Вера и мысль

БИБЛИЯ О СНОВИДЕНИЯХ

Сны видят почти все – психологи даже говорят, что вообще все, но некоторые их не помнят. И почти все считают, что сон – это некая иная жизнь нашей души. Но связана ли эта иная жизнь с жизнью реальной, а если связана, то как?

Гадание по снам было распространено еще в древности. Уже в Ветхом Завете упоминаются толкователи сновидений. Кстати, а как относится к ночным видениям Библия? Начнем с того, что именно во сне людям часто открываются божественные тайны. Иногда они выражаются символически и нуждаются в интерпретации: таковы предсказания, которые истолковывают ветхозаветный Иосиф (Быт. 37), пророк Даниил и апостол Павел (Деян. 16. 9). Иногда сам Господь или Его ангел говорят со спящим.

Но что они говорят? Часто просто предупреждают о грядущих событиях. Бог предупреждает Авимелеха о том, что Сарра – жена Авраама (Быт. 20. 3), предупреждает Лавана (Быт. 31. 23), Иакова (Быт. 46. 2). Даже жена Понтия Пилата получает во сне предупреждение о грядущих бедствиях (Мт. 27. 19).

Часто Бог или ангел повелевают сделать нечто – Бог советует Гедеону, как выиграть битву (Суд. 7. 9), ангел велит Иосифу сначала принять в жены Деву Марию (Мт. 1. 20), затем бежать в Египет (Мт. 2. 13), а потом вернуться из него (Мт. 2. 21). Получают откровение и волхвы, пришедшие поклониться Иисусу (Мт. 2. 12).

Реже Господь дает обещание спящему – Иакову (Быт. 28. 10), Соломону (3 Цар. 3. 5). Казалось бы, приведенные примеры (и, кстати, отсутствие противоположных) свидетельствуют о том, что снам надо верить. Да и сам Бог говорит: «Если бывает у вас пророк Господень, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним» (Числа 12. 6). Значит ли это, что откровения во сне даются только пророкам? Нет. Это доступно любому.

«Бог говорит однажды и, если того не заметят, в другой раз: во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе. Тогда Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление, чтобы отвести человека от какого-либо предприятия и удалить от него гордость» (Иов 33. 14—17). Но откровения во сне – дар Бога: «И будет после того, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения» (Иоиль. 2. 28).

Хотя иногда человек, похоже, может и сам «спровоцировать» вещий сон: «Я взглянул и увидел во сне» – говорит Иаков (Быт. 31. 10), но, правда, это единственный пример.

Казалось бы, все ясно. Отнюдь. Пророк Захария говорит: «Вещуны видят ложное и рассказывают сны лживые» (Зах. 10. 2). Вот так-то. Значит, бывают пророки, а бывают вещуны. Но как их различить? Может быть, пророки и вещуны различаются тем, что предсказания первых сбываются, а вторых – нет? Увы. Это тоже не критерий:

«Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом: `пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им», – то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего; ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей;.. а пророка того или сновидца того должно предать смерти за то, что он уговаривал вас отступить от Господа, Бога вашего, выведшего вас из земли Египетской и избавившего тебя из дома рабства, желая совратить тебя с пути, по которому заповедал тебе идти Господь, Бог твой; и так истреби зло из среды себя» (Второзак. 13. 1—5).

Итак, и пророки, и вещуны видят сны, которые сбываются. Более того, даже толкование одного и того же сна может быть истинным или ложным – как, например, в случае истолкования снов фараона Иосифом и вещунами. Как же разобраться во всем этом?

Один признак указан в предыдущем фрагменте – если толкование сна ведет не к Богу и не к Его заповедям, оно и не от Бога, оно есть искушение.

«Я слышал, что говорят пророки, Моим именем пророчествующие ложь. Они говорят: `мне снилось, мне снилось». Долго ли это будет в сердце пророков, пророчествующих ложь, пророчествующих обман своего сердца? Думают ли они довести народ Мой до забвения имени Моего посредством снов своих, которые они пересказывают друг другу, как отцы их забыли имя Мое из-за Ваала? Пророк, который видел сон, пусть и рассказывает его как сон; а у которого Мое слово, тот пусть говорит слово Мое верно – говорит Господь. Вот, Я – на пророков ложных снов, говорит Господь, которые рассказывают их и вводят народ Мой в заблуждение своими обманами и обольщением, тогда как Я не посылал их и не повелевал им, и они никакой пользы не приносят народу сему, говорит Господь» (Иеремия. 23. 25—32).

Здесь есть еще два критерия – Бог должен сам послать спящему сон и повелеть ему рассказать о нем – это во-первых, а во-вторых, сон и его толкование должны приносить пользу.

Итак, если вам снится сон, который кажется пророческим, то, чтобы оценить его, следует:

– Выяснить, не противоречит ли он заповедям и вообще учению Бога;

– Приносит ли он пользу;

– Говорил ли с вами Бог или его ангел.

Если два первых пункта еще как-то понятны, то третий вызывает недоумение. Неужели Бог или ангел не могут просто сниться? Значит ли это, что любое появление во сне этих двух «персонажей» надо рассматривать как пророческое?

Однажды одному из учеников святого Франциска Ассизского стал являться во сне Иисус и говорить: «Зачем ты так истязаешь себя постами и молитвами? Ты все равно не спасешься». Ученик впал в уныние, и Франциск поспешил на помощь. Он пытался объяснить ученику, что это его искушает нечистый, но юноша отказывался верить. Тогда Франциск предложил ему поставить эксперимент. Он посоветовал: «Когда в следующий раз он явится тебе, скажи – Открой рот, чтобы я мог в него испражниться. В Своем великом милосердии Христос – если это Он, – ничего не сделает тебе, но гордыня дьявола такого оскорбления не выдержит». Юноша так и поступил, являвшийся к нему с диким криком мгновенно преобразился и умчался прочь…

Вот так.

НА ЧТО СЕРДИТСЯ ГОСПОДЬ?

Смерть и Воскресение Христа – а значит, и Великий Пост и Пасха, – тесно связаны с искуплением Иисусом наших грехов. Но что это такое? На что гневается Господь? Это важно для всех, стремящихся обрести спасение.

Бог сотворил человека по Своему образу и подобию и на этом основании многие делают далеко идущие выводы: например, что Ему свойственны наши слабости. Но дело в том, что мы все время говорим о сотворении, опираясь на анализ окружающего нас мира и реального человека. Но Бог этого мира и этого человека не творил! То, что нас окружает, и те, кто нас окружает – результат грехопадения. Возможно, это нуждается в некоторой аргументации, особенно в том, что касается природы. Но вспомним: «проклята земля за тебя,.. терние и волчцы произрастит она тебе» (Быт. 3, 17—18). В чем выразилось это проклятие? Наверное, в том, что появились сорняки, ядовитые растения и пр.

Изменению подверглась не только земля. Ап. Павел писал: «Сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что всякая тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим. 8, 21—22). Это свидетельствует о том, что и животный мир изменился. И прежде всего звери стали есть друг друга. А иногда и людей.

Изменился, естественно, и человек, причем не только духовно, но и физиологически. Самый очевидный аргумент: до грехопадения человек питался фруктами и ягодами (Быт. 2, 16), сразу после грехопадения он перешел на полевую траву (Быт. 3, 18), а после потопа ему дано было в пищу мясо (Быт. 9, 3), т. е. он совершил весьма значительный с точки зрения биологии переход от травоядения к трупоядению. Подчеркну: человек стал именно не хищником, а трупоедом, это существенная разница. И как нам не обидно это признавать, мы – не львы, а всего лишь гиены или шакалы. Только чуть разумнее.

Единственное, что можно сказать – трансформация происходила постепенно, как ясно уже на примере антропогенеза, все дальше отходя от изначального замысла.

Значит, глядя на нашего современника, мы видим человека, уже больного грехом. И на что гневается Господь, мы узнаем из заповедей. Но заповеди были даны человеку не сразу, не изначально, их получил Моисей, скитаясь с израильским народом по пустыне. А ап. Павел пишет в послании к Римлянам, но для нас важно то, что «грех не вменяется, когда нет закона» (Рим. 5, 13). Значит ли это, что до Моисея люди были безгрешны? Нет. Отсутствие вербализованного – записанного или хотя бы произнесенного – закона заставляет человека подчиняться закону, записанному в сердце, т. е. естественному нравственному закону.

Тогда можно несколько приблизиться к рассмотрению замысла Творца о человеке через анализ первых страниц Библии, а конкретно – книги Бытия.

Способность к различению добра и зла и, следовательно, познание зла, знакомство с ним, человек получил, вкусив плодов соответствующего дерева. С этого момента он начинает различать, что такое хорошо и что такое плохо. И по всей вероятности, в начальный момент это различение было близко к божественному замыслу.

Поэтому сначала мы рассмотрим те сюжеты книги Бытия, когда Бог гневается на людей, которые, следовательно, делают зло. Но наше современное восприятие уже сильно искажено декларативными законами. Чтобы понять это, рассмотрим затем те сюжеты, в которых люди поступают с нашей точки зрения не особо нравственно, но Бог на это не гневается.

Итак, на что гневается Господь? Во-первых, это, конечно, Адам, съевший-таки запретный плод. Заметим, что это чрезвычайно редкий в книге Бытия случай, когда Бог в явной форме представляет запрет – другой такой случай связан с женой Лота, которой нельзя было оборачиваться. Здесь все более или менее понятно – нельзя нарушать волю Бога. Если же поискать это среди заповедей, то, наверное, ближе всего заповедь «почитай отца и мать своих» – ведь Господь – наш Отец.

Затем идет сюжет о Каине и Авеле. Запрет на убийство сформулирован не был – в раю убийств не было, нечего было запрещать. В этом сюжете интересны два момента – то, что за смерть преступник наказан бессмертием – т. е. в этом случае закон «око за око, зуб за зуб» не работает, – и то, что Господь не гневается на Каина за зависть и ревность – два из семи смертных грехов – Он увещевает его. Жизнь может быть и проклятием: мысль, многим понятная и все же непривычная. Но если вспомнить, что после земной жизни наступает вечное блаженство (по крайней мере, для некоторых), смысл такого наказания станет ясен.

Следующий сюжет – всемирный потоп. Поводом ко гневу Божьему послужило то, что «сыновья Божии стали входить к дочерям человеческим». При всей загадочности этой фразы можно предположить, что речь идет о смешении. Сам же Господь так поясняет причину Своего гнева: «Ибо всякая плоть извратила путь свой на земле» (Быт. 6, 12). Заметим, что речь идет не только о человеке, хотя не ясно, что там с рыбами и другими тварями, живущими не на земле, а в водах. Биологи, между прочим, говорят, что такие грехи, как онанизм, гомосексуализм и даже прелюбодеяние, жителям морских глубин не свойственны.

И если грех Каина определен в заповедях, то понимание греха, приведшего к потопу, надо искать в книге Левит, где говорится: «скота твоего не своди с иною породою; поля твоего не засевай двумя родами семян; в одежду из разнородных нитей, из шерсти и льна, не одевайся» (Лев. 19, 19).

Широко известен сюжет о Вавилонской башне – пожалуй, один из самых удивительных. Обычно он интерпретируется как описание греха гордыни или соперничества с Богом. Но в тексте ни того, ни другого нет: «построим себе… башню высотою до небес и сделаем себе имя» (Быт. 11, 4). Есть только стремление совершить нечто необычное и прославиться – но к какой заповеди это относится? Сюжет с Вавилонской башней отчасти может быть объяснен ап. Павлом: «И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства» (Рим. 1, 28).

Еще один сюжет известен, пожалуй, всем – Содом и Гоморра. Но здесь все более или менее понятно. Равно как и сюжет с Онаном, изливавшим свое семя на землю. Похоже, что все три сюжета объединяет одно: Богу не нравятся нецелесообразные, бессмысленные действия – строительство башни «просто так», излияние семени не ради деторождения. В книге Левит тоже есть запрет ложится с мужчиной.

Следующий сюжет тоже удивителен: Аврам, будучи с женой Сарой в Египте, решил выдать ее за свою сестру. Сара понравилась фараону, и тот взял ее в дом. После чего Бог поразил тяжкими ударами за Сару фараона. Но ведь фараон даже не знал о том, что Сара – чужая жена. В чем же его грех? В книге Бытия есть еще два аналогичных сюжета – с Авимелехом и теми же Араамом и Сарой и Авимелехом и Ревеккой и Исааком, но там Господь Авимелеха все же предупреждает, и последний отступает. Однако вина фараона все еще остается непонятной.

Теперь посмотрим на сюжеты второй группы. Бог не наказывает Авраама за ложь в сюжете с фараоном, равно как и с Авимелехом; не наказывает Он за это и Исаака, и Иакова, обманом получившего право первородства, и жену фараона, оболгавшую Иосифа, и Фамарь, обманувшую отца своего умершего мужа, и Иосифа, обманом задержавшего Вениамина. А как же с лжесвидетельством?

Рахиль крадет идолов у своего отца, и Бог ее не наказывает, хотя среди заповедей есть и «не укради».

Братья продают Иосифа в рабство, что тоже не кажется особо нравственным. Сара изгоняет в пустыню беременную Агарь, что уж совсем нехорошо. Затем эта ситуация повторяется, и Бог разрешает Аврааму изгнать Агарь и ее сына Измаила.

Дочери Лота подпаивают своего отца и беременеют от него – вопреки запрету видеть наготу родителей (Лев. 18, 7), а Фамарь обманом ложится с отцом своего умершего мужа.

Месть братьев Дины за бесчестье сестры – разграбление города – тоже кажется чрезмерной, тем более что соблазнитель Сихем готов на ней жениться.

Итак, заповеди «не лжесвидетельствуй», «не укради», «не прелюбодействуй» являются далеко не абсолютными. Если в основе их нарушения лежит страх за свою жизнь (Авраам и Исаак), ревность (Сарра), желание иметь детей (дочери Лота, Фамарь), гнев (братья Дины) или даже просто стремление достичь своей цели (Иаков, Иосиф, его братья), т. е. простые человеческие слабости, не ведущие к оскорблению Бога, то оно простительно.

В то же время заповедей, запрещающих смешение и нецелесообразные поступки (к таковым вполне можно отнести действия Онана, жителей Содома и Гоморры и строителей Вавилонской башни), нет.

Эта ситуация весьма парадоксальна. И, как мне кажется, весьма полезным здесь будет послание к Римлянам ап. Павла. Но так или иначе, похоже, что в начале человеческой истории закон, написанный в сердцах, существенно отличался от наших современных нравственных норм, как, впрочем, и от заповедей Моисея. Возможно, именно поэтому ап. Павел вынужден был утверждать: «Верующие неподзаконны». И значит, есть только один способ достичь жизни вечной – верить и любить.

ТВОРЕЦ В РУССКОЙ ПОЭЗИИ

В русской поэзии образ Бога-Творца появляется практически с первых шагов ее официального существования. Одним из родоначальников русской поэзии считается знаменитый Михайло Ломоносов (1711 – 1765гг.) – деревенский мальчишка, пешком пришедший в Москву учиться и ставший впоследствии ученым-энциклопедистом, основателем Российской Академии наук и Московского университета, носящего по сей день его имя. До этого поэзия носила, в основном, анонимный народный или церковный характер. М. Ломоносов – один из первых известных русских поэтов.

С его именем связан и бурный расцвет естественно-научного знания в России. И что интересно – если в других европейских странах он породил тенденцию к атеизму, то в России – благодаря во многом позиции самого Ломоносова – к укреплению веры в безграничное могущество Творца. Когда поэт Тредиаковский написал о множественности миров, а Священный Синод нашел его поэму «противной священному Писанию» и к тому же запретил публиковать перевод поэмы А. Попа «Опыт о человеке», Ломоносов ответил сатирой «Гимн бороде», утверждая, что знания о природе лишь усиливают веру, восхищение Создателем.

Хотя число стихотворений, посвященных Творцу в русской поэзии, несопоставимо с числом евангельских сюжетов, они все же равномерно насыщают все периоды XVIII—I половины XX веков. Я упомяну только нескольких поэтов:

М. Ломоносов (1711—1765 гг.), Г. Державин (1743—1816 гг.), Ф. Ключарев (1751—1822 гг.), Ф. Глинка (1786—1880 гг.), В. Кюхельбекер (1797 – 1846 гг.), А. Хомяков (1804—1860 гг.), А. Полежаев (1804 – 1838 гг.), А. Кольцов (1809 – 1842 гг.), М. Лермонтов (1814—1841 гг.), А. Фет (1820—1892 гг.), А. Майков (1821—1879 гг.), Д. Мережковский (1866—1941 гг.), А. Блок (1880—1921 гг.), С. Есенин (1895—1925 гг.).

В целом в изображении Бога-Творца поэты придерживались стандартных ортодоксальных концепций. Например, Г. Державин и Ф. Ключарев говорят о Нем как о бесконечном, вечном, вездесущем, всесильном. И только А. Кольцов дает такой философский пассаж:

«Отец света – вечность;Сын вечности – сила;Дух силы есть жизнь».

С точки зрения богословия этот отрывок несколько невнятен, если не сказать больше, особенно вспоминая формулировку «Символа веры» – «Свет от Света». Но поэзия – плод скорее эмоционально-чувственного, душевного восприятия мира, чем логического или духовного. Особенно это касается России, где богословие вплоть до конца 19 в. было сугубо клерикальным, а граница между церковным и светским искусством – очень четкой.

Многие поэты уделяли внимание вопросу о познаваемости Творца. И если Г. Державин («Его никто постичь не мог»), Ф. Ключарев, А. Кольцов и В. Кюхельбекер («Он тайна для очей ума») считали, что Он абсолютно непознаваем, то К. Батюшков ответил на этот вопрос так:

«Хочу постичь Тебя, хочу – не постигаю.Хочу не знать Тебя, хочу – и обретаю».

Этот фрагмент также несколько двусмыслен. Бог открывает Себя человеку по Своей воле, но не навязывает Себя, оставляя свободу принять Его или отвернуться. Хотя, возможно, здесь играет свою роль стилистическая сложность конструкции, свойственная раннему этапу русской авторской поэзии: «хочу не знать» – это четкое позитивное (с точки зрения воли) решение; «не хочу знать» означает лишь отсутствие желания, расплывчатость решения, и в этой ситуации «насильственное» обретение Бога вполне возможно.

Однако существует и другой аспект этого вопроса – нужно ли человеку вообще познавать Бога? В. Кюхельбекер пишет:

«Пусть ум не постигает Бога:Что нужды? – вижу я Его:Там среди звездного чертога,Здесь в глуби сердца моего».

То, что человеку не нужно знать Бога, А. Майков объясняет так: Бог «всё, все тайны знает, и знает, что тебе (человеку) еще их рано знать». Однако знаменитый поэт М. Лермонтов возражает:

«Когда б в покорности незнаньяНас жить Создатель осудил,Неисполнимые желаньяОн в нашу душу б не вложил».

Очень интересно, что у подавляющего большинства русских поэтов Творец ассоциируется прежде всего с неживой природой, со страшными, неуправляемыми природными явлениями: громом, вихрями, множеством солнц (Ф. Ключарев, А. Кольцов), облаками, горами, морями (К. Батюшков), вселенной (А. Хомяков, В. Кюхельбекер). И это понятно. Но Д. Мережковский и Ф. Глинка находят Бога не в бурях и не в огне, а в тишине – это уже прозрение.

Известный поэт А. Фет хотя и связывает понятие Творца с неживой природой, но видит в ней некую одушевленность:

«молятся звезды, мерцают и рдеют,молится месяц, плывя по лазури»

Растения в связи с Богом упоминают только М. Ломоносов и А. Блок, но в обобщенном виде: «поля, лес, цветы». Что же касается животных, то только Г. Державин пишет о «цепи существ», да С. Есенин, знаменитый поэт русской деревни, – о конях. По всей вероятности, растения и животные представляются более близкими, понятными и потому менее «божественными».

Еще один вопрос, волнующий русских поэтов, – о месте человека пред Богом и о месте Бога в жизни человека. И В. Кюхельбекер, и Д. Мережковский видят место Творца в глубине человеческой души. А. Фет пишет, что Создатель непостижим не твореньем мирозданья, а тем, что в бессильном и мгновенном человеке горит Его огонь. Ф. Глинка благодарен Богу за то, что

«мне, забытому в пустыне,Ты дал и крылья, и полет».

Но наиболее развернутую картину представляет Г. Державин:

«я пред Тобой – ничто.Ничто! – Но Ты во мне сияешьВеличеством Твоих доброт…Поставлен, мнится мне, в почтеннойСредине естества я той,Где кончил тварей Ты телесных,Где начал Ты духов небесныхИ цепь существ связал всех мной».

Г. Державин определяет человека как «связь миров». Эту же идею совершенно по-иному высказывает С. Есенин: «Душа грустит о небесах…»

Итог этому весьма краткому и поверхностному обзору можно подвести с помощью стихотворения «Атеисту» А. Полежаева. Поэт называет атеиста человеком «без души, ума и глаз». Ибо глазам Бог открывает Себя в явлениях природы, не заметить которые невозможно; уму – в естественно-научных открытиях, игнорировать которые глупо; а душа – место обитания Бога, не заметить которого может только нелюдь.

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Библия – одна из самых таинственных книг, ее не только не удается закончить читать – если делать это внимательно, то не удается осмыслить даже одну ее часть. Я уже писала о первых главах Бытия, и вот вновь возвращаюсь к ним. Итак, для начала просто перечислим вопросы. Господь сотворил животных и всех тварей, живущих на земле, птиц, и всех животных, которые в небе, рыб и всех тварей водных. Список закрыт? А кто сотворил насекомых? И – даже если отнести насекомых к тварям, живущим в воздухе, в воде и на земле, то кто сотворил живущих под землей?

В саду Эдемском львы дружили с ягнятами и питались, видимо, травой. Или вообще ничем не питались? Гипотеза вполне допустимая, если вспомнить о том, что я писала про присносущность. Но чем питались комары? И клопы. Тоже травой? Значит, все-таки вообще никто ничем не питался? Не проходит – есть строки во второй главе о том, что растения даны в пищу. (Что любопытно – раз ели, значит, какали и писали?.. Это как-то меняет представление о рае, правда?)

Но пойдем дальше. Смерть пришла в мир вместе с грехопадением через убийство Каином Авеля. Но поводом к этому поступку послужило жертвоприношение, в частности агнца. Если в этот момент смерти еще не было, то ягненок был принесен в жертву живым? То есть положен на алтарь, а потом отпущен? Как-то плохо вяжется с нашим представлением о жертве. А что такое жертва вообще? То, что принадлежит человеку и отдано им безвозмездно в пользу другого. Просто, казалось бы. Но ягненок не принадлежит Авелю. Или принадлежит? Принадлежит по праву вложенного труда. То есть принадлежит не ягненок, а труд, вложенный в его выращивание. И тогда ягненок мог быть принесен в жертву живым. Следующий момент – если жертва приносится в пользу кого-то, то этому кому-то она должна быть нужна. Или хотя бы приятна. Зачем Богу ягненок? Или зачем Богу труд, вложенный в него? Потому что труд был дан человеку в наказание как способ добычи пропитания. И если ягненок был принесен в жертву живым и отпущен, то этот труд был не ради пропитания, и потому жертва. И даже больше. Если учесть, что животные были даны в пищу человеку только после потопа, то вообще животноводство до этого момента было чистой благотворительностью (молоко, масло и сыр, правда, вроде бы остаются…). Тогда более понятно, почему жертва Авеля была более приятна Богу, чем жертва Каина. И не только потому, что жертву после жертвоприношения съедали сами жертвователи (тогда священников еще не было), но и потому, что для принесения плодов в жертву их надо сорвать или там выкопать. В любом случае, «убить». И выбросить потом – то есть «отпустить» – это уже похоже на грех. То есть Авель вообще первый благотворитель в истории человечества…

Кстати, вопрос о поедании жертвы жертвователем очень интересен. Если жертва Авеля в рамках данной гипотезы понятна, то какой прок – или удовольствие – Богу от жертвы съеденной? Вообще-то, если учесть, что мы обычно склонны сильно преувеличивать благосостояние древних народов – на самом деле «от пуза» они ели очень редко, – то удовольствие Бога могло быть в радости жертвователя… Я, как человек небогатый, очень хорошо это понимаю: как здорово пойти в ресторан и вкусно поесть и попить хорошего вина, как сладок каждый глоток… Но важно, чтобы это было за чужой счет не потому, что жалко денег, а потому что иначе буду долго корить себя за потраченные деньги, которые можно было использовать более рационально… Это получается чистое удовольствие, не замутненное привкусом «греха» (не в прямом смысле, конечно, греха, а просто неразумного поступка). А поедание жертвы в этом смысле есть поход в ресторан за чужой счет. Наверное, дурацкая ассоциация, но где-то внутри она правильная. И если ее продолжить, то Бог – это мужчина. А нормальному мужчине приятно повести женщину в ресторан…