В ожидании вечности. Донбасс

Другие Ангелы

В ожидании вечности. Донбасс

Петух пропел где-то неподалёку. Странно, жаль, ненадолго.

Губы и нос болели, кожа на лице стягивалась после смачных тяжёлых ударов короткостриженого белобрысого детины с кулаками-кувалдами. Бил умеючи – и не сильно, но точно так, чтобы всё лицо опухло. Потом их командир сказал, что утром меня расстреляют. И что не сразу? Зачем до утра? Вообще-то понятно, почему, будет время подумать о «сотрудничестве», типа. Ну да, ну да, пошёл я на хер, не дождётесь, ублюдки.

Как же мои пацаны, живы ли? Вряд ли, не оставили бы меня, это точно. А были бы живы, то вместе сейчас здесь торчали.

Хотелось курить и пить. В смысле, воды. Я огляделся вокруг, меня закинули в какой-то погреб, что ли, здесь было немного прохладнее, чем в той ужасной июльской жаре. И не было мух, этих зеленых назойливых тварей, которые порой тучами тебя сопровождали. Если муха рядом, то где-то недалеко лежит труп.

Сколько сейчас времени? Четыре вечера, примерно? До рассвета уйма времени, можно что-нибудь придумать. Раньше же как-то везло. Часы жалко, хорошие были, надёжные. И ловики мои трофейные сняли, суки.

Я встал и прошелся вдоль кирпичных стен, заставленных пустыми деревянными стеллажами, местами проломленных и разобранных. Поднял одну из деревяшек, осмотрел её – хлипкая слишком. Огляделся. Наверное, раньше эти закрома ломились от солений, варений и прочих кулинарных шедевров хозяев этого погреба. Интересно, живы ли они? Дай Бог.

В полумраке было даже немного спокойнее, чем на улице, где яркий свет резал больные глаза. Я потрогал местами отштукатуренную стену, нащупал что-то, присмотрелся, насколько это было возможно опухающими глазами. На стене выцарапанная надпись: «Здесь был Вася». Кто это написал? Тоже пленный, или малец какой, когда залез за вареньем поживиться? Улыбнуло. Улыбнуло то, что здесь встретилась эпичная на все времена надпись истинно русского человека. Здесь, на Украине.

Плен. Не думал, что окажусь в такой ситуации. На всякий случай всегда одна граната для себя, но тут не успел. Взрыв, темнота, тишина, а потом быстрая езда по ухабам куда-то там. Глаза стянуты скотчем, руки тоже, во рту привкус крови, в ушах дикий звон и пульсация, которая порой с ума сводила. И тошнота, и дрожь во всём теле. Погано… И немой вопрос: «Как же так, Витька, почему это со мной?».

А потом допрос, белобрысый ублюдок, молоток в его руках и раздробленные пальцы на левой руке. Моей руке. Сейчас она пульсирует, я не чувствую пальцев, я чувствую всю кисть, как единый горящий и распухающий элемент своего тела.

Удары в лицо, в губы, в нос, в челюсть, в ухо. В ухо самое неприятное, там и так пульсирует. И вспышки, во время каждого удара. Ну да ладно, и не такое бывало. Выберусь – убью этого альбиноса, тем же молотком забью.

Я вновь огляделся. Помещение примерно три на четыре метра, вверху, под сводом потолка, два небольших, без стёкол, оконца на противоположных стенах. Зачем они, если это погреб, как я думал. Старая деревянная дверь. В углу ворох какой-то одежды, на полу разбитые стеклянные банки, ржавые крышки и старые пожелтевшие газеты. Ходить надо осторожнее, ноги можно посечь осколками.

Я собрал в углу в подобие лежака одежду, сел и прислонился спиной к прохладной стене. Пить охота. И курить. Как же пацаны, где они, что с ними?

Поймал себя на мысли, о чём же может думать человек, которому осталось жить несколько часов.

Странно, но думать ни о чём не хотелось. Нет, это не обречённость, не смирение перед фактом. Было плохо физически, так как контузия напоминала о себе ежесекундно, отдаваясь в мозгу и теле своими зверскими симптомами. Хорошо, что хоть аппетита не было. А вот курить и пить хотелось очень.

– Так, ладно, Вить, давай о чём-нибудь подумаем, что ли? – Это я вслух сказал. – Анализ какой проведём, своей жизни.

Дверь почти сразу открылась, из-за косяка появилась каска и балаклава.

– Ты с кем там? – Пошевелилась балаклава на лице бойца.

– С собой, – ответил я. – Есть курить? Типа, последнее желание.

Боец зашёл внутрь, держа меня на мушке своего тюнингового М-4. Он оглядел меня сверху своими колкими холодными глазами, достал из кармана разгрузки пачку красного Винстон и кинул передо мной. Я протянул руку за пачкой, думая, что получу удар, но нет, вместо этого рядом с пачкой упала зажигалка.

– Пить хочешь? – Спросил боец.

Я просто кивнул в ответ. И получил литровую бутылку прохладной воды. «У них есть холодильник», – подумал я, открыл бутылку и припал к горлышку. Чёрт, это вкусно, это очень вкусно, лишь бы всё не выпить, надо оставить на потом.

Боец достал ещё одну бутылку и поставил передо мной. И вышел прочь. Экипирован хорошо, пости чистый, недавно, видно, здесь. Даже ловики новые, мои будут. Я подумал, что не сразу его убью, когда выберусь отсюда. И улыбнулся своей дерзкой мысли. Перед глазами всплыл молоток. Его я оставлю для альбиноса.

Я прикурил сигарету. Вот так-то уже лучше. Первые затяжки буквально вскружили голову, по ногам как током прошло, а я вдыхал горький дым Винстона и смотрел в потолок с тупой улыбкой на устах. Да, жить осталось несколько часов.

Руки-то как дрожат. Чёртова контузия, очередная. Последняя ли?

В голове зароились мысли, воспоминания, лица, события. Ну вот, началось, сейчас всех вспомню, прощу и отпущу, так это делается в подобных случаях? Ага, понять, простить и отпустить.

«Призовут, пойду, а нет, так нет, мне и здесь хорошо», – почему-то вспомнились слова Ромы, друга моего на гражданке. Он вкалывал на двух работах, чтобы хоть как-то достойно содержать семью. Хотя мне казалось, что он просто не любит бывать дома. А меня посчитал дураком, когда я поделился с ним мыслями о контракте.

– Воевать за них, за их бизнес? – Говорил Ромка с кривой ухмылкой. – И кому ты будешь нужен, когда вернёшься? Если вернёшься. Это здесь они патриоты, это здесь они смелые, а деток за бугор попрятали, и счета свои тоже.

И не поспоришь ведь. Да, действительно, здоровьем и жизнями простых русских мужиков мы всегда побеждали. Не сладкими речами служителей народа, не призывами патриотов с телеэкранов, а сложной работой простых работяг – героев, которые по щелчку в мозге отправлялись на фронт, а кто-то шёл просто за деньгами.

Я тоже пошел, в том числе за деньгами в тот первый раз и себя заодно проверить на предмет мужества, хотя никогда в себе не сомневался. Это потом вернулся сюда вновь уже только за идею. И от семьи…

Многие идут за деньгами, и я не осуждаю их за это, сам такой. Так получилось, что долгое время был без работы из-за операции на позвоночнике, потом долгая реабилитация, потом отказы работодателей в силу моего возраста. Трудно найти хорошую работу, когда тебе почти полтинник, да, уж поверьте мне. Даже в городе миллионнике. Ещё бесит, что не можешь избавиться от долгов и чувствуешь себя инвалидом каким-то из-за этого. В семье начинается чёрт знает что, постоянное чувство вины, ёрзанье в груди круглые сутки. А потом стакан, психи, ругань, скандалы…

Хотелось просто сдохнуть. И я пил, безбожно пил запоями. Вообще, я всю свою жизнь борюсь с пьянством, кодировался несколько раз разными способами. Боролся, в общем, и всегда признавал себя пьяницей, алкоголиком, ибо не бывает бывших алкашей, а есть алкаши в завязке.

Спасибо жене, не бросала, понимала, вместе искали способы уйти от моего пьянства. Это не удивительно, я всегда неплохо зарабатывал, пока не уволился с хорошей должности в 2019 году. А потом пандемия, позвоночник, и понеслась жизнь под откос, навеселе, со стаканом в руке.

А потом я оказался на войне. До этого не служил, но с оружием был знаком, крови не боялся и солдатом стал неплохим, даже награды есть.

Столько мыслей в голове…. Столько лиц из прошлого…. В груди неприятно ёкнуло, и я закурил вновь.

«Призовут – пойду, а нет, так нет, мне и здесь хорошо». Эх, Рома, Рома….

Вот и всё, да? Отсюда не выбраться, если только во время, так сказать, церемонии, попытаться что-то придумать и помереть не просто так. Не, нереально, они не допустят. Поэтому просто посидим, повспоминаем…, а там как карта ляжет.

С мамой завтра встречусь. Давно она мне не снилась, на войне ни разу. Хотя первое время после смерти я часто виделся с ней в своих снах. И сны были такими реальными, будто и не сон это вовсе, а другая реальность, другая вселенная.

Её лицо всплыло передо мной, улыбка, задорный взгляд. Она всегда была зажигалочкой, даже когда несколько лет безуспешно боролась с чёртовым раком. Мы все боролись вместе с ней, но…. Это была ужасная потеря….

Как-то, вскоре после смерти, мама приснилась мне в очередной раз. В том сне мы с ней оказались на каком-то открытом месте, что-то вроде небольшого рынка. Вокруг были лошади с телегами, люди выглядели иначе, чем в реальной жизни. Было ощущение, что я переместился в далёкое прошлое. А мама улыбалась, говорила, что отсюда до её деревни рукой подать, «если напрямки». И рукой в горизонт махнула. Наверное, именно там и есть «напрямки».

Последний раз мама снилась мне в ночь перед моим отбытием в пункт временной дислокации. Тихо на меня смотрела, такая нереально молодая, не та измученная женщина с грустными глазами, что я запомнил в её последние месяцы. Я хотел её обнять, а она от меня отстранилась и растворилась в воздухе, улыбаясь.

А отец сейчас, наверное, лежит на диване и телек смотрит. И не подозревает, где я и что со мной. Он до сих пор уверен, что я работаю в Росрыболовстве и где-то в Приморском крае ловлю тралами рыбу.

О, вот! Нашёл, о чём подумать. Чего бы я изменил в своей жизни, если бы мне дали второй шанс. Хороший вопросик, да?

И стало вдруг грустно, внутри закипела ярость. Мигом родившаяся в мозгу мысль не думать о херне, вернула меня на землю. Но о чём тогда думать? О чём думают при смерти? Или нет, в ожидании смерти.

Сожаления. Вот о чём. Надо было быть наглее, напористее. Не уступать, не бояться, пробовать и не жалеть. Если бы да ка бы…

Надо было раньше развестись с Таней. Это первое, чтобы я сделал.

Татьяна, моя бывшая супруга. Она была младше меня на восемь лет, у нас был всего один ребёнок – сын Лёха, сейчас он тоже где-то на просторах Новороссии выполняет свой долг. Сам решил, наперекор всем его родственникам. Четвертый месяц уже работает. Береги себя, сын.

А Танюху надо было послать намного раньше. Перед первым контрактом она ни разу не была против, даже не удерживала, не жалела. Наоборот, строила планы на время после моего возвращения. Что-то там ей надо было купить, развивать бизнес и так далее. Деньги, деньги, чёртовы деньги. А когда вернулся, хромой, на костылях, сразу увидел в её глазах какое-то отчуждение. Сухая встреча была, сухая. Да, поцелуи, объятия, но не такого приёма мне хотелось.

А потом долгий процесс реабилитации, больницы, аптеки, четыре стены почти всегда пустой квартиры. За стакан тогда не брался, жил на тетураме, который справлялся с моей тягой на ура.

И люди, гражданские, которые жили там полной жизнью. Которым было невдомёк, что в нескольких сотнях и тысячах километрах от них идёт война. Самокаты, молодёжь, пятничные шумные пьяные посиделки на детских площадках. Обсуждения работы правительства, президента, войны. Все такие умные, продвинутые, все всё знают, будто только что с передка вернулись. «Призовут, пойду, а нет, так нет, мне и здесь хорошо».

Живя в мирном Нижнем Новгороде, наблюдая за жизнью в городе, за его жителями, я всё больше и больше всех ненавидел. Они не понимают, что происходит. Они вообще ничего не понимают! Вы ничего не понимаете! Для вас важнее пиво, шашлыки, отпуск на море, лайки, шутки, шмотки, общение. Для вас это не война, а просто новости из телека и соцсетей. Вы пересказываете новости всяких там блогеров, «экспертов» и прочей хуйни.

Для вас важнее новости шоу бизнеса, видосики, блогеры. Листая ленту Дзена, порой бесился на этих самых блогеров, которые тупо копировали друг друга в попытках внезапно разбогатеть. Смешили неуклюжие тексты «знатоков» и «экспертов», их тошнотворное нагромождение ошибок, тотальное незнание русского языка, неспособность анализировать. Все они, эти блогеры, тупо «копирайтили» на просторах Дзена, да и на других подобных площадках.

Как можно быть таким тупым, а? Как можно жить с чужими мыслями в своей голове, не имея ни малейшего желания разобраться в себе, в Мире, в людях, которые тебя окружают? Блять, к чёрту блогеров, зачем я о них?

Тогда, в один из вечеров – посиделок с друзьями, я внезапно осознал, что моя жизнь разделилась на «до» и «после». Я и раньше задумывался о бытие, о Вселенной и её законах, о том, почему люди живут так или иначе. Когда наступило то «после», жизнь мне стала казаться гораздо проще, чем была на самом деле, чем была «до». Сидя в окопах, я часто размышлял над своей жизнью, над устройством Мира, над нашими законами и о многом чего ещё. А после, под мирным небом, я поражался «кошмарам» своих друзей и родственников, они скулили по малейшему поводу и даже без. А ведь всё гораздо проще, чем кажется на первый взгляд.

Наша жизнь стала намного проще, чем двести лет назад, нам не надо идти на охоту, чтобы добыть мясо. Нам не нужно работать на поле, чтобы получить урожай овощей и фруктов. Нам не надо тратить месяцы своей жизни, чтобы попасть из Испании в Австралию и обратно.

Нам не нужно мучиться по ночам, уча самые проникновенные слова поэтов, чтобы утром признаться в любви девушке. За нас все делает инфраструктура. Она так упрощает нам жизнь, что мы забываем про ее ценность.

Понятия чести и правды настолько извратились, что мы легко принимаем лжецов за лидеров, а трусов за героев.

Мы разучились красиво говорить, мы лучше отправим смайлик, чем красиво скажем. Нам проще повторить за кем-то, чем придумать самим.

За нас думают, за нас решают, а мы становимся последователями, постоянно оглядываясь на соседа, чтобы его скопировать.

Чем проще жизнь, тем она незаметнее. Чем проще философия, тем тупее философ. Чем тупее философ, тем примитивнее его приверженцы.

«Философы» и их приверженцы. Мой сосед, Лёха, как-то взбесил меня, когда тупо и громко ржал над плоскими и дебильными шутками актёра Бурунова. Я смотрел на него, на Лёху, и мысленно стрелял ему в голову. И Бурунову…. А раньше я почему-то не замечал откровенной посредственности в этом Лёхе. Какие шутки, такой и смех. Зачем он мне сейчас, в моих мыслях? Почему мозг такой неугомонный и выдирает из памяти всякое дерьмо? Потому что бесит. Не эта грёбанная ситуация, а то, как мы живём. Мы все.

Сидели как-то с женой и друзьями из Казани на Фёдоровского, есть такое козырное место в Нижнем, и я слушал, о чём говорят люди вокруг. Прислушивался к их мнениям, к тому, что наш президент слишком мягок в отношении хохлов и всего Запада. Что давно пора бы садануть по НАТО ядерным оружием. Что у нас столько оружия, что нас никто никогда не победит. Что хохлы воевать не умеют.

В какой-то момент мне захотелось кого-нибудь убить.

Хохлы не умеют воевать…да…. Легко об этом говорить в полутора тысячах километров от ЛБС, особенно, не зная и не разбираясь в тактике и стратегии военных действий.

Если бы хохлы не умели, война бы закончилась быстро. А они, хохлы, те же славяне, те же русские, с той же русской отвагой и бесстрашием. Они, хохлы, из своих окопов кричат, что русские не сдаются. Нельзя недооценивать противника, нельзя. Противник силён, очень силён. Ему помогает Европа и США, Канада и Япония. Всё чёртово НАТО бросилось на помощь стране 404, и когда мы победим, одному дьяволу известно. Всё чёртово НАТО воюет здесь, обкатывая стратегии, вооружение и тактику.

И про «боевых пидарасов» НАТО приходилось слышать, дескать, эти «петушары» вообще не вояки. Да, нельзя недооценивать противника, особенно, когда их очень много, и они с оружием в руках. С отличным оружием и с отличной поддержкой извне ты сможешь навести шороху, даже будучи конченным боевым пидарасом НАТО. Легко слушать о том, как мы берём здесь очередной опорник врага, и даже если у вас хорошо развито воображение, вам никогда не понять того, что здесь творится на самом деле. Как на самом деле берётся этот грёбанный опорник. Как штурмуем дом, подъезд, блиндаж. Как сопротивляется враг. А враг сопротивляется, потому что мы сопротивляемся в ответ. Тут одно из двух: или ты или тебя, всё просто до безумия.

Наёмники, те же натовцы, воюют хорошо, если можно так выразиться. У них отличная подготовка, экипировка и мотивация. У них отличная техника и не надо говорить, что их Бредли отстой. Как никак – это боевая машина, а не ебучая Лада Веста Кросс. Их Бредли горят, но наши бэхи тоже. Их танки горят, но наши тоже. Они умирают, но мы тоже. НАТО – это сильнейшая и грозная хуйня во Вселенной, и кто говорит, что мы ебакнем НАТО как нехуй делать, тот далёк не просто от окружающей действительности, а вообще от ума.

Как там говорите, повторяя не своё: «Мы ещё не начинали»? Так вот, они тоже ещё не начинали. Они прощупывают, пробуют, анализируют, исправляют ошибки, развиваются. Любая их операция в зоне СВО, любой их бой, любой их выстрел – это данные, которые тщательно обрабатывают аналитики и эксперты. Они воевали больше нашего, в разных условиях, в разных странах, с разными народами. Мы постоянно у них под колпаком, они во многом нас превосходят, они учатся быть ещё лучше. И лучше недооценить их, чем закидывать шапками. Их много, а мы – одни. И никакой Китай нам не поможет, никакой БРИКС, в случае большой войны. И, тем более, ОДКБ. Один продажный Пашинян с Арменией чего стоят.

Запомните – нам предстоит большая война, и НАТО в ней будет очень грозной силой. А нас поддержат только братья белорусы, не более.

Зато про Китай отзывались очень хорошо и про Турцию. Ага, а то, что им без разницы, кому продавать, ни о чём не говорит? Стратегический партнёр только и делает, что обогащается всеми способами, работая со всеми сторонами конфликта, пока идёт война. Это самый мощный бизнес и лавочку им прикрывать ох как неохота. Особенно это касается чёртовой Турции. Тудасяки, блин. Байрактары на 404, и тут же содействие в мирных переговорах. Ну не блядство ли? Турки неплохо продвигаются в утраченном нами регионе, насаждая там свои и натовские ценности. А что мы делаем для того, чтобы по нам оттуда не ебанули?

Я смотрел на этих людей, далёких от войны и даже истины, за которую мы боремся и понимал, что страна поделена на два лагеря: одни воюют на фронте и в тылу, другие ждут, чем это всё закончится. Одни проливают кровь и пот, отдают последнее, а другие катаются в Турцию и Египет отдохнуть. Одни делом доказывают свою приверженность к истинным ценностям, а другие сопли жуют, обсуждая и осуждая Мир вокруг себя. И говорят они не своими мыслями, нет. Они смакуют чужое мнение, присваивая его с пылом и жаром, стараясь выглядеть экспертами. Слухи – вот что мусолят эти ждуны. И как же горько мне было слышать эти бестолковые «новости», обсуждения всего и вся, эту мелочность в головах людей моей страны. Они же уверены в том, что у нас всё будет хорошо, но не понимают, что для этого «всё будет хорошо» недостаточно одной лишь веры в это.

Все мои мысли были о войне. Я вспоминал товарищей, я вспоминал свои будни там. Мне этого не хватало, мне хотелось обратно, к своим. И пусть там трудно, да что там говорить, там смертельно, но зато всё понятно и просто.

Тогда, на лавочках Фёдоровского, меня попросил мой кореш из Казани:

–Вить, а расскажи про свой первый бой.

Первый бой. Первый бой был во время пути на ЛБС, нас атаковали артой. Тогда же увидел первых 300-тых и вспоминал уроки по тактической медицине. Один из наших так и не успел внести свою боевую лепту в СВО – его так затрёхсотило, что пришлось отнять обе ноги. Вот такой был первый бой для того паренька, даже до ЛБС не дошёл. Госпиталь, реабилитация, заново учиться жить.

Я рассказал другу про первый бой, а потом рассказал ещё и ещё. Сначала хотел оставить всё в себе, но раздражение от непонимания ситуации мирных сподвигло меня на изливание потока моих боевых будней, мыслей и приверженности к правому делу.

Один эпизод из боевой работы я особенно смаковал, окуная своих слушателей в ужасы войны. Я говорил и следил за их реакцией, за их открытыми ртами, жестами и мимикой. И мне было так хорошо от того, что я ЭТО видел, а они – НЕТ.

Тогда мы затрофеили кучу оружия, взяв опорник врага. Враг бежал, побросав почти всё, даже свои гаджеты. На одном из смартфонов были жестокие по содержанию кадры. Фашисты издевались над гражданскими, снимая на камеры гаджетов пытки, насилие. Смотреть было тяжело. А вскоре в плен сдались несколько укропов, двое из которых как раз были на тех видео и фото. Надо ли говорить, что мы с ними сделали?

Хотя я рассказал, в подробностях, в мельчайших подробностях. Потом моим друзьям пришлось успокаивать своих жён, а Танюха назвала меня садистом, что нельзя быть таким жестоким, что у каждого должен быть шанс, шанс на спасение или исправление, осознание того, что было сделано. На что я ответил, что давно всё осознал и понял одну важную вещь – на войне нужно выжить любой ценой. В этой фразе заложен огромный смысл, который не совсем поняли наши жёны.

И ещё я им сказал, что первый шаг определяет последующие, и если ты однажды что-то совершил, ты можешь совершить это ещё раз. А потом ещё и ещё. Любые чувства притупляются со временем, а некоторые, наоборот, усиливаются. И вот тут-то и нужно искать ту самую грань между тем, чего ты хотел и тем, чего ты стОишь и можешь.

Война меняет людей. Я заметил, что хороший человек на войне становится лучше, а плохой – хуже. Это просто. Война обнажает душу, оставляя на сердце навсегда открытые раны. Потом, с обнажённой душой на гражданке жить не очень комфортно, в эту рану каждый может плюнуть просто одним своим видом или фразой, или взглядом. И ты не черствеешь после, нет. Ты просто не хочешь впускать в себя то «до», потому что для него уже не осталось места в твоей душе. Душа прошла нехилый такой фильтр, отделив «правду» от правды, и ты немного по-иному смотришь на те вещи, которые тебе раньше казались правилами, устоями, моралью. Что-то из этого тебя бесит, что-то из этого ты не приемлешь, что-то из этого ты считаешь пустышкой, а что-то из этого, наоборот, становится архиважным в твоей жизни. Например, чувства, семья, любовь. Многое из «до» становится неважным «после».

ПОСЛЕ всегда по-другому…

А те ублюдки, что сдались нам в плен, я вообще не понимаю, почему они такие тупые и о чём думали.

В плен сдаются по нескольким причинам, некоторые из которых можно принять и понять. Но когда у тебя закончился БК и тебе некуда больше бежать, и ты сдаёшься на милость победителя, возникает закономерный вопрос: какого хрена ты вообще здесь делал? Ты воин или кто?! Ты пришёл воевать или попробовать воевать? И в случае твоей неудачи всегда есть возможность остаться в живых, сдавшись в плен? Так это, по-твоему, происходит?

Это как в драке, если уж показал нож, будь добр им воспользоваться, иначе к чему эти дешёвые понты?

Всегда бесило, когда во время конфликта у тебя спрашивают, кого из авторитетов ты знаешь. Типа, перед тем, как бить тебе морду. Иди до конца, раз подписался, а если отстал после названных авторитетных имён, то ты простой понторез, трус.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.