Том 3

– И то верно. Тань! – прокричала девушка, на фразу из соседней веранды выскочила ранее выходившая особа.

– Чего тебе, Панчучка? – слегка приоткрывая дверь, прикрикнула в ответ девушка, не показывая носа из проема.

– Глянь, какие у нас гости!

– Здравствуйте, – потупив глаза, произнесла светловолосая девушка высунувшая голову из дверного проема веранды.

– Очень приятно, Павел.

– Таня, – после своих слов девушка скрылась в доме, ихтиолог не успел разглядеть стеснительную особу.

За забором, разделяющим двор огромного дома надвое, раздавались громкие звуки музыки. Окна слегка резонировали, дребезжа от вибраций тяжелого рока. Павел вспомнил, ему это место знакомо.

Во дворе, где раньше бегал здоровый пес, теперь горел костер, обложенный красным кирпичом. На широких качелях в виде беседки, закинув ноги, почти лежа, развалился крепкий мужик в солнцезащитных очках. По какой-то причине во рту у него был дымящийся камыш. К калитке подходили мужики и юноши. Громко покрикивая под музыку: «Мама анархия». Через пять минуть собралась уже огромная компания. Кто-то следил за костром, кто-то занимался маринованными «купатами» и барбекюшницей. Человек с дымящимся камышом встречал гостей кивком, одобрительно глядя в свой пустой бокал. Разливом занимался худощавый парень. Через пять минут вышел лесник. Он подошел к забору, разделяющему половину двора дома.

– Эй, ковбой! Ты чего не в кочегарке?

Человек с крепким и длинным телосложением, широкими скулами и короткой светлой стрижкой перевел свой взгляд с дымящим камышом во рту, поднес к нему «освеженный» бокал с напитком, достал импровизированную «сигару» изо рта и ответил низким грубым голосом:

– Там сегодня Цой! – от услышанного ихтиолог удивился.

– Ясно. Может, всей гурьбой в лес рванем, там какие-то копатели опять, – произнес тезка ихтиолога, глядя на то, как человек демонстративно макнул камыш в кружку с напитком.

– Не, я завтра в Шеломя, – раздалось в ответ, а затем развалившийся человек на качелях вставил в рот дымящий камыш, до этого окунутым концом в напиток.

– Ладно, и тебе не хворать, а Хаван чего, сегодня занят? – мужик в солнцезащитных очках кивнул и повернулся к солнцу.

– А кто такой Цой? – спросил у Павла ихтиолог.

– Да это Ромка Чурилов, ты же все равно не знаешь, зачем спрашивать?

– Сын Гурона, – спокойно пояснил человеку в очках председатель. Лесник усмехнулся.

– Он уже и с ним знаком?

– А как ты хотел? – улыбнувшись, ответил Михаил Афанасьевич.

– Вы уже топите? – удивленно спросил гость.

Павел опять усмехнулся.

– Может по теплотрассе чего-то делает, там свои дела, – пояснил, подмигнув председатель.

Запах костра сменился жаренным мясом, в животе у лесника проурчало. Народ резвился по двору, кто-то общался с девушками. Происходила обычная суета. Мощный звук из колонки отдавался где-то в груди. Человек на качелях подозвал кого-то к себе и указал камышом на забор, где стояли собирающиеся в лес люди. Фигура слушающего указания послушно кивнула.

– Э, Морозов! – прокричал громко хозяин половины, – попробуй купаты из индейки! – один из «гуляк» в это время проходил по двору с тремя здоровыми и длинными словно сардельками, жаренными на костре мясными изделиями.

– Ой, удивил! Я и лучше ел! – произнес Павел, принимая угощения, – ладно, мы пойдем, а то без нас все золото выкопают!

Удаляясь за угол дома, хозяин двора моментально откусил теплое угощение. Сочный сок маринада брызнул на светло-серую энцефалитку. Павел замер, медленно прожевывая. Его глаза застыли в изумлении. Еще раз, жадно откусив угощение, он перевел свой взгляд на председателя и стал одобрительно кивать, приподняв брови, продолжил жевать и, размахивая оставшейся половиной длинной сардельки, протянул пластиковую тарелку с содержимым своим гостям. Недолго думая Афанасьевич и ихтиолог расхватали угощения и принялись есть. Судя по глазам людей – это был восторг. Тишина. Только чавканье и одобрительные кивания, сопровождающиеся размахиваниями купатами перед своими лицами. Медленно кивая под такт доносящейся музыки, хозяин двора стал шагать обратно к углу, за ним потянулись и его гости. Вывернув из-за угла, предводитель тройки крикнул человеку, расставившему руки солнцу:

– Вань! А еще есть? – от услышанного человек лениво перевел свой взгляд в сторону огромной толпы на своей половине двора. Один горбатый блондин с рыжей бородой заблевывал поленницу волшебным эликсиром в затишье между музыкой и проговорил:

– Что же это я, – затем медленно поднимаясь по дровам, вытер грязную челюсть.

– Пермогорский! Еще есть? – крикнул крепкий Иван.

– Пять минут! – ответил колдующий за костром брюнет, раздувая и тут же щурясь от дыма.

Человек рядом с поленницей стал заваливаться, раздался грохот валящихся дров. Дикое ржание разорвало тишину. После падения парень потянул руки к небу. Какие-то ребята, сквозь истерический смех подошли к упавшему, и начали его поднимать.

– Я! Сам! – громко ответил еле стоящий и толкнул крепкого парня, тот споткнулся о полено и рухнул на землю. Раздался громкий лязг тяжелой композиции. Человек, которому пытались помочь, сжал кулаки и стал махать с широкими замахами, потом и вовсе бросился на второго помощника, ударив плечом, повалил беднягу. Кто-то из толпы оттащил худощавого блондина с рыжей бородой. Девушки прикрывали свои рты, кто-то кричал: Эй! Харэ!

На этом музыка закончилась.

– Унести трупов, – проговорил пересохшим ртом Иван, – что за дела? – спросил он, поднимая пустой стакан.

– Ну что там? – крикнул Павел.

– Пермогорский!

– Десять минут!

Иван удивленно повернулся к забору, развел руки и поднял плечи.

– Вы что сюда жрать только приходите? – негодуя, плюнув, прокричал куда-то Павел, – а в общем, как всегда. Ладно, мы потопали.

Рядом с завалившейся поленницей спорившие ребята уже выпивали, сидя на земле. Один сплевывал кровь и улыбался кровавым ртом с разбитой губой.

Павел развернулся и поплелся за угол. Два гостя отправились вслед за высоким брюнетом. За спиной, внезапно, вместо очередной рокерской песни заиграла композиция: «потому что на десять девчонок, по статистике девять ребят». Двор снова залился смехом.

По деревянному мостку на бело-красную люльку мотоцикла запрыгнула полосатая серо-черная кошка. Демонстративно развалившись рядом с ветровым стеклом, животное вальяжно вытянуло переднюю лапу и розовым языком стало ее облизывать, затем и вовсе вгрызлась в когти. Солнце пригревало, усатая кошка щурилась и неожиданно чихнула.

– Лапа! – обратился к ней Павел, закидывая лямки старого рюкзака на плечи. Слегка припрыгнув, лесник проверил свою ношу. Кошка закрыла глаза и не обращала внимания на хозяина.

– Афанасич, а мы чего пешком пойдем до просеки? – спросил лесник, проводя рукой по подбородку.

– Да, по Лябле.

– Принес же тебя черт! Ладно, главное в лесу не чертыхнуться, плохо, очень плохо… побрился, – проговорил задумчиво человек с рюкзаком, глядя на кошку.

– Слушай, Афанасич, мне лень топать до Ляблы, поехали, наверное.

– Чего такси вызывать?

– Да не, – проговорил лесник, подходя к забору. Приподняв за брус всю деревянную постройку, Павел отвел ее в сторону. Согнав кошку с люльки, лесник переключил что-то на мотоцикле и выкатил его со двора. Лесник не стал закрывать забор.

– Тезка, кто из вас в люльке?

– Да поехали уже! – проговорил председатель, запрыгивая в мотоколяску.

– Афанасич, тогда рюкзак возьми.

Мотоцикл содрогался от резких движений правой ноги в ботинке. Издавая глухие звуки, мотор затрещал. Труба заклокотала и затряслась. Клуб белого дыма повалил из глушителя. Запахло выхлопным газом. Павел закинул свою ногу и сел за руль, слегка оглянувшись назад, кивнул своему тезке, чтобы он занял свое место, накрытое искусственным белым мехом. Резко стронувшись с места, мотоцикл проехал через базу парашютистов, поднялся по небольшому подъему на дорогу и помчался в сторону пожарного водоема. Спицы переднего колеса проявились перед поворотом на перекрестке от сбавленной скорости. Посмотрев по сторонам и пропустив длинный лесовоз, мотоцикл пересек дорогу и выехал к улице с домами. Ветер играл в волосах Павла, время от времени хлеща по лицу ихтиолога держащегося за задний багажник. Через минут пятнадцать езды дома закончились. Мотоцикл выбрался на склон берега небольшой реки. Деревянный мост тянулся на другую сторону, где виднелись дома. Заглушив мотор, Павел посмотрел на Афанасьевича. Волосы у лесника торчали во все стороны от поездки. Взглянув в зеркало, человек в заляпанной жиром энцефалитке удивился. Сняв черную резинку с ручки газа, лесник собрал все в хвостик и, заплетая косичку, подошел к коляске. Заглянув вниз, где располагались ноги Афанасьевича во время поездки, достал топор с покрытым в кожаных ножнах топорищем и продел через ремень. После этого накрыл трехколесного коня плотной брезентовой тканью, лежавшей на кресле в люльке. Из промасленного глушителя капало.

На берегу реки бродили рыбаки с удочками, спускаясь вниз по течению. Трава раскачивалась от ветра. Бегущая вода билась о деревянные подборки моста, превращаясь в полоску пены. Поток бурлил в перекатах, и на реке от этого проявлялась невысокая рябь волны. От воды тянуло свежестью и прохладой.

– Это лесная речка, – обратился к ихтиологу председатель. Павел повозился у мотоцикла, забрал рюкзак у Афанасьевича и все отправились против течения, спускаясь по диагонали с холма к узкой тропе на берегу. Трава шуршала под ногами.

В прозрачной воде на мелководье виднелись мелкие камни. Ихтиолог вгляделся и увидел свое отражение. Водорослей не было. Растительность практически отсутствовала. Туча комаров крутилась рядом с кустарником. Белые стержни берез с густой зеленной листвой шелестели на ветру. Береста как кудри отходила от ствола. Лесник нарвал щепотку белой коры и заложил в рюкзак.

– Мы что с ночевкой? – поинтересовался ихтиолог у председателя.

– Как знать, куда нас занесет, – пожав плечами, ответил Афанасьевич.

– Вас история ничему не учит, – усмехнулся лесничий.

Павел наблюдал за своим тезкой, идущим впереди. Старый рюкзак, набитый до отвала так, что шнуровка не могла быть затянута до конца, плавно раскачивался от шагов.

– Если мы идем с ночевкой, значит, сегодня к Надежде я не попаду, – подумал про себя ихтиолог. Осознание этой мысли немного расстроило парня.

– Как-то странно, что лесника не кусают комары! – расчесывая укушенную кисть, все размышлял молодой человек. Время от времени ихтиолог переводил свой взгляд на реку и задумывался о том, что можно придумать и как лучше использовать бассейн этого русла. К сожалению, во время учебы «очкарику» жутко не везло. Из-за его зрения практика по ныряниям с аквалангом обошла стороной. Разумеется, у всего есть свои плюсы, таким образом, категория в военном билете у Павла к его другим физическим ограничениям дала в совокупности честную «отмазку» от службы. Парень частенько чувствовал себя изгоем общества, то среди своих институтских товарищей обсуждающих практические занятия по нырянию, а то и вовсе, попадая в разговор бывших военнослужащих, частенько помыкавших, мол, мы служили – мы мужики, а ты не достоин, праздновать «День защитника Отечества»! Простыми словами, очень часто ихтиолог чувствовал себя в мужской компании не в своей тарелке.

– А давно они потерялись? – поворачиваясь к позади идущим вопрошал лесник.

– Около недели, – проговорил Афанасьевич.

– Там выше по руслу скоро будет озеро, но мы туда не пойдем.

– Это почему Паш?

– Если они дошли до просеки, легко бы вышли на дорогу, поэтому дойдем до Глубца, а там уже поплетемся назад. Может у Кузьмича придется заночевать, в Ивлеевской.

– А если они на зверя напоролись, и он их порвал?

– Афанасич, ты как маленький! Тогда надо было ружья брать и объявлять облаву. А если серьезно, и их порвал зверь, значит им уже все равно, нам бояться нечего – хищник сыт. И вообще! Надо было сразу за пилораму ехать, чего ж они на звук самолета или пилы не могли бы выйти?

– Паш, я тут решил двух зайцев сразу, – проговорил Афанасьевич и перевел свой взгляд на ихтиолога.

– Ну да! Бешеной собаке ведь не крюк! – недовольным голосом проговорил лесник, намекая на себя и свой увесистый рюкзак.

Пройдя по зарослям вдоль реки, Павел вывел свою малочисленную группу на просеку. Перейдя пыльную дорогу «спасатели» оказались рядом со старой поросшей колеей, углубляющейся в лес. По ней можно было идти уже не походной колонной. На поваленных деревьях мох заканчивал свою работу, превращая некогда живое могучее растение в труху. Председатель о чем-то разговаривал с лесником, ихтиолог плелся позади, вглядываясь в окружающие пейзажи леса. Почва под ногами вскоре заменилась зеленым ковром мха. Наступать на такое было приятно, попадалась и опавшая иссохшая листва, словно идя по зеленному снегу только не хрустящему, плавно проседая в мшистую почву подошвой обуви. Среди тишины и редкого щебетания птиц, периодически доносился зов кукушки. Сорвав черничный кустик, от которого стоял непередаваемый сладко-свежий аромат, ихтиолог спугнул мотылька с красно-белыми пятнами и черными крылышками. Медленно пережевывая ягоды, кусая их прямо с небольшой зеленой веточки, «очкарик» ощутил кисло-сладкий вкус. Зеленые листочки кустика были влажными и щекотали лицо, при откусывании следующих черно-синих ягод. В районе ключицы у Павла что-то прожужжало. Через мгновенье плечо стало жечь от неприятного укуса. Ихтиолог зачесался.