Моя идеальная

Блядь, скулю и пляшу на задних лапах, как голодный щенок, перед которым куском мяса маячат. Вроде и так знаю, что не откажет, но для чего-то виляю хвостом.

– Ну я же стерва, Артём. Или ты уже забыл?

Проводит кончиком языка по губам и растягивает их в улыбке.

– Блядь, и что я должен тебе сейчас ответить? Ты же сама меня намеренно заводишь!

– Скажи, что любишь, Тём.

– Бля, ну конечно люблю, родная.

С парковки ТРЦ выезжаем уже затемно. Пару часов просидели за столиком, потягивая напитки и ведя ничего не значащие разговоры. И так до хуя уже наружу вытащили, нужен перерыв. Я давно не чувствовал себя настолько охрененно, как сегодня. Даже до нашего расставания.

Сильнее стискиваю кожаную оплётку руля. Всё ещё больно. Знаю, что эта херня никуда не исчезнет. Это, блядь, просто нереально забыть. С этим можно только жить. И мы живём. На полную катушку. Целуемся и обнимаемся при каждом удобном случае. Смеёмся и спорим. Переплетаем пальцы и учимся жить заново. Вместе. Без запретов и рамок. Без Настиных предков и этого ублюдка Должанского. Нам больше не надо прятаться и расставаться. Моя девочка теперь рядом, а остальное я вытяну.

Ещё около часа проводим в супермаркете. Пока Миронова нагребает всякие там шампуни, кремы и прочую женскую белиберду, беру на себя продукты. Помимо стандартного набора из мяса, рыбы, овощей, хлеба, колбасы, сыра и бакалеи, закидываю в тачанку какие-то йогурты, творожки, сладкие сырки, фрукты и несколько видов конфет и пирожных. Раньше в моём доме никогда не было всей этой хренотени, но пора привыкать, что я теперь ни один живу, а с моей девочкой. Ловлю себя на мысли, что даже не знаю, какой кофе она любит. Я-то чёрный пью, но вот Настя… Может, она с молоком предпочитает? Закидываю в тележку его и пачку сливок. Всё для любимой.

Встречаемся с ней уже на кассе. Очередь растягивается едва ли не на десять метров. Подхожу к моей девочке и сразу притягиваю к себе. Зарываюсь лицом в волосы и вдыхаю её аромат. Да, я конченный нарик, и мне срочно нужна доза.

Она теперь иначе пахнет. Мной и чем-то ещё, чем только любимая девушка может.

Разгоняю яд по венам, когда прижимаюсь к губам. Сколько времени я её уже не целовал? Блядь, я не просто маньяк, а стопроцентный шизик, если и часа без неё протянуть не могу. Больной на всю голову.

Проталкиваюсь к ней в ротовую полость и жадно шарю языком. Сплетаемся, но ненадолго. Настя упирается ладонями в плечи, а потом оглядывается по сторонам, краснеет, опускает голову мне на грудь и закрывает глаза. Обвожу глазами пространство и понимаю почему.

На нас весь магазин таращится, как на каких-то дикарей. Видимо, для моей малышки это уже чересчур. И пусть за дверью квартиры у нас нет запретов, но к постоянным зажиманиям на людях она явно ещё не привыкла.

Одной рукой крепче обнимаю свою девочку за плечи, а второй толкаю тележку, медленно продвигаясь по ползущей со скоростью улитки очереди. Раньше все эти ожидания бесили меня до зубного скрежета, но сейчас вообще насрать. Готов хоть всю жизнь так стоять, прижимая её к себе. Наконец, добираемся до ленты и выгружаем покупки.

– Артём, зачем ты столько всего набрал? Мы вдвоём живём или ты где-то десяток любовниц прячешь? – смеётся, оглядывая гору продуктов.

– Не десяток, а всего одну. – рычу в ответ и коротко целую. – Я не знал, что ты любишь, малыш. Поэтому и взял всего понемногу.

– Мог бы у меня спросить.

– И где бы я тебя искал? Позвонить я тебе тоже не могу. Кстати, сейчас заедем за телефоном.

– Не надо, Тёма. Я собираюсь свой из дома забрать. Завтра хочу съездить.

Выдыхаю и медленно тяну кислород через нос, сжимая кулаки. На хрена ей туда возвращаться?

– Насть, оставь его там. Я тебе новый куплю. Если надо, симку восстановим. На остальное по херу.

– Мне не только за телефоном съездить надо. За конспектами, документами и, – закрывает глаза и тяжело вздыхает, – твоей футболкой.

Она точно ненормальная, что ли? Возвращаться к ним ради тряпки и куска железа?

– Малыш, я уже обещал тебе, что все футболки отдам. Мобилу купим. Конспекты у Тохи и Заболоцкой возьмём. Документы новые сделаем. Не надо тебе туда ехать.

– Нет, Артём, я должна. Помимо конспектов у меня все учебные материалы за два года остались. К тому же телефон – это твой подарок. А футболка… Она очень дорога мне. Понимаешь? Я только своё заберу и всё.

– Настя…

Договорить она мне не даёт. Прикладывает пальцы ко рту и заглядывает в глаза.

– Тём, я знаю, о чём ты сейчас думаешь. И понимаю, что тебе это не нравится. Но я должна поехать. Да, мне страшно. Я боюсь, что с папой что-то случилось. Что если он… Но мне придётся вернуться. Эти вещи много для меня значат.

– Блядь, маленькая, что если они не отпустят тебя? Ты же понимаешь, что тебе придётся столкнуться с предками? И что тогда?

Сильнее сжимаю её тело, а самого конкретно так коноёбит. Опускаю веки и с трудом вентилирую воздух. Как я должен её отпускать к ним? Если ей так нужна вся эта фигня, то сам поеду, но свою девочку не пущу.

– Я знаю, Тёма. Но…

– Завтра сам съезжу. Расскажешь, что где лежит, и я всё привезу.

– И как ты себе это представляешь? Постучишь в дверь и скажешь, что за моими вещами пришёл? Да они тебя и на порог не пустят. Или через окно залезешь? А если папино сердце не выдержало? Что если он умер?

Миронова отводит взгляд и тихо всхлипывает. Понимаю, насколько ей тяжело не только эти слова даются, но и осознание, что она может стать причиной его смерти. Если раньше даже думать себе об этом не позволяла, то сейчас вынуждена столкнуться с реальностью, какой бы хреновой та не была.

Сильнее стискиваю любимую в объятиях и касаюсь губами макушки. Не позволю ей протаскивать себя через это дерьмо. На себя всё возьму.

– Значит, вместе поедем, родная. Я рядом буду. Одну всё равно не отпущу. И если с твоим стариком что-то случилось или случится… В этом нет твоей вины. Ты же понимаешь, что ты ни в чём не виновата, маленькая?

Кладу ладони на её лицо и цепляю глазами. На ресницах слёзы. На щеках мокрые дорожки.

– Нет, Артём, виновата, но теперь я смогу с этим жить. С тобой я всё смогу. Со всем справлюсь. Что бы ни случилось, я больше никогда не сдамся.

– Я люблю тебя, девочка моя.

Ещё утром я даже, блядь, силой не мог вырвать из себя эти слова. Но стоило один раз сказать, теперь не могу остановиться.

Долго не мог вдуплить, почему она сразу про отца не сказала, а решила разорвать со мной отношения, но потом дошло. Настя права: я бы не отпустил её. И какие тогда варианты? Заявиться к ней домой и не оставить выбора? Самому её батю прикончить? Чтобы она потом всю жизнь чувствовала вину за его смерть? Или позволить выйти замуж за этого уёбка и продолжать тайно встречаться? Чтобы из его койки в мою скакала? Даже если бы сама ему добровольно не отдавалась…

Крепче стискиваю челюсти и на несколько секунд закрываю глаза, выравнивая дыхание. Даже думать об этом не стану. Нельзя. Иначе я его убью на хрен.

Нет, я бы не смог сделать из неё шлюху. Это же моя идеальная девочка. Моя Настя. Знаю, что нас обоих от этого на куски растаскивало бы. И как бы я её отпускал к нему?

– С вас восемь тысяч четыреста двадцать семь рублей.

Открываю глаза и тянусь за портмоне, но Миронова уже прикладывает карту и расплачивается, а потом поворачивается ко мне и улыбается. На щеках появляются мозговъебательные ямочки, а глаза горят так ярко, что я топлю в себе всю свою грёбанную гордость. Если ей так надо хоть где-то заплатить, то пусть. Главное, чтобы улыбалась.

Грузим пакеты в тележку и идём к Гелику. Покупки приходится натуральным образом впихивать в тачку, потому что весь багажник её шмотками забит. Когда, наконец, нам это удаётся, открываю пассажирскую дверь и подаю Насте руку. Обхожу капот, запрыгиваю на место водителя и выруливаю с парковки.

– Насть…

– Что?

Выдыхаю.

Блядь, мне срочно нужен никотин. За весь день всего пару сигарет удалось перехватить. Никогда при ней не закуриваю, но сейчас ни херово так меня мотает. Как представлю, что она туда вернётся… Выть, сука, охота. Может, я и эгоистичная скотина, но вообще не против, чтобы её старик коньки отбросил. После всего, через что предки заставили пройти мою девочку, я сам их прикончить готов. Только бы ей не пришлось больше никогда с ними разговаривать и выслушивать их упрёки. Никогда снова она не станет из-за них плакать. Не позволю.

– Тём, – шелестит, когда я слишком долго молчу, – что случилось?

Кладёт ладонь на мою руку и всматривается в лицо в попытке считать мои мысли.

– Уверена, что хочешь туда вернуться? Ты же понимаешь, что разговора не избежать? Что они сделают всё возможное, чтобы не отпускать тебя?

– Понимаю. Но ты же будешь рядом, а значит, смогу через это пройти. Я люблю тебя, Тёма.

– Я тоже тебя люблю, родная. Ни на секунду не оставлю. Если придётся, Насть, я тебя силой увезу.

– Не придётся, Артём. Я не останусь там. Даже если с папой случилось непоправимое, не дам себя сломать. Я вернусь домой. К тебе. Ты – мой дом, Северов. Сам говорил. Помнишь? А я всегда буду возвращаться домой.

Глава 8

Теперь только вперёд

– Артём, ну дай я хоть что-то сделаю. Давай мясо пожарю или овощи нарежу.

– Мясо – это мужская работа. И как ты собираешься нож держать, если у тебя все руки в бинтах?

Смотрю на свою девочку и устало потираю переносицу. Она уже минут сорок маячит за спиной и требует, чтобы я дал ей хоть что-то приготовить.

На ней снова моя футболка. Халаты, которые я ей купил, таскать категорически отказалась. Да и вряд ли мне было до готовки, если бы она тут задницей светила.

Кидаю стейки на сковороду и тащу малышку к себе. Лишнего не позволяю, но всё же прохожусь губами по щеке, скуле и подбородку. Лапы исключительно на рёбрах держу. С того момента, как в хату вошли, безостановочно челюсти и кулаки сжимаю, чтобы в спальню её не утащить. Или не усадить на стол. Или в душ отправиться вместе. Для этого у нас впереди ещё целая ночь. А сейчас надо пожрать приготовить.

– Малыш, просто отдыхай, ладно? Последние недели нам обоим дались пиздец как сложно.

– В том-то и дело, Тём, что обоим, а ты всё сам делаешь. Может, готовить я и не умею, но хоть чем-то могу тебе помочь.

– Насть, просто будь рядом и всё. У нас ещё будет достаточно времени. Я помню, что обещал научить тебя готовить, но давай не сегодня, родная. Ок?

– Окей. – качает головой и выдыхает. – Но тогда поцелуй меня. Ты слишком долго этого не делал.

Блядь, реально долго. Уже часа полтора к ней не прикасался. Боюсь сорваться на хрен, если хоть немного самоконтроль ослаблю. Всего один поцелуй. Ну какой от него вред?

Сука, всё же не выходит сдержаться, когда её губ касаюсь. Не собирался я этого делать, но врываюсь в сладкий рот моей малышки. Всасываю нижнюю губу, пока Миронова стонать не начинает. Своим языком по её прохожусь, сплетаемся. Мой глубже всасывает, а пальцами под край футболки пробирается и слегка царапает спину, оставляя длинные красные полосы. По коже мурахи бегут, когда языком по шее скользит, прикусывает, а потом втягивает кожу, оставляя засос.

Свою метку ставит.

Принимаю. Сам хочу, чтобы все знали, что я теперь занят, как и моя девочка.

Впиваюсь пальцами в её тело. Задираю футболку и сжимаю задницу, затянутую в чёрное кружево. Блядь, хочу, чтобы кроме этих трусов на ней вообще ни черта больше не было.

Раз за разом вжимаюсь членом в её плоский живот. Хватаю за ягодицы и тащу вверх, пока не сцепляет ноги на пояснице. Толкаюсь эрекцией между бёдер, даже сквозь штаны ощущая, какая она горячая и мокрая.

Сука, я точно не сдержусь.

Делаю ещё несколько поступательных движений и кусаю за горло. Настя хватается за мои плечи, до крови царапая кожу.

– Тёма…жаренным…пахнет. – хрипит мне в ухо и облизывает ушную раковину.

Новая порция дрожи, когда делает так.

– Ещё как, блядь, пахнет. – рычу и оставляю новый засос на шее.

– Нет… Артём… мясо…горит…

– Ёбаный рот!

В одно движение опускаю малышку на пол и мчу к плите спасать наш ужин. Настя слегка покачивается на ватных ногах и хватается за спинку стула, чтобы не упасть.

– Всё хорошо, малыш? – спрашиваю и переворачиваю стейки, бросив на неё быстрый взгляд.

Слегка подгорели по краям, но не критично. Ещё бы немного и пиздец им настал бы.

Бля, это же всего лишь один поцелуй. Ну какого хрена я не могу тормознуть, стоит только прикоснуться к моей идеальной девочке?

– Относительно. – рычит и мнётся с ноги на ногу.

Замечаю влажные блестящие дорожки на внутренней стороне её бёдер. Как дрожат ресницы. Приоткрытые, мокрые от моей слюны губы, через которые она упорно проталкивает воздух. Тяжело вздымающуюся и резко опадающую грудную клетку. Подрагивающие пальцы.

Пиздец, как я её хочу. Прямо сейчас. Разложить на столе, как утром и довести начатое до конца.

Миронова сама едва держится. Вижу, какое желание в её зрачках отражается. Чувствую терпкий запах её возбуждения.

Рычу и запускаю руку в трусы, сжимая пальцы на напряжённом до боли члене. Несколько раз передёргиваю и снова рычу, когда кончаю.

Какого хрена я вообще творю?

В мокрых боксерах вообще не по кайфу. Да и любимой разрядка нужна. Но сейчас мне, сука, надо дожарить эти долбанные стейки.

– Иди ко мне, родная. – сиплю, прикрыв глаза, и тяну к ней руку.

Она тут же вжимается мне в бок и обнимает.

– Извини, маленькая, снова не смог сдержаться.

Кладу ладонь на её талию и притискиваю ближе, второй рукой переворачивая мясо.

– Всё нормально, Артём. Я сама попросила. – обжигает горячим и до сих пор сбивчивым дыханием.

Опускаю руку ниже и ныряю пальцами под резинку кружева. Обвожу и растираю клитор, пока Настя не начинает тихо постанывать и извиваться. Глаз от сковородки даже не отвожу, сосредотачиваясь на готовке. Если хоть на секунду её увижу, тут же наброшусь. И без того её хриплые стоны и рваные выдохи чердак дробят. Знаю же, что не лучшая идея ей в трусы лезть и мясом заниматься, но не могу, блядь, позволить ей сейчас мучаться от неутолённого желания. Кружу подушечками по её жемчужине, наращивая темп. Малышка цепляется ногтями мне в запястье, когда ползу ниже и подбираюсь ко входу.

– Тише, любимая. Расслабься. Я просто сделаю тебе хорошо. Впусти меня. – хриплю, целуя за ухом.

Настя вся покрывается мурахами и дрожит сильнее от этого касания.

Бля, как я от неё тащусь.

Вхожу в неё двумя пальцами и трахаю, пока не слышу её тихого вскрика, а руку не заливает жар её оргазма. Любимая обмякает в моих руках и сползает вниз как подкошенная. Быстро перехватываю, не позволяя упасть.

– Всё, девочка моя. Всё хорошо. Я тебя люблю, малыш.

Вжимаюсь губами в её макушку и таскаю в себя её запах. Зарываюсь лицом в волосы на несколько секунд и сосредотачиваюсь на ужине, продолжая прижимать мягкое тело к боку.

– Я тоже тебя люблю, Тёма. Но больше не… делай так.

– Как не делать, Насть?

– Так!

Смеюсь и прикасаюсь своей щекой к её. Быстро целую и слегка отталкиваю.

– Сходи пока в душ, а я наконец закончу с едой. Иначе ужина нам сегодня не видать.

Миронова коротко кивает и шаткой походкой выходит из кухни. Только когда слышу шум воды, могу спокойно выдохнуть. Мотор всё ещё долбит по рёбрам. Выровнять дыхание не удаётся ещё какое-то время. Член опять в полной боевой готовности.

Да вашу ж мать! Сколько можно?! Как долго мы с моей девочкой ещё протянем в таком ритме? Что я за животное, если не могу просто поцеловать её без задних мыслей? Хочу её просто, блядь, до безумия. До полной отключки мозгов. Только членом думать и выходит, едва Миронова рядом появляется.

Дожариваю многострадальное мясо и накрываю на стол. Настя уже около получаса в ванне торчит.

– Малыш, ты долго ещё?

Дёргаю дверь, но она заперта. Я этот хренов замок к чертям сорву, чтобы не запиралась больше. Настя ничего не отвечает, и я тут же напрягаюсь.

– Настя! – ору и молочу кулаками по двери. – Блядь, ты там живая вообще?

– Живая! – раздаётся из душа её смех. – Дай мне ещё десять минут!

– И ни секундой больше!

Девушка опять смеётся и соглашается. Иду в спальню и переодеваюсь. Не по кайфу так-то в мокрых трусах и штанах ходить.

Все мышцы вытягиваются, а нервы на разрыв, когда хлопает входная дверь.

Какого хрена? Она ушла, что ли?

Вылетаю в коридор и сталкиваюсь лоб в лоб с Тохой.

Сука, я и забыл о том, что он завёл себе бесящую привычку таскаться ко мне на регулярной основе.

– Ну нихуя ж себе, Север! Свет, жратвой пахнет, и ты не в говно. Наконец забил хер на эту шлю…

– Ебальник завали, Тоха! – рычу, понимая, что если он сейчас назовёт так мою девочку, я его по стене размажу.

Знаю, что держаться надо. Он три недели вместе со мной дерьмо жрал. До кровати таскал, когда я в синие сопли ухуяривался. И не впервой по кускам меня собирает. Нельзя сейчас на него набрасываться, иначе херни конкретной натворю. Кулаки до хруста жму. Челюсти стискиваю так, что зубы сводит. На скулах желваки ходят.

Блядь, не хотел же, чтобы он сейчас о нас узнал. Думал, хоть пару дней урву, пока на учёбу с Настей не вернёмся. Но хер-то там.

– Расслабься, Тёмыч! Ты чего сразу на рога? После всего, через что она тебя протащила, ещё и вступаешься за эту тварь?

– Захлопнись, Арипов. Я серьёзно. – голос не повышаю, но в интонациях сталь.

Нет бы ему меня послушать, но друг не затыкается. Всё это время молчал ведь, а сегодня его вдруг понесло. Видимо, до хера в себе топил, потому что смысла меня вразумлять не было.

– Блядь, Север, ты чего творишь? Она тебя на части разорвала! Сердце, блядь, вырвала! Наизнанку вывернула! Забудь уже о ней и иди дальше! Ты же не дебил и сам понимаешь, что нихуя у вас уже не будет! До её свадьбы меньше недели осталось!

– Пиво будешь? – отбиваю и иду на кухню.

Успокойся, Север. Надо без лишних эмоций перетереть. – говорю мысленно сам с собой.

Открываю холодильник и цепляю две бутылки холодного. Не собирался я сегодня пить, не судьба видать.

Может, стоит Настю предупредить, что Арипов здесь?

Бросаю быстрый взгляд в сторону ванной.

– Долго ты его греть будешь? – режет друг и забирает пиво.

Открывает обе бутылки и одну протягивает мне. Из своей несколько больших глотков делает. Прикладываю горлышко к губам, но только пригубляю. Трезвые мозги сейчас нужны.

Антон падает задницей на стул и с интересом косится на накрытый стол. Паркуюсь напротив и открываю рот.

– Тёмыч, это ты меня так встречаешь или кого другого ждёшь? – рубит и тянет к себе тарелку со стейком.

– Никого не жду. Она уже здесь.

Выдыхаю и медленно тяну новую порцию кислорода, чтобы не выдать лишнего. Миронова и без того сейчас появится, и тогда беды не избежать. Приятель язык за зубами держать не станет. Помнит же, насколько мне хуёво было, когда любимая ушла. Лучше на живую резать.

– Она? – тянет вверх брови и выпучивает глаза. – Кто она, Север? Стоило тебя на пару дней без присмотра оставить, как ты уже цепанул кого-то? Блядь ну наконец ты в себя пришёл. Надеюсь, хоть красотку, а не лишь бы было кого трахать?

– Угу… – всё, что выдавливаю. Прочищаю горло. – Красотка. Ещё какая.

– Вот только пара вопросов, дружище, есть. Ты с каких пор на хату свою баб таскаешь и ужином кормишь? Надеюсь, не совсем головой ёбнулся после того, как Миронова тебя разорвала? Ты же не собираешься с какой-то одноразкой в любовь играть, только чтобы её из башки вытрясти?

– Тох, слушай это…

– Тём, надеюсь ужин готов, а то я сейчас с голоду умру! – смеётся моя девочка, вырастая в дверном проёме.

Рано. Рано, блядь. Вот теперь точно начнётся пиздец.

– Арипов?! – округляет глаза Настя и тянет вниз, сука, голубой шёлковый халат, который я сегодня ей купил.

– Миронова?! – выпучивает глазные яблоки друг. – Какого хуя, Север?! Ты что, блядь, творишь?! Что она здесь делает?! – орёт, поворачиваясь ко мне.

Моя малышка всё так же стоит в дверях в тряпке, которая даже треугольник ярко-синих, почти прозрачных трусов не прикрывает. Антон бомбит вопросами, бегая глазами с меня на неё и обратно. А потом делает то, из-за чего я срываюсь с места, хватаю его за грудки и подрываю со стула.

– Ещё раз станешь на неё пялиться, и я тебе глазницы в мозг впечатаю! – брызжу слюной в лицо приятеля.

Нихуя с собой поделать не могу. Я помешанный на этой девушке маньяк и конченный собственник. Даже смотреть на неё другим не позволю. А тем более лапать глазами. От ничем не прикрытых ног до виднеющейся в вырезе груди и покрытой моими засосами шеи.

– Отпусти, Север, блядь! Тормози на хер!

– Артём, успокойся! – моя девочка подлетает к нам и цепляется в мои пальцы в попытке их разжать. – Тёма, хватит! Прекрати!

– Настя, – рычу сквозь зубы и бросаю на неё короткий взгляд, но футболку Арипова всё же отпускаю, – переоденься. Сейчас же.

Она следит за моим взглядом, потом взвизгивает и молнией вылетает из кухни.

Блядь, вот и надо было ей этот халат прямо сейчас напялить? Да ещё и ужинать в таком виде явиться. Знает же, чем это закончится. Или намеренно меня дразнит?

Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, опустив веки. Душу в себе необоснованную ревность. Да, блядь, и сам знаю, что без причины сорвался. Тут любой глазеть бы на неё стал.

– Извини, Тоха. – выдыхаю и хлопаю его по плечу.

– Какого. Хрена. Здесь. Делает. Миронова? – отрезает каждое слово сквозь сжатые зубы.

– Живёт!

– В смысле, блядь, живёт?! Уже забыл, как она тебе сердце выдрала?! Она меньше чем через неделю замуж выходит! С Должанским её по очереди трахать будете или как?!

– Арипов, лучше заткнись сейчас, иначе я тебя на кровавые ошмётки раздеру. И ни слова об этом уёбке больше. – отбиваю с жёсткими холодными нотами. Знаю, что похлеще ора сейчас действует.

– Северов, ты совсем ебанулся, что ли? Ты чем вообще думаешь? После всего? – его голос тоже садится.

– Настя не выходит замуж. Мы вместе. Официально, блядь, пара, Тоха. И я всё помню: и как подыхал без неё, и как больно было. Но теперь всё иначе. Я люблю её.

– А она тебя, Тёмыч? Если это очередная игра?

– Не игра, Антон. – возвращается Миронова и подходит ко мне, переплетая наши пальцы. – Я люблю Артёма. Всегда любила. Он знает, почему я так поступила тогда. Но больше я никогда не сделаю больно любимому человеку. Кира я бросила. Из дома ушла. Возможно, даже отца этим убила, но мне всё равно. Я на всё готова ради Тёмы.

Опускает голову мне на плечо, а я тут же прижимаю к себе, пока кости хрустеть не начинают. Касаюсь губами виска и оставляю быстрый поцелуй. Поднимаю глаза на друга и жду приговора. Знаю ведь, каким он резким бывает. Уже шесть лет с ним как братья. Порвать любого друг за друга готовы.

– Ну вы пиздец, конечно. – прикладывает кулак ко рту и качает головой. – И ты простил её? – выплёвывает, кивая на мою девочку.

Крепче жму кулаки.

– Тоха, сказал же уже… – рычу, снова срываясь.

– Тём, – крепче стискивает мои пальцы любимая, – не заводись только.

Гоняю по лёгким кислород вместе с её запахом, сдерживая новый приток ярости.

– Простил, брат. Сорри за то, что тебе пришлось со мной всё это время дерьмо разгребать, но теперь всё заебись. Мы любим друг друга и в любом случае вместе будем. Можешь считать меня безвольным слабаком или даже трусом. Но либо продолжай кентоваться с таким, либо уходи.

– Артём! – кричит Настя и поворачивается к Арипову. – Антон, я знаю, что ты переживаешь за друга. И помню всё, что ты мне сказал тогда в коридоре. И о разбитом сердце, и о предательстве. Но клянусь, что жизнь положу, чтобы это исправить.

Приятель как-то странно напрягается, когда Миронова вспоминает об их разговоре. Не нравится мне это. Что он ей там наговорил?

– Блядь, ты точно мазохист, Север. – опять качает башкой и тянет лыбу. – Может, хоть покормишь тогда? Мне сегодня даже пожрать некогда было.

– Я на тебя не готовил. – отбиваю и сам улыбаюсь.

Малышка расслабляется в моих руках, и на её щеках появляются эти самые мозговъебательные ямочки. Даю себе волю и накрываю её рот губами. Обвожу языком и проталкиваюсь внутрь.

– Тёма. – пищит и бросает взгляд на ошарашенного Антона.

– Знаю, родная. Можешь ещё одну тарелку сообразить, пока мы покурим? – кладу ладони на её лицо и глажу пальцами.

– Ага, иди.

Ещё раз коротко целую и направляюсь в сторону балкона. Друг идёт следом. Подкуриваю и наслаждаюсь, когда горький дым оседает в лёгких.

– Бля, ты сейчас выглядишь так, будто год сигарет не видел.

– Заткнись, Тоха. Не до того было.

– Значит, реально простил её?

– Да, брат, простил.

– Ты не просто мазохист, а прям БДСМщик какой-то, Тёмыч.