтобы не подслушивать.

– Что случилось? – интересуюсь, навалившись на бортик.

– Скажи честно, Диана мне изменяет?

Глава пятая. Сердце льда

POV БЕССОНОВ

Опачки. Аж забываю, что собирался напечатать менеджеру в ответ на его скинутое расписание. В который раз перекроенное, потому что все графики летят к чёрту из-за ненормированных тренировок.

– Эм… С чего ты это взял?

Я не собирался подслушивать, но акустика здесь что надо, поэтому без обид. Оно само.

– Просто скажи: да или нет.

– Да откуда ж я знаю? Мне не докладываются.

– Ты – её подруга. Уж если кому и известны такие вещи, так тебе.

Ярик растеряна. Что, в общем-то, неудивительно. Этот рогоносец тоже гений, нашёл у кого спрашивать. Я хоть и не верю в женскую солидарность, вот только очень сомневаюсь, что Абрикосову можно назвать сплетницей.

– А ещё сама Диана в курсе. Не пробовал спросить у неё?

– Значит, да.

Мажорик такой несчастный, что просто: "Тёть, дай копеечку". Он же реветь не собирается, нет?

– Я этого не говорила!

– Но и не отрицаешь.

– Слушай, Стёп. Это ваши личные дела и вам стоит обсуждать их исключительно друг с другом. В другом месте советников ты не найдёшь, а если найдёшь – гони их куда подальше.

– Что с ней можно обсудить, если она в отказ идёт и обиженку из себя сразу строит?

– Так, может, потому что действительно не виновата?

– Конечно, нет. Видимо, засосы ей оставили случайно в толкучке метро.

Едва сдерживаю хрюканье. Приходится замаскировать его под приступ кашля.

– Оо… – Ярослава в край обескуражена.

– Я давно подозревал, – ладно, Стёпыч молодец. Нюни не распускает и худо-бедно держит марку. – Просто, наверное, надеялся, что ошибаюсь и горстями глотал её отговорки.

– И что теперь будешь делать?

– А есть варианты? Я лишь хочу понять, насколько сильно я кретин и как давно меня водят за нос.

– Не знаю, Стёп. Правда не знаю. Не могу сказать, что Ди со мной откровенничает. Куда больше должны знать её подружки с журфака. Несмотря на то, что мы живём вместе, она чаще зависает именно с ними. У неё вечно то кафешки, то выставки, то клубы – мы редко дома пересекаемся.

– Или не клубы.

– Или не клубы.

Оу. Неловкая какая пауза. Надо ли спасать положение, влезая без спроса, или сами справятся?

Сами. Ещё чутка потоптавшись, гость комкано прощается и вперевалочку, напоминая неуклюжего медведя, учапывает на выход.

А я уже тут как тут.

– Сделаем ставки: куда он пошёл? – оперативно занимая его место, с заговорщеским видом склоняюсь к Абрикосовой. – Я за нажраться. Ща заправится под завязку и поедет расставаться. Правда с утра протрезвеет и обратно побежит, потому что подкаблучник – это не статус, а образ жизни.

Ярик в ответ строго зыркает, недовольно поджимая губы. Ну вот, только что была мисс "сочувствующее очарование", а теперь снова превратилась в хмурую буку.

– Кролики не только ценный мех, но и длинные уши?

– Я музыкант. У меня слух хороший.

– Зато с координацией паршиво.

– Никто не идеален. Зато я легко поддаюсь дрессировке. При условии, что повезёт с дрессировщицей.

– Так и запиши в резюме.

– Запросто. Куда тебе его отправить? На почту?

– Мне оно зачем?

– Чтоб изучила на досуге все мои положительные и отрицательные стороны. Будущий муж, как никак. Пора знакомиться ближе.

Как бровка-то поползла наверх.

– Не надоело?

– Что именно? Презентовывать себя? Товар положено показывать с лучшей стороны – законы маркетинга.

– Паясничество тоже часть саморекламы?

– Скорее моё кредо. И, кстати, у меня есть ещё одно. Звучит примерно как: никогда не отказывайся от того, что заставляет тебя улыбаться. А ты заставляешь меня улыбаться, Абрикосова. Так что смирись.

Даже не знаю, нравится ли мне то, что она такая… не любопытная. Обычно девчонки либо задают по сто-пятьсот вопросов, либо психами давятся. Ярослава же всё впитывает молча.

И так же молча отправляет полученную информацию в игнор.

– На лёд, быстро, – коротко кивают, ясно давая понять, что комплимент остаётся неоценённым. – Мы не закончили экзекуцию.

Мне кажется, или меня не воспринимают всерьёз? Очень зря, я настырный. Хотя терпелка, конечно, не железная. Кто бы только знал, как сильно хочется забить на правила приличия и зажать эту неприступную вредину где-нибудь в углу, но…

Но одна такая попытка на днях уже закончилась звонкой оплеухой, так что пытаться повторить подвиг пока не рискую. Выжидаю подходящего момента.

– Ты только в следующую среду перед съёмочной группой постарайся меня так не прессовать, – послушно заезжаю обратно на каток. Который мне уже снится, отвечаю. – Зрители не оценят.

– А что будет в следующую среду? – непонимающее прилетает в спину.

– В смысле, что? Финальные репетиции в павильоне, где будут проходить съёмки. Там же и ознакомительный промо-ролик каждой пары сниматься будет. Олег не говорил?

Не говорил.

– Оле-е-г!!!

***

Несколько дней спустя

– У меня всё больше складывается ощущение, что твои тренировки – это прикрытие и на самом деле ты до ночи зависаешь в БДСМ-клубе. Если так, то я негодую – почему меня не зовёшь? – ржёт брат, наблюдая за тем, как я ковыляю по квартире-студии, которую мы с ним сняли на двоих в новостройке.