Hannibal ad Portas – 4 – Агент под Прикрытием

– И?

– Конец для вас печальный: вы не только не обладаете двойным иммунитетом, но и вообще не пригодны к шпионажу.

– Так…

– Нет, нет, нет, даже Данте был способен притвориться, чтобы попасть в Ад с Вергилием, вы.

– Нет?

– Вы сами согласны.

– Нет, я только спросил.

И она покинула меня, не заплатив по счету, хотя – уверен – понимала:

– У меня не только на счету мало, но на сегодняшний день нет самого счета.

Собственно, чего мне жаль, если я об этой троице и не мечтал, как о своих людях не только в замке в Шотландии, но не мечтал и о Лас Вегасе, даже о Голливуде, где много, много моих друзей.

Хотел спустить по винтовой лестнице, но ее не было – пришлось пользоваться веревочной, и вплоть до того, что даже самой:

– Веревкой, – а этаж – вот даже не знаю точно, был ли он вообще, но высоко – заметно.

Уверен – по наводке – но уже всё равно ждали.

– Я не могу погулять по крыше, как зять Роберта Де Ниро в поисках хоть какого-нибудь кота? – спросил.

– Ты сам кот, – был дурацкий ответ.

И опять вернули в Сили Доли.

– Мой дом тюрьма? – спросил.

– Твой дом Силиконовая Долина, – но пока немножко посиди, пока прибудут покупатели.

И понял, что я для них здесь в Америке товар, как для некоторых произведения искусства высоких мастеров древности.

– За меня берут больше или меньше, чем за Караваджо?

– Одно и то же, – автоматически ответил он. И я понял:

– Это честный человек. – Но он ушел, а его сменщик доверился, что будет конвоировать меня на Дальний Восток.

– На какой? – поинтересовался.

– На такой, что и без цели уже никуда не сбежишь.

И я решил, даже понял:

– Без цели или без цепи? – тем более, что зачем бежать, если я летать:

– Умею? – в ужасе чуть не схватился за голову, как некоторые, но вспомнил, что голова, да, у всех часто бывает, но не всегда находится на том же самом месте, где мы ее ищем.

И повезли на ветролете, который не долетел и разбился недалеко от берега, чтобы в случае чего я мог сам добраться до нужной точки, где схватят, как перебежчика и отправят на месяц плюс одна неделя в промежуток двух берлог:

– Одна медведя, другая медведицы, – чтобы было по-честному: кто найдет – того и будет.

Думал, шутят, нет, даже ветро-лет у них был, как в Японии: без лицензии, но всё равно:

– Настоящий, – в том смысле, что летал только силой ветра и силой духа подозреваемого в переходе границы именно и, как нарочно в то время, когда она была закрыта наглухо.

Спрашивается:

– Как?! – Должен рассказать по-честному, что значит на деле.

– Я один здесь не останусь, – был мой негромкий, но категорический ответ.

– Это неплохо сказано! – весело и даже радостно ответила сопровождавшая корреспондентка, чем напоминавшая, да:

– Мы с вами где-то встречались?

– Если только во сне, мистер.

– Да-да, точно, ты была во второй машине! – сказал, даже крикнул громко, но про себя пока что, несмотря на ее неприветливый вид, говорящий о натуре не способной к самораскрытию, но потенциал этот имеющей.

– Вы жили когда-нибудь в шалаше?

– С Робинзоном Крузе если только.

– Это я.

– Нет, нет, по эксперименту ты должен жить с медведем, а я с медведицей.

– Для шутки надо было придумать наоборот.

– Я гляжу, ты придумывать мастер, поэтому будь настойчивей: давай-й!

Я схватил ее, как тигр, в охапку, но осмотревшись повнимательней понял, что это полигон и всё направо и налево просматривается.

– Я в таких условиях работать не могу.

– Но как?!

– Будем строить мост.

– Да ты что?!

– А что?

– Вдвоем нас не хватит.

– Вот, сходи в лес, найми обезьян, будешь достоин.

Но чего? – даже не стал спрашивать, ибо только и остается, как Робинзону с Пятницей:

– Изъясняться только своими диалогами обе-оим.

– Я между прочим, был в Японии, а это отсюда недалеко.

– Мы должны выполнить задание любой ценой.

– Я один не смогу дойти до цели возврата.

– Ты всё равно погибнешь – я:

– Останусь.

– Спасибо на добром слове.

– Почему?

– Я буду тобой – ты мной.

– Ладно, – только и ответила она, и ушла в глубь леса, где как нарочно появился новый медведь и она, значит, решила с ним познакомиться.

– Ты посмотри только на себя!

– Хорошо ли выгляжу?!

– Тебя практически не видать, и я интересуюсь: видишь ли ты, что творится кругом?

– Медведей больше, чем один?

– Медведей пока нет, но, я думаю, нам лучше сразу перейти границу с Японией.

– Она может уплыть куда-нить?

– Не исключено даже это, но сейчас самое время для ее перехода.

– Почему?

– Никто не ожидает.

– Мы не знаем японского.

– В данной ситуации достаточно покоя души, когда станет ясно, что мы.

– Тоже японцы? Я не смогу.

В принципе я понял, на что меня проверяют. Если найду путь в Японию короче географического – так и буду проверять двойных агентов:

– Не тройные ли они, – если нет – в лучшем случае – заставят вести каталоги великих открытий, чтобы завидовал, что сейчас сам не напрягся, как Данте, и не срезал часть Земли, чтобы пройти на другую ее сторону.

Неужели для перехода нужен не тоннель, а надо убрать часть суши на этой Край-ней территории?!

Я не могу пойти на это.

Скоро стало ясно, что моя спутница не вернулась.

Оказалось, нашла их берлогу и вошла в нее – назад:

– Ее не пустили.

Медведи – двойные агенты, – я даже хотел постучать по столу, чтобы понять:

– Нервничаю – значит сбудется.

Но:

– Передумал.

– Ты знаешь, как преодолеть неприятности?

– Особенно крупные? – спросил, еще не осознав, что она тут, а:

– Быть не должно! – она в берлоге.

– Как?!

– Да вот так вот – прорыла подземный ход и вышла – о, мой маленький ужас – в Японию, – а:

– Оттуда пешком?!

– Японцы выдворили за бесплатно, пообещав, что в следующий раз уже не поверят в мой смешной рассказ.

– Это хорошая новость, – хотел улыбнуться я, но передумал, почему-то поняв, что количество улыбок не в скором будущем будет ограничено, а уже этот отсчет начался.

Мы хотели вместе с утра пораньше пойти на медведей, чтобы они точно спали, когда их границу у реки мы перейдем, и не чувствовали угрызений совести, ибо считал по-прежнему, что это не настоящие медведи, а засланные сюда двойные агенты, на которых и проверяют мою предприимчивость.

– Ты не хочешь их убивать? – удивилась она.

– Да, я люблю двойных агентов, так как это моя работа.

– Даже в том случае, что они медведи?

– Это не медведи.

– Вероятность того, что это медведи, а не двойные агенты в разы больше даже того, что мы сможем отсюда попасть в Японию.

– И, – добавил: – Мне всегда хочется сойти на предыдущей станции.

– А именно?

– Пойдем в Новую Зеландию.

– Но время прохождения Венерой диска Солнца уже измерено.

– Проверим еще раз.

– Хорошо, я согласна, если ты настаиваешь, но – прости – в другой раз.

Чё ты кобенишься?

– Понимаешь, я там был президентом – боюсь вспомнят или просто узнают.

– И тогда?

– Мне неудобно будет сообщать им, что в ближайшее время Япония окажется настолько глубоко под водой, что даже их передовая техника не поможет двигаться там в скафандрах.

Самое удивительное во всех заданиях и в этом в том числе, десантнику, как сбежавшему с уроков ученику, надо сначала узнать:

– Что ему задано.

И вот пока – я вижу – она начала рыскать раньше времени, надеясь методом Ты-ка познать не только прошлое, но и будущее, – а:

– То, что так не может быть в принципе – похоже – не гу-гу.

Почему? Потому нельзя угадать то, что еще только надо создать, как Кук и его друзья капиталистическое общество среди индейцев Мадагаскара – или что у них есть еще там. А как решить эту головоломку никто же ж не знает, чтобы:

– Каждой по мужу, – а:

– Каждому мужу, как минимум, по пять жен.

– Непонятно даже, – как сказала моя сопровождающая, – кого: жен или мужей должно быть больше.

И она спросила меня ночью, специально, чтобы намекнуть:

– Мы уже спали? – или:

– Спали вместе? – не одно и тоже.

Я не стал вспоминать, чтобы не было хуже. Создам уже в Японии такое полотно из увиденного там Ван Гога, что будет не хуже, чем в:

– Джазе только девушки, – это про них, а про нас, соответственно:

– Некоторые любят еще горячей.

По пути вспомнил, что был я президентом в Америке – да и в какой пока точно сказать не могу – в Японии, скорее всего, только резидентом.

Но очень обрадовался, как понял, что точно получится, как у Данте.

– Как? – спросила она, – уточни, пожалуйста, чтобы я согласилась опять.

– Я могу сегодня побывать на Луне.

– Она есть?

– Дак, скоро будет.

– Вот, когда будет, тогда и поговорим.

– В долг ничего нельзя?

– Дак, можно, конечно, но на Луне.

– Я не могу обещать, что мой корабль возьмет сразу двойной груз.

– Хорошо, отправь меня сначала одну.

– Я до этого сразу не додумался! Даже не понимаю, как и почему.

– Для этого и есть я.

Скоро оказалось, что ничего не выходит. Она пообещала обидеться и уйти опять в берлогу к медведям.

– Ты там была?

– Не притворяйся, что ничего не помнишь.

– Да, дорогая, я уже довольно давно и не собираюсь ничего вспоминать.

И только на третью ночь, когда Луна уже начала кончаться быть полной:

– Додумался.

– Что? Как?

– Пока не скажу.

По моему плану было ясно, что надо брать всю троицу – или даже тогда у заправки их было четверо, которые, я думал шли параллельным курсом, но вот только теперь нашлись.

– Боюсь, на это полнолуние у меня не хватит перегрузки, чтобы поднять всю вашу полутушу.

Она не поняла, что значит, не владела ситуацией также, как и я:

– В полной мере, – и думала, как многие сомневающиеся, что живут в одиночестве, а реально таскают за собой взвод, как Жан Кл Ван-Да и его друг Дольф Лунд, сержант-наполовину киборг, не обязательно уже заведенный, но уже обязательно таскающий за собой в кармане на груди шприцевые ампулы, чтобы быстро прийти в состояние такого аборигенства, что не только на Луне – на Земле и то любой проиграет им в личной схватке.

В последний момент передумал и послал ее одну. Пусть подумает на досуге, кто из нас главный. Почему Кук и остался на том Барбадосе, что убеждать в своей повелительности никого не надо. Все верят и так:

– Ты Моцарт – бог, несмотря на то, что сам об этом мало знаешь.

А так может получиться, как всегда:

– Она, она, он, – а я где, – спрашивается?

– Ты? Только собака.

И вопрос:

– Относятся ли собаки к парнокопытным, чтобы их брать на последний, отходящий от Земли Бортоносец?

И прибыл на лунный пересылочный пункт почти одновременно с ней, но вот именно в таком виде, как:

– Кошка и собака вместе.

Она очень удивилась и даже разочаровалась:

– Неужели до меня здесь были люди?

Мы – выходит – не люди.

Луна начала меняться, – а:

– Как с нее уходить, я пока не знал, и даже, если:

– Мы, – тоже не догадывался.

Ее пока не было точно видно, и я решил задуматься:

– Почему на Луне ничего, кроме песка не видно?

Более того, даже сказать нельзя, что живут. А должны, должны. Надо только открыть этот занавес. Мысли для этого недостаточно. И обратился к выкатившемуся из-за спины камню:

– Ты не есть Лунный?

– Вот ду ю сей?

– На Земле мы тоже ничего не видим.

И понял, что вижу! Но что, пока неясно. Только не самого себя. И что еще хуже, если мы не узнаем друг друга. Печальнее всего, если сработает навязчивая, как у Клауса фон Штауффенберга идея, наконец увидеть Хи, чтобы его ликвидировать.

И ответил, оглянувшись:

– Графом быть согласен – Хи:

– Надоел уже в прошлой жизни.

– Я никуда не поеду, – ответил.

– Хорошо, оставайся здесь неизвестно с какой Эмбер Хёрд, а мы уходим.

Но в последний момент передумал, с условием, что хочу поспать на Луне. И все поняли правильно, именно с Эми Хё. Так как Кеви Кост не смог это сделать из-за сиски-миськи болезни, хотя чего – так и осталось непонятным.

Я выдвинул столько непонятных для них условий, что решили сначала прямо здесь, на Луне сыграть в футбол.

– Как русские с немцами? – спросила Хё.

– Как немцы с англичанами.

– В Англии я уже зарегистрирован, как Энигма.

– Может быть, под псевдонимом?

– Я подумаю.

– Тогда, может быть, как русский?

– Вот из ё нэйм?

– Май-з Кру Иф.

– Такие имена бывают у русских?

– Да, Пеле, Гарринча, Эйсебио – все русские, – если кто не знал до сих пор.

– Эдуард Стрельцов, Олег Блохин, Марат Измайлов, Дмитрий Сычев?

– Помню, что знал, сейчас – простите – уже забывать начал, что это были русские футболисты.

И вот было принято окончательное решение, что играть будем здесь.

– Где, здесь? – по-честному не понял я.

– На Луне, мил херц.

– На Луне, – повторил я, как в тумане, ибо решил, что таким образом теряю главное.

– Что именно, сэр?

– Титул Графа хачу, чтобы всегда меня называли.

– Мил херц?

– Нет, без этой ерунды, а графом, да, обязательно.

– Значит, Кру Ифф?

– Есс, сэ. – Простите, что часто забываю немецкий.

Глава 6

Но признался даже ей, этой потенциальной Еве Бра, что боюсь реабилитации – или как это называется, не помню точно, в Силиконовой Долине – и буду вынужден продолжить войну с Ра-Ши.

– Давай, я сделаю тебе наколку, – сказала она.

– Нарисуешь на груди волка?

– Медведя.

– Тогда сразу поймут, что я Ра-Ши. И самое главное, я буду сомневаться в себе, как настоящий немец.

– Если окажется, что и Хи граф – ты согласишься?

– Та не, таких графов не существует.

– Тем не менее, логичней сказать, что их везде хватает.

Хотелось, конечно, переменить репертуар и даже его тема-тику, ибо сколько эта война может продолжаться?

Неизвестно.

И вообще:

– За что дают награды? – только за предательство и ложь.

– Я могла и сама ответить.

– Не знал, что ты недалеко.

– Я всегда близко.

– Спасибо за напоминание. Нет, я не буду даже в футбол играть с немцами, сколько можно?!

– Конечно, пусть сами куют капитал своего человеконенавистничества.

Хотя так-то с виду вполне нормальные люди, даже симпатичные. Хотя, конечно, на Луне и немцы, зачем они здесь?

– Вывод только один: мы на Луне не первые.

– Как ты думаешь, Данте, как думал: он первый или последний?

И наотрез отказался участвовать, как в футболе, так и – выходит – так и не закончившейся войне. Неужели нельзя жить по-человечески?

– Как?

– Достойно.

– Это ты Ван Гога спроси, зачем он выбрал такую Картофелину в потенциальные для себя отказники, что даже морковь на той же грядке переросла свой возраст от появившихся после его объяснений в любви излишних нитратов.

– Так-то всё понятно, но, честно, милый друг, я забыла, кто ты.

– Спроси.

– Как?!

– Это уже хуже.

Но и сам понял, что лишает не только Данте памяти хоть о чем-то хорошем на Земле, но – по крайней мере – меня тоже.

Я посмотрел на нее и спросил:

– Ты умеешь играть в футбол?

– Мы решили, что о футболе и о немцах больше не думаем.

– Тогда надо вспомнить, о чем думал Данте.

– А именно?

– О любви, или о ненависти? Он знал, или только на Луне и узнал, как следует об устройстве мира?

– Настройся на позитивный параметр, а я буду задавать вопросы.

В принципе становилось, чем дальше – тем больше ясно, что на Луне постепенно забывается даже то, что еще мы только собирались узнать.

– И в этом суть попадания Робинзона Крузо на необитаемый остров.

– Да? Как Пятница: мы не знали.

– И Луна ли это?! Надо подумать, как отсюда посмотреть на Землю. С Земли на Луну смотреть просто:

– Она отражается?

– Земля, к сожалению, нет.

– У меня идея: если в войну играть не хочется – это значит, что на ней, как в футболе:

– Все матчи договорные.

Вопрос остается только в том:

– Кого дурить, если все знают, что всё обман?

И появился ответ на виду:

– Самих себя.

Следовательно, люди врут не для того, чтобы развлекаться, а это и есть нить их жизни, как нить Ариадны.

– Да, для нас это выход, ибо ясно, что нас сюда заслали не для того, чтобы, а именно:

– Чтобы мы никогда не вернулись назад, – добавила она.

– Да, действительно, я уже не понимаю, в чем твоя ценность.

– А?

– Моя? Выходит, даже это и – нет, не забыл – только придумал.

– У меня идея, – сказала она, – запиши, пока я не забыла.

Луна потому пуста, что все, кто здесь был постепенно теряют всю конкретику своего сознания, которое по Канту и есть:

– Наша достоверность.

Действительно, даже Робинзон Крузо мог что-то такое придумать с Пятницей, но если память, как инструмент ума, уходит всё дальше и дальше – тут уж, мама мия – забывается всё. И это еще ничего – хуже, если всё чаще приходит понимание:

– Ничего и не было!

– Ты меня узнаешь? – спросила она.

– Да.

– Кто я?

– Ты.

– Так-то и я могу сказать, что мы никогда не были женаты, а вдруг?

Понимаешь, я не могу не выполнять свои обязанности.

И полезла ко мне пока Луна полную темноту нам устроила. Честно?

– Испугался?

– Ты чё?

– Я не уверен, что ты сапиенс.

– Тебе хомо недостаточно?

– Просто я не умею еще пользоваться раздельным сексом.

– Ты про него?

– А ты?

– Я уже могу только пригласить тебя на совместный обед.

И.

И постучали по оставленному здесь когда-то космическому кораблю, как по случайной, но всё же знакомой закусочной из пиццы, но:

– Только, чтобы без теста нам, пожалуйста.

И конфликт:

– Так не бывает!

– Что это значит?

– Дайте жалобную книгу! – крикнула и моя прищепка. Ну, если я забыл, как: вас теперь называть?

Она двустволку из заднего ящика, мы ей наперерез, ибо поняли, что полицейский зашедший на уикенд в ее предысторию, сейчас в туалете.

– Это не наша территория, – зашептала она громко.

– Ты помнишь правду?!

– Чего ты так испугалась? Просто Луна сейчас над Диким Западом, а наша Ци-Ви пока осталась на куличиках.

– Прости, но я еще не докатилась до того, чтобы успешно разбираться, где наши и кто это, собственно.

– Это вполне может значит, что раньше ты работала Матой Хари или Зарой Леандер. Петь умеешь?

– Надо попробовать.

Взяв, как обычно, больше, чем надо пиццы – штук пять-сем больших до полуметра, колы, минералки специально для диабетиков, сели на полицейский мотоцикл типа:

– Урал, – и загремели ближе к раю.

– Ты пропустил одну букву.

– Это важно?

– Дак сорвемся в пропасть.

– Ты думаешь, у Луны бывает край?!

– Ты – нет?

– Постарайся не употреблять длинные слова.

И она даже задумалась. Следовательно, если притворяется, а прикидывается разумно.

– Я уже ни-че-го не помню, – сказала она. – А ты? Подожди, давай проверим.

– Что именно?

– Не Аватар ли ты. Спроси меня что-нибудь?

– По поводу секса?

– Знаю, что бывает иногда, но уже забыла полностью его расписание.

– Вопрос только в одном: должен ли человек радоваться когда-нибудь, или нет?

– Давай, моя маленькая, твоя большая, – сказала она, – если выиграешь ты – можно попробовать наслаждаться, если нет – значит преждевременно.

– Не вижу логики, – ответил я неожиданно для самого себя.

– Перемещение с Луны точно такое же, как с острова, о котором так долго мечтал Робинзон Крузо.

– Разве я говорил, что не хочу здесь остаться, если не навсегда, то довольно надолго?

– Да, но тогда ты Пятница.

– Ты считаешь, что Робинзон – это была она?!

– Честно? Это моё предположение.

– Хорошо, оставайся здесь, а я постараюсь как-нибудь по ходу дела тебя выручить.

– Спасибо на добром слове.

И пришлось прийти к заключению, что с Луны надо подняться на Землю, а не:

– Наоборот.

Она ошалело посмотрела вверх, но удивила меня больше, чем себя:

– Земля, как Энигма посылала едва различимые сигналы: погода устойчиво разнообразная, и опять:

– Вас не понял, но и не повторяйте за мной, как попугай одно и тоже.

Хотелось возразить:

– Я молчу, – но решил, что на Земле уже читают мои мысли.

Если дурак – назад могут и здравствовать заодно с прощанием.

– Не думаю, что на Земле нужны умные, поэтому чаще повторяй одно и тоже:

– Вас понял, но для полной уверенности повторяйте сигналы перехода границы между Луной и Солнцем каждые три-пять минут с точностью до градуса северной широты.

– Они могут не понять этих закорючек?

– Это неважно.

– Что важно?

– Только то, что ты Человек.

– Так я не так уже в этом уверен, как раньше. Да и раньше нередко сомневался.

И она меня поддержала:

– Скорее всего, это подстава, Земля захвачена ящурами или другими их моди-фик-аци-ями, и теперь они ловят разбежавшихся по вселенной сапиенсов на приманку их же разума.

– Как узнать?

– Можно попробовать узнать, если еще в этом месте Земля, и, если повезет, что ее нет, то и передача ведется из искусственно созданного мировоззрения.

– Я знаю, как их проверить!

– Говори.

– Пусть пришлют нам два-три, или одного человека, а мы здесь проверим его на профпригодность к разуму.

– Как?

– Какая разница, как, пусть пришлют, и это будет значит, что на половину они точно не врут:

– Люди у них есть.

– Точно!

Пока ждали я предположил, что и Адам и Ева, не просто так улетели на Землю, а власть на Небе тоже была захвачена неизвестными Подвидами, и, значит, не так уж важно рожать новых здесь было, как:

– Выкупать оставшихся на небе ангел-офф.

– Ангелы – это не люди!

– Не будем пока уточнять то, что и так совсем неизвестно.

И скоро пришла посылка, ну, мумия без преувеличения! Как никто из нас не обрадовался. Но к утру оттаяла, и на-те вам, как на Новый Год:

– ?

– Кто?

– Я пока не могу понять, чем-то она не похожа ни на кого.

– Половые органы?

– Пока не развиты.

– Если до завтра не прибудут, имеет место быть почкование, а доказательств, что оно уже дошло до этого дела на Земле за время нашего отсутствия.

– Никаких.

– Да, нет.

– Может они не помнят того, что еще помним мы?

– Ты помнишь?

– Да.

– Я – нет.

– Это разногласие ничего для меня не меняет.

Сразу после новолуния дело пошло – оказалась:

– Она, – и мне только осталось выбрать, кто из них Лилит, а кто Ева.

Но.

Моей визави уже не было! Значит, произошел обмен. Но на всякий случай посмотрел по сторонам. Места, где спрятаться – не было. Хотел вспомнить что-нибудь хорошее – тоже не получилось. Все файлы удовольствий от нас спрятали, как от Робинзона Круза. Поэтому:

– Пятница – подарок.

Следовательно, надо попросить что-нибудь, и может появиться. Робинзон, значит, попросил людоедов, – зачем?!

– Может быть, ничего более-менее понятного не было? – завис вопрос.

И ясно: кто-то рядом есть, хотя и стесняется показать свою рожу.

Неужели это обязательно должна быть ящерица? Неужели и сам человек – дракон, и это его мечта:

– Увидеть, наконец, своего родственника во всей красе полновластия.

Не надо было отпускать ее. С другой стороны:

– Кого? – так и осталось непонятным. Хотя если разобраться: мы никого не знаем.

И решил пока поймать осетра, а потом подумать, что с ним делать.

Но не смог. Значит, их здесь нет. С другой стороны:

– Почему? – непонятно. И впервые в жизни испугался, что остался один, ибо фигуру, посланную мне, как ответный ход, пока так и не видел.

Наконец, она вышла, и я попросил ее отжаться двадцать раз.

– Наверное, я не смогу.

– Почему?

– Здесь слишком маленькое давление, при подъеме я буду взлетать вверх.

– Почему тебе сразу не внедрили баланс?

– Баланс?

– Ну-у, или, балласт.

– Ты вообще: пароль знаешь? Мэй би, даже не задумывался, что он должен быть?

– Это уже ответ на мой вопрос?

– Да, ты первый должен назвать пароль или я уйду к аборигенам.