Проводник

Я вернулся к холодильнику, достал колбасы, отрезал порядочный кусок и съел ее вприкуску с оставшимся пивом. Что и говорить, это был один из вкуснейших завтраков в моей жизни. По крайней мере, мне так показалось. Потом я ещё полежал немного на диване. Не меньше получаса. Накрыло меня – будь здоров. Когда смог снова взять себя в руки, умылся, почистил зубы, оделся и был готов покорять мир. Ну, или хотя бы Владимир.

Выйдя на улицу, я обнаружил, что Иисус сегодня меня любит не больше других. Шел дождь. Мелкий. Навязчивый. Противный. Но я был преисполнен решимости, поэтому, получше запахнув свою косуху, невзирая на непогоду, направился прямиком на автобусную остановку, демонстративно шлепая своими армейскими берцами по мелким лужам.

Чтобы доехать до налоговой инспекции, мне пришлось идти не на ближайшую остановку, а совершить переход по старым владимирским улочкам, как нельзя лучше гармонирующим со скверной погодой своим слегка запущенным, немного тусклым и при этом строгим видом.

Некоторые дома откровенно грустили под грузом лет, заваливаясь то в одну, то в другую сторону. Их окружало буйство растительности – огромные раскидистые деревья, высокая трава, заросли кустарников. Отдельные здания были великолепно отреставрированы, и рядом с ними казалось, что ты попал в мир раскрашенных открыток ХIХ века. Но затем встречались дома, которые хозяева отремонтировали своими силами. Без должного согласования с соответствующими структурами. Без помощи специализированных организаций и строительного подряда. И ощущение величия прошлых веков сменялось безвкусицей эклектики. К таким домам в совершенно неожиданных местах были прикручены листы разноцветного оргалита, изображавшего навесы и терраски. Где-то стены были облеплены невыносимо тусклым или наоборот ядовито ярким пластиковым сайдингом. Некоторые дома потеряли наличники и бесстыже светили исподним пластиковых окон. Парочка зданий, не желая подобной участи, бросила свои веками и десятилетиями насиженные места и куда-то умчалась, оставив грубые заборы из металлического профнастила, груды камней, досок и какого-то тряпья. В таких местах дождь как будто усиливался.

Довольно быстро я дотопал до остановки. Для этого мне понадобилась помощь всего одного прохожего и пятнадцать минут времени. Тем не менее, я изрядно промок, чувствовал себя как какой-то неудачливый коммивояжер, и почему-то мечтал о виски. О виски с шоколадом.

До налоговой я добрался на троллейбусе. От остановки было недалеко. Очередь была небольшая. Но даже это ни сколько не утешало. Чиновник меня внимательно выслушал, сказал, что идея с хостелом перспективная. Еще сказал, что, конечно, придется много потрудиться, получить разрешения в разных структурах, все обустроить в соответствии с требованиями, заплатить государственную пошлину. Но, когда речь зашла о документах, от регистрации предпринимательства мне пришлось отказаться. В моих основных фондах не значился теткин дом. Я ведь еще не вступил в права наследования!

Я отправился к нотариусу. Для этого мне пришлось ехать обратно в центр. Идти пешком под дождём. Отсидеть очередь. А все для того, чтобы узнать, что до момента вступления в права наследования надо ждать полгода, а потом еще регистрировать собственность. Похоже, бизнес-планы придется отложить до следующего года. Мой персональный шоколадный Иисус окончательно растаял и перестал меня спасать.

Что еще? Нужно обменять червонцы. Для начала я пошел в банк. Я слышал, что банки принимают золотые монеты. Может оно и так, но ведь и налоговые регистрируют предпринимательство, а нотариусы оформляют право на наследство. Поэтому до конца в успехе своего начинания я был уже не уверен. Но попробовать все же стоит.

Чтобы добраться до банка, мне пришлось воспользоваться помощью двух прохожих и потратить десять минут. Под дождем. Отделение банка было очень тесное и насквозь пропитанное офисным безразличием, так же как вестибюль и кабинет в офисе нотариуса, а до этого коридоры и кабинеты налоговой инспекции. Серая холодная плитка, светло-желтые покрашенные стены со стендами, белый навесной потолок с лампами искусственного света.

В банке я взял талон. Так же как в налоговой. Отсидел очередь. А потом. О, чудо! Я прошел к окну к очень милой девушке, и она волшебным образом решила проблему с выкупом червонца с сеятелем. За него мне дали целую кучу бумажных рублей. Я такой суммы с дембеля в руках не держал. Я даже глазам своим не поверил. Рассчитывал раза в четыре меньше получить. С учетом моей пенсии и теткиных запасов эти деньги запросто можно растянуть на полгода. За это время я спокойно найду подработку какую-нибудь, а там уже оформлю наследство, зарегистрируюсь предпринимателем и заживу!!!

По второму червонцу сказали, что он не является инвестиционной монетой, и посоветовали сходить в ломбард или антикварный магазин. Я решил не заморачиваться и отложить этот вопрос на черный день. Я прикинул, что он должен стоить не меньше, а то и больше. Все-таки еще царский. Это будет моей заначкой. Мало ли что… Опять же, может быть, понадобятся средства на ремонт подвала и закупку мебели. Надо все обдумать, подсчитать составить смету.

Полученные деньги я засунул поглубже в передний карман моих джинсов. Чтобы не потерять. И довольный вышел на улицу. Дождя не было. Похоже, Иисус перестал на меня злиться. Надо будет зайти в церковь. Свечку за тетю Шуру поставить. Ну и так… помолиться…

А сейчас пора домой. Обедать. В центре города я более-менее ориентировался. Да тут, на самом деле, особого ума и не надо. Все квадратное. Главное знать, в каком направлении моя квартира. А она – на восток от Золотых ворот. В общем, сунув руки в карманы косухи, я вальяжно и неспеша направился домой. Все от меня зависящее я сделал, повзрослел, набрался опыта. Поэтому можно смело отдохнуть!

По пути я купил мороженного. Заглянул в пару магазинов. Так, ради общего развития. Приценился. В одном из них рекламный проспект, стилизованный под агитационный плакат времен Великой Отечественной войны, поинтересовался, а звонил ли я родителям. Я позвонил матушке, которой обрисовал всю ситуацию с нотариусом, разумеется, умолчав про налоговую и червонцы. Не из жадности, а чтобы меньше переживала. И меньше лезла в мои дела. Пришлось сказать, что нашел кое-какую шабашку и что в деньгах пока не нуждаюсь. Это, в общем-то, правда.

– Ну, Слава Богу! – с явным облегчением сказала мама. – Ты когда к нам приедешь-то? Вовка скучает!

– Приеду, – неопределенно пообещал я, – может, на следующей неделе. Вове какой-нибудь подарок привезу.

В общем, мама осталась довольна нашим разговором. А я – собой. Единственное, что меня напрягало, этот пацан. Лет семнадцати. Не больше. Худой. В черной бейсболке, джинсах и серой толстовке с капюшоном, натянутым на голову. Я заметил, что он как будто бы следит за мной.

Я такие вещи на раз просекаю. Это у меня с армейки. С того самого раза, когда меня пулеметчик скосил на курсе молодого бойца. Я потом старался, как можно более внимательным быть. Даже какая-то чуйка развилась. Уже потом, на войне, во время зачисток я пару раз засаду просекал. Даже не могу объяснить как. Но командир ко мне всегда прислушивался. Как увидит, что я приседаю и начинаю по сторонам головой крутить как болванчик, значит чего-то почуял. Он сразу взвод тормозит и спецов вызывает. А мы уже на прикрытии. Засядем и ждем, когда стрельба закончится. Ну иногда и сами для проформы постреляем.

А один раз я смертника метров за сто приметил. Почувствовал, что не просто человек к нам идет. Мы тогда с ОМОНом на блок-посту стояли. В усиление. В общем, вовремя среагировали. Все живы остались. Командир потом у местных полбарана купил и шашлыком нас угощал. В благодарность. Вот мы тогда с ребятами наелись до отвала! А уж старшину Соцкова, когда он выходил кого-нибудь в наряд ловить, я вообще на раз-два вычислял.

Вот и сейчас почувствовал, что за мной хвост. Я обратил на него внимание в магазине техники. Потом – в магазине одежды. С этого момента я и стал внимательно наблюдать за пацаном. Через отражения в витринах, в окнах троллейбуса, остановившегося на красный. Через прилавки и окна магазинов, куда заходил. Через мелкие трюки, наподобие внезапных остановок, чтобы завязать шнурок или, повернувшись, посмотреть на упругую попку проходящей мимо красавицы.

Сомнений не было. За мной следят. Стоит сказать, что пацан был довольно ушлый. Он не просто плелся за мной по улице. Он то отставал метров на тридцать, то приближался чуть ли не вплотную. Иногда переходил на другую сторону улицы. Кто он и что ему надо, я не знал. У меня было две версии. Либо его подослал мой ночной гость, либо кто-то отследил, как я получил в банке крупную сумму денег, и хочет меня банально ограбить.

В любом случае это представляло опасность. И сдаваться я не собирался. Не затем я приехал во Владимир и сегодня целый день пытаюсь наладить свою жизнь, вырваться из этой трясины нищеты и бесперспективняка, чтобы профукать все в результате грабежа.

Единственное, чему научил меня капитан Лапшин – действовать решительно. Но осторожно. Так я и поступил. До моего дома оставалось совсем немного. Я прикинул, что если устраивать засаду, то лучше всего это сделать или в арке моего дома, или во дворе. Там тихо и никого нет. По крайней мере, за два дня я не увидел никого из своих соседей по дому. Подождать, как я зайду, навалиться толпой и, воспользовавшись неожиданностью, повалить на землю или там, например, оглушить.

Надо было действовать на упреждение. Все зависит от того, сколько человек. Если двое – тот, что следит и кто-нибудь в засаде, ещё сдюжу. А если трое или четверо, то шансов маловато. Тут лучше убежать.

Я уже свернул на свою улочку. Тут незаметно убедиться, что за мной все еще следят, я уже не мог. Поэтому решил испытать удачу. По пути была пара домов с арками, как и у нас, ведущими во двор. Я зашел в первую попавшуюся арку, быстро прошел ее насквозь, встал за правый угол и стал ждать. Спустя буквально минуту послышались легкие шаги. Без сомнения пацан. Шаги остановились у арки, а потом направились ко мне. Я весь сжался, приготовившись к атаке. Вот и пацан. Он вошел во двор, посмотрев сначала налево. Как положено на проезжей части. Поэтому меня не заметил. Я в два шага оказался рядом с ним, схватил за правую руку и развернул к себе, замахиваясь для удара.

– Ты кто такой? – с угрозой прошипел я.

– Так и знала! – раздался из-под козырька бейсболки девчачий голос. – Значит, сам подсматривать любишь, а когда за тобой – бесишься?

Я так и сел от неожиданности. Это был не пацан, а девка. И не просто девка, а моя соседка, на которую я вчера пялился из подвала. И как это понимать? А главное, что теперь делать?

– И что ты теперь будешь делать? – с насмешкой поинтересовалась она, как будто прочитав мои мысли.

– И как всё это понимать? – почему-то спросил я.

– А что тут понимать? – еще более задорным голосом спросила она, скидывая с себя капюшон. – Увидела, как мой сосед-извращенец по городу гуляет. Ну, думаю, надо за ним последить, пока он кого-нибудь не снасильничал.

– Никакой я не извращенец! – сказал я с легкой обидой.

– Тогда почему все еще держишь меня за руку?

– Извини, – смутился я и отпустил ее руку, – я думал, ты парень…

– Значит, ты по мальчикам специализируешься? – засмеялась она.

– Слушай, заканчивай, – чувствуя, что оказался в глупом положении, я начал выходить из себя, – я думал ты грабитель!

– Грабитель! – рассмеялась она. – Да ты себя видел? За километр несет колхозом! Да тебе любой грабитель сам денег даст!

– Ладно, мне пора, – зло ответил я. Не люблю, когда надо мной смеются.

– Ну, постой, – театрально заканючила она, состроив смешную гримасу и ухватив меня за руку, – подожди меня!

И она увязалась за мной с видом, как будто мы самые близкие на свете друзья. Звали ее Катя. Или, как она сама себя называла, Кэт.

– Илья, – сказала она, пробуя на вкус мое имя, – как печально. Даже ничего не придумаешь. Не самолетом же тебя называть!

– Можешь называть меня Томом.

– Как кота? А мы будем Кэт-Том?

– Нет, как Вейтса.

– А это еще кто?

– Музыкант один. Американский.

– Может у тебя и записи его есть?

– Есть дома. Пара его пластинок.

– У тебя есть проигрыватель?!!

– Угу…

– Тогда мы идем к тебе, музыку слушать! Чаем меня напоишь! В качестве извинения за свои извращенские повадки!

– Слушай, не собирался я за тобой подсматривать. Это случайно вышло. Я просто полез оконную раму осмотреть…

– Ладно-ладно, верю и прощаю! Чай-то у тебя есть?

Чай-то у меня был. А вот заварить его я не мог. Не было воды. Да и к чаю ничего не было. Вообще, если честно, я хотел побыть один, все обдумать, душ принять. Но, с другой стороны, надо же новыми знакомствами обзаводиться. К тому же Кэт мне понравилась. Своей какой-то легкостью и открытостью. А еще она была симпатичной. Не чета мне. Русые волосы, забранные в хвост, чтобы можно было надеть бейсболку. Выразительные голубые глаза, смотрящие пронзительно и задорно. Нос чуть курносый, как будто насмехается над окружающей серостью. Зубы ровные, белые. Готовые откусить порядочный кусок жизни. Осанка прямая. Ноги стройные. Толстовка мешала составить более полное представление. А еще мне нравился ее стиль. Немного пацанский. Разбитной. Значит не манерная.

В общем, я так ей и сказал. Что нужно сходить в магазин. Купить воду, чего-нибудь к чаю.

– И что-нибудь пожевать! – поддержала она меня. – А то уже обед. А борьба со злом, знаешь, сколько сил отнимает!

– И часто ты так со злом борешься? – спросил я, втягиваясь в ее игру.

– Да каждый день, – обыденно ответила она.

– А позавчера за кем следила?

– Фу, какой ты примитивный, – воскликнула она, – в моем арсенале много всяких приемчиков! Доносы, разоблачения, моральное уничтожение!

Затарились мы в ближайшем супермаркете. Купили две пятилитровых бутылки воды, каких-то плюшек с повидлом, десяток яиц, бутылку молока, бутылку тархуна, майонез, буханку черного хлеба, палку колбасы и пачку пельменей. И на сегодня, и на завтрак. Чтобы не заморачиваться с готовкой. Платил, разумеется, я. Надо отдать Кэт должное. Она не выманивала у меня каких-нибудь вкусняшек. Подошла к покупкам очень практично. Обратно мы шли мимо монастыря.

– Здесь, кстати говоря, есть святой источник. Можно бесплатно воду набрать. Она вкуснее. Я лично, сюда хожу.

Я посмотрел на монастырские стены, из-за которых застенчиво и в то же время радостно выглядывал купол с крестом. Хотелось что-то сказать, о чем-то подумать, но стало как-то неловко, и я, ни слова не сказав, прошел мимо.

Подходя к дому, я все-таки немного напрягся. Мало ли что. Вдруг засада. Я же эту Кэт толком и не знаю. Может она меня за нос водит и отвлекает внимание. Но все обошлось. Во дворе никого не было и мы без приключений дошли до двери в мою часть дома.

Кэт искренне всем восхищалась. И это было понятно. Квартира-то крутая. Обстановка, может быть, не очень богатая, да и ремонт так себе, но это только придавало ей определенного шарма! Девушка бегала из угла в угол и не уставала от восторга. То камин, то проигрыватель, то диван, то спальная комната. Все это выглядело очень искренне.

– Значит, тебе всё это от тети Шуры досталось? – спросила она, наконец остановившись и плюхнувшись на диван.

– Ага, – ответил я, наливая воды в чайник, – а ты ее знала?

– Ну так, здравствуйте, до свидания. Знала, что живет здесь и что одинокая. Вот и всё!

– А тётю Маришу знаешь?

– Какую тетю Маришу?

– Подружка её, тоже где-то здесь живет.

– В наших домах никаких Мариш не живет. И что это вообще за имя такое?

– Не знаю, так она мне представилась.

– Нет, никаких теть, – ни Маш, ни Марин, ни тем более Мариш. И Шуру твою я никогда с подружками не видела. Разве что со старостой вашей. Тетей Верой.

Вот так да, удивился я, наливая воду для пельменей в кастрюлю. Зачем это, интересно, тёте Марише говорить, что она соседка. Опять обман. Опять начинает закручиваться спираль неразрешенных вопросов. Похоже, обманула меня бабка. И имя, действительно, какое-то дурацкое. Не здешнее.

– Может тебе помочь, приготовить чего-нибудь? – спросила вдруг Кэт.

– Да не надо, можешь пока найти пластинку Тома Вейтса, – ответил я, определяя кастрюлю на газовую плиту и зажигая огонь.

Кэт встала перед стенкой на коленки и принялась с интересом рассматривать коллекцию пластинок, откладывая некоторые из них в сторону. Я в это время сервировал стол, если это можно так назвать. Выставил чашки с ложечками, тарелки, выложил вилки. Поставил стаканы под лимонад, который благоразумно убрал в морозилку. В корзинку для хлеба выложил плюшки. Выставил на стол пакетик с майонезом и перечницу. Не хватало только вазочки с каким-нибудь чертополохом, и можно этот обед признать одним из самых странных свиданий этого года.

Наконец Кэт дошла до пластинки с Вейтсом и попросила немедленно ее поставить. А я только и рад. Я ведь эту пластинку с призыва не слушал. Ну, альбом-то я, ясное дело, закрутил до дыр. Но тут другое. Та самая пластинка. Со скрипами. Когда она начала играть, я даже невольно замер, боясь нарушить атмосферу. Кэт тоже молчала, внимательно вслушиваясь в грохот черных костей. Вторая песня ей понравилась больше.

– А это всё твои пластинки? – внезапно спросила она.

– Теперь да, – ответил я, – а раньше теткины были.

– Фига себе, она у тебя продвинутая была! – восхищенно воскликнула Кэт. – Тут очень много вещей, которые я хотела бы послушать. Именно на пластинках! Ты разрешишь мне иногда к тебе заглядывать? А я тебе за это разрешу за мной в окно подглядывать!

– Ну я же просил! – скорее для приличия, укорил я ее.

– Все, молчу-молчу! – рассмеялась она, поднимая вверх руки, изображая, что сдается. – А если серьезно?

– Почему бы и нет, – ответил я, – будет с кем поговорить.

– А у тебя чего же друзей нет? – удивилась она.

– Почему, есть… Но во Владимире нет. Я сюда из Судогды совсем недавно переехал. После того, как тетка квартиру мне оставила.

– Я же говорю, что колхоз за километр видно, – снова засмеялась она, но увидев мой неодобрительный взгляд, сразу же сменила тему, – у тебя вода закипела.

Закинув пельменей, я посолил варево, добавил туда листок лаврушки и пол-луковицы. Мне вообще-то не очень нравится вареный рук. Если честно, я даже терпеть его не могу! Но, если без него пельмени сварить, будет уже не то. Исчезнет пикантность что ли.

Чай я заварил в большой керамический чайник. Его хватит точно до конца дня. У тетки в шкафу я нашел банку с шиповником и бросил в заварку пригорошню ягод. Нам в армии чай из шиповника давали, когда я на реабилитации после командировки был. Выставляли заваренный чайник, сколько хочешь, наливай и пей. Он почему-то мало кому нравился, а я каждый обед по два стакана выпивал. С тех пор какая-то ностальгия. Хорошее было время. Две недели – никаких забот. Спишь, ешь, гуляешь.

Перед тем как сесть за стол, Кэт потребовала сменить пластинку. По ее мнению, Том Вейтс не очень подходил под обстановку. Я с ней согласился. Но не потому, что Вейтс нагоняет тоску и портит аппетит, а потому, что пельмени убивают всё то волшебство, которое появляется из-под алмазной иглы.

Мы поставили Стиви Уандера. Кэт понравились его очки на обложке. Не сказать, что его музыка лучше подходила к нашему обеду, но романтики точно прибавилось. Кэт всячески старалась разрушить это ощущение, неистово за обе щеки уплетая пельмени. Довольно зверский аппетит для такой хрупкой девушки. Не менее вдохновенно она ела плюшки, громко сёрбая чай. Управилась с обедом она чуть ли не быстрее, чем я. А я, между прочим, темп потребления пищи после армейки не снижал! Если бы в завершении обеда она громко рыгнула и вытерла рукавом губы, это бы выглядело в лучших традициях жанра. По крайней мере, я бы не удивился. Но и не обрадовался бы. Однако вместо этого она благодарно улыбнулась, вскочила, быстро вымыла за собой посуду и ушла. Иисус опять от меня отвернулся.

НАДЕЮСЬ, ЧТО НЕ ВЛЮБЛЮСЬ В ТЕБЯ

Проснулся я свежим и отдохнувшим. Настроение было прекрасное. Никаких забот и дел. Хотя нет, дело было – надо было ознакомиться с чердаком и гаражом. Но это было жутко интересно, поэтому воспринималось как приятное приключение.

Средства для нормального без излишеств существования у меня были. Я вчера все посчитал и провел ревизию теткиных продуктов. В диване я устроил небольшой уголок, где заначил полный комплект пропитания недели на две. Неприкосновенный запас. Там было все – и сгущенное молоко, и молоко в тетрапаках, и тушенка, и рыбные консервы, и крупа, и макароны, и консервированные овощи, и сахар. Это я так, продолжая теткину традицию. И вообще мне нравился такой апокалиптический набор. Он внушал какую-то уверенность.

По остальным продуктам я составил список и повесил его на холодильник. Эти продукты я решил съесть. По прикидкам до неприкосновенного запаса на этих продуктах я спокойно мог протянуть три с половиной месяца. Понятно, что различные продукты были непропорциональны друг другу по количеству. Например, круп было почти втрое больше макарон. Тех и других было заметно больше, чем мясных и рыбных консервов. Из чего было понятно, что тетка или постилась, или просто ела мало мяса. В общем, какие-то продукты неизбежно кончатся раньше, и их придется докупать. Но в любом случае, с учетом вырученных вчера денег, за минусом коммунальных затрат (сумму которых я примерно прикинул по оставшимся квитанциям), я мог месяцев восемь жить и особо не тужить.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Выйти на орбиту – получить несколько нарядов вне очереди в должности дневального по роте (армейское выражение)