«Вот почему так? – думал я, открывая очередной тест из симулятора. – Есть же люди совершеннее меня, не говорю уже что просто умнее, начитаннее, хитрее? Вполне допускаю, что так оно и есть. И почему я должен оправдываться всё время, тогда как у других в приоритете исключительно атака? Но если мне пришла пора поменять мою тактику, то я обязательно сделаю это».
Кстати, я сразу обратил внимание на его левую руку! Она словно не находила себе места! Кажется, это уже был мой третий по счёту прокол! Он уловил моё замешательство и попробовал развить успех и вот тогда я и предпринял свою вторую попытку разрешить наш спор силой. И кто кого должен был убеждать, и в чём именно? Оставаясь сидеть на месте, он просто торсом сделал несколько поворотов влево и вправо, будто разминаясь, и после этого я поплыл… «Неужели всё предопределено?» Он понял о чём я подумал. Махнув сотку, он снова подался торсом вперёд, мягко опускаясь локтями на колени и всё время глядя на меня, не отрывая глаз:
– Напрасно ты так! Я, ведь, здесь такой же подневольный человек, как и ты!
– «Да ладно», – вяло отреагировал я, сам явно неготовый к такому повороту дел. А он всё рукой своей левой вдоль тела двигал, будто Тор примеривая на весу удар тяжеленным молотом. Глядя на него, я невольно плечом повёл и, видимо, тем самым запустил какой-то нежелательный для себя процесс. Помните, я про нестыковочку некую говорил, когда мы с ним в первый раз схлестнулись? Так вот, чувачок-то наш, проговорился всё-таки! И это не была игра «запутай собеседника»! Тут, по ходу, мне под видом наколки кольнули какую-то хрень внутримышечно, после чего у меня сразу сильно изменилось настроение. Изменилось, и больше не менялось никогда. Никто вроде бы не скрывал своих намерений, но при этом оставлял за собою право вести себя как хамелеон. Казалось бы, всего делов, возьми, да и задай человеку, сидящему напротив, пару насущных вопросов, а нельзя! Почему? А, хрен его знает! Отсюда и эта дурацкая игра в поддавки!
– Мои доводы, твои доводы, приятель! Ты видишь, они не работают! Поэтому и нет диалога! – осторожно возразил я ему, помня, как беспощаден бывает он в своей гениальной манере противостоять мне в бессмысленном споре.
– И что, соплями теперь изойти от обиды?
– Я не про то… Твоя спиртяга, парень… – (тут я громко икнул) – уж слишком как-то раже бьёт по шарам!
– А ты не подставляйся! – мой визави привычно осклабился в своей неестественной улыбке, словно тем самым он снова хотел спровоцировать меня на ответку. «Если же он знает обо мне больше меня самого, то какого чёрта тогда я корчу из себя филантропа, ведь, тот, кто делает себе подобную татуировку, автоматически подписывает контракт с сеньором Аригириусом, разве, не так? Других комбинаций в подобном плане не предусмотрено. Да, и ещё Симон Пикториус. Как без него! Контракт коварный, ибо, ты не можешь просто так встать и уйти, не сделав ничего, что вас бы обоих могло вывести из себя, или же напротив, привести к какому-то общему для всех знаменателю. Короче, я был на грани срыва, но что-то всё-таки удерживало меня от фатальной ошибки. А когда первый тест стал подходить к концу, татуажист стал тоже более покладист, он лишь улыбнулся слегка, а после произнёс то, что я в принципе и ожидал от него услышать:
– Мне не интересны твои секвенции! Как и имена собственные, состоящие из двадцати одного слова, как у Пабло Пикассо!
– Да, но и твой флюрацитрат натрия, похоже, тоже с истекшим сроком годности? Видишь, как бывает мой друг! Не ты, так тебя!
– Ах, ты, сука! – он резко подорвался с места, но я всё-таки уложил его на пол жёстким встречным ударом в челюсть. Удар пришёлся немного вскользь, но этого оказалось достаточно, чтобы салазки его челюстей выскочили из своих штатных мест. Он громко ойкнул и грузно завалился набок, сгребая со стола остатки нашей нехитрой трапезы, а я брезгливо переступил через его обмякшее тело, валявшееся на полу и спокойно направился к выходу, на сей раз в голове моей было яснее ясного.
Глава 9
Рутина
Потом было много чего ещё, а следом потянулись унылые будни. Словом, так октябрь и пролетел: то Ник коробки какие-то с «Газелей» помогал выгружать, то был участником ночных вояжей на их склад в Очаково, где приёмка-отгрузка товаров осуществлялась им без должных сопроводительных документов, но что было не менее странным, что у них теперь что ни день, то новый корпоратив! Фельдер словно поставил себе целью в короткий срок споить всех своих сотрудников! И главное, что про Гошкину с её мобильником ни звука! Однако, дабы не спалиться на случайном глюке, Ник даже опцию эту у себя в мозгу попробовал отключить! И вот, наконец, и до их славного отдела тоже дошла очередь бухать в кабаке. Фельдер, как и в прошлый раз, опять самолично обошёл всех своих работников и предупредил, что двадцать пятого октября, ровно в девятнадцать сорок пять всему их «шмоточному» отделу предстоит гулять в ресторане «Старое Банджо», что на Никитской, в самом центре Москвы! Что примечательно, что Фельдер ни разу не повторился, каждый раз для банкета заказывая новый ресторан. А шептунишка в тот день уже пытался нашёптывать Нику на ухо, мол, был у тебя уже один залёт, другой хочешь? Чёрт его знает, почему не внял? А тут ещё Вадим Бутляев как назло возник на ровном месте, ни с того ни с сего вдруг стал к нему в помощники навязываться, типа, если хочешь, могу забрать тебя по пути на своей «Приоре», ты только место правильное застолби для встречи. Хрен его знает, но из Бирюлёва до Никитской и правда свет не ближний, но концовку Бутляев сам же всю и испортил, и пришлось Нику до «Старого Банджо» на Никитской добираться своим ходом. Пару раз Ник всё же пытался дозвониться до него, да только телефон Бутляева был постоянно занят почему-то. Причапав на метро к месту сбора, Ник обречённо слонялся перед кабаком, жадно высматривая вокруг себя лица своих сотрудников. В конце концов, к назначенному времени явились все практически, кроме раздолбая Бутляева и больного на всю голову Негоженко. Фельдер к назначенному часу тоже не явился, но начальство, как известно, не опаздывает, а лишь задерживается. Стартовала гулянка сумбурно и тут, как говорится, один фальстарт следовал за другим и народец гулящий слегка недозакусил в прямой пропорции с возложенным на грудь. Фельдер заявился всё-таки, но с очень большим опозданием и вместо того, чтобы сразу «влиться» в коллектив, принялся долго и нудно поздравлять одну из сотрудниц с её совпавшей по дате днюхой, хотя изначально данный корпоратив предназначался совсем для другого повода. Вёл себя Фельдер тоже немного странно, закончив свою пространную речь, ни с кем не чокаясь, он тут же жахнул целый бокал шампанского, потом бухнулся на стул и с отсутствующим видом сидел, будто его лишили дара речи и понимания всего происходящего. А позже ему кто-то позвонил на мобильник, так он пулей вылетел из-за стола, аки мираж растворившись среди дорогих интерьеров сего злачного заведения. Ник до этого поглядывал за шефом исподтишка, всё ещё побаиваясь, что тот возьмёт да и удостоит его своим красноречивым взглядом. Дальше было проще. Ник вбухивал в себя стопарь за стопарём, отчего Альтер эго его расходилось только пуще прежнего, жёстко подхватывая его под мышки, стаскивая со стула и бросая в зал, где правил всем абсолютный хаос надуманной страсти. А когда Ник в очередной раз вышел на свежий воздух покурить, то ему вдруг показалось, что за ним кто-то тайком наблюдает из припаркованной рядом машины. Мелькнула мысль подойти, пнуть ногой колесо, но, явно не хватало дополнительных двухсот грамм алкоголя! Он только бросил окурок в снег и собрался уходить, как кто-то его несильно приобнял сзади! Хват был нетипично мягкий, с лёгким скольжением одной из рук к его брючному ремню. Перехватив чьё-то тонкое запястье, Ник резко развернулся на месте;
– Ты?
– Мы! – Это была Гошкина. От неё сильно разило спиртным, но губки её в помаде были предельно свежи (видно, она их подвела только что), а глаза, трезвые и пьяные одновременно были полны ироничного подтекста, в них буквально сквозил неприкрытый вызов. – «Чувак, может, поедем ко мне?»
– Ник, может, поедем ко мне? Скукотища тут! – сказала она, щедро распрыскивая вокруг себя алкогольные ароматы.
– А вы, разве, не замужем? – от неожиданности Ник начал путать «ты» с вы».
– Ты трус, Вересов, да? – Гошкина плаксиво скривила губки, две искорки в её бездонных зрачках вспыхнули и погасли, одновременно маленький снежный вьюнок, набежавший с крыльца, бросил им обоим в лицо горсть колючих снежинок, чем ещё больше взбодрил наезжавшую; – Ты, Вересов, трус. – Гошкина громко икнула. – Ой, извини! Вы все мужики подлецы и трусы! Или, трусЫ? Иди, джедай! Тебя там твоя мадам Грицацуева дожидается! – тут Гошкина принялась ладонью отгонять от себя очередную газовую отрыжку. – Пусти, больно!
Ник только сейчас врубился, что по-прежнему крепко сжимает женское запястье.
– Прости. Так кто меня там домогается, говоришь?
– Мадам Грицацуева! – женщина гротескно изобразила перед собой толстый пузень. – Ты что, Файнзильберга не читал? Иехиела?
–Чего-чего? – Ник задорно округлил глаза.
– Иехиел и этот, как его… – Гошкина стала пьяно морщить нос и часто щёлкать пальчиками. – Их двое…, второй, как его… бл*ь, всё из башки вылетело на *й… – Ну, короче, там про телёнка и гарнитур!
Ник предположил, что речь, вероятно, идёт об Ильфе с Петровым, но её первоначальный бред отчаянно путал все карты. А оно ему надо? Короче, махнув рукой, Ник собрался свалить, но Гошкина нагло преградила ему дорогу;
– Вересов, подожди! Я обещала передать тебя в целости и сохранности! – У-у! – Гошкина эпилептически замотал головой. – Под опись!
– Тогда уж под роспись?
– Не важно. Ух, кажется, я сегодня напилась! А завтра Фельдер меня съест. Непременно.
– Не боись, я отмажу если что!
– Ага. Ты один раз меня уже отмазал! – она по-скоморошьи отвесила ему поклон в пояс. Вновь услышав это, Ник чуть сквозь землю не провалился от стыда. Так значит, свежо предание? Какой зашквар! А он-то думал…
***
А перед входом в кабак уже вовсю колыхалась пьяная шабутня, знакомая предтеча пьяных съёмов и чёткая заява для дальнейшего продолжения банкета. Кто первым придумал алкоголь не известно, но то, что он был непревзойдённым автором разоблачения, это стопудово! Народ кучками толпился на площадке перед «Старым Банджо», дым от электронных сигарет густо взлохмачивался поверх человечьих голов и тут же рассеивался в воздухе без следа, всюду были слышны весёлые реплики, смех, лукавое подзуживание над незадачливыми кавалерами. Как это бывало и ранее, «наши» уже давно перемешались с другими посетителями и здесь, как, собственно, и везде главенствовал тот же самый принцип: «кто не успел со съёмом, тот опоздал!» Но больше всех в толпе мельтешил женский кискострадалец Вадим Бутляев, кажется, он не без успеха клеился к какой-то незнакомой даме, а едва заметив Ника с Гошкиной, стал радостно махать им руками. Съём действительно подходил к концу, народу оставалось только определиться кто с кем.
– Может, с нами? – подоспевший к Нику Бутляев многозначительно кивнул ему головой в сторону небольшой группы молодых женщин, как раз облачавшихся в свои манто и шубки.
– С кем это «с вами»! – пьяная Гошкина ревниво скривила губки.
– Вместе, а? – Бутляев включил весь свой оппортунистический пыл.
– Можно прикурить, молодые люди? – вдруг возникший из ниоткуда Рокка Селеш, нагло вмешался в разговор, когда Ник был уже был почти готов ответить Бутляеву согласием. Для понта держа у рта сигарету двумя пальцами, он как бы нависал своей грозной физиономией над виртуальной зажигалкой. Комплекции Селеш был внушительной и только Ник один сразу полез в бутылку, чем здорово озадачил окружающих:
– Не курим, брателло, и тебе не советуем!
– Дрищ, ты советы свои окуни в помои!
– Э-э, чувак, полегче! – Бутляев, как токующий глухарь, был так же прелестно непробиваем. Так и не поняв в чём дело, он пытался было вписаться за своего товарища по работе, но Рокка произвёл непонятный финт рукой и тот мешком свалился прямо под ноги честной компании!
– Ты чё натворил, алё! Ты на хрена это сделал? – Серебро тоже сделал резкий отскок в сторону, как бы освобождая себе пространство для манёвра, но Рока мгновенно сократил дистанцию, после чего между ними тут же завязалось жуткое рубилово. Так, по-крайней мере, оно должно было выглядеть со стороны. Народ же в ужасе шарахнулся в сторону и кто-то сразу начал звонить в полицию, кто-то голосить, вот только понять по-настоящему никто ничего не мог: оба мужика вроде бы фигачили друг друга по-взрослому, а ни звуков ударов, достигающих цели, ни тем более эффектных падений наземь, ничего этого не было и в помине, наоборот, всё происходило в абсолютно стерильной тишине! Впрочем, так же быстро всё вскоре и закончилось! И тот и другой, тяжело дыша, устало отшатнулись друг от друга, понавесили на свои целинные физиономии примирительные улыбочки, а потом ещё и обнялись ко всеобщему изумлению! Полиция прибыла оперативно, увы, чтобы засвидетельствовать фальстарт.
– Ну, ни хрена себе, вы даёте! – шокированный произошедшим, Бутляев ощупывал себя и осматривал, тряс кучерявой башкой и тоже понять ничего не мог, на нём так же не было ни царапины. В таком же соразмерном акуе пребывали и все остальные, кроме ментов, разумеется. За ложный вызов всё равно кто-то должен был ответить. Толпа бурлила кипятком и только Серебро с Селешем почему-то не привлекли ничьего внимания, словно их здесь и не было вовсе.
– Ну, как тебе? – Рокка по-дружески приобнял Серебро за плечо. – Это есть наглядная демонстрация того, как действует прообраз куба!
– Куба?
– Куба!
– Не понял! – Серебро состроил недовольную физиономию.
–Потом, Серебро, потом!
– Я смотрю, у вас тут всё потом и ничего сейчас!
– Наоборот, чувак! Пошли, нас ждёт такси!
Не успели они с Селешем из проходной выйти на широкий тротуар, как к его бордюру уже неслышно подкатывала крутая жёлтая тачка, та самая, кстати! За рулём спорткара, разумеется, был Плиц. Даже сейчас, поздним вечером, у него на носу красовались чёрные солнцезащитные очки. Высунув голову из машины, он юродивым голоском произнёс:
– Тебя уволили, чувак! Хочешь, подброшу до аэропорта?
Глава 10
Игры разума
Есть разные виды амнезий, но эта была особенная, игравшая его сознанием, как кошка играет с мышкой! Чтобы сожрать? И кто здесь мышка, а кто кошка? Ладно. Представим себе, что события – это простыня, порванная на лоскуты! Я беру один лоскут и приставляю его к другому? Нет, этот не подходит! Беру следующий и снова поочерёдно прикладываю его к разбросанным на полу полотняным ошмёткам. И если один стыкуются с другими с очевидной лёгкостью, то другие… В данном конкретном случае лоскут с надписью «вчера» лежит отдельно и он обладает явным приоритетом. Другие же были невесть откуда, из какой такой особенной действительности, да ещё и надорванные специально? То есть, моя голова выдаёт какие–то версии случившегося, но это, в основном, не представляющие ценности обрывки. Простыню сшить не получится, а, значит, я напрасно трачу время. Хорошо, тогда опять симулятор!
Симулятор;
… «Я отказываюсь читать современников, как и меня, вероятно, тоже читать не следует. Там же, выше, было озвучено уже, что это «напрасная трата времени»! Раньше литература была другой, потому что и мы были другими тоже. Мир был иной, хотя и прежним, в смысле неменяющихся подач добра со злом. Раньше писатели разносили условные воду, горячие пирожки с повидлом и даже кофе с водкой, а нынче только триппер и даже сифилис с ковидом. Но ковид идёт на спад, а с ним и спонтанность видения тех или иных неменяющихся вещей, но только никак не способность новоявленных авторов сего бесчеловечного опуса выдавать на гора тонны ни на что не влияющих произведений. Ударяясь в сарказм, я не бьюсь головой об стену, моё пространство отвергло её давно, напрочь устранив такие географические понятия, как запад и юг, север и восток. С годами страницы слиплись у моего письма, сделав неизбежным наложение одного смысла на другой. Я смотрю сквозь несуществующую стену на восходящее солнце и мне уже абсолютно по фиг как называется то место на заборе, где был начертан кем-то этот странный знак, но не слово из трёх букв и не мурал, и даже не старое замыленное граффити, бывшее отражением чьего-то неосознанного восприятия мира, а нечто другое – две совместно отпечатанные буквы «эс». Всё как всегда, оказалось и сложней и проще. Последних старых писателей безжалостно доедает грибок, выползший оттуда же, из гениальных глубин прошлого, когда ещё можно было к чему-то стремиться, совершенствовать квадратное колесо в телеге, завидовать соседской лошади и всеми фибрами своей изношенной души ненавидеть себя за вопиющую непроницательность, а воды-то тю-тю в абстрактно бегущей реке, и жизнь тю-тю в конкретно офигевающем от себя человеке. Брось писать, чувак, и начинай бегать по нетоптаным тропинкам в ничейном пока что лесу. А если куришь, то кури, но никогда не разглядывай целлулоид, на котором будут изображены твои скукоженные лёгкие. Не будучи плотником, вонзи же виртуальный гвоздь в гроб своих никчёмных переживаний, история, под крышку забитая фамилиями знаменитых предшественников, пусть больше не беспокоит тебя, как и всем будет абсолютно по фигу, когда ты тихо свалишь с этой брюзжащей рок-н-роллом танцевальной площадки. Мир наивнётся не потому, что этого кто-то хочет, а просто так надо, мой к счастью, не состоявшийся читатель».
Прочтя симулятор, вдохновленный его необычным началом, Ник хватает со стола недопитую бутылку с пивом и с нею опять исступлённо бродит по квартире. Вот кухня. Здесь всё как обычно. Туалет, ванная, тоже… Прихожая, коридор с ответвлениями туда и туда… И здесь никаких намёков на сюр. Тогда, что? Теперь Ник подходит к окну, а за окном уже вечер и детская площадка вся как на ладони в свете уличного фонаря. И вдруг он видит, что к ней приближаются четверо, у одного из них пистолет с глушителем, он, совершенно не таясь, перекидывает его из руки в руку, а после эффектно вбрасывает во внутренний карман куртки, после чего молнию на ней застёгивает до подбородка. Чем не сюрр? Ник и сам в афиге от того, насколько текуча реальность. Он делает судорожный глоток из горла и пиво с чуть шероховатым проскоком соскальзывает в пищевод. Вот, он, момент истины! Ник потом ещё пару раз выглядывал в окно, но взору его представала одна та же картина: четверо молодых людей, одетых в одинаковые чёрные толстовки и осень, нагрянувшая посреди лета. Нет, бесцельное это занятие, когда ты пытаешься обмануть свой мозг! В какой-то момент надо просто взять и вырубить к чёртовой матери перегревшийся блок. Так он и сделал. Больше двух раз в день симулятором пользоваться нельзя, тогда уже Ник пытается симулировать его самого. С блаженством растянувшись на прохладной простыне, просто закрываешь глаза и смотришь сквозь толщу полупрозрачных наслоений. За ними сон, как тот же фильм, но прокручиваемый в вольном порядке, где не кадр за кадром следует в логике постановочного режима, а где сама канва сюжета очень субъективна и крайне неоднородна, коль скоро фильм был снят средь умозрительных декораций, фактически не опирающихся ни на что, и не имеющих в своём составе ни одного мало-мальски осязаемого звена. В виде контрастирующих доминант здесь, пожалуй, можно выделить такие условности, как «комната», «любое другое помещение», «куб», или даже «хрустящий свёрток с кнопками»! Возможно, Симон Пикториус и прав, когда рассматривает псевдоника как энергетический сгусток высшего порядка, или же в качестве ретранслятора, где слуховое и зрительное восприятия являются лишь чисто манипулятивным приложением? Но, насколько мне известно, этот конструктивный недостаток был присущ, в основном, только псевдоникам прежних модификаций? Какой, скажи, смысл структурировать тогда часть души, когда с одной из жизней был шанс безвозвратно упущен?
– Я – псевдоник?
– Пока нет.
Знакомое имя… Ник… Память отключена, но работают резервные источники информации. Плиц. Я ещё тогда обратил внимание, что у этого человека очень странное имя! Когда-то Плиц принадлежал к касте служебных людей, но сегодня это уже не столь важно. Небольшое уточнение: квантовый начислитель суток работает по принципу саморегулируемого этногенеза – засунешь палец, руку оттяпают по локоть! Цикл почти завершён, осталось всего несколько фаз до полного перевоплощения. По–прежнему не хватает очень важного фрагмента информации. Пока совпали только три куска простыни… Мысли, зарождающиеся в его голове, они как будто из разных источников. Возможно, эти две наколки, сделанные им на Невском, являются своеобразными портами, через которые и происходит передача всей информации как вовне, так и вовнутрь себя? Понятно, что это не USB соединение и не Blue Tooth, но всё же. Оба телефона молчат, как мобильный так и стационарный. В дверь тоже никто не звонит. Ник выключил свет во всей квартире, снова подошёл к окну и из-за занавески осторожно осмотрел прилегающую к дому территорию, так и есть, вон опять какой-то тип трётся у его подъезда! По комплекции на Селеша не тянет, но кто ж их знает, этих охотников за привидениями! А в это время, поозиравшись немного вокруг, странный тип задумчиво глянул на часы и не спеша поплёлся прочь со двора. Как же это он не додумался задрать голову кверху? Это не паранойя, а просто фрагментированное сознание.
Глава 11
Вход, он же выход
«Криант» мутное место, у них тут сотрудники пропадают за здорово живёшь и всем, кажется, похер на это. Ник неспроста вспомнил опять об этом парне по фамилии Ситцын. Тот как две недели уже нигде не появлялся, ни на работе нет его, ни дома, а его даже искать здесь никто не пытается! То есть, полиция приезжала однажды, да и то только для вида, по-моему. Ситцын и Негоженко, эти два непризнанных Пьеро современного мира! Куклам инициативу проявлять нельзя, так как за этим немедленно следует наказание. А, ведь, раньше им многое сходило с рук! «Травка», например! А ещё они вполне отрыто позиционировали себя как ярых элгэбэтэшников. Ситцына, поговаривают, того…, аннигилировали! А, вот, Негоженко, слава богу жив, но уж больно изменился внешне! Или, вот, Пал Петрович Струин, завхоз! Тоже довольно странный тип! Постоянно с фляжкою во внутреннем кармане ходит, курить не курит, а в курилке от него спасу никому нет, доколупывается до всех со своей политикой. Закинет обычно затравку для базара, а сам под шумок прикладывается к вожделенному сосуду с коньячком! Или, что там у него на самом деле налито. Что же касается Плица с Селешем, то те уже недели две как нос свой в Бирюлёво не кажут, так Ник счастью своему поверить не может. Резервная часть сознания Нику оставлена была, она-то, видимо, и посещала его во сне в виде кошмаров? Такие видения были похожи на приступы ипохондрии и протекали они параллельно мыслям, шедшим как бы сплошным таким покалывающим фоном, то есть, как бы сами по себе. Но чёртово плацебо подчас так разгоняло пульс, что сердце у него было готово с треском проломить грудину! Побочка от тату? Иной раз Ник вскидывается среди ночи в липком поту, а тело его при этом будто разлетается по комнате обрывками несвязных ассоциаций! Привыкнуть к такому алгоритму существования было невероятно сложно. И теперь это не было дежавю, когда одно событие точь в точь повторяло предыдущее, кто-то будто бы заливал его мозг такой специфической информацией, что более актуальная её часть моментально выдавливала из него всё остальное, напрочь меняя сознание и переворачивая всё вверх дном! В «Ареопаге» у Серебра по нейролингвистике была пятёрка всегда, а тут некто Ник едва на троечку по логике вытягивает! Это как объяснить? Вчера, наконец, объявился Плиц! Давненько я его не видел, давненько… Покрутился по квартире с озабоченным видом, даже в холодильник мой заглянул, а потом вдруг выдал на гора – «Ну, что салага! Первый этап обучения закончен? На очереди небольшая производственная практика»!
Глава 12
Серебряный оккупант
– У нас здесь не Бильдербергский клуб, присаживайся! – человек, одетый в белый теннисный костюм, рукой указал мне на кресло. Я сел, забросив нога на ногу, спокойным взглядом глядя на него. Я уже давно привык к таким мероприятиям; вроде новые люди, но старые, и вроде обстановка другая, а всё из того же давно опробованного арсенала. Этот немного отличался от остальных, потому что курил, а выглядел молодцевато, говорил без политесов, а речь его почему-то не корёжила мой слух, а глаза не пытались отвернуться прочь. Я многих заказчиков повидал за свою небольшую, но насыщенную жизнь. Это были и проворовавшиеся бизнесмены, скрывавшиеся от правосудия на чужбине, и старые ловеласы, погрязшие с головой в своих любовных похождениях, и агрессивные педерасты, мстившие своим возлюбленным за неразделённую любовь, и прочая, и прочая…. Этот был другой, он был явно не отсюда…. То есть, совсем. Таких я тоже встречал, но наши пути до поры не пересекались, и вот…
