На горизонте – твоя любовь

– Садись. В. Машину, – он произносит каждое слово раздельно, подчеркивая каждую букву, как будто пытается вложить в них весь вес своего намерения, а потом добавляет: – мой личный дьявол.

– Попробуй. Заставить. Меня, – отвечаю ему в тон, почти в губы, приподнявшись на носочки.

Его губы изгибаются в тонкую усмешку, и я вижу в его глазах нечто, что заставляет меня затаить дыхание. Он не торопится со словесным ответом, решив использовать физический.

Он медленно поднимает руку, касаясь моей шеи, плавно скользит вниз, точно маркируя свой путь, и затем мягко останавливается на нежной коже груди. Его прикосновения обжигает меня, как холодный огонь, оставляя после себя белые, будто нарисованные, следы.

– Твои предпочтения не меняются, да? – интересуется он, не сводя с меня взгляда. – Ангел, я не буду принуждать тебя, пока ты сама этого не захочешь. А ты обязательно захочешь, я знаю. Сейчас, пожалуйста, садись в эту чертову тачку, и мы поедем туда, куда ты решила вывезти всех сотрудников в выходные.

– Раз ты сказал «пожалуйста», то ладно, – соглашаюсь я, иронично пожав плечами. – Только мне нужно отвезти Себастьяна кое-куда, – добавляю я, замечая на его лице странную эмоцию, похожую на удивление и легкое любопытство.

– Себастьян? – повторяет он, словно не услышал меня.

– Угу, – киваю, стараясь сдержать улыбку, которая неумолимо стремится появиться на моих губах.

Я боюсь представить, что у него сейчас творится в голове. Меня не было год, мы ни разу не предохранялись, и вот есть какой-то Себастьян, которого нужно куда-то отвезти. Признаюсь, очень весело наблюдать за его недоумевающим выражением лица.

«У-у-у, злая ты, Тея, очень злая женщина. Ты только представь, о чем он мог подумать?!»

– Себастьян, это… кто? – наконец, решается он спросить. В его голосе звучат нотки искреннего интереса, но я решаю потянуть время, помучить его мозг.

– Себастьян… это… это мой малыш, – отвечаю я, загадочно улыбаясь, – но тебя не должно это волновать! Я сказала, что найду способ добраться, а ты поезжай на своей машине, в гордом одиночестве.

Я упираюсь ладонями в его грудь, отталкиваю от себя и ухожу, отмечая удивленное выражение лица, которое подтверждает мои догадки о его мыслях.

– Мы можем отвезти его вместе, – предлагает он, когда я уже стою с пакетом мусора в руках. – Я бы не против познакомиться с твоим малышом, Тея.

– Я думаю, он не будет рад вашему знакомству, – продолжаю играть, оборачиваясь к нему.

– Я уверен, что ты ошибаешься, ангел, – уверенно говорит он, решительно направляясь ко мне и, выхватив пакет из моих рук, добавляет: – Иди за малышом, а я выброшу мусор.

– Ты не отвалишь? – интересуюсь я, понимая, что мне не удастся прогнать его.

– Нет, – произносит он, отрицательно качая головой.

– И даже если я тебя ударю, не отвалишь? – слегка прищурившись, делаю еще одну попытку отвязаться.

– Что подставить? Лицо? Живот? Пах? – предлагает варианты, не отрывая своего взгляда от моего лица.

– Неинтересно, – грустно вздохнув, я разворачиваюсь и направляюсь обратно в свою квартиру за малышом и своими вещами.

В тот день, когда я решила устроить эту поездку, один из главных вопросов, который нужно было решить – что делать с Себастьяном? Оставить его на два дня одного? Это слишком жестоко, и я никогда в жизни бы не оставила питомца, за которого несу ответственность, в одиночестве на такое долгое время. Одно дело, когда я отсутствую полдня на работе, а другое – свалить на двое суток. Поэтому я заранее договорилась с Эви, которая согласилась мне помочь и присмотреть за ним.

– Малыш, ты готов поехать к нашей тете? – спрашиваю я, открывая переноску и приглашая туда кота.

Он удобно располагается на мягкой ткани и смотрит на меня, ожидая чего-то. Я вспоминаю, что забыла положить его игрушку: игрушечного маленького кролика с запахом лаванды, который всегда успокаивал его в поездках. Быстро нахожу игрушку и кладу ее в переноску рядом с котом. Закрыв дверцу переноски, проверяю, все ли готово, и беру ее в руки вместе с сумкой со своими вещами.

Добравшись до входной двери, я несколько раз толкаю ее своим плечом.

«Ну да, Тея, ты ведь не можешь поставить переноску и открыть дверь рукой…»

Толкаю дверь еще раз, и она с легкостью открывается. А я, тем временем, лечу на кого-то, кто уверенно обхватывает меня за талию, из-за чего роняю свою сумку. Хорошо, что я крепко держу Себастьяна, не хватало мне еще угробить своего питомца.

– А если бы это был какой-то пожилой мужчина, ты так же крепко прижал бы его к себе? – спрашиваю я, повернув голову в его сторону.

– Я знал, что это ты. Я чувствую тебя, даже когда ты этого не хочешь, – говорит он, продолжая держать меня в своих руках. – Где малыш?

«Что ж, Хантер, вот так произойдет твое знакомство с моим малышом, который всего-навсего кот, а не тот, о ком, ты мог подумать».

– Знакомься, Себастьян, это злой охотник. – Отталкиваюсь от Хантера, поворачиваюсь к нему всем корпусом и поднимаю переноску прямо перед его лицом, позволяя лучше рассмотреть кота.

– Так вот ты какой, малыш.

Опустив переноску немного ниже, у меня появляется возможность лучше разглядеть лицо Хантера. Его наигранная улыбка, казалось, устремляется вверх, но глаза выдают совершенно другие эмоции. В них больше нет ни капли удивления. Вместо этого я замечаю искорку, отражающую, казалось бы, сложную гамму чувств.

Мне становится интересно: испытывает ли он облегчение от того, что в переноске оказался всего лишь кот, а не что-то более серьезное? Или, возможно, в глубине души он испытывает легкую грусть из-за этого?

«Или это твоя светлая головушка, Тея, начинает строить необдуманные теории, которые тебя, вообще-то, даже не должны беспокоить? И что с того, что он может испытать от этого облегчение? Возможно, в этом облегчении скрыто нечто личное, к чему ты не имеешь никакого отношение».

– Интересный выбор, – подмечает он, рассматривая пятнистого сфинкса.

– Рада, что ты оценил, – с сарказмом произношу я, выдавив на лицо такую же улыбку, как у него, но потом прячу ее: – но мне плевать.

– Давай его сюда, – говорит он, протягивая руки к переноске.

– Он не любит чужих людей, – я делаю акцент на предпоследнем слове, намериваясь напомнить ему о границах между нами.

– А кто здесь чужой? – удивленно спрашивает, обернувшись, чтобы убедиться в том, что мы здесь одни. – По-моему, для тебя я далеко не чужой человек, Тея.

«Черт возьми, ну и зачем ты говоришь мне все это? Для чего? Чтобы что? Чтобы я растеклась лужей? Хренушки, охотник. Галатея Спенсер не из тех, кто будет течь перед тобой… Опустим мое утреннее влаговыделение от мыслей о совместном прошлом».

– Малыш, укуси плохого охотника, – остудив пылающие мысли, я все-таки протягиваю переноску, и он осторожно принимает ее из моих рук.

– Не стоит, малыш, мы с тобой подружимся, – отвечает Хантер, взглянув сначала на меня, а потом на Себастьяна. Затем он поднимает упавшую ранее сумку и поворачивается к своей машине.

Я следую за ним и останавливаюсь у пассажирской двери, наблюдая за его дальнейшими действиями. Он аккуратно ставит переноску на крышу автомобиля, затем неспешно открывает багажник и помещает туда мои вещи. Меня удивляет его спокойствие и непринужденность в этот момент.

После этого он деловито перемещается к задней двери. С абсолютным профессионализмом и ловкостью открывает ее, бережно берет переноску с Себастьяном и помещает ее на заднее сиденье. Его действия настолько уверенные, будто он делает это ежедневно. Обернув ремень безопасности вокруг переноски, он умело защелкивает его за специальные крючки, тщательно проверяя крепления.

Моя больная сторона, да, именно та, которая скандирует имя «Хантер» в моей голове каждый раз, когда я его вижу, начинает подкидывать мне варианты нашего несостоявшегося будущего, где Хантер усаживает нашего сына в автокресло, проверяя удобно ли ему там. А сын, в свою очередь, дергает его за волосы и кричит свои первые непроизвольные слоги: «па-па».

– Тея, ты зависла? – до моих ушей доносится его голос, и я понимаю, что реально зависла, думая о том, что с нами никогда не произойдет.

– Я могла бы подержать его на своих коленях, – отвечаю я, несколько раз моргнув, чтобы прийти в себя.

– Ангел, безопасность превыше всего, – подмечает он, а я снова окунаюсь в воспоминания прошлого года.

Самолет. Ремень безопасности. Мои ладони в руках Хантера. Он сидит передо мной на коленях, смотрит в мои глаза, а я тону в нем.

Очередной раз качнув головой, я тянусь к дверной ручке, но она не поддается.

– Ты передумал? – начинаю улыбаться, думая, что мне все-таки удастся побыть несколько часов без этого наваждения.

– Конечно же нет. Или ты думала, что я тебя повезу? – спрашивает он, продолжая держать дверь со стороны водителя открытой.

– Помнится, что минут десять назад ты открывал мне пассажирскую дверь, соответственно, это подразумевает то, что ты меня повезешь, – пытаюсь выстроить логическую цепочку из фактов, которые у меня есть.

– За это время многое изменилось, Тея. Например, ты упомянула наличие у тебя малыша, которого тебе нужно отвезти куда-то, и…

– Я не сяду за руль твоей тачки, – перебиваю его, включая ту самую недовольную всем стерву.

– Я не знаю дорогу в то место, куда ты хочешь отвезти Себастьяна, – резко отвечает он, сцепляя зубы вместе. – А выслушивать то, как ты пытаешься запудрить мне мозги с ложными поворотами на перекрестках, лишь бы я психанул и высадил тебя непонятно где, – так себе затея. Так что, хватит строить из себя эдакую королеву драм и садись в чертову тачку, – выпаливает он, разжигая огонь злости внутри меня все сильнее и сильнее.

«Хочешь, чтобы я стала водителем? Окей, Хантер».

Я делаю глубокий вдох вместе с первым шагом в его сторону и думаю о том, почему бы мне не провернуть снова что-то очень интересное с его машиной… Например, почему бы мне не свалить отсюда, окатив его густым слоем пыли?

Мысленно улыбнувшись своим мыслям, я подхожу к нему, бросаю на него ненавистный взгляд и послушно сажусь за руль. Жду, пока он закроет дверь и отойдет. И когда он это делает, я тянусь к кнопке запуска двигателя, следя за ним через лобовое стекло. Несколько раз нажимаю, и…

И ничего. Ничего не происходит.

– Блять, – негромко ругаюсь себе под нос, чувствуя внутреннее кипение, а затем слышу щелчок, после которого Хантер удобно усаживается на пассажирское сиденье и поворачивается ко мне.

– Что-то не так? Что-то не получается, Дейенерис? – интересуется он, наблюдая за моей рукой, которой я плавно провожу по бедру, слегка задирая край сарафана, чтобы отогнать его мысли о моем неудачном побеге.

– Нет, – спокойно отвечаю и нажимаю на кнопку запуска двигателя, который на этот раз реагирует на мое прикосновение.

Включаю поворотник и осторожно выезжаю в сторону дома Эви. Я уверена в том, что наша поездка не будет тихой и спокойной, потому что меня волнует, как минимум, один вопрос, который я все же решаюсь задать:

– Откуда ты знаешь мой адрес?

– Ангел, мы работаем в одной компании, и очевидно, что…

– Ты следил за мной? – перебиваю его, поскольку знаю, что в документах указан совершенно другой адрес.

– Да, – открыто отвечает, не делая попытки уйти от правды.

– Зачем? Зачем ты это делаешь?

– По-моему, ты знаешь ответ на этот вопрос.

– Напомни, пожалуйста, ты псих? – интересуюсь я, нахмурив брови и повернувшись к нему на долю секунды. – Хотя нет, точно, я ведь уже знаю ответ на этот вопрос.

– Если одержимость тобой считается психическим расстройством, ангел, то да, – сообщает он, а я пытаюсь как можно сильнее вцепиться и в руль, и в здравые мысли, которые теряются в моей голове среди облаков из его слов.

– Тебе дать номер врача? – решаю отшутиться максимально серьезным тоном. – Может, он вылечит твою больную голову…

– Ее может вылечить только один человек, – признается он, а я по-прежнему пытаюсь сконцентрировать свое внимание только на дороге.

– Боже, Хантер, что за ванильные признания? – я невольно начинаю смеяться от осознания странности этого диалога. Кажется, что бы я ни спросила, он обернет все таким образом, что, по его мнению, нам лучше быть вместе.

– Я знаю, что ты такое любишь.

«Совсем не знаешь. Ты совсем не знаешь меня, Хантер».

Я сконцентрирована на дороге, когда замечаю, как он небрежно кладет руку на подлокотник. Пальцы лишь слегка касаются моего бедра, но этого едва ощутимого прикосновения хватает, чтобы через меня прошел разряд, заставивший мою ногу непроизвольно нажать на газ. Машина резко ускоряется, а сердце начинает колотиться быстрее.

– Что такое, ангел? Ты нервничаешь? – его голос звучит мягко, но с ноткой игривого вызова. Я натягиваю на лицо маску безмятежности, стараясь отвлечь внимание от того, что самоконтроль начинает давать сбои.

– Нет, просто вспомнила кое-что… – отвечаю, продолжая двигаться на прежней скорости.

– Что?

И все было бы более-менее нормальным, если бы после его вопроса последовал мой ответ. Но вместо этого его любопытство пробирается сквозь все преграды не только в мою голову, но и в другие места.

Он позволяет своей руке скользнуть выше, под легкий материал моего сарафана, и вырисовывать кончиками пальцев безболезненные, но такие ощутимо приятные ожоги на моей коже. Я вцепляюсь в руль, словно это единственное, что может удержать меня в равновесии, но продолжаю испытывать ощущение нестабильности во всем теле.

Горячие пальцы продолжают свое путешествие по бугристой коже, вызванной этими прикосновениями. Они тянутся к резинке трусиков сбоку и чуть оттягивают тонкую ткань, посылая по телу новую порцию жара, которая охватывает и сжимает все внутри так, что кажется, будто я нахожусь в эпицентре пламени, способного за секунду превратить все мысли в тлеющий пепел. Это сравнимо с тем, если бы меня бросили в самый жаркий костер, а затем окатили ледяной водой, вызывая желание вспыхивать с новой, пугающей силой.

Он проводит рукой дальше, изучает то, что ему запрещено изучать, трогает то, что ему нельзя трогать. Но я почему-то разрешаю. И только когда его рука оказывается между ног, в тесной близости с тем местом, которое готово уже взорваться от пульсации и напряжения, мне удается вернуть себе обладание и сжать их вместе с такой силой, чтобы не позволить ему сделать чуть больше лишнего, чем я уже позволила.

«Прием, Тея, прекрати таять, сейчас же! Ты не Олаф из «Холодного сердца», оказавшийся у камина».

– Снова пользуешься фиолетовым дружком? – с издевкой спрашивает, прекратив любые движения своими пальцами. Вместо этого он просто выравнивает ладонь и обхватывает внутреннюю сторону бедра одной ноги.

– С моим мужем мне не нужны никакие «фиолетовые дружки», – вру, бросив на него самоуверенный взгляд.

С моим мужем у меня никогда ничего не было. Никогда. О каком интиме вообще может идти речь, если мои мозги заняты совершенно другим?

Я даже допустила мысль, что после Хантера я потеряла способность подпускать к себе других. Он делал со мной такое, что я не испытывала раньше ни с кем, а шанс встретить еще такого же до боли сумасшедшего человека, как я, приравнивается практически к нулю. Поэтому я надела на себя одежду монашки и целый год избегала малейшего контакта даже с самой собой. Именно по этой причине мне так тяжело находиться сейчас рядом с Хантером и его горячей ладонью между моих ног.

– Кажется, твои влажные трусы сейчас свидетельствуют о том, что ты лжешь, – говорит он, сжимая мое бедро и вызывая тяжелый вздох из моей груди, который невозможно удержать в себе.

Как мне хочется сейчас сорваться. Остановить эту чертову машину на ближайшей обочине. Отстегнуть ремень безопасности. Перелезть через подлокотник. Оседлать его. И делать все, что только заблагорассудится моему затуманенному желанием сознанию.

– Я же сказала, что вспомнила кое-что, – сглотнув слюну, чтобы избавиться от сухости во рту, готовлюсь выдумывать очередную чушь.

– Раздвинь ноги, – просит он, и мои бедра уже на пути к тому, чтобы поклониться его руке, но я все еще держусь, продолжая крепко сжимать его руку.

– Нет, – отрицательно качаю головой, желая, как можно скорее подъехать к дому Эви.

– Ты ведь хочешь, ангел, – говорит он, наклоняясь к моей шее.

«Запрещенный прием, охотник. Нельзя так, не-а. Никаких губ на моей шее, с меня хватит твоей ладони».

– Не хочу, – отвечаю, продолжая смотреть на дорогу, которая уже начинает расплываться перед моими глазами. – Я не хочу тебя, Хантер. Больше никогда не захочу. У меня есть муж, которого я люблю и который меня полностью устраивает во всех смыслах этого слова. Если не понимаешь, могу перевести на какой-то особенный язык, – бросаю на него быстрый взгляд и, сделав вид, что задумываюсь, добавляю: – Хотя, прости, но мудацкий только ты понимаешь.

«Молодец, Тея. Все хорошо. Ты держишься. Осталось проехать совсем немного. Но потом придется ехать еще чуть-чуть, так что готовься к очередной обороне».

– Какая сладкая ложь, – произносит он и начинает смеяться, а я начинаю еще больше нервничать. – Ты это себе пытаешься доказать или мне? Постарайся лучше, потому что актриса из тебя так себе, если честно. Я не верю ни единому твоему слову, Дейенерис.

«Так себе актриса? Не веришь мне? Постараться лучше? Хочешь убедиться в моих словах? Окей. Билет куплен – ты в первом ряду, наслаждайся».

Подъехав к дому Эви, я резко выжимаю тормоз, останавливаюсь у обочины и делаю то, что совсем недавно ярко-красной вспышкой мигало в моей голове – снимаю с себя очки, перелезаю через рычаг переключения передач и удобно усаживаюсь на его бедрах, тесно прижимаясь нижней частью своего тела к идеальному, готовому к развратным действиям размеру.

Мое тело умоляет разорвать это чертово кружево, которое уже до зуда впивается в мою кожу, и впустить долгожданного посетителя к себе в гости, а, может быть, оставить на постоянное проживание.

Я хватаю его за голову и притягиваю к себе, жадно впиваясь в его губы, словно лакомлюсь тем самым мороженым, которое раньше обожала.

Я видела его губы во снах на разных участках моего тела, и теперь я снова ощущаю их по своему собственному желанию. Я целую его так, словно утоляю годовую жажду, приводившую меня в состояние, как если бы я была бездушным скелетом. Но сейчас я чувствую, как этот скелет, наполняясь и обрастая кусочками плоти, оживает.

Хантер забирается под сарафан и опускает руки на мою задницу, сильно сжимая ее и подтягивая меня ближе к своему члену, чтобы я осознала весь масштаб его желания, чтобы поняла, как он жаждет того, чего жаждет мой внутренний демон или больная сторона. Я уже не знаю, как завуалированно объяснить свои собственные прихоти.

Он слегка приподнимает меня, собираясь сделать то, чего я тоже очень хочу, но я убираю свои руки с его щек и отстраняюсь. Я стараюсь держать дыхание под контролем, но оно так сбивается и синхронизируется с ритмом моего сердца, что мне становится невыносимо трудно оставаться здесь, чувствовать его запах и витающую в машине атмосферу несостоявшегося секса.

Я поднимаю руку к губам и демонстративно вытираю их несколько раз. Натягиваю на лицо маску отвращения, собираясь покончить с этим точно так же, как однажды покончил он.

– Кое-что хотела проверить. И я была права. Неинтересно. Скучно. Пресно. Гадко, – выделяю каждое слово, неотрывно смотря в его потрясающего оттенка глаза, а в мыслях заменяю на: сладко, страстно, сильно, чувственно. – Теперь ты понял, что у меня нет на тебя никакого настроения, Хантер. Нет никаких чувств, нет влечения, нет желания, есть только отвращение, – продолжаю уверенно стелить дорожку из лжи и тянусь к дверной ручке, намереваясь как можно скорее свалить отсюда.

К сожалению, мои попытки уйти, отдышаться и подготовиться к следующему сражении оказываются неудачными.

Одной рукой он хватает меня за запястье, а другой нажимает на кнопку, которая опускает спинку сидения так, что я буквально падаю на груду стальных мышц, не успевая до конца понять, что вообще сейчас происходит.

Я вырываю руку из цепкой хватки и упираюсь ладонями о его грудную клетку, пытаясь подняться. Он, в свою очередь, запускает пальцы в мои короткие волосы, слегка оттягивает их и мягко массажирует ими кожу головы. Наверное, теперь они выглядят совсем не аккуратно собранными в хвост и больше напоминают результат вечеринки в клубе под тяжелую музыку, где я активно крутила головой в такт битов.

Он несколько секунд смотрит в мои глаза, не отрываясь от них, будто хочет увидеть там нечто большее, чем видит сейчас, и прижимается к моим губам своими.

Это соитие кожно-мышечных складок друг с другом невозможно назвать поцелуем. Потому что все, что он сейчас вытворяет своим языком, губами и зубами больше похоже на надругательство над ними, на жертвоприношение, а потом на ритуал воскрешения.

Он кусает, нет, он прям пожирает их – мои губы становятся его добычей, а его язык, скользящий по моему рту, вылизывая каждый уголок, становятся хищником. Мои губы, зубы, внутренние стороны щек, небо – ничто не проходит мимо его яростного внимания. Он снова и снова прикусывает мою нижнюю губу, затем верхнюю, оставляя свои следы. Все. Он помечает собой абсолютно все.

Он доказывает мне, что я принадлежу ему. Он делает все, чтобы убедить меня в этом. А я… А я, черт возьми, безуспешно сжимаю своими пальцами ткань его футболки, желая направить на нее всю свою злость, вместо того чтобы искусать его в ответ, а потом сделать очередную неуклюжую попытку отстраниться.

Мне кажется, еще немного и моя голова будет существовать отдельно от тела, потому что мое желание дать ему отпор выглядит настолько нелепо, что даже я себе не верю. И, скорее всего, в своей голове я от него все-таки отстраняюсь, а по факту – тону в его руках и полностью отдаюсь умелым движениям его языка.

Я чувствую, что запас кислорода в моих легких находится в красной зоне, и, если я сейчас же не сделаю желанный глоток воздуха, то есть вероятность, что Галатея Спенсер отключится, а внутренний демон переспит кое с кем прямо на переднем сиденье машины под мурлыканье Себастьяна.

Мне стоит потом поблагодарить Вселенную за то, что Хантер все-таки дает моему рту свободу и позволяет кислороду проникнуть в те места, которые уже планировали отойти на тот свет.

Кажется, я забыла вообще все – как разговаривать, как реагировать на внешние раздражители, как моргать, как дышать. И чтобы я не сильно расслаблялась, он продолжает словесно доказывать свою гипотезу:

– Не верю ни единому твоему слову, ангел.

Поцелуй в нос.

– Еще раз вытрешь губы после меня, я сделаю так, что ты не оторвешь меня от них никогда.

Поцелуй в губы.

– Не сопротивляйся тому, что сидит внутри тебя.

Поцелуй в подбородок.

– Ты ведь знаешь, что это бесполезно.

Если я хотела поцеловать его и наглядно показать, что у меня нет к нему никаких чувств, то он… Он своим ответным поцелуем буквально взорвал все мои попытки в прах.

Он ярко продемонстрировал, что внутри него бушует необузданный пожар, который сжигает все до пепла, но затем, при моем малейшем приближении, разгорается вновь с неукротимой силой. Его чувства – это вулкан, который взрывается при одном моем прикосновении, свидетельствуя о том, что внутри у него все еще есть место для меня.

Я лгунья. Самая слабая и лживая личность, которая думает, что ей все нипочем. Я думаю, что со всем справлюсь, а по факту – разваливаюсь на мелкие кусочки от его прикосновений, слов и поступков. Сейчас я отчаянно напоминаю своей голове работать, призывая рассудок и здравость выйти на передний план, чтобы не поддаться соблазну целиком.

«Тея, сейчас тебе следовало бы что-то сделать, а не молча пялиться на его лицо и наслаждаться пульсирующей болью на губах от долгожданных поцелуев».

– Внутри меня к тебе сидит только ненависть, охотник, – резко выпаливаю я. Отталкиваюсь от него и, открыв дверь, вылетаю на свежий воздух. Однако этот воздух только сильнее душит меня, не позволяя вдохнуть полной грудью. Все, что я ощущаю и снаружи, и внутри – это исключительно он.

Я подхожу к задней двери и открываю ее, пытаясь освободить переноску с Себастьяном от ремня безопасности, но у меня ничего не получается. Как будто сегодня все настроено против меня, даже я сама.

Хантер продолжает сидеть на том же месте и наблюдать за моими тщетными попытками, но не долго. Он протягивает руку назад и легким движением отстегивает ремень, позволяя мне забрать Себастьяна.

– Слишком палишься, Тея, – говорю себе под нос, как только закрываю дверь и разворачиваюсь к дому Эви.