Моя. Чужая. Истинная

– Ай… Айвен, – сглотнув, смогла она выговорить мое имя, и это усладой прошлось по моему телу, отдаваясь пульсацией внизу, отчего мое достоинство дернулось, задев Нерею по животу.

Она вдохнула воздуха, замерла и снова опустила глаза. Покраснела так томно, что у меня напряглись мышцы всего тела. Стиснул челюсти, чтобы не рыкнуть в порыве вожделения. Позволю только сегодня ускользнуть малышке из моих объятий. Одна единственная поблажка ее страхам. А после я начну их искоренять, выкорчевывать все корни, которые крепко проросли в застенках ее души.

– Что, масойя? – подтолкнул ее мысли, видя, как ее взгляд мечется от меня к пологу, который отделяет нас от комнаты, в которой зло топает повитуха.

Судя по дыханию, старуха стала успокаиваться, а значит, вскоре зайдет сюда, проверить своего пациента.

– Вам нужно бежать, Айвен, – приложила ладошки к моей груди, пронзительно заглядывая мне в глаза.

И столько неподдельной мольбы было в этом взгляде, что у меня на секунду защемило сердце.

– Не бойся, – прошептал также тихо, приложил тыльную сторону ладони к ее молочного цвета щеке и погладил, чувствуя бархатистость кожи. – Сейчас мы выйдем, заберем вещи, которые тебе дороги, а затем ты уйдешь со мной. Ты далеко живешь?

После моего вопроса она застыла, даже перестала судорожно оглядываться по сторонам.

– Здесь, – ответила она, наконец, но голос ее хрипел, словно горло резало болью.

– В этом сарае?

Видимо, не стоило говорить этого так презрительно. Нереа дернулась, снова покраснев, но на этот раз от стыда, затем опустила голову, когда не смогла отодвинуться, прижатая ко мне.

– Забудь об этом месте. Отныне всё, что принадлежало мне, стало твоим. У нас прекрасный светлый дом, там хватит места и нам, и нашим щенкам, – даже заурчал, когда представил топот лап моего потомства.

Но сразу подметил, как замерла масойя. Глаза ее стали стеклянными, а лапки похолодели.

– Щенкам? – просипела, словно не могла поверить в сказанное.

Усмехнулся, глядя на обескураженную моську.

– Ты еще слишком молода, малышка, с этим мы повременим, – прошептал, наклонившись к уху, а затем услышал приближающиеся шаркающие шаги.

По страху, который затопил всё сознание Нереи, догадался, что источник гораздо глубже, чем просто девичий испуг семейной жизни. Планы поменялись за секунду.

– А пока мы разыграем спектакль, масойя, – произнес и невесомо поцеловал ее в лоб. – Сделаем вид, что я не просыпался.

Скользнул в кровать, которая натужно скрипнула под моим весом, укрылся ниже пояса покрывалом, не желая, чтобы старуха рассматривала меня.

Нереа осталась стоять на месте, не шелохнулась, даже когда старческая женская рука отодвинула полог, а затем в комнату ступила повитуха.

– Сделала, что я сказала, негодная девчонка? – заворчал вдруг женский голос.

Я стиснул челюсти, чтобы не поддаться порыву вскочить и в прыжке вцепиться клыками в горло старухи, посмевшей так обращаться к моей масойе.

– Почему ужин еще не сготовлен? – снова забрюзжала она.

– Вы не говорили, Марта, – возразила Нереа, и мой волколак недовольно клацнул зубами.

Ему нравилась покорность девчонки только в отношении себя. Все остальные должны прислуживать ей, кланяться, подставляя свои шеи, которые так легко сломать, пустить кровь.

В ответ на слова девушки повитуха что-то пробурчала о приживалках, кривых лапах и золоте, которое не выделяется на содержание девчонки. Я лежал всё это время с прикрытыми глазами, уговаривая себя потерпеть.

Раздались грузные шаги, а затем пораженный испуганный вздох.

– Что это такое? Ты что, выпустила его?

Голос повитухи был пропитан ужасом, она стала призывать святых волков спасти и сохранить ее душу, но мне ли не знать, как тщетны ее мольбы.

Глава 3

Нереа

После возгласа Марты наступила полная тишина. Она тяжело дышала, с ужасом разглядывая неподвижно лежащего на постели Айвена.

– Как ты смогла разорвать серебряные кандалы?

Женский голос был полон страха и недоумения, она припала на колени и протягивала ладонь в сторону одного из звеньев некогда целой цепи. Рука Марты дрожала, но спустя время она преодолела себя и старческими пальцами коснулась серебра. С тихим шипением ожидаемо отшатнулась и поднесла пораненную кожу к губам, подула на рану.

– Я их не трогала, Марта, – прохрипела, чувствуя, как подрагивает голос и трясутся вместе с этим от страха ноги.

Я то и дело поглядывала на хлипкую кровать, поддон которой основательно прогнулся под внушительным тяжелым телом волколака. Поди вот-вот и развалится под чужим весом, разлетится в щепки и труху.

– Тогда как ты объяснишь это?! – прошипела она, поворачивая в мою сторону разъяренное агонизирующее лицо.

Но вместо ожидаемых оскорблений повитуха несколько раз потерла ладонями лицо, словно желала развидеть увиденное.

– Я… Я… – растерянно невпопад прошептала, полностью дезориентированная происходящим.

– Что же делать… – продолжала бормотать Марта, так и не поднявшись с пола. – Говорил мне отец не идти против заветов предков, говорил… Глупая Марта, глупая…

Она поползла ближе к кровати, стараясь обходить остатки от цепи, тяжело дышала сквозь рот и с опаской наблюдала за телом незнакомца. Я же застыла на месте. В памяти некстати всплыло воспоминание.

Когда я впервые появилась в этой стае, тогда еще был жив престарелый лекарь Аврелий, отец ворчливой Марты. Никто не помнил, сколько вёсен жил на этом свете старик, но лучшего врачевателя было не сыскать на все близлежащие кланы.

***

Прошлое

Теплый яркий солнечный день. Мне семь лет. Я сижу на лугу посреди пышного цветения маков, обхватив колени своими маленькими лапками, по щекам текут злые слезы обиды. Горькие, пропитанные детской неподдельной болью. Глупые мальчишки, которые обидными колкостями прогнали меня с поляны, на которую вот-вот должна была подойти старейшина Айко, чтобы начать очередной урок.

Рядом зашуршала листва, послышался шорох стеблей и ткани. Я напряглась, подскочила и прокрутилась волчком к тому, кто вероломно подкрался ко мне со спины.

– Зря ты плачешь, дитя, – на меня смотрел незнакомый седой мужчина с длинной бородой и блеклыми глазами.

– Я Нереа! – зло просипела, стискивая маленькие кулачки и глядя на очередного обидчика исподлобья.

Вот только мужчина лишь улыбнулся, не глядя на меня презрительно и свысока, как остальные. Это было мое первое знакомство с местным лекарем.

– А я Аврелий, будем знакомы, юная дочь небесных волков, – первые его слова, адресованные мне. – Всегда помни, Нереа, в тебе течет кровь древних волколаков, и с тебя спрос, в отличие от твоих обидчиков, всегда будет выше.

Странно, неужели он слышал, как меня дразнили? И что вообще означают его слова?

– Я выродок, даже превращаться не умею, – уже тогда я знала свое место, но во мне всё еще тлела надежда на что-то большее.

– Ты – истинная дочь волколака, прямой потомок небесных волков. Подними голову на небо, почувствуй взоры своих предков. Они молчаливые наблюдатели поступков своих детей, так что чтить их заветы – самое главное правило, по которому тебе следует жить, девочка-волк. Так что иди к старейшине Айко и внимательно учи Уложение, не обращай внимания на шакалов.

***

Настоящее

От единственного положительного воспоминания меня отвлек тяжелый вздох Марты, которая продолжала трястись на полу и стонать. А я встряхнула головой, отгоняя мысли о том, как при странных обстоятельствах через седмицу умер Аврелий.

Снова раздался стон Марты. Пригляделась и замерла. На ее ладонях и коленях отчетливо виднелись пятна крови.

По коже прошелся неприятный холодок. За это время она проползла полкомнаты, почему-то всеми оголенными участками кожи касаясь серебра, которое действует на тех, в ком течет кровь волколаков, подобно кислоте на людей и железу на фейри.

– Марта, что вы делаете? – спросила в ужасе и кинулась к ней, стараясь не наступать босыми пятками на разорванные звенья цепи, разлетевшиеся по всему полу.

– Очищение, Нереа. Мне нужно очищение.

Она продолжала бормотать несуразицу, размазывая алые разводы по деревянному подгнивающему полу. Будь она человеком, я бы кинулась, чтобы предотвратить возможное заражение, но Марта – чистокровная волчица, инфекции ей не страшны. За исключением одной – озверения вследствие ликантропии, но с кровью мутаген не передается.

– Вам нужно промыть раны, Марта, вставайте, – рискнула снова подать голос, опасаясь за вменяемость своей наставницы.

Подошла к ней ближе, но поднять ее не смогла, она словно приросла к полу. Выдохнув, вдруг ощутила какое-то странное движение вокруг повитухи. Повеяло чужой инородной силой. Подняла голову и посмотрела с подозрением на мужчину. Властью над обычными волколаками обладали только археи.

Как бы я ни гипнотизировала его, Айвен продолжал неподвижно лежать. Нет, невозможно, чтобы он был археем. Их всего тринадцать, больше быть не может. Количество регулируется природой, не позволяя, чтобы сила архея передалась двум отпрыскам, если у избранного волколака их несколько. Встряхнула головой, выбрасывая чушь и подозрения из головы. Просто показалось.

– Грех, это грех… – хрипела Марта, продолжая ранить себя осколками серебра.

Я же словно прилипла к месту, впиваясь взглядом в лежащего мужчину. Впервые смогла рассмотреть его без стеснения. Короткие посеребренные волосы, смоляные выразительные брови, прямой нос, квадратная челюсть и выступающие из-под верхней губы резцы – настоящий генофонд крови волколаков.

Сердце колотилось о грудную клетку, а к горлу подступил от страха комок, мешавший дышать. Ладони вспотели и похолодели, по позвоночнику прошелся ток, который лавой растекся по венам.

– Всё хорошо, Марта, прошу вас, – наклонилась и снова попыталась поднять повитуху.

Ее ладонь была зажата в кулак, пропитанный кровью. К горлу подступила тошнота, я еле-еле сдержала порыв и потянулась к крупной связке цепи, которая была в ее руках, явно причиняя чудовищную боль.

– Ай, – заскулила, отдергивая пальцы, на которых проступил ожог.

По коже потекла кровь, и вместе с этим одновременно со стороны кровати раздалось рычание. А затем я увидела, как Айвен медленно открыл глаза. И в них отражалась темная бездна, не сулящая ничего хорошего тем, кто посмел пойти против его громогласной воли.

– Немедленно убери руки от серебра, Нереа! – грубый приказной тон волколака.

В голосе звучала странная вибрация, наказ, которого мне не дозволялось ослушаться. Я притянула руку к груди и почему-то отошла от Марты. Та вдруг подняла голову и в ужасе глянула на Айвена. Запричитала, стала отползать к стене.

– Святые волки, спасите-сохраните, – молилась она вслух, тщетно взывая к высшей силе.

Я хотела кинуться к ней на защиту, но сдвинуться с места не смогла. Неведомая сила пригвоздила меня к полу, и я могла лишь безмолвной тенью наблюдать за развернувшимися событиями.

– Надеешься на защиту небесных волков, старая? – сел на кровати Айвен, приняв горизонтальное положение, и насмешливо произнес, сводя густые брови на переносице. Лоб пересекала характерная морщинка, руки кулаками упирались в постель, а огромные ступни расположились прямо на остатках серебряной цепи. – Так уверена, что они обратят на тебя свое внимание?

Я не могла отвести взгляда от его ног, на которых так и не проступила кровь. Словно серебро не причиняло ему вреда. Невозможно. Противоестественно. Даже сила археев не была настолько безграничной.

– Святые волки, святые волки! – заверещала Марта. – Я не виновата, не виновата, это всё он, не я…

От испуга и неожиданности она отшатнулась и упала на спину, приподнялась и, бормоча себе под нос, поползла дальше. Никогда я не видела ее в таком состоянии. Обычно ворчливая, но хладнокровная при родах и лечении, сейчас она являла собой жалкое зрелище. Мне вдруг стало жаль ее, несмотря на многочисленные оплеухи и оскорбления. Всё же она меня кормила, не давала в обиду другим самцам. Уверена, в душе она была неплохой женщиной.

В это время Айвен медленно и вальяжно встал с постели, совершенно не стесняясь своей наготы. Плавно двинулся вперед, повел широкими плечами и расправил их. Показалось, словно он занял всё пространство помещения, заставляя чувствовать себя ничтожной и маленькой. Даже стены сейчас давили на меня грузом, но я вынужденно стояла столбом, будучи не в состоянии управлять своим телом.

– Я услышал достаточно! – громыхнул Айвен, а затем хрустнул шеей.

Вой Марты неожиданно и резко оборвался, в воздухе перестало витать напряжение, и я снова обрела власть над собственным телом.

– Ч-что эт-то было? – прошептала, хватаясь руками за горло и отступая на несколько шагов назад, пока не споткнулась о коврик у порога.

Ухватилась за косяк в последний момент, чуть не упав.

– Я не собиралась идти против вас, нагваль, – пала ниц повитуха и стукнулась лбом о пол, словно в священном ритуале поклонения в храме волчьих богов.

Новое незнакомое слово ни о чем мне не говорило, а действия Марты казались мне странными, не поддающимися логическому объяснению.

– Молчать! – одно мужское слово, и наступило молчание.

За окном зазвучал стройный стрекот цикад, разрезавший воцарившуюся тишину, зашелестела листва, шепотом и низким гулом взывая ко мне. На секунду показалось, словно дом задрожал, а в подполе зашевелились корни древних дубов, разрыхляя грунт и заставляя землю тревожно гудеть.

“Пора…”

Это было безмолвное предупреждение, адресованное мне.

С детства лес благоволил мне, но и требовал многого в ответ. Порой разгадать желания духов леса было сложно, но в этот раз меня охватил отчего-то настоящий ужас. Всё сошлось к одному.

– Нагваль, – зашептала и сложила ладони в молитвенном жесте Марта и потерла их друг о друга.

Вот оно. То, что взбудоражило лес. Айвен, которого повитуха называла загадочным словом “нагваль”. Он был чужаком на нашей земле, пришлым, чья кровь не была окроплена над ставкой нашей стаи.

– Ты узнала меня, старуха, но осмелилась вредить? – вздернул бровь мужчина, повел плечами, казалось, сбрасывая тяжесть.

И я знала, что на него давит. Дух нашего леса.

– Нет-нет, я просто не смогла противостоять альфе, это его приказ, пощади, нагваль, – снова озадачила меня Марта, отчего я не успевала переварить свои предположения и догадки.

Я забилась в угол, практически скукожилась, наблюдая за происходящим. Смотрела на мужчину уже совершенно другими глазами, ведь впервые наглядно видела, что лес мог говорить не только со мной.

– Где старейшины вашего клана? – вопрос, адресованный нам обеим.

Я ответить на этот вопрос не могла, стояла будто воды в рот набрала.

– Я как раз ходила к ним, господин, – голос Марты звучал уже более приободренным, она словно что-то увидела в глазах волколака. – Но я обычная повитуха, негоже мне вмешиваться в их собрание.

Айвен поморщился, посмотрел на нее, как на букашку, величественно кивнул.

– Сейчас же принесешь мне одежду, а затем отведешь к вашему альфе. Кто из археев покровительствует вашему клану? Отвечай немедля!

Гневный вопрос на его удивление остался без ответа. Наши взгляды с наставницей встретились, она замялась, а я сглотнула вязкую слюну. Два слова, и я снова стану ничтожеством, но уже в глазах чужака. Того единственного, кто мог меня понять.

Глава 4

Тишина давила на сознание, мешая мне равномерно дышать. Пульс участился, гулко отдаваясь стреляющей болью в ушах. Никто не нарушал наше молчание.

У меня пересохли губы, но каждый раз, когда я хотела открыть рот, чтобы выдавить из себя хоть какой-нибудь звук, раздавалось только тихое сипение. Меня, казалось, лишили либо голоса, либо слуха.

– Ар… Архей Т-титус, – ответила наконец дрожащим голосом Марта.

Я замерла, когда услышала отцовское имя. Глаза повитухи снова скользнули ко мне, но так мимолетно, что я понадеялась, что Айвен не заметил наших боязливых переглядываний.

– Первый лорд? Этот прохвост? Что ж, тогда неудивительно. Чего замерла, неси одежду.

Холодный тон не располагал к излишней лени, и Марта пронеслась мимо меня довольно быстро, казалось, не испытывая боли от кровоточащих ран на коже.

– Кто твой отец, масойя? – мужской голос стал хриплым, на градус теплее и на тон глуше.

Медленной поступью шагов он оказался слишком близко, источая флюиды подавляющей волчьей энергетики. Похожая была у альфы Райдзена, но гораздо слабее и не настолько вкусной.

– Мой отец? – выдохнула, боясь поднять глаза выше мужского подбородка.

Марта часто повторяла, что «глаза – отражение помыслов», а мои «словно чистые бездонные блюдца, наполненные истиной». Одним словом, врать я не умела – ни словом, ни видом.

– Опекун? Кто отправил тебя ученицей к повитухе?

Вопрос был двойственный и сложный. Я с надеждой глянула на колыхающийся полог, мысленно поторапливая Марту, которая, судя по звукам, доносившимся из кладовки, рылась в старых сундуках, куда складывала всякое ненужное тряпье.

– Она местный лекарь, – решилась снова подать голос, подняла взгляд чуть выше, остановившись на крыльях прямого носа. – Меня готовят стать ее преемницей в нужный срок.

Я всегда про себя по привычке называла ее повитухой, да и она сама иначе себя не величала, но почему-то сейчас, когда незнакомец принизил достоинство и род деятельности наставницы, которым и мне в будущем предстоит заняться, всё внутри меня взбрыкнуло. Впервые за много лет подняла голову моя гордость, о существовании которой я совершенно позабыла.

– Для этой стаи она вполне возможно и лекарь, но оставим эту не стоящую внимания ерунду. А ты выбрось эту глупость из головы, не пристало тебе заниматься грязной работой. Ни о чем не беспокойся, масойя. У нас еще много дел, но как только я решу вопросы с гнилым костяком этой стаи, сразу же встречусь с твоим отцом. Он только обрадуется моему появлению в твоей жизни.

Его слова звучали уверенно, но это только пока. Айвен еще не знает, как сильно ошибается в своих суждениях.

Я не стала говорить вслух свои мысли, вся отдалась на волю телесных ощущений. Его палец скользнул к моему подбородку и погладил чувствительную ямочку, отчего у меня в бешеном ритме застучал было успокоившийся пульс. Дыхание участилось, грудь приподнялась и опустилась, привлекая мужское внимание, вгоняя меня в ещё большее смущение.

– А ты пугливая птичка, Нереа, – прозвучали слова сквозь зубы и рваное дыхание.

Раздалось сипение, словно он выдохнул воздух сквозь зубы, тело его напряглось, но я это скорее ощутила, чем увидела. Слишком стыдно было смотреть на обнаженные мужские изгибы мускулов, пресса… Ммм…

– М-мой от-тец, – мой дрожащий голос прозвучал в тишине слишком надорванно и слабо, но меня впервые так внимательно слушали, не перебивая.

Сил держать в себе тайну не было. Чем больше проходило времени, тем сильнее казалось, что когда вскроется правда, мои страдания будут равны пройденным часам. Уверена, такой волколак, как Айвен, ложь не прощает. Даже невольную.

– Т-ти… – залепетала, запинаясь на каждой букве, но оказаться честной сегодня мне было не суждено.

– Не серчайте, нагваль, всё, что нашла, – прервал меня виноватый голос Марты.

Следом ее рука коснулась полога, отодвигая ткань в сторону, а затем появилась она сама. От испуга я дернулась и отошла к самой стене, забившись в угол. Привычка, выработанная годами. Мне нельзя стоять слишком близко к половозрелым самцам, иначе повитуха будет вынуждена доложить об этом альфе Райдзену. Таков был его самый главный приказ, как только у меня пошли лунные регулы. Рука по памяти скользнула к животу, на котором до сих пор оставались белые полосы от самого первого наказания за недопустимый по меркам альфы интерес. Сглотнула и опустила взгляд, опасаясь выдать собственную боль.

– Отвернись, старая, – последовал глухой бас Айвена, а затем шуршание.

Я рискнула поднять глаза, надеясь, что Марта подчинилась приказу волколака. И не ошиблась, она стояла с опущенной головой к нам спиной, молча, не шелохнувшись. Только мелкая дрожь выдавала волнение повитухи, да тремор пальцев, судорожно сжатых в кулаки.

– Кто сейчас глава старейшин? Сколько их у вас? – продолжал параллельно допрос Айвен.

– Трое, – ответила скрипучим голосом повитуха, хватаясь за горло.

Я задержала дыхание, боясь пропустить хоть слово. Происходящее казалось мне лишь затишьем перед настоящей бурей – истинным гневом небес.

– Трое? Или ты плохо считаешь? – недоуменный голос волколака заставил меня замереть.

Воздух накалился, казалось, вот-вот затрещит от молний и тока, но время шло, а тишину Марта нарушить не решилась.

– Отвечай, язык проглотила? – гневный вопрос от мужчины.

Боковым зрением увидела, как он выпрямился, закончив с одеждой, и уставился на затылок повитухи, сверля ее требовательным взглядом. Выделенная одежда пришлась ему почти впору. Светлая рубаха обтягивала плечи, а штаны доходили до щиколоток, не скрывая, что он оделся с чужого плеча. Серый цвет подчеркивал его отдающие голубым отсветом глаза и сочетался с практически белым окрасом шерсти. Облик его волколака я не видела, но по всем законам природы цвет волос всегда определял волчью масть. Рыжий – рыжую, черный – черную, белый – белую. Оттенков существовало множесто, но основых было всего три.

Основная прослойка волчьих ставок – черноволосые, в то время как огненноволосые – поголовно археи, а вот белый окрас – довольно редкий. Говорят, что в некоторых кланах на севере есть старейшины белой масти, но в наших краях о таком не слышали.

“Белые – ошибки природы, ее насмешливый плевок” – убеждение, ходившее среди волчат с самого детства.

Вот только по тому, как уважительно и со страхом к нему обращалась Марта, казалось мне, что это чья-то ложь. Хитрая и выдуманная не просто так.

– Т-трое, я же сказала, нагваль, ни единым словом вам не соврала, – наконец, ответила повитуха, но осталась стоять на своем месте, слегка покачиваясь из стороны в сторону.

– Почему трое? Их должно быть пятеро. Что случилось с двумя другими? – гневно спросил мужчина. – Повернись ко мне лицом, хочу видеть твои глаза.

Старуха громко сглотнула, что особенно было слышно в тишине комнаты. Я же воспользовалась тем, что на меня пока никто не обращает внимания. Прикрыла глаза, вслушиваясь в звуки безмолвного леса, пытаясь уловить его настроение, направление мыслей и желаний, но, как назло, сейчас он молчал, не отзываясь на мои просьбы. И это тревожило, заставляло переживать.

– Один утонул по весне на озере, а другой из лесу не вернулся, поговаривают, медведи задрали старого. Они у нас поди не молодые, жалко, конечно, но…

Чужой вскрик заставил меня резко вскинуть голову и дернуться, зажав рот рукой. Марта замолчала с выдохом и сипением, в ужасе глядя на Айвена, лицо и руки которого покрылись светлой шерстью. Его ладонь зажала в тисках ее шею и приподняла над полом, пригвождая к стене. Она слабыми старческими руками схватилась за кисть волколака, но куда ей тягаться с матерым молодым самцом.

Время словно замерло. Я стояла в ступоре и могла лишь наблюдать, как медленно синело лицо наставницы, слабо приоткрывались пересохшие потрескавшиеся губы, но оттуда не исходило даже сипение. Давай, Нереа, будь сильной…

– П-прекратите, Марта не может д-дышать, – нашла в себе смелость и кинулась вперед, цепляясь за жесткие пальцы мужчины.

От соприкосновения кожи к коже меня по началу прострелило током, проходясь всплесками по венам, но я сдержала дрожь, зародившуюся внутри тела. Все усилия мои были направлены на освобождение Марты, но даже их не могло хватить на ослабление чужой сильной хватки. На удивление мужская рука вдруг разжалась, а Марта упала на колени, ударяясь ими о твердый дощатый пол, надрывно закашлялась, судорожно наполняя легкие желанным воздухом.

– Выйди наружу, масойя, ты не должна вмешиваться в мои дела, – совершенно не обращая внимания на страдания женщины, мужчина повернулся ко мне и обратился чуть более ласковым тоном. – Мне стоит заняться твоим воспитанием, это никуда не годится.

Я тяжело дышала, приходя в себя, не способная помочь Марте, но она вдруг резко ожила и подняла голову.

– Масойя? – раздался ее хриплый после удушья голос, на ее лице отразилось неподдельное изумление.

Вот только все эмоции исчезли, сменяясь страхом, когда волколак низко зарычал, словно не давая позволение открывать рот, пока не спрашивают.

– Я… – засипела, на меня откатом пришло озарение, что сейчас я противостояла самцу, чье положение выше моего.

За это меня ждет наказание, которое определит степень его гнева. Не знаю, что задумал альфа Райдзен в отношении нагваля Айвена, но думается мне, что всё завершится выкупом, как это было в прошлый раз, когда на его месте лежал кицунэ, за которого мне всыпали десять плетей по животу. Я стиснула руку, чтобы в тоске не коснуться живота, и быстро отошла обратно в угол, по привычке опуская покорно голову.