Лиделиум. Наследие Десяти

– Это комната Его Высочества, – коротко пояснила она, бесстрастно минуя проход, поворачивая в сторону кухни и явно не намереваясь давать более подробные комментарии.

Его Высочества? Пытаясь лучше уловить мелодию, я слегка приложилась ухом к двери и едва удержалась на ногах, когда та бесшумно отворилась и чистые звуки инструмента вырвались в коридор.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к темноте. Сумрачную комнату освещал лишь маленький ночник, прикрепленный к крышке большого рояля, который занимал почти половину всего пространства. Инструмент стоял у самого окна – такого же, как и в моей комнате, только здесь оно выходило не на поляну перед крыльцом, а на густую чащу леса по обратную сторону дома. Я постаралась представить, какой, должно быть, красивый вид можно наблюдать здесь на закате или с рассветом, когда местное солнце только показывалось над горизонтом.

С другой стороны, напротив рояля, стоял широкий стол, заваленный до самых краев. Чего там только не было – грязные кружки с недопитым кофе, пара тарелок с остатками завтрака, ноты, что-то из одежды и книги, книги, книги повсюду. Настоящие книги с твердыми и мягкими кожаными переплетами и бумажными страницами, которые вживую последний раз я видела лет пять назад в национальной библиотеке на Кериоте, и то лишь за стеклом. Здесь же старинные бумажные книги, которые в привычном мне мире были раритетом и стоили целое состояние, небрежными стопками громоздились на столе, а некоторые из них были и вовсе брошены в открытом виде с замятыми страницами.

Чуть поодаль от стола, ближе к стене, виднелась узкая кровать со скомканным одеялом и грудой чистой одежды, которую хозяин, должно быть, еще не успел разложить по местам.

Мне не сразу удалось разглядеть музыканта, в котором я с удивлением узнала Андрея: по его влажным волосам и мокрым пятнам на широкой белой футболке я поняла, что он только что из душа. Он сидел спиной к двери и был слишком сильно увлечен разбором мелодии, чтобы замечать что-либо еще вокруг. Музыка поглотила его: тонкие длинные пальцы бегали по клавишам, лишь изредка отрываясь для того, чтобы перевернуть или скинуть вниз очередную страницу нот, которые, к слову, были повсюду – на пюпитре, крышке рояля, столе и даже на полу под босыми ступнями парня. Мелодия развивалась, становясь все глубже, быстрее и волнительней, будто рассказывала историю. В том, как Андрей отдавался ей, с жаром склоняясь и возвышаясь над клавишами, ловко цепляя педаль правой ступней и резко, словно в порыве ярости откидывая листы с пюпитра на пол, было что-то интимное, искреннее и не предназначенное для чужих глаз. Мне следовало выйти, прикрыв дверь, и не нарушать эту идиллию, но музыка была настолько прекрасной, что я замерла, не в силах пошевелиться. Мне хотелось, чтобы она не заканчивалась, чтобы она наполнила весь дом, уводя за собой в другой мир, как можно дальше от пугающей реальности последних дней. Чувствуя, как к горлу подступают слезы – от пережитого ужаса, боли очередной потери и опустошающей усталости, я слегка облокотилась на дверной косяк и прикрыла глаза. Еще пара минут – и я обязательно найду в себе силы закрыть дверь с другой стороны.

– Вы удачно устроились? – резкий вопрос юноши моментально вернул меня в реальность. Андрей не обернулся, и музыка не прервалась: его пальцы по-прежнему бегло скользили по клавишам, пока он терпеливо выжидал моего ответа. – Может, вам чего-то не хватает? Лея не угадала с размером одежды?

Вздрогнув от неожиданности, я резко выпрямилась и прочистила горло. Мне пришлось приложить усилия, чтобы голос прозвучал невозмутимо.

– Благодарю, с одеждой все в порядке.

Андрей еле заметно кивнул, или мне так показалось из-за его неестественного наклона головы.

– А комната? Комната вам подходит? Возможно, вы предпочитаете окна на другую сторону, чтобы солнце с утра не светило так ярко. Мы можем переселить вас, если желаете…

– Комната прекрасна. Лучше всех, что у меня когда-либо были до этого.

Я нервно сглотнула, неловко переступив с ноги на ногу. Почему, даже когда Андрей сидел спиной ко мне, у меня было чувство, что он сканирует меня взглядом? И несмотря на то что пальцы все быстрее и громче бегали по клавишам, его голос звучал как и ранее – учтиво и бесстрастно.

– В таком случае, может быть, вы голодны?

– Я знаю, как пройти на кухню… – соврала я, чувствуя, как в темноте краска все больше заливает лицо.

– Тогда позвольте спросить, что вы до сих пор делаете в моей комнате?

Резко прервав мелодию, он положил руки на колени и обернулся. В сумрачном свете я заметила, что его лицо пошло пятнами от возбуждения и быстрой игры. Мокрые волосы были небрежно взъерошены, а изумрудно-зеленые глаза бешено уставились на меня с нескрываемым презрением. Я почувствовала, как покрываюсь потом под его тяжелым взглядом, который, казалось, мертвой хваткой припечатал меня к стене, не давая пошевелиться.

– Прошу прощения, – ошеломленно произнесла я. Звук застрял где-то в горле, из-за чего слова прозвучали почти шепотом. – Я не собиралась вас беспокоить…

– Но побеспокоили, – скривился Андрей.

– Я не совсем понимаю… Я оскорбила вас?

Его глаза расширились от удивления:

– И чем же вы могли меня оскорбить?

– Тем, что на глазах у всех начала расспрашивать о семье, которую вы так оберегаете, – сглотнув, ответила я. – Вы не хотели говорить о ней и боялись…

– Боялся?! – встав, перебил Андрей и расхохотался. От его чужого, жестокого смеха с металлическим оттенком у меня похолодело внутри. – Да что вы вообще знаете о моей семье?!

При слабом освещении его прекрасное лицо вдруг показалось мне жутким. Я изумленно смотрела на Андрея и не могла поверить, что вижу того же человека, что час назад спокойно и вежливо беседовал со мной за хертоном. Его глаза выжидающе сканировали меня, и я чуть не задохнулась от внезапно нахлынувшей ярости. Мне хотелось закричать, подойти и выплеснуть в его перекошенное лицо остатки кофе с заваленного стола, чтобы привести в чувство. Но все внутри словно окаменело, и я приложила все силы, чтобы мой голос не дрогнул.

– Когда я впервые увидела вас, – тихо начала я, – то подумала, что вы, должно быть, сын Нейка Брея, но когда вы представились, стало очевидно, что это не так. Потом вы сказали, что принадлежите к тридцать седьмой касте, и я поняла, что вас и вовсе не связывают никакие родственные узы. Я попробовала предположить, что вы его ассистент, доверенное лицо, которое он ценит за особые заслуги.

Андрей не шевелился, лишь слегка приподнял брови в ожидании продолжения. Чувствуя себя животным, загнанным в угол, я медленно отошла от двери, непроизвольно сделав пару осторожных шагов в сторону стола и тем самым увеличив безопасное расстояние между нами.

– Но то, как вы говорили с доктором Килси, то, как смотрели на всех этих людей вокруг… Вы общались с ними на равных.

– Снобы рождаются не только в лиделиуме… – криво улыбнулся Андрей. Обведя комнату взглядом, я покачала головой:

– Ваше лицо не случайно показалось мне знакомым. Мы встречались ранее, хоть вы, вероятно, и не помните этого. Я пыталась вспомнить где и кое-что поняла.

Усмехнувшись, Андрей скрестил руки на груди:

– И что же вы поняли?

– Когда вы сказали, что вашей семьи нет на базе, я задумалась. Как так? Вы находитесь в самом защищенном месте в галактике под опекой самого Брея, но не позаботились о том, чтобы обезопасить родных.

– И вы не подумали о том, что они не нуждаются в моей защите или же попросту не желают ее?

– Может, и так. – Я согласно кивнула, делая осторожный шаг навстречу Андрею. – А может, угрозу для них представляют не только кристанские миротворцы, но и те, кто вас окружает.

– Считаете, я не доверяю тем, кто ежедневно рискует жизнью вместе со мной?

Его вопрос показался мне настолько наивным, что я засмеялась.

– Уважаете – да, сотрудничаете – безусловно, возможно, даже любите, но доверяете… Вам ли не знать, что никто не застрахован от предательства? И что-то подсказывает мне, что не всех, кто вас окружает, вы называете друзьями. Так что, возвращаясь к вопросу о риске жизнью, вы действительно уверены, что они делают это ради вас, а не своих интересов?

По тому, как потемнели глаза Андрея и участилось его дыхание, я поняла, что задела его за живое. Он не ответил, и я лишь пожала плечами.

– Конечно, нет, вы явно неглупы. Вы знаете, что как минимум половина из них с вами ровно до тех пор, пока вы можете предложить им больше, чем корона.

Я медленно прошла вдоль стола и приблизилась к роялю, внимательно изучая лицо юноши. Мой взгляд уловил его мимические морщины на лбу, проскользил по широким гладким скулам, прямому носу, спустился к резкому подбородку и вновь вернулся к ярым зеленым глазам, которые впервые говорили со мной громче слов.

– Когда я спросила, как вас зовут, вы ответили: «Мое имя при рождении Андрей Лагари».

– Лагари – фамилия моего отца, – почти бесстрастно подтвердил Андрей.

– А матери? – Я старалась не упустить ни единой детали в его мимике. – Знаете, слухи имеют свойство плодиться, как зараза. Я слышала многое на базах, некоторые из них были столь бредовыми, что лишь дурак мог принять их за чистую монету. Но один из них был особенно популярен и на фоне других казался весьма здравым. Снова и снова, сначала на Кериоте, а потом на Мельнисе, люди повторяли историю о маленьком мальчике из императорского рода Деванширских, который, как все думали, исчез с падением Рианской империи.

Стоя в паре шагов от Андрея, я видела, как перекосило его лицо, словно его одолевали тысячи чувств одновременно.

– И о чем рассказывала эта история? – еле слышно спросил он.

– Она рассказывала о том, как герцог Нейк Брей узнал, что род Деванширских не был уничтожен, посвятил несколько лет поиску настоящего наследника, а в конечном итоге нашел лишь одинокую женщину и маленького умирающего мальчика, который едва стоял на ногах и понятия не имел, кто он такой на самом деле.

– Слухи врут, – сдавленно произнес Андрей, когда на его лице расползлась болезненная улыбка. – Женщина была не одинока, а мальчик хоть и умирал, но на ногах стоял вполне твердо. И что ваша история говорит дальше?

Я сочувственно посмотрела на юношу. По нездоровому блеску глаз и пылающим красным пятнам по всему лицу я поняла, что у него жар.

– У мальчика была диагностирована редкая болезнь, лекарства от которой для его семьи были недоступны. Нейк Брей пообещал женщине вылечить ее сына взамен на то, что она отдаст того под его опеку.

– Она согласилась?

– Да, насколько мне известно.

– И снова ложь, – жестко усмехнулся Андрей. – У вас отвратительные источники. Хотите услышать, как все было на самом деле?

Не дождавшись моего ответа, он продолжил, выплевывая слова с ошеломляющим равнодушием:

– Женщина отказалась. Она сказала, что ее сын – не оружие в чужой войне и что пусть лучше его убьет болезнь, чем совесть за бесполезно погубленные жизни. А знаете, что ответил ей на это Нейк Брей?

Видя, что Андрей дожидается моего ответа, я обессиленно покачала головой.

– Он сказал: «Тогда зачем мне, позвольте спросить, бороться за одного никчемного больного, когда я могу спасти миллиарды здоровых?» – произнес Андрей, криво пародируя интонацию Нейка Брея, после чего, резко отшатнувшись, страшно улыбнулся во весь рот, раскинул руки и посмотрел на меня так, будто только что заметил. – Поздравляю, Мария, вы разгадали тайну, которую и так знает здесь каждый!

Отведя взгляд, я опустила голову, рассматривая свои ладони и пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Может ли быть так, что в этой истории упущены детали? Например, в ней не упоминается, сколько детей было у женщины. И что, если больной мальчик был не единственным наследником?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с силами для финального удара:

– Это брат или сестра? А может, их несколько? Сколько тех, кого вы пытаетесь защитить? Эту тайну тоже все знают? – Я собрала всю волю, прежде чем вскинуть голову и заглянуть Андрею в глаза.

В два коротких шага он приблизился ко мне и склонился так, что я ощутила его прерывистое дыхание на своей коже. Он коснулся моего лица и, с силой сжав подбородок, приподнял его.

– Кажется, мы наконец добрались до финала истории, – прошипел он сквозь зубы. – Вы уже догадались, что ответил мальчик на слова Нейка Брея?

Я закрыла глаза и лишь слабо кивнула. Он был так близко, что я чувствовала жар его тела, а мокрые волосы касались моей щеки.

– Он сказал, что если его смерть поможет спасти брата, то он не такой уж и никчемный. А теперь убирайтесь!

Я растерянно попятилась, но так и не поняла, что потрясло меня сильнее – безумие в его глазах или грубость, с которой он оттолкнул меня.

– Убирайтесь!

Повторять дважды и не требовалось. Я мигом вылетела из комнаты Андрея. Оказавшись у себя, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Сердце бешено стучало в ушах.

Твою мать…

Глава 4

Дикие леса

Солнечные блики, скользящие по высокому потолку, были первым, что я увидела, когда вновь открыла глаза. Сознание прояснилось не сразу: мне понадобилось несколько минут, чтобы восстановить в памяти эпизоды прошедшей ночи.

«Он сказал, что если его смерть поможет спасти брата, то он не такой уж и никчемный. А теперь убирайтесь!» – прозвенело в голове, заставив резко подскочить на кровати.

Сон как рукой сняло. Я была в своей комнате, в той самой, что вчера услужливо подготовила мне Лея. А значит, уничтожение Мельниса, Дикие леса, допрос на хертоне – все было правдой. Осознание этого тяжелым грузом упало на сердце. Ну и, конечно, наш с Андреем разговор… От одной мысли о нем все внутри заклокотало от злости. Дважды проорав в подушку от раздражения и бессилия, я спустила ноги на холодный пол и направилась в ванную.

Одежда, которую подобрала мне Лея, подошла идеально. Приняв душ и переодевшись в местную форму, я бросила быстрый взгляд в зеркало и замерла. Отражение поражало своей болезненностью: некогда слегка очерченные скулы сильно заострились, а под серыми глазами залегли глубокие тени, которые особенно выделялись, резонируя с мертвенно-бледным цветом лица. Каштановые волосы отливали серостью и спускались на плечи хаотичной копной. А еще… что-то было не так. Я вглядывалась в зеркало несколько минут, высматривая изменения, и не могла избавиться от чувства, что что-то упускаю – что-то, из-за чего мое же лицо вдруг стало казаться до ужаса чужим. Вероятно, так и выглядит сумасшествие: когда, полторы недели провалявшись без сознания, едва узнаешь собственное отражение. Передернув плечами, я отвернулась и, спешно собрав волосы на затылке, выбежала за дверь: времени на самобичевание не оставалось. Алик должен был появиться с минуты на минуту.

При одной мысли о том, что по пути на кухню придется пройти мимо комнаты Андрея, меня передернуло. Ускорив шаг, оставалось лишь всей душой уповать на то, что я не столкнусь с ним тут или внизу.

Проход на кухню лежал через просторный зал с широкими окнами и большим овальным обеденным столом, рассчитанным человек на десять, не меньше, и я в очередной раз подумала о том, что герцог и Его Высочество, вероятно, достаточно тщеславны, если предпочитают ужинать за ним в одиночестве. Может ли быть, что Алик Хейзер попросту забыл упомянуть о других жильцах дома? Я быстро выкинула из головы эти мысли: как бы там ни было, мне все равно. К тому же от внезапно нахлынувшего голода скрутило живот, и, намереваясь быстро перехватить что-то на завтрак, я буквально влетела на кухню и замерла на пороге: в паре метров спиной ко мне, склонившись над кофейным аппаратом, стоял Нейк Брей.

Словно почувствовав мое присутствие, мужчина оглянулся. Не зная, куда деться от неловкости, я интуитивно отступила назад и растерянно кивнула головой.

– Ваша светлость…

Безразлично скользнув по мне взглядом и буркнув что-то вроде «только этого мне еще сейчас не хватало», герцог вновь склонился над аппаратом, нажимая на все кнопки подряд. Устройство не слушалось, снова и снова объявляя механическим голосом об ошибке в команде.

– Эти машины сведут меня с ума! – раздраженно рявкнул Нейк Брей. – Создают железяки, которыми могут управлять лишь сами, делая нас беспомощнее младенцев! Где, черт возьми, Лея? – Окончательно сдавшись и стукнув от бессилия по крышке автомата, герцог вновь посмотрел на меня. – Вы мне не поможете?

Чтобы справиться с механизмом, мне понадобилось не более пары минут. Кружка наполнилась ароматным напитком, и Нейк протянул ее мне, поставив под устройство новую.

– Вы же пьете кофе?

Я кивнула, на что он махнул в сторону стола, приглашая меня присоединиться к нему за завтраком.

Герцог выглядел старше своих лет. Насколько мне было известно, ему едва стукнуло пятьдесят, но я бы дала ему сверху минимум лет пять-семь. Наверное, густая щетина и множественные морщины у уголков глаз придавали возраста. Тем не менее, несмотря на небольшой рост, он казался выше и крупнее за счет развитой мускулатуры и прямой, как скала, осанки.

Склонившись над тарелкой, Нейк Брей моментально накинулся на завтрак. Около минуты я молча наблюдала за его животным аппетитом. Когда на дне ничего не осталось, мужчина отодвинул тарелку с явным разочарованием.

– Можете начинать, – наконец сказал он, делая глоток кофе и глядя на меня исподлобья.

– Начинать что?

– Светскую беседу. Вы любите светские беседы?

Я окончательно растерялась, сжавшись под тяжелым взглядом Брея.

– Не сказала бы, что сильна в них…

– О, это большое упущение, – задумчиво пробормотал герцог. – Привыкайте. Тут, знаете ли, все очень любят светские беседы. Просто обожают! Только и делают, что треплются сутки напролет. Вот несколько дней назад они так сильно увлеклись очередной беседой, что проглядели, как у них под носом уничтожили целый континент на Мельнисе. Хотя что я вам рассказываю, вы ведь как раз оттуда…

Нейк Брей быстро взглянул на меня, очевидно пытаясь вспомнить мое имя.

– Мария, – подсказала я, побледнев.

– И впрямь, – кивнул он. – Но вы не переживайте. Скоро мы возьмем Данлийскую систему своими виртуозными диалогами!

– Значит, Его Высочество тоже любит… беседы? – осторожно уточнила я, наблюдая за его реакцией. Однако мужчина и бровью не повел.

– Отнюдь! У него другой талант, – воскликнул он, откусывая за раз половину сэндвича. – Талант изводить меня ночами своими заунывными игрульками. Дай ему волю, так бы и сидел, запершись в комнате день и ночь и сводя с ума тоскливыми мелодиями меня и всю живность в округе.

– Мне показалось, что играет он весьма неплохо.

– О, так вы слышали… – проворчал Нейк Брей, быстро допивая кофе. – Сочувствую. Теперь понятно, почему у вас вид, будто вы не спали, а бежали марафон.

Это могло бы прозвучать как оскорбление, но герцог говорил искренне и беззлобно. Для него, похоже, такая манера общения была в порядке вещей.

– Пришлось встать пораньше, мистер Хейзер обещал зайти за мной с минуты на минуту.

– Ах мистер Хейзер, вот как… – задумчиво пробормотал мужчина, вставая и вытирая салфеткой уголки губ. – Мистер Хейзер столь часто удостаивает нас тут своим вниманием, что ему впору выделить отдельную комнату.

– Премного благодарен! – элегантно улыбнулся неожиданно показавшийся из-за двери Алик. – Я ждал этого слишком долго!

– Еще подождешь, – буркнул Брей и спешно вышел из кухни, даже не взглянув на юношу.

Алик проводил его взглядом и посмотрел на меня:

– А я говорил. Его светлость – само радушие! Ну что, ты готова?

Дикие леса отличались от баз на Кериоте и Мельнисе практически всем. Хотя были и совпадения – то, без чего не смогло бы просуществовать ни одно убежище. Жизнь в изгнании предполагала минимальные контакты с внешним миром, а значит, три четверти всей территории отводилось под склады оружия, боевых андроидов, еду и предметы первой необходимости. Были здесь и километровые бомбоубежища, и несколько пунктов управления в отдалении друг от друга, на случай если будет уничтожен один из них. Вооружение базы в Диких лесах поражало – притом что население здесь едва тянуло на крохотный городок, военный потенциал, по словам Алика, был примерно в десять раз больше, чем у базы на Мельнисе.

– Мы защищаем не только себя, – пояснил он. – Но и несколько баз в Анаксонской и соседних системах.

Я сделала вид, что поверила. Будто дело и правда заключалось в защите соседей, а не в том, что одна жизнь в Диких лесах стоила тысячи в любом другом месте.

Алик Хейзер провел меня по большинству значимых объектов: например, показал мне местные плантации, где трудились сотни машин. Я знала, что базы повстанцы всегда основывали на ресурсных планетах, чтобы, в случае полной изоляции, природного потенциала хватило для поддержания жизни. В Диких лесах благодаря крайне благоприятному климату почва была особенно плодородной, а технологическое оснащение позволяло выращивать множество культур.

– Даже если мы окажемся полностью отрезанными от мира, то сможем прокормить себя сами, а возможно, и наших соседей. Ресурсов у планеты хватит для поддержания жизни еще на пару тысяч лет, – сказал он, выразив при этом скромную надежду, что столько ждать не придется.

Жилые кварталы – пожалуй, то, что я желала увидеть больше всего. Часто в наиболее крупных базах они походили на самые обычные города – с их инфраструктурой, жилыми комплексами и общественными зонами. Или, если быть точнее, некоторые убежища изначально создавались в городах. Например, такой была база на Мельнисе. На прочих локациях, где жилища приходилось конструировать с нуля, они напоминали скорее огромные бункеры, строились изначально под землей для укрытия в случае воздушных атак.

В Диких лесах убежища не были похожи ни на то ни на другое. Часть из них располагалась также в бункерах, а часть представляла собой отдельные особняки с прилегающими территориями. Мне пришлось признать, что на фоне некоторых из них пристанище Нейка Брея смотрелось крайне скромно.

– Разве это соответствует мерам безопасности? – уточнила я, рассматривая одно из таких сооружений.

– Более чем, – кивнул Алик. – В случае эвакуации каждый из этих домов за пару секунд уйдет под землю и превратится в самый надежный бункер. В персональный бункер, – уточнил он.

Я передернула плечами:

– Это так… странно. Не думаю, что в момент наибольшей угрозы хотела бы остаться в изоляции. Пусть даже в бункере, напоминающем дворец.

– Все объекты Диких лесов связаны между собой, – усмехнувшись, пояснил он. – Наша база – это катакомбы, настоящий город под городом. И, как в любом городе, от одной локации до другой есть дорога. Поэтому, если вдруг во время воздушной атаки тебе захочется выпить кофе с соседом, это не будет проблемой.

На секунду я постаралась представить, как под звуки бомбардировок неспешно покидаю укрытие, чтобы скрасить одиночество приятной беседой. Оставалось лишь надеяться, что Алик так и не заметил, как от одной мысли об этом у меня глаза полезли на лоб.

Мы миновали одно частное строение за другим. Внешне они были похожи – их явно сконструировали по одному образцу – и отличались лишь размерами и гербами на фасадах. Терпеливо отвечая на мои вопросы, Алик Хейзер кратко рассказывал о каждом из домов лиделиума, которым принадлежал тот или иной бункер.

– Антеро, Кастелли, Крамеры, Багговут и там дальше Адлерберги, – сказал он, указав на отдаленное строение. Его знамя мне удалось рассмотреть даже издалека: крупная черная птица с распахнутыми крыльями сжимала в когтях корону. Я точно видела его раньше – возможно, на новостных голограммах, но не придавала значения. Только сейчас я поняла, что еще объединяло дома, – под всеми без исключения гербами виднелась одна и та же надпись, однако ее символы были мне незнакомы.

– Это древний язык, – пояснил Алик, заметив, как я прищурилась, пытаясь разобрать слова. – В дословном переводе звучит как «Право крови превыше всего».

– Лозунг лиделиума.

Я много раз слышала его раньше, уверена, как и каждый в галактике.

– Что-то вроде того…

Немного пройдя вперед и приблизившись к очередному строению, я слегка провела рукой по воздуху. На кончиках пальцев почувствовалось жжение, и передо мной возникли едва заметные границы силового поля. Даже у себя дома члены лиделиума прятались за стенами.

– И сколько в Диких лесах таких семей? – спросила я, убирая руку.

– Сейчас – пара десятков. Но это лишь те, кто нуждается в особой защите. За пределами Анаксонской системы наших союзников гораздо больше. Жаль, что этого все равно недостаточно. – Приподняв ворот пальто, чтобы защититься от встречного ветра, парень отрешенно посмотрел на меня. – Измена – страшный шаг, Мария. Она требует очень много воли и еще больше отчаяния. Не каждый готов поставить на кон все, что у него есть, но сделать это гораздо легче, когда есть кто-то, кто рискует вместе с тобой. Поэтому нам так важен каждый союзник, каждый клан. Особенно такие влиятельные, как Адлерберги, Кастелли или же Бренвеллы. Стоило им вступить в коалицию, и за ними последовали десятки других.