Соглядатай

– Я понимаю ваше нетерпение, – сказал Эрик. – Но задумайтесь: этот человек совсем недавно нашел свою жену убитой.

Глава 8

Эрик проследовал за Марго в одну из палат, где стояли два кресла и диван, низкий белый столик, пара стульев, кулер с пластиковыми стаканчиками и корзина для бумаг.

На полу под подоконником валялся разбитый цветочный горшок; виниловый коврик затоптан, испачкан землей.

Воздух был спертым от нервозности и запаха пота. Мужчина стоял в дальнем углу, словно хотел спрятаться.

Увидев Эрика и Марго, он, волоча ноги и проехав спиной по стене, переместился к дивану. Бледное лицо, затравленный взгляд, красные воспаленные глаза. Голубая рубашка промокла под мышками и выбилась из брюк.

– Здравствуйте, Бьёрн, – начала Марго. – Это Эрик, он здесь врач.

Мужчина недоверчиво взглянул на Эрика и снова забился в угол.

– Здравствуйте, – сказал Эрик.

– Я не сумасшедший.

– Разумеется, нет. Но после того, что вам пришлось перенести, вы нуждаетесь в лечении, – по-деловому пояснил Эрик.

– Вы не знаете, что мне пришлось перенести, – сказал мужчина и что-то неразборчиво зашептал.

– Я знаю, что вам не вводили транквилизаторов, – спокойно констатировал Эрик. – Но хочу, чтобы вы знали: такая возможность существует…

– На хрена мне глотать гору таблеток? – перебил Бьёрн. – Они помогут? Все будет хорошо?

– Нет, но…

– Тогда я смогу увидеть Санну? – закричал Бьёрн. – Окажется, что всего этого не было?

– Случившееся нельзя изменить, – серьезно сказал Эрик. – Но изменится ваше отношение к происшествию, независимо от ваших действий…

– Я даже не понимаю, о чем вы говорите.

– Я просто пытаюсь объяснить: то, что вы чувствуете, – часть тяжелого психического процесса, и вы можете принять мою помощь, пока этот процесс идет.

Бьёрн мельком взглянул ему в глаза и заковылял вдоль стены, прижавшись к ней спиной.

Марго поставила диктофон на столик, быстро проговорила дату, время и перечислила присутствующих.

– Это пятый допрос Бьёра Керна, – закончила она вводную часть, после чего повернулась к мужчине – тот ковырял спинку дивана. – Бьёрн, расскажите, пожалуйста, своими словами…

– О чем? – быстро спросил Керн. – О чем?

– О том, как вы приехали домой.

– Зачем? – прошептал он.

– Я хочу знать, что случилось и что вы видели, – коротко пояснила Марго.

– Ну что же, я просто приехал домой, это не запрещено.

Бьёрн зажал уши, он прерывисто дышал. Эрик заметил, что костяшки обеих рук у него окровавлены.

– Что вы видели? – утомленно повторила Марго.

– Зачем вы об этом спрашиваете? Понятия не имею, зачем вы спрашиваете. Черт… – Бьёрн замотал головой и с силой потер губы и глаза.

– Поймите: здесь, в этой комнате, вы в безопасности, – сказал Эрик. – Вы не верите, что бояться нечего, но это так.

Керн поковырял ногтем стык обоев, оторвал узкую полоску.

– По-моему, – сказал он, не глядя ни на Марго, ни на Эрика, – я должен все повторить сначала, именно сейчас… Заново приехать домой, войти в дверь, и тогда все образуется.

– Что значит «образуется»? – спросил Эрик; ему удалось поймать взгляд Бьёрна.

– Я знаю, это звучит непонятно, но это так, вам просто невдомек. – Бьёрн отчаянно взмахнул рукой, словно прося гостей помолчать. – Вот я вошел, перешагнул порог, позвал Санну… Она знает, что я привез подарок, я всегда привожу пакет из «Дьюти фри»… я снимаю ботинки, иду… – Он был в отчаянии. – Земля на полу, – прошептал он.

– На полу была земля? – спросила Марго.

– Заткнись! – Бьёрн завопил так, что сорвал голос. Шагнув по засыпанному землей полу, он схватил второй цветочный горшок и швырнул его в стену. Пластмассовый горшок громко треснул, земля посыпалась на пол за диваном.

– О че-орт, – выдохнул Бьёрн. Он оперся о стену обеими руками, голова поникла, нитка слюны потянулась к полу.

– Бьёрн?

– Черт, черт. Так нельзя, – проговорил Керн с рыданиями в голосе.

– Бьёрн, – медленно начал Эрик. – Марго хочет узнать больше о том, что произошло. Это ее работа. Моя работа – помочь вам. Я здесь ради вас… я привык иметь дело с людьми, которым трудно, которые понесли тяжелую потерю, переживают страшную боль… через такую боль никому не надо бы проходить, но с ней сталкиваются многие из нас.

Керн не отвечал. Он просто тихо плакал. Темные глаза покраснели от напряжения и блестели от слез.

– Хотите стоять? – спокойно спросил Эрик. – Не сядете в кресло?

– Без разницы.

– Мне тоже все равно…

– Ладно, – прошептал Бьёрн и повернулся к нему.

– Я видел материалы дела и знаю, что вы ответили, но моя работа – приходить на помощь… я могу дать вам успокоительное. Ужасные воспоминания не исчезнут, но паника внутри утихнет.

Керн помолчал, потом прошептал:

– Вы можете помочь мне?

– Я помогу вам сделать первый шаг к… тому, чтобы пережить самое черное время, – спокойно пояснил Эрик.

– Меня начинает трясти, когда я думаю о пороге дома… ведь я, наверное, переступил не тот порог, неправильный порог.

– Понимаю.

Бьёрн осторожно потрогал свои губы, словно они саднили.

– Хотите, чтобы я сел? – Он осторожно взглянул на Эрика.

– Если вам так удобнее.

Бьёрн наконец сел. Эрик почувствовал на себе взгляд Марго, но не посмотрел на нее.

– Что вы увидели, когда переступили не тот порог?

– Не хочу и думать об этом.

– Но вы помните, что увидели?

– Вы можете убрать… панику? – прошептал Керн Эрику.

– С вашего согласия, – ответил Эрик. – Но я с удовольствием посижу здесь, пока Марго задает вопросы… или поговорю с вами… а еще можно попробовать гипноз, он неплохо помогает миновать самую тяжелую стадию.

– Гипноз?

– Есть мнение, что гипноз – вещь действенная, – просто ответил Эрик.

– Да ну, – улыбнулся Бьёрн.

– Гипноз – это просто комбинация расслабления и концентрации.

Бьёрн беззвучно рассмеялся, прижав ладонь ко рту, поднялся с дивана, прошел вдоль стены, снова встал в углу и повернулся к Эрику.

– Я подумал – может, мне помогут таблетки, как вы говорили…

– Хорошо, – кивнул Эрик. – Могу дать вам «Стесолид» – знакомое название? Вы почувствуете тепло и усталость, но вам станет гораздо спокойнее.

– Согласен.

Бьёрн несколько раз хлопнул ладонями по стене и подошел к кулеру.

– Я попрошу медсестру принести таблетку, – сказал Эрик и вышел. В эту минуту он был уверен, что очень скоро Бьёрн Керн спросит про гипноз.

Глава 9

Дом номер четыре по Лилль-Янсплан выделялся среди окружавших его зданий темным фасадом с готическими мотивами, бордюрами, эркерами, пилястрами и сводчатыми арками.

Занавески в окнах первого этажа были задернуты, иначе в комнаты можно было бы смотреть прямо с улицы.

Эрик заглянул в бумажку с адресом, немного поколебался и вошел в большой подъезд. О своем визите сюда он никому не рассказывал.

Желудок свело, когда он подходил к двери. На лестничной площадке слышалась спокойная фортепианная музыка. Эрик посмотрел на часы, понял, что пока рановато, и стал ждать в подъезде.

Весной он обнаружил в своем почтовом ящике листовку с предложением фортепианных уроков и чересчур поспешно заказал интенсивный курс для своего сына Беньямина, которому в начале лета исполнялось восемнадцать.

Эрик решил: никогда не поздно научиться играть на каком-нибудь инструменте. Сам он всегда мечтал играть на фортепиано – сидеть в одиночестве и наигрывать меланхолический ноктюрн Шопена.

Однако накануне дня рождения сына Нелли указала ему, что не нужно быть психологом, чтобы понять: он спроецировал на Беньямина свои собственные мечты.

Тогда Эрик быстро оплатил курсы вождения. Беньямин остался доволен, Симоне сочла это щедрым жестом.

Эрик был уверен, что отменил курс. Но вчера ему на электронную почту пришло напоминание о первом уроке.

Смущенный Эрик все-таки решил сам пойти на первый урок, воспользоваться возможностью.

Мысль о том, чтобы уйти, послать смс и напомнить о своем отказе от курса, пронеслась у него в голове, пока он возвращался к двери преподавателя музыки, тянулся рукой к кнопке звонка и нажимал ее.

Музыка продолжала звучать, но Эрик услышал за дверью торопливые легкие шаги.

Открыла девочка лет семи, с большими голубыми глазами. На ней было домашнее платье в горошек, волосы растрепаны, в руках – игрушечный еж.

– У мамы ученик, – тихо сообщила она.

Прекрасная музыка разливалась по квартире.

– У меня назначено на семь часов… я на урок, – пояснил Эрик.

– Мама говорит – надо начинать в детстве, – сказала девочка.

– Если человек намерен стать хорошим пианистом. Но это не обо мне, – улыбнулся он. – Я буду рад, если от моей игры пианино не заткнет уши и его не затошнит.

Девочка расплылась в улыбке.

– Позвольте взять вашу куртку? – вспомнила она обязательный вопрос.

– А ты ее удержишь?

Положив свою тяжелую куртку на ее худенькие ручки, он смотрел, как девочка исчезает в глубине прихожей, где стояли высокие шкафы.

По коридору к Эрику шла женщина лет тридцати пяти. Она словно была погружена в свои мысли, а может, просто слушала музыку.

Черные волосы коротко, по-мальчишечьи стрижены, глаза скрыты за круглыми темными очками. Бледно-розовые губы, лицо как будто совсем не накрашено – но выглядит как звезда французского кино.

Эрик понял, что она и есть Джеки Федерер, преподавательница фортепиано.

На ней была черная кофточка редкой вязки и кожаная юбка, на ногах – балетки.

– Беньямин? – спросила она.

– Меня зовут Эрик Мария Барк, вообще-то я заказывал курс для своего сына Беньямина… В подарок ко дню рождения, но Беньямину я не сказал об этом… А пришел вместо него сам, потому что, на самом деле, это я хочу учиться.

– Вы хотите научиться играть на фортепьяно?

– Наверное, я уже стар для этого, – поспешил сказать Эрик.

– Проходите, я только закончу урок, – пригласила женщина.

Следуя за ней по коридору, Эрик заметил, что женщина легонько ведет кончиками пальцев по стене.

– Разумеется, Беньямин получил другой подарок, – добавил Эрик ей в спину.

Женщина открыла дверь, и музыка стала ближе.

– Присаживайтесь, – пригласила она и села в дальний угол дивана.

Свет лился в комнату сквозь высокое окно, которое выходило в зеленеющий внутренний двор.

За черным фортепиано сидела, выпрямив спину, девушка лет шестнадцати. Она играла сложную пьесу, покачивалась, перелистывала ноты, пальцы бегали по клавишам, ноги ловко нажимали на педали.

– Пожалуйста, ритмичнее, – сказала Джеки, высоко подняв подбородок.

Девочка покраснела, но не сбилась и продолжила играть. Пьеса звучала прекрасно, однако Эрик видел, что Джеки недовольна.

Он подумал, что она, наверное, бывшая звезда мировой величины, знаменитая пианистка, которую ему следовало бы знать, – Джеки Федерер, богиня, которая носит дома солнечные очки.

Пьеса закончилась, звуки еще повисели в воздухе, потом начали затихать; девушка отпустила правую педаль, и сурдина приглушила струны.

– Хорошо. Сегодня гораздо лучше.

– Спасибо. – Девочка собрала ноты и быстро вышла.

В комнате стало тихо. Крона большого дерева во внутреннем дворе бросала подвижные тени на светлый деревянный пол.

– Значит, вы хотите играть на фортепиано. – Джеки поднялась с дивана.

– Всегда мечтал об этом, но никогда не получалось… У меня определенно никаких способностей, – оправдывался Эрик. – Я немузыкальный.

– Печально слышать, – вполголоса сказала Джеки.

– Да.

– Однако попытаемся. – Она коснулась рукой стены, словно для опоры.

– Мама, я сделала сок, – сказала малышка, входя в комнату с подносом, на котором стоял стакан сока.

– Спроси гостя, не хочет ли он пить.

– Хотите пить?

– Большое спасибо, ты очень любезна. – Эрик немного отпил. – Ты тоже играешь на пианино?

– Даже лучше, чем мама в моем возрасте, – ответила девочка, словно повторив заученную фразу.

Джеки улыбнулась и неловко погладила дочку по растрепанным волосам и шее, после чего снова повернулась к Эрику.

– Вы заплатили за двадцать занятий.

– Я, пожалуй, поторопился, заказав так много уроков, – признался Эрик.

– Чего вы хотите от этих уроков?

– Если честно, я мечтаю сыграть какую-нибудь сонату или… ноктюрн Шопена. – Эрик почувствовал, что краснеет. – Но я понимаю, что начать придется с детских песенок.

– Мы можем разучить Шопена, но лучше, наверное, этюд.

– Разве что какой-нибудь коротенький.

– Мадлен, принеси, пожалуйста, моего Шопена… опус двадцать пять, первый этюд.

Девочка поискала на полке рядом с Джеки, вытащила папку, достала ноты. Лишь когда она вложила лист матери в руки, Эрик понял, что учительница слепая.

Глава 10

Невольно улыбаясь, Эрик сел за черное лакированное фортепьяно, на котором золотыми буквами значилось «C. Bechstein, Berlin».

– Ему надо опустить табурет, – заметила девочка.

Эрик поднялся и опустил сиденье, покрутив тугой винт.

– Начнем с правой руки и будем ориентироваться на нее, но обозначим некоторые звуки левой.

Эрик смотрел на светлое лицо Джеки, на ее прямой нос, полуоткрытые губы.

– Смотрите не на меня, смотрите в ноты и на клавиатуру. – Джеки потянулась через его плечо и мягко положила мизинец на черную клавишу. В недрах инструмента послышался громкий звук.

– Ми-бемоль… Мы начнем с первой цепочки, которая состоит из шести звуков, шести шестнадцатых. – Джеки пробежала пальцами по клавишам.

– Хорошо, – пробормотал Эрик.

– Где я начала?

Эрик нажал на клавишу; послышался громкий звук.

– Мизинцем.

– Откуда вы знаете…

– Потому что ваша ошибка предсказуема. Играйте, – сказала Джеки.

Эрик продирался через последовательность звуков, он сосредоточился на подсказках Джеки, акцентировал первый звук из шести, однако растерялся, когда Джеки добавила несколько нот для левой руки. Она снова тронула запястье Эрика, убеждая его не напрягать кисть, и наконец ровным тоном объявила:

– Хорошо. Вы устали, на сегодня закончим. Вы основательно поработали.

Она дала задание к следующему уроку и попросила девочку проводить Эрика. Они прошли мимо закрытой двери с большой табличкой, на которой детским почерком было выведено: «Вход воспрещен!»

– Это твоя комната? – полюбопытствовал Эрик.

– Заходить можно только маме.

– Когда я был маленьким, в мою комнату нельзя было заходить даже маме.

– Даже ей нельзя?

– Я нарисовал большой череп и повесил листок на дверь, но, думаю, она все равно заходила, потому что иногда на кровати оказывалась свежая простыня.

Эрик вышел; вечерний воздух был прохладным. Ему казалось, что во время урока он едва дышал. Напряженная спина болела, к тому же Эрик по-прежнему чувствовал странное смущение.

Дома он долго стоял под горячим душем, а потом позвонил учительнице.

– Джеки.

– Здравствуйте, это Эрик Мария Барк, ваш новый ученик…

– Здравствуйте. – Джеки как будто удивилась.

– Я звоню, чтобы… извиниться. Вы потратили на меня целый вечер, а я… понял, что это безнадежно, мне слишком поздно…

– Вы работали хорошо, как я и сказала. Играйте упражнения, которые я вам дала. До скорой встречи.

Эрик растерялся и не находил нужных слов.

– Спокойной ночи, – попрощалась Джеки и закончила разговор.

Перед сном Эрик поставил диск с двадцать пятым опусом Шопена – чтобы понять, к чему стремиться. Он слушал журчащую игру Маурицио Поллини, и собственные попытки освоить музыку казались ему смехотворными.

Глава 11

Солнце высоко стояло над деревьями; сине-белая пластиковая лента трепыхалась под ветерком, ее прозрачная тень плясала на асфальте.

Дежурившие на месте преступления полицейские пропустили черный «Линкольн-таункар», который медленно катил по Стенхаммарсвэген. Отражения зеленых садов пробегали по черному лаку, словно ночной лес.

Марго свернула на обочину, аккуратно припарковалась позади машины, на которой прибыла следовательская группа, и немного посидела, держась за парковочный тормоз.

Она вспоминала, как полицейские бились над установлением личности Сусанны Керн, пока драгоценное время еще не ушло. Через час они поняли, что опоздали, но все равно продолжали попытки.

От измотанных компьютерщиков Марго с Адамом узнали, что, когда поднялась тревога, ссылку на запись отследить не удалось.

В начале третьего ночи техники-криминалисты прибыли на место; полиция оцепила весь район, от Брумма-Чюрквэг до Лиллэнгсгатан.

Весь день техники со всей тщательностью обследовали место преступления; одновременно Марго пыталась допросить мужа жертвы, призвав на помощь психиатра Эрика Марию Барка.

Полиция опросила жителей всего района, просмотрела записи всех камер дорожного видеонаблюдения, и вот теперь Марго собиралась обсудить полученные данные с Адамом и криминалистом по фамилии Эриксон.

Она перевела дух, взяла пакет с перекусом из «Макдоналдса» и вылезла из машины.

У полосатой ленты со стороны Стенхаммарсвэген выросла гора цветов, горели три стеариновые свечи. Кое-кто из потрясенных соседей отправился в приходскую церковь, но большинство не изменило своим повседневным привычкам или планам на выходные.

Подозреваемых не было.

Когда полиция явилась к мужу Сусанны, тот вместе с их сыном находился на футбольном поле стадиона Кристинеберга. Полицейские уже знали, что на время убийства у Бьёрна алиби, и, отозвав его в сторону, рассказали о случившемся.

Марго была в курсе, что, получив это известие, муж Сусанны вернулся в ворота и отразил подряд несколько пенальти, посланных мальчиком.

Утром Марго прикинула, как начинать следствие, учитывая недостаток свидетелей и скудные результаты криминалистической экспертизы.

Следователям предстояло проанализировать всех преступников, обращая особое внимание на осужденных за сексуальные преступления и отпущенных на волю из мест заключения или клиник в последние годы, а потом сотрудничать с группой, которая разрабатывала психологический профиль преступника.

Марго смяла бумажный пакет от еды и, не прекращая жевать, подошла к полицейскому в форме.

– Приходится уплетать за пятерых, – пояснила она.

Усталым движением Марго подняла ленту и тяжело зашагала к Адаму, который ждал у калитки.

– Просто чтобы ты знал: нет никакого серийного убийцы, – хмуро сказала она.

– Я это слышал. – Адам впустил ее в калитку.

– Начальство, – вздохнула Марго. – О чем только думают эти придурки? Вечерние газеты поднимут крик, и тут уж наше мнение не в счет – полиция для газетчиков лакомый кусок. Мы должны следовать законам – это все равно что об пол горох.

– Об стенку горох, – поправил Адам.

– Мы не знаем, как СМИ повлияют на поведение преступника, – продолжила Марго. – Он может почувствовать себя выставленным на всеобщее обозрение и лечь на дно, затаиться… или же интерес, проявленный прессой, подстегнет его тщеславие, и его потянет на подвиги.

Свет прожекторов проникал сквозь окна дома, словно здесь снимали кино или шла фотосессия для журнала мод.

Техник-криминалист Эриксон открыл банку кока-колы и так торопливо пил, словно в первых пузырьках таилась какая-то волшебная сила. Лицо в поту, защитная маска сдвинута под подбородок, белый комбинезон натянулся на толстом животе.

– Я ищу Эриксона, – сказала Марго.

– Тогда ищите большое безе, которое заплачет, если вы произнесете «пять» и «два». – И Эриксон протянул ей руку.

Пока Марго с Адамом натягивали тонкие защитные комбинезоны, Эриксон рассказал, что ему удалось обнаружить на ступеньке крыльца след резинового сапога сорок третьего размера, но все следы в доме размазаны и спутаны из-за уборки, устроенной мужем убитой.

– Все занимает впятеро больше времени. – Эриксон вытер пот со щек белым носовым платком. – Реконструкции в обычном смысле не будет, но у меня есть несколько предположений, мы можем их обсудить.

– А тело?

– Мы посмотрим на Сусанну, но муж перемещал ее и… да вы сами знаете.

– И уложил в кровать, – сказала Марго.

Эриксон помог ей застегнуть молнию. Адам закатал рукава своего неуклюжего комбинезона.

– Можем начинать детскую передачу «Три безешки», – заметила Марго, обняв живот обеими руками.

Они расписались в перечне тех, кто посетил место преступления, и следом за Эриксоном подошли к двери.

– Готовы? – спросил Эриксон, внезапно посерьезнев. – Обычный дом, обычная женщина, прекрасные годы – и через несколько минут разверзается ад.

Они вошли, шурша защитной пленкой, дверь за ними закрылась, дверная петля вскрикнула, как пойманный заяц. Дневной свет погас, и резкий контраст между солнцем позднего лета и темной прихожей ослепил Марго.

Они постояли, пока глаза привыкали к мраку.

Воздух был теплым; кровавые отпечатки ладоней виднелись на дверном косяке, вокруг замка и ручки, испуганно нашаривающие.

Пылесос без насадки стоял на резиновом коврике. Из трубки вытекала темная кровь.

Защитная маска Адама быстро зашевелилась на уровне рта, капли пота выступили на лбу.

Следом за Эриксоном они прошли по блестящим плиткам на кухню. На линолеуме виднелись кровавые отпечатки ног. Они были кое-как затерты, потом снова натоптаны. Один сток раковины был забит размокшими бумажными полотенцами, в мутной воде виднелась насадка для чистки кафеля.

– Мы сняли отпечатки ног Бьёрна, – сказал Эриксон. – Сначала он ходил по дому в окровавленных носках, потом босиком… носки оказались в мусорном ведре на кухне.

Он замолчал, и они втроем двинулись дальше, в проход, соединявший кухню со столовой и гостиной.

Место преступления уже успело изменить облик, его последовательно засоряли по мере того, как расследование продвигалось вперед. Чтобы не пропустить ни одной улики, криминалисты начали с обследования мусорных контейнеров и припаркованных машин, регистрации запахов и прочих летучих субстанций.

Место преступления исследовали от и до, со всей осторожностью приблизившись к телу и непосредственному месту убийства.

Комнату с телевизором заливал яркий свет. Всюду проникал жирный запах крови. Хаос не так бросался в глаза: мебель вытерли и расставили по местам.

Вчера вечером Марго смотрела видеозапись, на которой Сусанна стояла здесь и ела мороженое ложкой прямо из ведерка.

В аэропорту приземлился самолет, от грохота завибрировала витрина. Марго заметила, что фарфоровые фигурки лежат, словно уснули.

Мухи жужжали над окровавленной шваброй, брошенной за диваном. Вода в ведре была темно-красной, а пол – в разводах. На паркете темнел след, оставленный шваброй, алые брызги застыли на ножках мебели.

– Сначала он пытался убрать кровь пылесосом, – пояснил Эриксон. – Драил шваброй, вытирал кухонной тряпкой и бумажными полотенцами.

– Он ничего не помнит, – сказала Марго.

– Почти все изначальные контуры кровавых брызг уничтожены, но кое-что он пропустил. – Эриксон указал на полупрозрачное пятнышко на обоях.

Криминалист использовал старый прием: протянул восемь нитей на стене между крайними пятнами, чтобы найти точку их пересечения – место, откуда брызнула кровь.

– Вот точное место… нож вошел сверху, наискось, довольно глубоко, – одышливо проговорил Эриксон. – И это был один из первых ударов.

– Потому что она стояла, – тихо сказала Марго.

– Потому что она все еще стояла, – подтвердил Эриксон.

Марго снова взглянула на шкафчик с лежащими на боку фарфоровыми фигурками и подумала, что Сусанна, вероятно, покачнулась и схватилась за него, пытаясь уклониться от ножа.

– Эта стена вымыта, – показал Эриксон, – так что теперь у нас есть лишь догадки, но скорее всего, жертва стояла спиной к стене и сползла… может, сделала полуоборот, дернула ногой… потому что здесь она какое-то время лежала с проколотым легким.

Марго тяжело подалась вперед; кровь угадывалась на спинке дивана, снизу вверх, наискось – возможно, Сусанна кашляла.

– Но кровавый след как будто уходит туда, – указала она. – Сусанна сражалась, как зверь…

– Мы хотя бы знаем, где Бьёрн нашел ее? – спросил Адам.

– Нет, но вот тут было очень много крови, – сказал Эриксон.

– И там тоже. – Марго махнула в сторону окна.

– Да, она была там, но ее перетащили… она уже мертвая сменила несколько мест – лежала на диване… и в ванной, и…

– А сейчас она в спальне, – подытожила Марго.

Глава 12

Белый свет прожекторов заливал спальню и отражался бледными пятнами в оконном стекле. Все освещено, каждая нитка, каждый летучий клочок пыли. Кровавые капли ниткой черных бусин тянулись по светло-серому ковровому покрытию до самой кровати.

Марго встала у дверей, но слышала, как Адам и Эриксон подходят к кровати и останавливаются, как шуршат их комбинезоны.