Про студентов и другую жизнь

Когда закончилась пара, и унылый лектор покинул аудиторию, Серёга отвёл Витьку в сторону: «Вить, а ты можешь сбрить усы?» Витя удивлённо смотрел на Серёгу: «Ну, могу, конечно, а зачем?» Серёга отлично знал, что он тоже большой любитель попить пивка после лекций, в хорошую погодку, с проверенной компанией. Денег у него тоже, как и у Серёги, не было, так как оба пролетели в зимнюю сессию мимо стипендии, схватив пару троек, а с тройками в их славном вузе «степуху» не давали.

– Ты хочешь попить вкусного бутылочного пива в «Трёх конях»?

– Хочу, конечно, но не сегодня, впереди ещё две «лабы». Давай завтра.

Сергей:

– А почему не спрашиваешь, на какие деньги будем употреблять?

Витя:

– Да, на какие?

Сергей:

– Так вот. Есть идея. У Ирки Григорьевой, как ты знаешь, всегда есть деньги. Ей родители дают, а тратить ей их некуда. Давай я с ней поспорю на ящик пива, что ты завтра сбреешь свои усы. Думаю, она согласится. Ей скучно, а мы устроим ей вот такую забаву. Ну как, согласен?

Виктор задумался, но через минуту согласился.

– А, давай. Чёрт с ними, с этими усами. Зато пива попьём!

Ира Григорьева, хорошая весёлая девушка, училась средне, без стипендии, но человеком была компанейским, без «выпендронов». Ребята с ней любили балагурить, помогали с учёбой, не обижали грубыми «подколами», дружили, обходились без дешёвых пошлостей. Когда к ней подсел Серёга Шмаков с загадочным выражением своей всегда весёлой физиономии, она обрадовалась, что не придётся скучать в течение длинного перерыва между парами. «Скажи, Ира, – начал Сергей, – как ты относишься к Витьке?» Такой заход издалека сразу насторожил Иру, и она, зная всех одногруппников уже четвёртый год, ответила осторожно, ожидая, и не без основания, какого-то подвоха.

«Хорошо отношусь. Не влюблена. Он отличный парень. А что случилось?» Серёга: «Да, ничего страшного. А вот, скажи, Ира, может Витька усы свои роскошные сбрить или нет?» Ира весело рассмеялась: «Конечно, может, но только по очень веской причине. Очень веской». Все в группе знали, что Витя любил свои усы. Холил их, следил за ними, регулярно ровнял и подстригал. Серёга: «А вот давай с тобой поспорим на ящик пива, что он их завтра сбреет. Как, готова?» Ира замялась: «А ящик пива – это сколько стоит?»

Серёга: «Смотри. Ящик жигулёвского в “Трёх конях” – это двенадцать бутылок, по полтиннику штука. Всего шесть рублей. Не так уж и много».

«Три коня» – это обыкновенная столовая недалеко от метро, где обедали люди из ближайших контор и предприятий. Там имелся хороший буфет, в котором часто продавалось бутылочное пиво. Туда иногда, когда появлялись деньги, захаживали студенты попить пива и обсудить бурно протекающую студенческую жизнь.

Серёга торопил: «Ну что ты задумалась? Для тебя это не такие уж большие деньги. Зато, если он не сбреет усы, посидим там за мой счёт». У Иры было всего восемь рублей, и она планировала на них купить новые колготки, а может быть, босоножки, если папа добавит. Она уже присмотрела очень симпатичные, голубые, с белым ремешком в универмаге на Бакунинской. А тут Шмаков голову морочит с Витькиными усами. Но в то же время давно не происходило ничего весёлого и интересного в её жизни. Сплошная учёба. Лекции, семинары, «лабы», надоело всё. Сделав серьёзное лицо, Ира твёрдо сказала: «Ладно, давай поспорим. Только веди двух свидетелей, а то я тебя знаю. Проспоришь и в кусты». Серёга вскочил: «Свидетели сейчас будут. Жди». Сказав это, мгновенно сорвался на поиски приятелей – любителей пива. Через пять минут вернулся с двумя свидетелями: Иваном Гусаковым и Саней Комовым. Они ребята компанейские, с ними выигранное пиво и пить веселей, рассчитал Серёга. Приятели окружили Иру. Ещё раз озвучив условие спора и потребовав от свидетелей хранить «мёртво» тайну предмета спора до завтра, ударили по рукам.

Утром следующего дня на первой паре сидела почти вся группа. Не хватало троих, в том числе и Витьки Драгина. Все уже знали о состоявшемся вчера споре и гадали, придёт Витька с усами или без. Остаётся пять минут до начала лекции, открывается дверь, заходят Оля Осокина, ещё через две минуты вбегает запыхавшийся Олег Звонарёв, а Драгина всё нет. Звенит звонок, в аудиторию входит преподаватель и следом за ним долгожданный Витька. Студенты встают, приветствуя преподавателя, но все взоры устремлены на Витьку, а он всё-таки без усов. Аудитория взорвалась дружным смехом. Уважаемый доктор наук с недоумением спрашивает: «В чём дело, товарищи?» Кто-то из впереди сидящих студентов, улыбаясь во весь рот, объясняет: «Да это вот Драгин на спор усы сбрил. Вы уж извините». Доктор, тоже когда-то бывший студентом, улыбнулся и предложил: «Ну что ж. Давайте поздравим товарища Драгина с этим важнейшим событием в его жизни». Народ с радостью поддержал юмор старшего товарища, и аудиторию заполнили смех и аплодисменты.

После четвёртой пары все пятеро участников спора отправились в «Три коня». С Ирки взяли только четыре рубля, остальные два добавили мужчины, очень весело пили пиво, вспоминали годы учёбы, предстоящую практику на Украине и как здорово быть молодыми и здоровыми.

Вот такая история с усами приключилась в далёком 1978 году в городе Москве.

Жестокость

Иногда в Москве в мае бывает очень жарко. В тот давний год в середине мая стояла редкая жара (+25 “С). Учиться и впитывать какие-либо знания в такую погоду совершенно невозможно. Группа студентов третьего курса известного технического вуза тоскливо парилась в духоте аудитории, где проходила лабораторная работа по электротехнике. Самые стойкие и любознательные занимали первые три стола перед преподавателями, остальные, менее склонные к освоению нового материала, изнывали от жары и скуки на средних и задних рядах. Солнце, как назло, светило в окна, на которых никогда не было штор, а жалюзи в стране развитого социализма ещё не изобрели, поэтому, несмотря на открытые узкие фрамуги, дышать было нечем. До конца пары оставалось ещё целых тридцать минут. Вася Лёвушкин и Гена Трошин уже сыграли в морской бой и страдали от зноя в ожидании завершения занятия. Рядом с ними, в заднем ряду, сидела их одногруппница Света Полуярова и с упоением читала какой-то толстый роман. Вася, чтобы хоть немного развлечься и не уснуть, спросил соседку: «Свет, что читаешь? Про любовь, наверное?» Света, не отрываясь от захватывающего текста: «Про любовь. Не мешай». Вся группа давно знала, что Светка большая любительница чтения любовных романов. Она их постоянно таскала с собой и при любом удобном случае погружалась в чтение – в мир страстей и страданий.

Вася Левушкин толкнул в бок соседа слева, Генку Трошина, и шепнул ему на ухо: «Давай приколемся к Светке. Поддержи меня». Затем, повернувшись и подвинувшись к читающей Светлане, тихо спросил: «Свет, а ты читала Тициана?» Светлана оторвалась от книги, повернулась к Васе и спросила: «А что он написал?» Вася: «Ну, Света. Тициан – это мировой классик любовной литературы. Жил, правда, давно, но его романы до сих пор востребованы как в Европе, так и у нас». В этот момент вступил в разговор подготовленный Генка Трошин: «Его последний роман “Вешняя земля” – это просто огонь. Там супер любовь!» Василий: «Сейчас пара закончится, сходи в библиотеку, спроси этот роман, он там есть».

Света, внимательно слушавшая приятелей, переспросила: «Так автор, как правильно – Тициан?» Вася: «Да, так и скажи, дайте мне Тициана, роман “Вешняя земля”». В это время прозвенел звонок, занятия закончились, группа закрывала тетради, вставала и потянулась к выходу, в прохладу старого коридора.

На следующий день, когда студенты весело рассаживались по своим местам на первой паре, Вася Лёвушкин поприветствовал входящую в аудиторию Свету Полуярову. Она демонстративно от него отвернулась. Вторую попытку заговорить Вася предпринял на перерыве, но результат был ещё хуже – она, глядя ему прямо в глаза, отрезала: «Я больше с тобой, Вася, никогда разговаривать не буду!» И не разговаривала с ним почти полгода. Вот так закончилась жестокая шутка про Тициана.

Опасная профессия

В мире существуют много опасных профессий, связанных с риском для здоровья и жизни, перечислять их нет никакого смысла, но то, что в сфере высшего образования есть такая, никто, вероятнее всего, не догадывается.

Сергей Зыкин учился всегда хорошо. Школу закончил с тремя четверками, остальные пятёрки. В институт, один из лучших в столице, поступил легко, набрав необходимое число проходных баллов. Будучи родом из мало кому известного уральского города, получил место в общежитии, стал впитывать знания, серьёзно вникать в учебный процесс с искренним желанием стать хорошим инженером. Первые два курса, самые сложные в технических вузах, прошли в напряжённой учёбе без срывов и проблем, которые часто случаются с молодыми людьми, оторвавшимися от старого родительского надзора и контроля.

Сергей, в отличие от многих его сокурсников, всегда относился к жизненным процессам, как и к учёбе, серьёзно и ответственно. Оценив эти качества, его избрали в совет общежития, и он, как хорошист учёбы и передовой комсомолец, отвечал за внутренний порядок, дисциплину, соблюдение норм и правил жизни общежития, установленных вышестоящими руководящими органами, а именно ректоратом, парткомом, профкомом, комсомолом.

Страна жила в 70-х годах двадцатого века, лучший период замечательного явления мировой истории, называемого социализмом, где основным правилом жизни был принцип: «От каждого по способностям, каждому по труду».

В чём принципиальное отличие жизни студента, живущего с родителями в родном городе, от студента, живущего в общежитии? Правильно, гораздо более раннее взросление и понимание трудностей и превратностей окружающей действительности. Студент в общежитии лишён контроля и принимает решения в различных ситуациях согласно воспитанию, полученному в семье, личным жизненным принципам, опыту и собственному пониманию, что такое «хорошо» и что такое «плохо». В основном молодые люди тех лет, воспитанные пионерией и комсомолом, с раннего возраста понимали, а многие даже знали главные постулаты и принципы строителя коммунизма, которые почему-то совпадали с главными заповедями христианства, доходчиво изложенными в Старом и Новом заветах. Тем не менее молодая кровь, вольная жизнь, соблазны сбивали некоторых ребят с прямого пути строителя социализма, и их уносило бурное течение столичной жизни в другие измерения, не будем уточнять, какие именно.

Сергей Зыкин на третьем курсе уже твёрдо стоял на ногах, хорошо учился, занимался в секции бокса, активно работал в оперативном комсомольском отряде общежития, боролся с пьянством, курением табака и другими вредными, чуждыми социализму и комсомолу явлениями среди студенчества. Но случился незапланированный сбой в его правильной жизни – он вдруг влюбился. Влюблённость и любовь – процессы, как известно, совершенно не поддающиеся планированию и тем более регулированию. Если это случается в молодости – замечательно, а если нет – грустно, потому что человек, не испытавший этого великого чувства, можно сказать, прожил скучную и неполноценную жизнь.

Сергей влюбился совершенно для себя, стойкого спортсмена, неожиданно. Объект любви учился с ним на одном курсе. Только жил в другом общежитии. Как это иногда случается, его чувство оказалось взаимным. Пробежала необходимая искра, их захватило и понесло, удивительно и прекрасно для них обоих.

Сергей, как уже ранее говорилось, был человек ответственный, поэтому через три месяца неистовой любви и обожания они посетили ЗАГС, сыграли скромную свадьбу с родителями, свидетелями и друзьями. Время летело стремительно, и в начале четвертого курса Катя, так звали его возлюбленную, родила хорошенького мальчика. Плод любви оказался красив, весел и прекрасен, как всё, что появляется на свет божий от искренне влюблённых людей. Появление ребёнка резко увеличило расходы, а доходы в размере двух стипендий оказались совершенно мизерными для существования семьи из трёх человек. Вопрос с жильём Сергею помогло решить факультетское руководство – им выделили комнату в том же общежитии, где он жил и являлся членом студенческого совета.

Учиться стало очень сложно. Ребёнок спать не давал, часто болел, много плакал, требовал внимания и заботы. Приближалась зимняя сессия. Кате помогли друзья-одногруппники. Сделали за неё два курсовых проекта, помогли сдать зачёты и без «хвостов» допуститься к экзаменам. Сергей справлялся сам и, несмотря на все трудности семейной жизни, добрался до сессии и начал хорошо сдавать экзамены. Перед последним экзаменом заболел, слёг с высокой температурой. Перенёс сессию, а когда выздоровел, уже в конце января, пропущенный экзамен сдал на «хорошо». Катя, будучи девушкой толковой, также сдала сессию без троек. В институте тогда и в настоящее время существует правило, что стипендию назначают студентам только в том случае, если сессия сдана без троек. Наличие хотя бы одной «удовл» не даёт право на получение стипендии. В те далёкие времена в том замечательном вузе стипендия составляла пятьдесят пять рублей, что позволяло хоть как-то кормиться студентам. Обед тогда стоил 60-70 копеек. Мороженое 15-20 копеек, кружка пива в автомате – 20 копеек. Таким образом, 55 рублей – это были реальные деньги, помогающие выживать под неласковым московским солнышком. Студенты, не получающие стипендии, обычно где-то подрабатывали, в основном сторожами или грузчиками в магазинах, либо жили на деньги, присылаемые родителями.

Тем, кто учился в институтах или университетах, хорошо известно, что стипендию назначает и распределяет деканат факультета, а если конкретно, то заместитель декана курса по учебной работе. У каждого курса свой заместитель декана, который ведёт курс с первого по пятый включительно, хорошо знает своих студентов, допускает или не допускает их к сессии, даёт «зелёный свет» для пересдачи заваленных экзаменов. Был такой заместитель декана и у Сергея Зыкина, звали его Виктор Николаевич Свиридов. Человек он был не очень вредный, но часто язвил, мог жёстко пошутить, а с нерадивыми студентами долго не церемонился и в случае двух неудачных попыток пересдать «неуд» отправлял документы на отчисление. Поэтому после первых двух курсов группы «усыхали», как правило, на четверть, за счёт отчисленных.

Студенты не любили Свиридова, доброта, сочувствие и желание помочь у него в принципе отсутствовали. Учишься хорошо – молодец, появляются проблемы с учёбой – берегись, поблажек и сочувствия не жди.

После каждой сессии в течение месяца верстается стипендиальный фонд. Рассчитывается общая сумма средств, предназначенных на выплаты стипендий успешно сдавшим экзамены студентам. В феврале «окно» по формированию списка получателей стипендии закрывается.

Наш герой Сергей Зыкин из-за болезни смог пересдать пропущенный экзамен только в феврале. Пересдал на твёрдое «хорошо» и пришёл в деканат к заместителю декана с ведомостью о сданном экзамене и желанием получать заслуженную стипендию. Там его ждало суровое разочарование. В.Н. Свиридов, скорбно улыбнувшись, объяснил Сергею, что «поезд ушёл», стипендиальный фонд расписан, и ему в текущем семестре денег не видать. Сергей спокойно выслушал доводы Свиридова, а потом объяснил ему.

Что у него семья, маленький ребёнок, которого надо кормить, и вообще как-то надо жить. Свиридов вежливо выслушал доводы и аргументы несчастного студента, но не дрогнул и твёрдо отказал. Сергей взревел, назвал зам. декана «сволочью», хлопнул дверью и выбежал из деканата. Стоявшие у дверей студенты видели красного от гнева Зыкина, грозно крикнувшего в сторону деканата: «Я тебе, сука, это ещё припомню».

После этого случая Сергей очень изменился. Из весёлого дружелюбного юноши он превратился в замкнутого неразговорчивого человека. С помощью общажных друзей устроился грузчиком в два гастронома и все вечера допоздна работал в них, добывая деньги для семьи. Они пережили этот сложный период, выстояли, не сломались. Ребёнок рос, родители успешно сдали летнюю сессию и все последующие. Получали стипендии, подрабатывали, жили скромно, но дружно.

В марте 1980 г. Сергею Зыкову и его супруге торжественно вручили дипломы об окончании института. Они стали инженерами, получили распределение в город Красноярск на знаменитый Красноярский машиностроительный завод и были счастливы.

Но Сергей Зыкин обиду не забыл и не простил. Как он нам, его сокурсникам, позднее рассказывал, злостная несправедливость должна быть наказана. Но не просто наказана, а сурово, без сантиментов.

Через день после получения диплома Сергей пришёл в здание факультета, позвонил в деканат и попросил передать В.Н. Свиридову, что его срочно просят прийти в лабораторию кафедры автоматики, расположенную в цокольном этаже здания факультета. Когда Свиридов через десять минут спустился из деканата в цокольный подвал, его там под лестницей поджидал Сергей. Три года занятий боксом не прошли даром. Вредный зам. декана был жестоко избит. Данное самому себе обещание Сергей выполнил. В этот же день Зыков с семьёй покинул общежитие и переехал в съёмную квартиру.

Вот такая опасная профессия под названием «заместитель декана факультета» существует в системе высшего образования.

Сирота

Человеческая жизнь состоит из всем известных периодов – детство, отрочество, юность, зрелость, старость. Через такие рубежи проходит и жизнь любого студента. Четвёртый курс – это настоящая студенческая зрелость. Ты преодолел суровые первые два курса, когда всё незнакомо, странно, жёстко. В течение первых двух лет ты учишься стойкости, твоё сознание привыкает к многовекторности, умению делать много, быстро соображать, что первично, что вторично, а что будет сделано потом, когда время появится. В процессе черчения ты обдумываешь, как сдавать математику, физику, химию, начерталку, будь она неладна. Закончив чертить, бежишь сломя голову сдавать, защищать, отрабатывать вышеперечисленные дисциплины, а ещё английский, зачёт по физкультуре. И везде надо успеть. Стойкие справляются, менее стойкие покидают нестройные ряды борцов за знания и жизненные перспективы. Так было, так есть и так будет всегда.

Андрей Сорокин, студент четвёртого курса старинного технического вуза, грустил. Середина семестра. До зачётов и экзаменов ещё далеко. Лекции и семинары проходили спокойно. Давили, как всегда, курсовые проекты, их надо делать, расслабляться нельзя, объём серьёзный, работы много. Андрей опоздал на первую пару. Шла лекция в большой аудитории для всего потока. Хотелось курить, сигареты кончились, в ожидании перерыва он грустил, перебирая в памяти свои долги по проектам. Предстояло много считать, чертить, а вот развлечений в ближайшей перспективе не просматривалось. Тяжёлые думы о жизни прервал весёлый голос его одногруппника Бориса Тумасова: «Андрей, привет! Ты чего такой мрачный сидишь?» Борис отличник, получает повышенную стипендию, ведёт большую общественную работу (председатель профсоюзного комитета курса). Умный, серьёзный, но иногда любит попить пива или портвейн с ребятами из своей группы. Словом, парень хороший, без выпендронов и зазнайства. «Привет, Боря», – ответил Андрей, пожимая приятелю руку. Здесь необходимо пояснение про курение. В семидесятых годах XX столетия курили везде и всюду. Курили в учреждениях, театрах, кафе и ресторанах, в институтах, в любых конторах. Кругом стояли большие и малые урны, в них и отправлялись окурки. В вузе, где происходили описываемые события, дым витал в воздухе по всем этажам. Урны стояли в вестибюлях, на всех этажах, рядом с большинством аудиторий. Около них кучковались студенты-курильщики. Преподаватели курили в своих кабинетах, на кафедрах, в лабораториях. Многие лекторы курили в процессе чтения лекции или семинара. Такое вот было время.

Закурив сигареты, разговор продолжился. «А ты где ходишь? Почему не на лекции?», – спросил Андрей. «Да тоже проспал. Зачитался вечером», – ответил Борис. Помолчали. «Слушай, Андрюха, а что ты сегодня делаешь после уроков?» – Борис весело посмотрел на собеседника (уроки – так студенты ещё с первого курса называли занятия в вузе. Памятуя о недавно оконченной школе). Андрей с той же непроходящей грустью взглянул на Бориса: «Домой еду. Денег нет, только на чай с булочкой. Почитаю что-нибудь. А что, есть какие-то предложения?» Борис затянулся табачным дымом и после короткой паузы спросил: «Как ты относишься к тому, чтобы сегодня прийти на заседание нашего профкома? Есть одна интересная идея». Андрей: «Могу, конечно, прийти, но зачем? В чём твоя идея?» Борис: «Сегодня на заседании профкома мы будем делить профсоюзные деньги для помощи малоимущим студентам. В приоритете, естественно, жители общежития, живущие вдали от дома, но могут быть и исключения. Я тебя представлю сиротой, живущим у злой тётки. Ну, со всеми вытекающими сложностями и проблемами твоей сиротской жизни. Ну как, согласен?» Андрей: «Я не артист, но сироту изобразить с унылой постной рожей, наверное, смогу. А сколько дадут этой материальной помощи сироте?» Борис: «Тридцать рублей. Получишь, сразу в главный корпус и в кассу. В приличный кабак нам с тобой хватит сходить пару раз». Андрей: «Ну что ж, давай попробуем. В кабаках я с осени не был, как кончились стройотрядные деньги».

На этом разговор прервался из-за окончания первой половины лекции и хлынувших на перерыв студентов.

После четвёртой пары Андрей, попив чаю с булкой в факультетском буфете, подошёл к профкому. Около двери стояли ещё четверо ребят с его курса, но Андрею незнакомых.

После десяти минут ожидания открылась дверь, и появившаяся в ней голова кого-то из профкомовских деятелей назвала его фамилию. Андрей робко зашёл, сделав, как и договаривались, грустную, даже печальную физиономию, остановился перед длинным столом, за котором заседали члены профкома. Во главе стола, покрытого зелёным сукном, восседал Борис.

«Товарищи, – бодро начал Борис. – Перед вами студент Сорокин. Он круглый сирота. Живёт у тётки. Тётка злая и нервная. Жить ему непросто. Предлагаю выделить ему материальную помощь в размере тридцати рублей. Кто за?» Уверенный, бестрепетный тон произнесённой короткой речи возымел нужное действие на сидящих за столом членов профкома. Все проголосовали единогласно. Секретарь собрания заполнила какой- то бланк, Борис его быстро подписал и поставил печать. Бланк вручили Андрею и попросили позвать в комнату следующего кандидата на матпомощь.

По заранее разработанному плану Андрей быстро зашагал в направлении кассы за получением денег, а получив их, стал ждать Бориса на выходе из института. Через час приятели встретились, а ещё через полчаса подъехали на такси к ресторану «Арагви», расположенного, как известно, на улице Горького (сейчас Тверская).

Вышеописанную нехитрую комбинацию друзья проделывали ещё дважды. К сиротству у нас всегда относились с пониманием и сочувствием.

Севастополь

Замечательный город Севастополь – древний, красивый, чистый и интересный. В нём живут и работают хорошие люди, но кроме них в этом городе базируется Черноморский флот Советского Союза, в котором много кораблей, складов и арсеналов оружия. Вот на этот самый чистый флот нашей родины и направили нас, пятикурсников МВТУ им. Баумана Н.Э., в июле 1979 года на третью производственную практику в расположение бригады ракетных катеров, что находится рядом со всем известным Херсонесом. Ехали мы весело, поездом, в плацкартных вагонах, с гитарами, пивом и вином. По прибытии в город-герой нас, около ста человек, на двух автобусах привезли в так называемый «Экипаж», где быстро, без лишних разговоров коротко подстригли, переодели в матросские робы, ужасные б/ушные ботинки (по прозвищу «гады»), заставили гражданскую одежду упаковать в чемоданы и пешком, через весь город, повели к месту проведения практики. Такого произвола мы никак не ожидали. Присяги верой и правдой служить Отечеству ещё не давали, являлись людьми вольными, любящими учиться, но не в робах, гадах и коротких стрижках.

Жара стояла июльская: +28°С. Привели всю нашу команду к голубым воротам с якорями и красными звёздами, открыли, закрыли на замок, повели на второй этаж квадратного светлого здания. Там заставили сдать чемоданы в специальную камеру хранения, позволив взять только предметы личной гигиены, носки и нижнее бельё. Никаких джинс, рубашек, футболок. Покормили вместе с моряками срочной службы довольно сносным обедом, затем построили и объявили: «Расположение воинской части не покидать. Подъём в 7:00, 8:00 – завтрак, 9:00 – занятия по изучению матчасти (ракетные комплексы, стоящие на вооружении ракетных катеров), 13:00 – обед, с 14:00 до 16:00 – комендантский час (отдых, сон), с 16:30 до 18:00 – занятия, 22:00 – отбой. Увольнение в город в выходные дни, по распорядку». Шок – не то слово. Лето. +28°С, за забором город, море, девушки, вкусное крымское вино, а мы здесь, как дураки, должны сидеть в дурацких синих робах, потеть, поглощать информацию о каких-то катерах? Первый вечер и ночь, а спали мы в огромном зале – казарме, прошли тихо. Койки железные, тумбочки, табуретки, два стола. Всё. На первом этаже этого здания жили так называемые «партизаны» – это взрослые мужики 30-36 лет и старше, призванные на сборы и переподготовку в течение месяца. Они у себя курили, играли в карты и шахматы, вид имели небритый, мятый, и действительно напоминали партизан.