Красинский сад. Книга первая

– Палкой можно, – констатировал Степка, – ведь они вдвоем супротив одного тебя, да еще и сзади, как меня хотели…. И смотри, наш хозяин за драку может выгнать с работы. Гутарь, чего удумал?

– Я вечером отцеплю, этого волка Дика, и мы возьмем его с собой на веревке, – поведал свое соображение Мишка.

– Ты хочешь натравить этого зверя на них? – уточнил Степка.

– Нет, я хочу, чтобы состоялся честный поединок с Филиппом и Кузьмой, – сказал Мишка, – чтобы не сзади, как тебя…. Пусть в честном бою победят, если они супротив нас. Дик будет слушаться меня и не позволит им кучей на нас с тобой напасть…. Я уже спросился об этом у приказчика!

– Ну, ежели так, то я согласен, – неуверенно молвил Степка, – только ведь я пока драться не могу….

– Не переживай, я за тебя с ними буду драться, – уверил Мишка, – с начала с одним, потом с другим!

– А ежли первый накостыляет тебе? – спросил Степка.

– Ну, значит, так тому и бывать, – произнес Мишка, – побеждает сильный.

– А ты в столовку не ходишь на обед? – спросил Степка, – я же тебе говорил, что там борщ вкусный варят…

– Я уже не успею, ведь до нее еще добежать надо, – сожалел Мишка.

– Я думал, что ты туда помчишься, Фросю повидать, – многозначительно сказал Степка, – но ты решил меня проведать. Ты настоящий друг, Мишка! Спасибо тебе!

– Ты чего гутаришь? – удивился Мишка, – мы ведь с тобой друзья, Степка! Я нутром хороших людей чую…. А Фросю я и вечером увижу, а если нынче драка будет, так завтра… тогда!

– Я как увидел, что она сама к тебе подошла, – продолжил Степка, – так понял, что ты ей очень приглянулся… Она хорошая девка, не капризная и честная. К ней комсомолист один подкатывался, …то да сё, а она его прямо в клубе послала, и он как кобель побитый ушел и до си не является!

В буфет вошли двое казаков из варочного отделения, от которых вкусно пахло колбасой и кипяченым молоком.

– Степан, а ну-ка дай нам папирос энтих, как их…, фу ты черт опять забыл, – потребовал один из них. Второй с иронией смотрел на Степкины побои.

– Гутарь, каких папирос? – переспросил Степка.

– Да все забываю, какие курю, – сетовал покупатель, – то ли «Гильзы», то ли «Пушки»….

Мишка подмигнул Степке и вышел из буфета, чтобы не отвлекать друга от работы. Он был рад тому, что Степка сам назвал его настоящим другом и вечером Мишке придется драться с этим ненавистным Филиппом и Кузьмой. Мишка уже знал, что они оба трусы, иначе бы не напали на Степку вдвоем. Мишка не был силачом, но в обиду себя никогда не давал и частенько побеждал не силой, а хитростью и проворностью. Сегодня ему предстояло показать себя и самоутвердиться.

Вечером он, подошел к забору, где по натянутой проволоке, на цепи бегал Дик. Кобель поначалу кинулся с лаем, злобно сверкая глазами. Мишка стоял на месте и смотрел Дику в его волчьи глаза, тот резко остановился и заскулил, ложась на землю. Мишка подошел к собаке вплотную, взял за цепь. Дик поднял на Мишку виновато глаза, значит, признавал в парне хозяина. Мишка отстегнул карабин цепи и привязал вожжу к ошейнику узлом, которому научили калмычата у кулака.

Начинало темнеть, и Мишка спешил, чтобы засветло прийти к клубу, пусть Филипп и Кузьма посмотрят на волка, у него на поводке. Степка ждал Мишку за забором у въезда во двор завода. Он курил папиросу и постоянно оборачивался на въездные ворота. Когда Мишка с Диком на поводке появились в воротах, Степка оторопел. Волк, не подпускавший к себе ни единого человека, послушно шел рядом с Мишкой. Приблизившись к Степке, Дик злобно зарычал и рванулся к нему.

– Нельзя! – окрикнул пса Мишка и, показывая на Степку, продолжил, – это свой, это друг….

К великому удивлению Степки, Дик замолчал и посмотрел на Мишку снизу вверх.

– Молодец, – похвалил его Мишка и протянул на ладони кусочек колбасы.

Дик понюхал угощение и осторожно своими страшными зубами, взял его с руки, оскалившись при этом и повизгивая.

– Мишка, а кобель не сорвется с поводка? – с испугом спросил Степка.

– Калмыцкий узел животному не развязать, – спокойно ответил Мишка, – если Дик будет дергать за конец узла, то он только затягиваться будет. Животные быстро понимают это!

Степка все-таки держался подальше от переродка волка и контролировал расстояние между ним и своими ногами. Так они шли по улице до самого клуба. Еще не совсем стемнело, и там только начинали собираться парни и девки. Дик не обращал внимание на прохожих, но когда увидел молодежь, толпящуюся у клуба, рванулся к ним злобно рыча.

– Нельзя! – окрикнул его Мишка и Дик, снова подчинился ему, – замолчал.

Степка уже не стыдился своих синяков и, подойдя к девкам, принялся балагурить и смешить их прибаутками. Мишка держал Дика на поводке и следил за его реакцией. Собака изредка посматривала на хозяина и видимо тоже старалась понять, как себя вести. Фроси еще не было, и Мишка вглядывался в сумерки улицы, стараясь увидеть ее силуэт. Обидчиков тоже еще не было здесь, а те, кто собрался у двери клуба с опаской отошли в сторону, поглядывая на Дика.

Вскоре подошли Филипп с Кузьмой, Дик рванулся с поводка и злобно залаял, это был даже не лай, а громкий рев дикого зверя. Мишка промолчал, он понял, что собака чувствует агрессию, исходящую от этих парней и злобно реагирует.

– Ты смотри, батрачок псарем заделалси, – насмешливо сказал Филипп, от которого снова разило перегаром самогона.

– Эт он себе защитника взял, – поддержал Кузьма, – вчерась сбежал позорно, нынче с собакой приперся!

Дик рвался с поводка, он продолжал громко лаять. Степка подошел к Мишке и что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул головой и привязал Дика к столбу, от которого электрические провода шли в клуб. Оба друга подошли вплотную к Филиппу и Кузьме.

– Вы, трусы позорные, – грозно сказал Мишка, – выходи кто-нибудь из вас на честный поединок со мной!

– Ну, да нашел дураков, – сказал Филипп, – а Степка в это время кобеля спустит….

– Пошли, чего струсил, – дразнил Мишка Филиппа, – обделался что ли? Перед девками, ты – герой! Честно будем драться….

– Ты кобеля зачем привел? – не унимался Кузьма.

– Чтобы вы вдвоем на одного не кидались и дружков своих к драке не привлекали! – сказал Мишка, – как вчерась на меня, а потом на Степку. Пошли за угол любой из вас, чего в штаны наделали?

Обидчики Мишки и Степки переминались и посматривали друг на друга. Наконец, Филипп решился на поединок и сделал шаг к Мишке. Дик, сильно рванулся на поводке, качнув столб, к которому привязан. Мишка пошел вперед, за угол клуба, следом нерешительно брел Филипп. Он был немного выше ростом, но проявленная нерешительность делала его слабее, несмотря на то, что следом шел Кузьма. Мишка знал, что нужно ударить первому, не дожидаясь, когда противник настроится на драку. Степка шел рядом с Кузьмой и часто оборачивался назад, посматривая на Дика, рвущегося с поводка.

Мишка резко повернулся к Филиппу и кулаком правой руки попал ему в нос, из которого струйкой брызнула кровь. Филипп ухватил Мишку за обе руки, блокируя удары, надеясь быстро отойти от полученного тумака. Но Мишка, кажется, готов был к такому ближнему бою, он обеими руками схватил Филиппа за грудки и приложился корпусом, чтобы подать торс противника назад. Это была уловка приема, который Мишка хорошо разучил в борьбе с калмычатами. Филипп, не догадываясь, подался вперед всей массой тела, а Мишка, падая на спину, увлек его за грудки, подсекая одной ногой в пах, а второй в живот, перебросил противника через себя.

Филипп с гулом грохнулся на землю, перелетев через Мишку, который тут же вскочил на ноги. У казаков лежачего не бьют, поэтому, дождавшись, когда Филипп начнет подниматься, Мишка нанес ему удар ногой в лицо. Этого хватило, чтобы прекратить бой, Филипп, понимая, что проиграл, остался сидеть на коленях в пыли. Ни Кузьма, ни Степка не ожидали быстрого исхода поединка. И только Дик, проявляя беспокойство, протяжно скулил на поводке, понимая, что его хозяин в опасности.

– Ну, что, теперь твоя очередь? – спросил Кузьму Мишка, у которого немного кровоточила верхняя губа.

– Да я это…, я не знаю, казаки, как вчера всё могло случиться…, – трусливо причитал Кузьма, – это Семка, которого с работы выгнали, чтобы тебя принять…. Он второй день самогоном нас угощает….

– А меня за что саданули вчерась сзади? – зло спросил Степка, – говори, не то волка спустим на вас!

– Ну, это…, пьяные мы вчерась были, – выдавил из себя Кузьма, – не соображали ничего, а тут еще этот – он показал на Мишку – отходил нас колом….

Степка, окрыленный победой Мишки, резко ударил Кузьму в нос. Тот схватился обеими руками за разбитую в кровь ноздрю и трусливо побежал от клуба. Филипп быстро поднялся на ноги и тоже пустился наутек. Инцидент был исчерпан и Мишка со Степкой вернулись к двери клуба, где Мишку уже ждала Фрося. Рядом с ней стояла ее подружка Аксинья и что-то быстро полушепотом рассказывала ей.

– Вот ты, какой у меня? – вместо приветствия, шутливо сказала Фрося, – второй день в станице, а уже успел подраться, да еще и волка с собой привел!

Мишка молчал, а Фрося увидела на свету его грязную рубаху и брюки, он выпачкал их, когда падал на землю, перебрасывая через себя Филиппа. Девушка заботливо принялась отряхивать Мишкину одежду, многозначительно посматривая на девок, стоящих невдалеке. После ее слов «вот ты, какой у меня» всем окончательно стало ясно, Мишка теперь ее ухажер и никому она его не отдаст.

Девчата смотрели на Мишку, как на героя, мыслимо ли привести с собой волка на поводке, да еще победить Филиппа в поединке, превосходящего Мишку ростом и комплекцией? Но парень не чувствовал себя победителем и его хорошее настроение объяснялось торжеством справедливости.

Степка тоже был в приподнятом настроении и весело развлекал подошедших к нему девчат. Он видел, как Фрося ухаживала за его другом, и не хотел мешать их идиллии. Вскоре он вошел в клуб и растворился в общем веселье. А Мишка не знал, как ему поступить далее – Дик еще был привязан к столбу, и вести его на завод означало испортить свидание с Фросей. Кобель спокойно наблюдал, как девушка отряхивала одежду его хозяина, и терпеливо ждал, когда тот к нему подойдет.

– Ты готов сегодня учиться танцам? – спросила Фрося.

– Нет, Фрося, я же говорил, мне стыдно в таком одеянии отплясывать смешные танцы, – напомнил Мишка, – давай отведем Дика на место и погуляем с тобой где-нибудь на окраине станицы?

– Хорошо, милый, я с тобой хоть на край света, – ласково проговорила Фрося, – только вот непонятно мне, почему танцевать в этой одежде стыдно, а драться – нет?

От этих ласковых слов Фроси у Мишки екнуло сердце, его еще ни одна девушка так не называла. Он сам начал светиться нежностью и ласково смотрел на Фросю.

– Не знаю, …милая, – запнувшись, ответил Мишка, – я вступился за Степку, за друга, которого эти пьянчуги сзади вчерась саданули по голове…. Ну, и за себя тоже! Когда я шел от твоей хаты, они и меня пытались отметелить….

– Знаю, – сказала Фрося, улыбаясь после слова «милая», – Аксинья все уж рассказала!

– А откуда ей известно? – удивился Мишка.

– Об этом уже половина станицы знает, – сказала Фрося, – у нас, как в твоем хуторе, сарафанный телеграф работает!

– Я не знаю, что такое телеграф, – признался Мишка, – да еще и сарафанный.

– Это когда баба бабе при встрече гутарит то, чего та не знает, – объяснила Фрося, – а телеграф – это такая машина, которая печатает буквы, идущие по проводам. Если из Ростова или Новочеркасска отправляют письмо по проводам в нашу станицу, то телеграф, что есть на нашей почте, принимает его и печатает на длинной бумажной ленте….

Мишка не стал вдумываться в объяснения Фроси и спрашивать, что ему не совсем было понятно, стараясь не казаться забитым и неграмотным батраком в глазах Фроси. Он подошел к Дику, отвязал его от столба. Дик вел себя на удивление спокойно и послушно пошел, куда ведет его хозяин. Молодая пара направилась к заводу и беседовала по пути.

– Миша, а ты читать-то умеешь? – неожиданно спросила Фрося.

– И читать и писать умею, – ответил Мишка, – в уме могу быстро считать. Я же церковно-приходскую школу окончил, все четыре класса!

– Тогда запишись в библиотеку, что при станции, – посоветовала Фрося, – там столько книг интересных имеется. Я многие из них прочитала, и про телеграф тоже.

– А ты училась в школе? – спросил Мишка.

– Нет, меня научили в ликбезе, – ответила Фрося, – это уроки такие, их товарищи организовали при железнодорожной станции, чтобы все могли читать и писать.

– Какие товарищи? – не понял Мишка, – твои?

– Мишь, товарищами друг друга называют комсомолисты и партийцы, – с иронией пояснила Фрося, – они хотят, чтобы люди могли книги сами читать и никому, акромя книг не верить! Когда меня научили чтению, то сказали, я должна прочитать главную книгу, она называется «Капитал» и написал ее какой-то немец.

– Ну и что, прочитала? – наивно спросил Мишка.

– Нет, – ответила Фрося, – она ведь в библиотеке единственная и очередь моя еще не дошла…. А те, кто читал, гутарили, книга совсем непонятная, сказано, немец написал….

Вскоре молодые люди подошли к воротам завода. Из будки у въезда вышел ночной сторож Митрич, высокого роста казак в гамайском картузе. Мишка уже знал его, поэтому тот открыл одну половину ворот и жестом показал Мишке пройти на территорию. От ворот до места проволоки Дика совсем рядом, поэтому Мишка и выводил кобеля именно «через Митрича». У завода было трое ворот, с фасада и двое с торцов. На всех въездах были установлены будки и каждые назывались по имени сторожа. Главный въезд фасадный, «через Пантелеевича». Над каждыми воротами весели большие керосиновые фонари, их зажигали сами сторожа. Фрося не захотела подходить близко к воротам и осталась ждать невдалеке от них, где было темно.

– Нагулялси небось? – спросил Митрич, показывая на Дика, – смотри, даже не кидается на меня …волчара! …Как это он признал в тебе хозяина …паря? Он же волк дикий, кто его знает, что у него на уме?

– Не боись, Митрич, Дик на танцах в клубе паровозников был, – весело сообщил Мишка, – и там вел себя, как послушный пес.

Мишка исчез с Диком в темноте и уже через пять минут вновь появился у ворот. Покидая территорию завода, он приветливо помахал Митричу, и это нужно было понимать как пожелание спокойного дежурства. Фроси нигде не было, Мишка всматривался в темноту и злился на себя за то, что сам испортил свидание. Но почему Фрося не дождалась его? Может быть, не хотела, чтобы Митрич увидел их вместе? Мишка отошел дальше от ворот, остановился и снова принялся всматриваться в темноту, затем негромко окликнул: «Фрося!» Он вздрогнул от неожиданности, когда девушка, бесшумно подкравшись к нему сзади, обняла его за талию.

– Не теряй меня, милый – ласково прошептала она на ухо Мишке – я здесь!

Мишка с облегчением вздохнул и спиной почувствовал прикосновение ее груди и нежный, возбуждающий запах девственницы. Он, развернувшись, обнял девушку и прижал ее стан к себе. Фрося не сопротивлялась и позволила парню поцеловать себя в губы. Легкая дрожь вновь пробежала по обоим телам и Фрося губами ответила на поцелуй. Она страстно обхватывала его губы своими, и нежно прикасалась к ним кончиком языка. Оба тяжело дышали, Фрося обняла Мишкин торс двумя руками, что говорило о взаимном возбуждении.

– Все хватит! – прошептала она, отталкивая Мишку от себя, – мы же прогуляться хотели. Пошли!

– Пошли, – прошептал Мишка, отпуская девушку, – покажи мне окрестности, я ведь станицу плохо знаю….

– Мы сейчас с тобой почти на окраине, – сказала Фрося, – пройдем за территорию завода, это и есть окраина. Там дальше начинается спуск к балке с родником и заросли терна. Мой папаня любит вино из него делать и собирает терн в этой балке.

Они вышли на окраину. В двух минутах ходьбы от колбасного завода начиналась степь, насыщенная ночным прохладным воздухом. Она дышала и очаровывала ароматами, характерными для конца августа. Горько пахла полынь и чабрец, даже человеку, жившему в этих степных краях не совсем понятно, чего больше. Эти ароматы соревновались между собой, и легкое дуновение ветерка решало этот спор. Пройдешь дальше – полынь превалирует, постоишь недолго на месте, и ветерок пахнёт чабрецом.

Небо было звездное, месяц только что народился и Мишка про себя повторял заговор, чтобы не болели зубы. Этому его научила покойная маманя. Нужно было смотреть на серп и произносить: «Млад месяц на небесах, кит-рыба в водах, серый волк в лесах. Когда эти три брата сойдутся, хлеб-соль поедят, у раба Михаила зубы заболят!» Он постеснялся произносить заговор вслух и повторял его мысленно. Фрося тоже молчала и смотрела на небо.

Молодые люди остановились у зарослей ивы. Мишка предложил сеть на корягу, лежавшую рядом с высокой ивой. Фрося не отказалась и вскоре их губы вновь срослись в страстном поцелуе. Мишка обнимал девушку, прижимая к себе и каждый раз, когда ее грудь касалась его, вздрагивал от возбуждения. Он, не контролируя себя, стал целовать Фросю в шею, она не сопротивлялась и отвечала ему поцелуями в лоб.

Мишка увлек Фросю на колени, она, споткнувшись о его ступню, села и обняла Мишку за шею. Так они молча сидели некоторое время, а затем вновь потянулись губами друг к другу. Голова девушки находилась немного выше его, и теперь он отвечал на ласки ее губ. Мишка чувствовал ее теплые упругие ягодицы и бедра и старался как можно плотнее прижаться к ним, машинально приподнимая свой таз. Вскоре Фрося, почувствовав его возбуждение и окрепшую камнем плоть, молча поднялась и села рядом.

– Мишь, а ты был когда-нибудь с женщиной в постели? – неожиданно спросила Фрося.

– Нет, а почему ты спросила об этом? – удивился Мишка, тяжело дыша.

– Просто интересуюсь, – уклончиво ответила она.

– Нет, нет, …ты не случайно интересуешься, – настаивал Мишка, – и должна честно сказать о том.

– Если ты еще парень, – произнесла Фрося, – то уж больно опытный в ласках!

– Как это? – не понял Мишка.

– Целуешь в те места, где мне нравиться, – игриво молвила она, – откуда ты это знаешь?

– Мне так хочется, – ответил Мишка, успокаиваясь, – а разве это зависит, был ли я в постели с кем-нибудь?

– Я и сама не понимаю многое, – призналась девушка, – ладно, забудь, о чем спросила. Ты мне нравишься и остальное не важно! …А я тебе нравлюсь?

– Ты очень красивая, Фрося, – признался Мишка, – самая лучшая, кого я встречал….

– А ты же говорил, что тебе нравится одна твоя хуторянка? – лукавым голосом спросила Фрося, – как ее зовут? …Ну, та, что стесняется твоего батрацкого происхождения?

– Ну, мало ли, кто нравится…, – уклонился Мишка от прямого ответа, – это так… увлечение! Настя Фирсова, она еще мала для любовных дел, ей шестнадцать исполнилось недавно….

– А почему ты не спрашиваешь, сколько мне лет? – неожиданно спросила Фрося, – может, и я еще не доросла до любви?

– Тебе уже есть восемнадцать, – утвердительно ответил Мишка, – иначе на работу тебя не приняли.

– А ты откуда знаешь? – не унималась Фрося, – может быть, и приняли бы!

– Мне бывший хозяин, кулак Скобелев сказывал, что большевики приказали до 18 лет на работу не брать, – отвечал Мишка, – потому как, ксплуатация это! А он сделал для меня одолжение и принял к себе на работу, потому что дружил с моим отцом…. Гутарил, работай, Мишаня, на благо своей семьи, а уж я заступлюсь в случае чего за тебя – скажу, что родственник ты мне!

– А знаешь, Мишь, я давно мечтала познакомиться с парнем, который бы любил меня больше своей жизни, – молвила Фрося, – …и этот парень ты! Я почувствовала это, когда ты со Степкой вошел в клуб. Мне сердце подсказало и я знаю, что ты будешь меня так любить….

Мишка ничего не ответил Фросе, он снова притянул ее к себе и их губы соединились в затяжном поцелуе. Мишка не отпускал Фросю, когда она попыталась отстранить его через минуту, но после прекратила всякое сопротивление и подчинилась его ласкам. Мишка возбужденно гладил ее ноги выше колен, оставил свою ладонь между ними, а Фрося сильно сжала их. Мишка губами прикоснулся к груди девушки, чувствуя через платье, как отвердел ее бугорок.

– Миша не надо так сразу…, – прошептала Фрося, – стыдно ж ведь! Мы всего второй вечер вдвоем…. Успеется, миленький мой, успеется….

Мишка подчинился девушке, он не стремился чего-либо добиться от нее. Ему просто было очень хорошо с ней и это впервые в его жизни. Он снова потянул ее на колени, и когда она устроилась, обняв парня за шею, гладил ее мягкий и вьющийся волос, припадая к нему губами. Запах, девушки будоражил фантазии парня, он старался сдерживать порывы своей страсти, и Фрося заметила это. Она то позволяла ему вновь гладить ее упругие ноги выше колен, то резко отдергивала его руку с интимных мест.

– Миша, может, пойдем уже? – спросила Фрося, – папаня ругал меня, что вчерась поздно пришла.

– Не может быть, – сомневался Мишка, – ты вчера пришла раньше, чем закончились танцы в клубе!

– Кто-то утром уже доложил ему, – объяснила Фрося, – что меня не было в клубе…, и я ушла с тобой!

– Сарафанный телеграф? – с иронией спросил Мишка, запомнивший это словосочетание.

– Это Аксинья, больше некому, – высказала догадку Фрося.

– Так она же подружка твоя, – сомневался Мишка, – наоборот должна бы молчать….

– Ты видно тоже ей понравился, – настаивала Фрося, – уж больно подробно она восхищалась нынче, как ты волка с собой привел и морду набил Филиппу. Подружки они же завистливые все и если у меня любовь намечается, да еще с парнем, который ей самой нравится, то жди от них сплетен всяких и подлостей!

– А почему твой папаня супротив, чтоб ты со мной встречалась? – поинтересовался Мишка.

– Он вовсе не имел тебя в виду, – ответила Фрося, – он ругался, чтобы я ни с кем не гуляла вообще. Гутарит, что хочет отдать меня замуж за сына начальника железнодорожной станции!

– А ты его знаешь? – спросил Мишка.

– Знаю, – ответила Фрося, – гамай и недотепа, зовут Федей…, он на станции работает мастером по ремонту стрелок, семафоров и всяких, разных дрезин и водяных колонок для заправки паровозов. Я папане гутарю, что лучше за цыгана замуж пойду, чем за гамая!

– А папаня, что? – спросил Мишка.

– Гутарит, никуда не денешься, – жаловалась Фрося, – выдам, а там попробуй перечить мне…. Он даже приглашал Федю как-то раз к нам, тот приперся, и сидел молча, как нынтырь! …Позвал меня погулять. Я вывела его на улицу и гутарю ему – иди Федя домой, ты мне противен. Тебя, гутарю, семафор ждет. Он ушел и больше пока не появлялся….

– Может быть, ты познакомишь меня со своим папаней? – спросил Мишка, – погутарим с ним и я ему понравлюсь….

– Миша, ты нешто не понимаешь, что папане нужен расчет? – спросила Фрося, – ему кто угодно, но чтобы с деньгами, а у начальника станции денжищи водятся…

Фрося поднялась, давая Мишке понять, что пора идти, он тоже поднялся, и они пошли в обнимку в сторону завода. Вскоре миновали его и вышли на улицу и, разговаривая о том, о сем, добрались до хаты Фроси. Она первая крепко поцеловала его в губы и сразу убежала во двор. Мишка возвращался на завод и, проходя по улице, часто оборачивался назад, он знал, что рано или поздно Филипп с Кузьмой захотят отомстить ему за победу в поединке. Напасть открыто они не рискнут, но огреть камнем по голове сзади – это в их манере. Но улицы были пустынны, и он благополучно вернулся и лег спать.

***

Хозяин колбасного завода Николай Леонидович Пятиков сидел в своем кабинете и просматривал деловые документы. Он ежедневно делал это лично, вел бухгалтерию завода, контролировал баланс и своевременную уплату налогов. В кабинете горели большие газокалильные лампы, света от них было вполне достаточно для работы с документами – выписками с банковского счета, приходно-расходными накладными, квитанциями налоговых платежей. Приказчик ежедневно приносил стопу бумаг в кабинет хозяина, сюда же он доставлял и почту.

Закончив с бухгалтерией, Николай Леонидович распечатал конверт с письмом от брата из Москвы и углубился в чтение. Его лицо сияло улыбкой и выражало умиление, брат писал, что у него дела шли превосходно и интересовался, быстро ли растет капитал предприятия? Николай закончил читать письмо, поднялся, погасил две лампы, оставив одну над столом, сел в кресло у стены, закурил дорогую папиросу «Дукат» и погрузился в воспоминания. В дверь осторожно постучали, и когда Николай произнес «Войдите!», в кабинет вошла Анфиса.

– Николай Леонидович, – проворковала она, – я управилась на сегодня, можно мне домой сходить?

– А нет желания остаться на ночь? – удивился Пятиков, – уже неделя минула после совместной ночи….

– Я сбегаю домой, управлюсь, детей накормлю и вернусь к полуночи, – обещала Анфиса, лукаво посматривая на хозяина, – до утра еще успеем натешиться!

– Хорошо, – согласился хозяин, – иди, управляйся, я тебя буду ждать в спальне! Ключи не потеряй от дома, как это уже было не раз….