Господь. Остросюжетный роман

В шесть утра большеносый контролёр с добродушной улыбкой открыл дверь и произнёс:

– Забыли про тебя Петухов. У нас это бывает. Выходи, пошли в камеру. После завтрака народ уйдёт на работу, там отоспишься. Ты мужчина вроде дворянских кровей запомни мой важный и нужный совет. Вбей его себе в голову и всегда при случае вспоминай меня: Шестнадцатая камера это самая спокойная среди всего изолятора. Там, в основном разношёрстная публика находится, но блатных нет. Смотри не давай склонять свою фамилию. Она у тебя плохо звучная для тюрьмы.

– Благодарю за совет, – ответил заключённый. – Об этом я знал ещё в юношеские годы. А за себя я сумею постоять.

– Ну, вот и хорошо! – скомандовал контролёр. – А сейчас на выход с вещами.

Они прошли по лестнице на второй этаж и остановились у камеры под номером шестнадцать. Переступив её порог, его сразу обдало запахом низкопробного табака. На его пути встал длинный стол, на котором возвышался пузатый алюминиевый чайник. За длинным столом сидели по обе стороны на деревянных лавках небритые люди с босяцкими внешностями. Нельзя было не заметить однорукого деда с бородой и инвалида на костылях, передвигавшихся в глубине камеры. В основном это люди были среднего поколения. На их лицах хорошо читалось «деградация». Кто-то был одет в гражданскую одежду, кто в тюремную робу. Он подошёл вплотную к столу и опустил матрас на свободное место стола. Тихо поздоровался и бегло обозрел помещение. Не ушло от его глаз, стираное перестиранное, как портянки, нижнее бельё, которое делало камеру похожей на прачечную. Оно сушилось на многих дужках двухъярусных кроватей. Камера была до отказа переполнена разным арестантским контингентом, отчего дышалось в ней тяжело.

При его входе все сидельцы за столом быстро освободили стол и полукругом оцепили модного новичка. Кто пальцами костюм трогал. Кто туфли рассматривал. А самый наглый сиделец сзади запустил руку в его рюкзак, находившийся за спиной. Такая негостеприимная встреча выбила его из равновесия. Он сделал реактивный разворот и одним ударом локтя уложил камерного налётчика на бетонный пол. Все стоящие рядом опешили от резкости новичка и попятились назад. Поверженный арестант на коленках пополз к санузлу, где находилась раковина с краном.

Петухов снял рюкзак со спины и поставил его на стол рядом с матрасом.

– Совсем оголодали здесь. Я бы и так вас угостил, зачем наглеть, – сказал он, страждущему до чужого добра люду.

Тут стенку из бледных обитателей камеры разрезает руками высокий мужчина в спортивном турецком костюме со знакомым лицом. Не узнать его было нельзя. Это был Джамбул Дарбеев. Всё те же черты лица, та же улыбка. Только в весе значительно прибавил. Он цыкнул на окружившую новичка публику. Все моментально испарились по своим местам.

Джамбул, не веря своим глазам, раздвинул руки для объятия и произнёс:

– Мать моя женщина, Господин ты как здесь сквозняком или на стабилизатор? Как тебя занесло в эти казематы?

Они радушно обнялись, привлекая внимание всей камеры. Джамбул усадил друга за длинный стол, сам сел, напротив. Петухов, не веря своим глазам, что перед ним сидит бывший друг, задыхаясь, произнёс:

– Сам пока не могу себе ответить на этот вопрос, но со временем узнаю.

– Откуда такой пессимизм? Я тебя таким удручённым раньше не знал, что случилось?

Мимо боком проковылял сражённый налётчик и, не поднимая головы, бросил:

– Виноват, извини!

– Пуля тебя уже извинили, – погрозил ему пальцем Джамбул и повернулся к Господину. – Понимаешь, сидельцам надоели одни те же фотографии, а тут ты как Санта Клаус появился. Вот они тебя и окружили с радости, – объяснил он другу.

– Я понял, – посмотрел он, как неуклюже взбирается на верхний ярус Пуля.

– Так ты мне причину своего пессимизма не сказал, – переспросил его Джамбул.

– Жизнь немного загадочной стала, вот и не знаю.

– Если сейчас не знаешь, то узнаешь только после приговора, – озадачил его Джамбул.

– Когда он будет?

– А здесь его ждут по полтора года, а то и больше, – иронически заметил Джамбул. – У нас тут сидят такие элементы, севшие в одной стране, а судить будут в другой. Кому скажи, не поверят. Но это действительность.

– Я понимаю такую ситуацию, жили в СССР, оказались в России, – вставил ремарку Петухов. – Видимо с законами не разберутся, поэтому и срок следствия полтора года.

Петухов медленно глаза устремлял по разным уголкам камеры, как бы знакомясь с её обитателями.

– Это что они все сидят по стольку без суда?

– Не все конечно, но многие. Есть такие мудрецы, которые со следствия соскакивают на свободу, но таких удальцов мало. А вообще за длительное время, подследственному с головой можно сконструировать себе оправдательный приговор. Главное меньше сидеть на унитазе и не болтаться от безделья по камере. А ты всегда отличался острым и прагматичным умом. Так что дерзай Господин! Позже расскажешь мне про свою западню.

Петухов утвердительно кивнул.

– Обязательно расскажу. Жажду поделится своим горем с близким человеком. Джамбул одобрительно похлопал его по плечу:

– Только не раскисай, тюрьма не любит слюней. А сейчас тебе нужно найти приличное место для отдыха. Плохо если ты храпишь. Покоя не будет. Камерные порядки здесь действуют не только в дневное время суток, но и ночью. Ты не должен создавать проблемы другим и не допускать того, если кто-то другой делает что-то не по правилам.

Господин понял, что ему Джамбул преподаёт курс молодого бойца и внимательно слушал его.

– Я сплю смирно без излишних звуковых мотивов.

– Это уже хорошо, – отметил Джамбул. – Но, если вдруг возникнут какие-то сомнения спроси у меня. Обычно по негласным традициям тюрьмы, хата условно делится на несколько отсеков для разных каст заключенных. У нас такого нет. Потому что в большинстве, здесь сидят бывшие интеллигенты и низко упавший от вина люд. Позже присмотришься к ним. Здесь они за время долгого пребывания преобразились и имеют сейчас божеский вид.

Джамбул повернулся в сторону окна, где находилось его место, и встал со скамейки.

– А сейчас проходи ко мне вон в тот отсек к окошку, чайку замутим.

ПОЗНАНИЕ НЕВОЛИ

Встреча была приятной. Когда Петухов узнал, что Джамбул, смотрящий камеры, то на душе тревога у него развеялась. Они присели на кровать и кратко предались воспоминаниями.

– Мы с тобой Гера не виделись, считай лет десять, если не больше? Мне уже сорок стукнет зимой. Да и тебя, как я помню первого февраля день рождения. Как незаметно годы летят, – посетовал Дарбеев.

– Да мы с тобой одногодки только ты на неделю меня постарше будешь, – подтвердил Петухов.

– Я после института пристроился во вспомогательную школу физруком. Особого желания не было там пахать. Приманивали льготы и нормальный заработок. Быстро понял дело это не перспективное и ушёл в ДСО «Труд» тренером. – Он перевёл взгляд на друга. – А как ты Гера, чего добился в этой жизни? Как у тебя с Надей сложились отношения?

– Надя стала моей женой. У нас Вера дочка растёт. Это наш Ангел! По – началу у Нади были большие проблемы со здоровьем. Врачи не рекомендовали ей рожать, могли быть серьёзные осложнения. Потом подлечилась и всё нормализовалось.

– А работал ты кем?

– Начинал в строительном тресте. Во время приватизации переименовались в компанию Прибой. Немного мастером поработал, потом главным инженером. Последние пять лет был в должности начальника управления. Три дня назад нашли у меня крупное хищение. Прокурор обещает, мне не меньше червонца. Но это инсинуация, я очень щепетилен в документах. Перепроверял всегда все бумаги по нескольку раз, да и главбух у меня честная и грамотная женщина.

Джамбул окинул взглядом всю камеру.

– Давай мы об этом позже поговорим наедине, когда народ ящики пойдёт сколачивать, – прошептал он. – То, что здесь уши, я не сомневаюсь. Меня уже начальник оперативной части вызывал к себе, чтобы я не строил из себя Плевако. Постоянно грозит мне карцером.

– А кто такой Плевако? – спросил Георгий.

– Это русский адвокат и судебный оратор царской России.

– Я вспомнил – оживился Господин – Это тот деятель, что говорил: «А ведь могло быть и хуже»

– Я не знаю, чем знаменит Плевако. Про него мне Кум кусочка истории не преподал, сам, наверное, не знает. Он взбесился, что я вначале одному, потом другому сидельцу насоветовал какую версию надо выстраивать на судебном процессе. После этого, они быстренько помахали мне ручкой за воротами тюрьмы. Ребятишки благодарные оказались, еженедельно мне передачи засылают сюда. Так что мы с тобой здесь ноги не протянем. Ребят, которых увидишь около меня, тех тоже родственники не забывают. Там несколько человек имеют инвалидность. У кого почки нет, у кого лёгкого, но они не бомжи, а мелкие жулики. Работу потеряли вот, и пошли счастье в дрейфе искать.

Настроение Господина стало поникать, на него навалилась зевота, и он решил сменить тему.

– Я однажды разыскивал тебя летом. У меня была лишняя путёвка в санаторий «Горячий ключ». Хотел с тобой отдохнуть. Пришёл на старую квартиру, но вы уже съехали оттуда.

– Мои предки неправильно вели себя. Водку пили, квартплату не вносили. Их и переселили в посёлок Варю в общагу. Там они вскоре отравились палёной водкой. А я в общежитие института проживал тогда. Потом в криминал залез, заработал себе первый срок за угон. Автомобильный бизнес был не плохим подспорьем. Скупал старые автомобили в разных городах и удачно их перепродавал. Не брезговали и старьём. Влетел за подержанную машину. Думал, на запчасти тачку отдам, но меня на сделке спалили. Отсидел четыре года. Тут угонщиков много, кто суда ждёт.

Господин, не ожидая такого признания, сильно удивился.

– Так ты не новосёл в этих стенах? Как же так, мастер спорта по самбо и такая участь.

– И у тебя аналогичный статус, и что из этого?

– У нас с тобой у обоих вырисовывалось блестящее будущее. Но я сознательно пошёл по гражданскому строительству, зная, что самбо, это не вечное увлечение.

Петухов обратил на себя внимание почти всех обитателей камеры. Многие арестанты стали прислушиваться к разговору двух бывших приятелей.

– Отныне мне дорога заказана в спорт. Диплом можно смело выкидывать, – с грустью произнёс Джамбул.

– Это почему?

– После освобождения мне везде, куда бы я не обращался, в тренерской работе категорически отказывали, – отрешённо ответил он. – Пришлось идти администратором в пивной ресторан.

– Тебя не приняли в систему просвещения, но существует спорт на производстве, где специалисты везде требуются, – неожиданно внёс идею Господин. – У нас в строительной компании инструктором по спорту заправляет Фокин Михаил, бывший боксёр. То же имеет судимость.

– Фоку я знаю, охранником был у авторитета Коляды, – засверкали глаза у Джамбула. – Молодец ты, мысль правильную мне подкинул.

– Я мой друг, как ты должен помнить, являлся приверженцем Конфуция – китайского мыслителя. Так вот он утверждал: не тот велик, кто никогда не падал, а тот велик – кто падал и вставал!

– Верное изречение! – совсем оживился Джамбул и подозвал к себе упитанного мужчину лет сорока с выдающимся животом по фамилии Худяков.

– Худой, фаныч отдай Соловью, перед завтраком чаёк сообразим? – кивнул он на чайник.

Худяков открыл одну из тумбочек, стоявших в рядок у стены, и выложил на стол пакет с овсяным печеньем и сырную нарезку. Затем взял чайник со стола, нажал на световой сигнал. Открылась кормушка, через которую контролёр принял чайник.

– Ты правильно приятель вспомнил про газеты, – ободрился старый друг, – они у меня все хранятся в антресолях. Для трудоустройства можно воспользоваться этим архивом. Это, пожалуй, весомей диплома будет.

– А почему у тебя такой жизненный сбой получился? – спросил Георгий.

– Как тебе сказать, понятливей. Правила жизни во всех сферах в корне изменились. Нам спортсменам поступали выгодные предложения от бандитов, от которых как, оказалось, нелегко отказаться тем, кому нужны были деньги.

– А сейчас за что тебя упекли? – поинтересовался Георгий. – Когда народ в рынок ударился, многие спортсмены тоже на него нос стали держать. И я не исключение. Только функции с рыночниками у нас были разные. Сейчас мне шьют рэкет. Но у них ничего не получится. Мою вину доказать очень сложно, а у ментов на меня кроме догадок ни чего нет. Чую у меня скоро забрезжит рассвет свободы.

– Этот рассвет забрезжит скоро не только у тебя, но возможно и у всей тюрьмы. Сон мне сегодня во время дрёмы в отстойнике приснился про свободу. Что амнистию объявят на днях.

Джамбул громко рассмеялся, чем обратил на себя внимание всех содержателей камеры.

– Святой Георгий если бы все наши сны здесь сбывались, то ни тюрем, ни лагерей давно бы уже не было. Здесь все мечтают о свободе. И разговоры в камерах только и ведут о ней. И если бы в кремле копошились насчёт амнистии, здесь бы давно аукнулось, – Джамбул задумался, и как маятник закачал головой, – стоп, так ты в отстойнике ночь провёл?

– Да на скамеечке в сидячем положении.

– И у тебя, наверное, сейчас одно желание прилечь в постельку? Немедленно организуем, тебе ложе. У нас камера переполнена. Некоторые преступные элементы, спят по очереди, но тебе найдём одноместный лежак. То есть делить его ни с кем не будешь.

– Я видел ещё по телевидению про такие неудобства, – опустив голову, проговорил Петухов.

– Обрати внимания на тех, кто в тюремной робе, – сказал Джамбул. – После завтрака они все уйдут ящики сбивать. А кто сегодня ночью мучился, отоспятся.

– А я слышал, подследственные не работают? – недоумевал Господин.

– По желанию – объяснил Джамбул. – Камеры переполнены. Работают только те, у кого нет соучастников преступления. Сам должен понимать, что может произойти, если подельники будут на работе встречаться и договариваться, как вести себя на суде. Больше, конечно, пашут здесь те, кто прибыл сюда «нагишом». Это бомжи и бывшие интеллигентные люди, что жили в подвалах, теплотрассах, питались отбросами с помоек. Их хоть одели здесь, кормят, банный день предоставляют. Медицинские услуги оказывают.

– Бедняги, – произнёс Петухов.

– Все здесь бедняги, если послушать, – с иронией ответил Джамбул. – Есть такие, кто выдаёт себя за красавцев с крыльями, а в действительности последние твари. Неделю назад от нас забрали, владельца киоска. Пургу мёл, что сидит за левый товар. А на деле оказался педофил и к тому же бывший партийный работник.

– А партийцы здесь, что тоже не приветствуются? – тревожно спросил Господин.

– Как тебе лучше объяснить, – почесал макушку Джамбул. – Не освещай никому свою должность. Многим известно, что все начальники были коммунистами в СССР. Долбить человека за партию не будут, конечно. Но и достойного почёта не будет.

– Теперь всё понятно, – утвердительно кивнул Георгий.

Вскоре принесли горячий чайник. В него Худой бросил горсть заварки. К ним в это время присоединились ещё пять человек.

– Знакомьтесь ближе, – кивнул Джамбул на Петухова, – это Гера Господин. Вместе с ним несколько покрышек борцовского ковра истёрли.

Он назвал всех других по именам, но Георгий их не запомнил.

– Теперь будем вместе шаги отмерять на прогулке в тюремных двориках, – сказал Джамбул. – Харчеваться тоже с нами будешь. Повторюсь, здесь одному не выжить. Но думаю, ты немного здесь погостишь. Если, конечно, послушаешь меня. И ещё один ценный совет, не позволяй никому склонять свою фамилию. Она у тебя не для тюрьмы. Если кто назовёт петухом, сразу бей в рог.

– Что обозначает слово петух, я знаю, – произнёс Господин. – А русскому языку я обучу любого невежу.

Джамбул обвёл взглядом всех своих приятелей.

– Вы хоть и не принадлежите к блатному сословию, но всё равно предупреждаю: Господина не напрягать блатными темами. Он культурный и порядочный человек. Хотя хребет любому в камере может сломать. Вы в этом уже убедились. Чаю попьём, найдите ему шконку около приличного общества.

– Уже нашли, – сказал Худой. – Захир на суд едет после завтрака. Обратно приедет в камеру осуждённых. Его место и отдадим Господину.

– Ну и хорошо! А сейчас давай перекусим. Чистые руки, без татуировок потянулись к печенью и сыру.

– Кормят здесь безобразно, – сообщил Джамбул, – Если бы не передачи с воли, околели бы на хрен с голоду.

– Оно и видно, – впервые улыбнулся Господин и кивнул на упитанного мужчину по кличке Худой.

– Это у меня советские запасы, – постучал Худой по своему животу. – Вот сейчас принесут на завтрак две ложки размазни, а на обед водичку с лавровым листком и поджаренным луком. Тогда улыбка твоя не такая добродушная будет. Хорошо хоть передачи не ограниченны. Можно каждый день таскать, если есть кому.

– Конечно, есть! – отозвался Господин, – жена дома, да и родители в полном здравии.

– Тогда считай, продовольственная программа у тебя будет выполнена, – подбодрил его Худой. – На сытый желудок и думается хорошо и спится неплохо. А когда кишки исполняют внутри ноктюрн водосточных труб, это конец света.

За дверью послышался шум, открылась кормушка в двери, через которую заключённым начали передавать завтрак.

– Если будешь завтракать, то иди туда, – кивнул на дверь Джамбул.

– Да я вроде перекусил, и у меня целый сидор продуктов. Надо их, куда-то пристроить, – показал он на рюкзак и матрас на столе.

– Это сейчас пристроим. У нас есть заведующий пищеблоком, – указал он на того же Худякова.

Рюкзак и матрас быстро перекочевали на кровать Георгия, которую обозначил Худой. Господин освободил рюкзак от продуктов, и они в мгновение перебазировались в тумбочки, стоявшие рядом с кроватью Джамбула служившие продуктовым складом.

– Я смотрю, он у вас и комендант и раздатчик, – заметил Господин.

– Бывший прапорщик орденоносец, очень хозяйственный и дисциплинированный человек. Впервые попал сюда, за кражу медных троллей в трамвайном парке. Надеется на послабление во время суда. Участник военных действий в Афганистане. А те остальные пять человек, что с нами рядом чай пили один из них Чернобылец. Другие же хоть и крепкие ребята, но все инвалиды. Я тебе про них уже говорил. А ещё есть молодой парень, он сейчас спит, Пэром кличут, вообще самый лучший парень! Это всё моё ближайшее окружение. Одному здесь тяжело выжить. И ещё один важный факт, никто из них судимостей не имеет. Но ведут себя по тюремным канонам. Не обращай внимания, это всё напускное.

Господин мрачно посмотрел на окна камеры, и тяжело выдохнув, сказал:

– Я по их рукам понял, что они не судимые.

После завтрака пол камеры ушли на работу. Захира тоже вызвали на выход с вещами. Все ему пожелали мягкого срока. Один Господин, раскатав матрас на его кровати, сказал:

– Лучше мягкого приговора есть оправдательный приговор, вот тебе его я и желаю!

– Благодарю! – ответил Захир и душевно потряс руку новичка.

– Располагайся место тёмное, но читать можно и соседи тихие. Так что отоспишься досыта.

– У меня глаза слипаются. В отстойнике просидел всю ночь. Джамбул, услышав, речь Петухова, через ряд двухъярусных кроватей крикнул:

– Не стесняйся Господин, спи, тебя никто не потревожит. Отоспишься, поговорим. Нам много что надо вспомнить. Да и про дело своё расскажешь подробно.

Сверху над его местом на него смотрел молодой парень лет двадцати пяти. Руки у него были скрещены, так будто ему было холодно.

– Меня Пэр кличут, – после чего он закрыл глаза.

По соседству с ним на низу оказался инвалид с костылями.

– А я Елисей, – представился он. – Тебя я слышал Господин. Если тебе вторая подушка нужна, я могу с тобой поделиться.

– Благодарю, пока нет такой надобности. Высокие подушки путь к шейному остеохондрозу.

Он заправил постель и не раздеваясь, лёг на спину. Перед глазами кроме металлического щита верхней койки он ничего не видел. У него создалось такое секундное впечатление, что этот верхний щит опускается на него, словно пресс и через мгновенье он будет раздавлен. Он резко повернулся на бок и закрыл глаза, услышал голос Елисея.

– Ты Господин к Джамбулу прислушивайся. Он очень грамотный в уголовных делах. Позже оценишь его советы.

– Угу, – сквозь дремоту промычал Господин и провалился в глубокий сон.

Проснулся только к обеду. К нему в это время подошёл Джамбул и присел на край кровати.

– Как спалось?

– Было тихо в камере, – ответил Господин, – за решёткой слышал воркование голубей. Не думал, что их слушать так приятно.

– Да прилетают они к решёткам и крыльями шумно бьют, – пояснил Джамбул. – Мы их прикармливаем здесь постоянно. Я тоже люблю поспать под их урчание.

– Тут можно вспомнить опять Конфуция. Он говорил: когда тебе плохо – прислушайся к природе. Тишина мира успокаивает лучше, чем миллионы ненужных слов.

– Верно, изрёк мыслитель, – оценил цитату Джамбул.

– Это ты запретил громко говорить в камере? – неожиданно спросил Господин. – Спасибо тебе!

На этот раз Джамбул не стал смеяться, только улыбнулся.

– Я не прокурор, чтобы санкции накладывать на тюремные разговоры. Если попал сюда, значит надо привыкать к тюремной обстановке. Здесь практически все курят махру. Многие храпят не только ночью, но и днём. Днём мы будим храпунов, а вот ночью не всегда. А установленная тишина в камере во время твоего отдыха объясняется очень просто, – ты пришёлся по душе арестантам. Значит, жди контактов. Старая публика приелась им, а тут такой интересный экземпляр – супермен появился. Ты, несомненно, к ним относишься. Поэтому ты должен запомнить несколько правил как нужно себя вести в этой клетке.

ДЖАМБУЛ ЗНАЕТ

На следующее утро, лёжа на кровати, Господин на всю камеру громко заявил:

– Ты знаешь Джамбул, только не смейся. Мне опять тот же сон про амнистию приснился. Подробности не расскажу, но хорошо помню, народ у тюремных ворот встречает своих родственников.

– Думаешь про свободу, про семью вот и сниться разная мура. Сколько можно спать. Посмотри, змейка очереди уже к крану тянется. Господин поднялся с кровати, заправил постель, взял полотенце и не спеша направился умываться. Умывались все быстро, за какие – то секунды. Он не стал чистить зубы, чтобы не задерживать толпу. По совету Елисея, только обрызгал лицо. Он ему объяснил, что все гигиенические процедуры лучше проводить после того, когда народ выведут на работу.

– Я понял, – послал он ему благодарственный кивок.

В ответ Елисей ему подарил не распечатанный пакет ушных палочек. После того, когда камера заметно опустела, Джамбул пригласил в свой закуток около окна Господина. На тумбочке стоял горячий кофе и лимонные пряники.

– Что за сосед рядом со мной спит на костылях? – спросил Господин.

– Не беспокойся, – успокоил его Джамбул. – Рядом с плохим человеком тебя бы мы не положили. И вообще знай на будущее, наверху спят неопознанные объекты, а внизу проверенные. Но бывают исключения. Вот над тобой спит молодой арестант по кличке Пэр. Он из моей компании. Замечательный парень, из интеллигентной семьи. Он хоть с виду и жидковат, но жилы у него великолепные. Гирьками и плаванием серьёзно увлекался, живя в Грузии. Только вот фильмов про криминал насмотрелся, сейчас обурён воровской романтикой. Мыслит быть по жизни вором в законе. Наверх залез не по статусу, а из-за совести. Не может позволить себе нижнюю лежанку, если взрослые и инвалиды над потолком прозябают. Сидит по серьёзной статье. Взломал в одиночку кассу дворца спорта, где работал инструктором в тренажёрном зале.

– А внизу рядом со мной как сосед?

– С тобой соседствует Елисей. У него артроз ног страшный, а ноги целы. Уважаемый мужичок с самобытным юмором. Работал до инвалидности ветеринаром в зоопарке.

– Тоже кассу взломал? – пошутил Георгий.

– Не его посадили за спекуляцию самогоном. Очень интересный собеседник и вообще человек без брака. Только излишне скромен хоть и юморист. Познакомишься позже со всем контингентом. Бывшие бомжи к тебе не подойдут. Они белую кость за версту чувствуют. Я никого не отвергаю в общении. Все мы люди.

– Да и я вроде от людей не привык чураться, но как понимаю, здесь арестанты по рангам определяются.

– Примерно так, но эта наука от нас не убежит, – спокойно сказал Джамбул.

– Тогда о чём толковать будем, о спорте? – вполне серьёзно спросил Господин.

– Ты лучше мне в подробностях расскажи свою криминальную историю. Мне знакомы разные аферы с приватизацией, – знающе заявил Джамбул.

И Господин рассказал ему про дружбу со своим шефом, и как получилось, что он аккумулировал больший процент акций, оставив Гурана с носом.

– Картина до безобразия банальная, – сказал Джамбул. – Тебя здесь откалибруют немного до смиренного послушания и будут высасывать искомое.

– Не понял? – вопросительно посмотрел Господин в глаза другу.