Шмары, шпики и лимоны зелени. ПТО (Передатчик телесных ощущений)

– Извините меня! Пожалуйста!

Позади меня хмыкнул негр:

– Лучше всего у тебя получился стриптиз на стойке бара!

У меня закружилась голова:

– Стриптиз?! На стойке?! Да я высоты боюсь! И танцевать не умею! Особенно стриптиз!

Негр достал смартфон, но старик остановил его:

– Коля, не надо! Девице и так туго!

– Как скажешь, Зюйд-Вест!..

Так я впервые услышала погоняло их старшого. Стыдно было конечно жутко, просто невмоготу! Хотелось сквозь землю провалиться! Ноженьки мои подкосились, и я присела бочком на скамейку с низко опущенным пылающим лицом.

Зюйд-Вест закурил новую папиросу и, положив зажигалку на пачку, придвинул мне:

– Кури, если хочешь!

– Я не курить. Или вчера?..

Он вздохнул:

– Увы! И не только табак.

Все стало ясно. Я поджала губы, открыто глядя ему в водянистые глаза:

– Это нечестно! Вы давать мне наркотик! – и опять заплакала, – Я некрасивая!.. Никто меня не захотел!..

Он налил стопку из фаянсовой бутылки:

– Тут лекарство для прочистки мозгов. Выпей! И запомни, я не желаю тебе зла.

– Что это? Опять наркота?

– Это всего лишь чача.

С рыданиями в груди я выпила, поперхнувшись, крепчайший напиток и, вытаращив глаза, поскакала наверх по лестнице. В поисках покоя.

Дверь «моей» комнаты была распахнута, как для приглашения. В голове моей постепенно наступало затишье, тело тяжелело. Я ввалилась, забыв прикрыть дверь, и рухнула на кушетку. Последнее, о чем я, уже без эмоций подумала, это то, что меня никто не хочет.

18. Виола

(немного раньше)

Она почти кубарем скатилась по узкой лестнице. Зюйд-Вест, завернутый в плед, снова сидел у камина со стаканом чая в руке. Медленно обернулся, поднял на нее тяжелый взгляд устало полуприкрытых глаз. Длинно вздохнул:

– Отказываешься…

Она закусила губу, даже как будто простонала:

– Нет… Совсем нет!.. Но мне не понять! Откуда ЭТО у тебя? У вас! И вообще – что это такое?!

Он грустно усмехнулся.

– Я в школе только семь классов осилил. В четырнадцать уже сел. За карман. Это я к тому, что из нас двоих грамотная ты! Как эта музыка ко мне попала? Да очень просто! Наркоша один выставил ее на продажу. Не афишируясь, через Интернет. Я в этом не ахти, не обессудь! Ты присела бы!

Виолетта подтащила табурет и опустилась на него, жадно заглядывая вору в глаза.

– Ну?

– Покупать приехали америкосы. Мои люди пасли их. Не из-за этой игрушки, нет! Они везли бабло. Наличку в бакинских. На них мы и повелись. Ну и нахлобучили всю ораву. Из того, что дошло до моего малограмотного ума, я понял – это что-то вроде мобильника. По современному телефону можно передавать картинку и звук. А тут эти наркоши придумали, как можно передать еще и осязание, ощущения с кожи всего тела.

– А может они тоже того?.. В смысле – увели у кого-то!

– Вполне возможно. Но мне-то какая разница?!

– Как это «какая разница»?! Какой-то человек это изобретал, разрабатывал, трудился день и ночь, а его обокрали!..

Старый уголовник рассмеялся:

– Милая, ты забываешь, с кем говоришь. Я – вор. Я с детства был против частной собственности на что бы то ни было. И теперь, в старости, я еще больше уверился в том, что ничего не земле не может принадлежать кому-то одному. Голыми мы рождаемся, голыми и подыхаем. Все, что есть на земле, принадлежит Творцу. И творцы не мы, не грешные грязные создания! Все творит (в том числе и в нас) Небо. А мы только проводники. Тот инженер, что сработал это устройство, наверняка испытал восторг от самого акта открытия, это и стало ему наградой. Должно стать!

– Но послушай, Зюйд-Вест! За труды полагается плата! У него украли его труды!

– Ну, во-первых, забрали у наркоши с американскими дельцами. Наркоша бы крякнул, употребив столько наркоты, сколько мог бы купить на то бабло. Мы его спасли. Ну а тот, кто и взаправду сотворил это устройство, наверняка соорудил уже еще одно такое же! Он же в курсах, как это делать!

– Но мы об этом не узнали! К денежному вознаграждению полагается еще и слава! Известность! Об этом должны бы день и ночь трындеть по ящику! Ты что-нибудь слышал?

– Не слыхал. Пока. Может изобретение обкатывается как-то, хрен их, чинуш, знает!

19. Витюнчик

Сначала он повелся просто на штуку, которую ловко перевернул из баксов в евро. Было заметно, что их это не особо напрягло. И он отправился с ними в гостиницу.

В какой-то момент он ощутил холодок ужаса за воротником. Ведь никто не знает, на что способны эти!.. Но за штуку баксов он согласился бы и на изнасилование, возможно. В тот момент ему особо остро нужны были те деньги. И вот эта Ева с кривой ухмылкой отсчитала десять сотенных баксов.

– А в евро это будет… – он сделал вид, что считает в уме.

Девка без особого сожаления добавила две купюры:

– Хватит?

– Возможно! – усмехнулся он, пряча деньги в бумажник.

Ева обернулась к Виталию, прищурилась, словно бы сомневаясь. До этого она смотрела на окна забракованной ими квартиры, а он уже направился к яркой машине.

– Что вы учишь?

– В каком смысле? – усмехнулся он.

– Вы ученый, так?

– Ну, допустим!

Ксения в своей драной джинсухе уже запрыгнула на сиденье и нетерпеливо постукивала ладонями по рулю. Жопастая, затянутая в кожу иностранка тронула его за плечо, чего он не переносил в принципе.

– Вот! Если ученый, то что выучишь?

– Она хочет узнать вашу специальность! – брезгливым тоном пояснила старуха. – Что вы там, в институте изучаете?

– Зачем это вам? – он уже сделал шаг от них.

– У нас много бабла! – неожиданно просительно пропела Ева. – Мы хорошо плачу! Нам нужен помощь! Ваш помощь!

Виктор резко обернулся к этим странным дамочкам.

– В чем помощь? В чем она должна заключаться?

– Штука баксов! – почти страдальчески выкрикнула жопастая. – Он уже у тебя!..

В этот момент Ксения хлопнула дверью и газанула, отъезжая. Надо было бы махнуть ей, придерживая, но штука баксов это штука баксов, возможно не последняя! К тому же кожа на девице, включая ботфорты, была явно натуральной!

(уже в гостинице)

И тут началось. Виолетта с тяжелым вздохом опустилась в другое кресло и включила телик, по которому шло какое-то постановочное шоу, якобы диспут. А неестественно оживленная эстонка достала из шкафа чемодан и раскрыла его на диване. Она все время пыталась что-то сказать, вернее, выразить на русском, но у нее не получалось.

– Дядя усеный!.. Делай так!.. Делай так!.. Наследник нет!.. Дядя крякнул!.. – при этом эта сумасшедшая выкладывала странные вещи: мотоциклетный шлем с подсоединенным к нему кабелем, гидрокостюм – тоже с проводами, ноутбук с соединениями различных форм и еще кое-что по мелочи. Костюм она сразу вывернула наизнанку и принялась протирать тампоном со спиртом.

– Это что? – наконец спросил Виктор.

Когда он был маленьким, мать таскала его за собой по гостям. И там он, приученный почти с рожденья, мог сидеть часами без движенья. За это его очень хвалили хозяева, и мать потом непременно покупала какое-нибудь лакомство – поощряла эту терпеливость. В случае же неповиновения – жуткая порка сеткой авоськи. Вот и теперь он словно бы снова оказался в детстве, и, оказалось, довольно трудно стряхнуть это нелегкое очарование. Толстожопая эстонка словно бы и не слышала вопроса – продолжала с каким-то младенческим лепетом дезинфицировать костюм. Любовно, – натурально любовно! – поглаживая ватой в алкоголе все внутренние поверхности.

– Что это? – снова повторил он.

– Сто? – подняла, наконец, косые разноцветные глаза на него девица. – Сто надо?

Он глубоко и протяжно вздохнул, демонстративно набираясь терпения.

– Надо знать, что это такое!?

– А-а, это! – эстонка рассмеялась. – Это Пе-Те-О!

– Что? – не понял он.

Пожилая неохотно оторвалась от экрана и лениво процедила сквозь зубы:

– Передатчик телесных ощущений.

– Тактильных! – во весь голос поправила ее Ева и повторила по слогам, – так-тиль-ных! В этой костюме есть приборчики! А это приемник! Другой там трогает кого-то или его кто-то трогает, а ты чувствуесь! Ясно?

– Почти. Это приемник тактильных ощущений, верно?

– Тосьно!

– А где передатчик? От кого идет сигнал?

– А нет! Есть только запись! Для пробы! Хоцесь пробовать?

– Сначала я хочу разобраться!

Ева вздохнула и с очень серьезным видом принялась складывать костюм. Пробурчала, не поднимая глаз:

– Верни бабло!

– Нет, нет! Вы не правильно поняли! – он слегка привстал в кресле. – Я просто хочу убедиться, что это безопасно!

Девка сощурила косые глаза:

– Я пробовал! Он пробовал! Мы живой! И мы не больной!

– Кто он?

– Вайолет!

Старуха Виола вздохнула снова:

– Это она про меня!

Виктор на мгновение замер, уставившись в пространство перед собой, затем мягко шлепнул ладонями по коленям:

– Ладно! Но я сам сперва продезинфицирую!

Когда он очень тщательно протер костюм внутри, израсходовав почти пятьсот грамм спирта, и наконец, облачился, заставив предварительно их выйти, он все равно еще не решился окончательно. Постучав в дверь, он стал очень внимательно вглядываться в их лица – не насмешка ли все это? Он готов был в любой момент сорвать все с себя и переодеться. Но младшая Ева принялась подключать соединения с ноутбуком. В том числе и от шлема.

– А разве тут нет блютуза?

– Блютуза? Мы и не смотреть! – она нашла это соединение в меню и блямкнула на него.

В шлеме сразу засветилось.

И Виктор его одел. Чтоб посмотреть.

Подошвами он ощутил шершавость усыпанной хвоей песчаной дорожки. Хвою он увидел вместе с огромными соснами над головой. Облаков в небе не наблюдалось, низко висящее солнце ласкало бор золотистым светом. Тот, чье тело он примерял, обернулся на двухэтажный особняк. На крытом крыльце которого стояла полноватая смеющаяся тетка в застиранном синем халатике. Тетка помахала рукой, и он ответил ей тем же. После чего отвернулся и стал медленно спускаться по тропке к воде.

Он прекрасно видел «свои» крепкие руки с закатанными клетчатыми рукавами и босые ноги в голубых «линялых» джинсах. На безымянном пальце левой руки сверкало кольцо. И кисти «его» рук не были кистями работяги. Хоть это утешало!