Так себе друзья: псевдолюбовный роман

Кристина Римьери

Так себе друзья: псевдолюбовный роман

My pussy – my rules!

Надпись на футболке случайной прохожей.

От автора (вместо дисклеймера)…

Приветствую, дорогой читатель! Искушенный или доверчивый, беспристрастный или придирчивый, благосклонный или не очень, вдумчивый или открывший эту книгу просто, чтобы поразвлечься. И хоть я не знаю, кто ты, какой ты, пусть я никогда тебя не увижу, и мы никогда не будем смеяться вместе, я рада тебе.

История, которую я собираюсь рассказать, глубоко автобиографична. Поэтому ты не найдешь в ней традиционных для жанра головокружительных поворотов сюжета, высокохудожественных описаний пейзажа на двадцать восемь страниц и мазохистского копания во всяких там «вечных вопросах». Филфаков не заканчивала. Едва ли на страницах этой книги можно будет разглядеть глубокие психологические портреты персонажей. Здесь вообще нет персонажей. Здесь только живые люди, которые действительно присутствовали в моей жизни. Без прикрас, без купюр и без необходимости сортировки на «плохих» и «хороших», на «правильных» и «неправильных», на «героев» и «антигероев». В этой книге вообще мало традиционного. Она не основана на реальных событиях. Она и есть реальные события. События, которые я пережила и которые постаралась передать с максимальной точностью именно так, как я их видела. И как чувствовала.

У меня нет способов доказать, что все это не вымысел. А нужно ли? Мне все равно. Я – это я. И это моя жизнь. Я просто хочу рассказать кому-нибудь свою историю и поделиться своей моделью здравомыслия. И я совершенно не возражаю, если это будешь ты.

При этом я настоятельно рекомендую воспринимать мое повествование как полностью выдуманную историю. Если хочешь, сказку. Сказку, которая не могла произойти в современных реалиях, потому что не могла произойти никогда. Тебе выгоднее считать все, о чем я расскажу, плодом моей богатой фантазии и слегка поехавшей крыши. Либо порождением больного, искаженного взгляда на мир. Ну, или, если пожелаешь, следствием извращенной… а то и поломанной сексуальности. Как тебе больше нравится. И пускай эта книга лишь отдаленно напоминает любовный роман, читай ее как обычный любовный роман, каких тысячи.

Самое главное – не принимай прочитанное как руководство к действию или образец для подражания, если не хочешь, чтобы твой идеальный порядок в твоем идеальном мире полетел к херам. Пусть это будет просто легкое незаурядное чтиво, которое забудется сразу, как только последняя глава будет завершена. Просто получай удовольствие. Все, что вытворяла героиня, то есть я, – вовсе не повод поступать так же. Это может быть опасно для психического комфорта и ориентации в том социо-культурном пространстве, которое нам всем известно как единственно одобряемое. Привычный уклад жизни мягок, как пуховая перина. Однозначность общепринятых правил дарит смиренный покой. Абсолютно естественное для человека стереотипное мышление позволяет не заблудиться в мире, где каждый мнит себя индивидуальностью (хотя на деле едва ли ею является). Шаблон – опора, а вовсе не приговор и не признак примитивности ума. А вот выбивать опору у себя из-под ног, ломая об колено все базовые принципы собственного же мировоззрения, как ножки от табуретки, – вот это больно. Вот это я не советую. Я знаю, о чем говорю, потому что сама через это прошла. И тебе подобного не желаю. Ведь ты не сделал мне ничего плохого.

Автор просит не воспринимать ее всерьез… Ха-ха. Что ж, отличное начало, Кристина Робертовна. Продолжай в том же духе…

Взявшись за написание этой книги, я решила замахнуться на нечто большее, чем просто пересказ веселых баек из своей жизни. Подобной макулатуры и без меня хватает, ею завален любой бульварный киоск. Мое произведение более претенциозно! Оно посвящено сексуальной свободе. Да и в целом свободе мысли и свободе выбора. Для женщины это особенно трудно и особенно важно. Далеко не каждая способна изменить вокруг себя традиционный порядок вещей. Далеко не каждая вообще хочет этого. Лишь единицы об этом хотя бы задумываются. И это разумно. Свободомыслие всегда опаснее канвы. Жить, как хочется, куда хлопотнее, чем жить, как следует. Состоять в отношениях, которые общество не признает, гораздо более рискованно, чем в тех, что оно поощряет и, более того, навязывает. А вот быть правильной, наоборот, намного проще, чем быть счастливой. Но я решила быть счастливой. Точнее, попробовать быть счастливой. Так, как я (и только я) представляла себе то самое счастье. Свой выбор я сделала. И пусть ему нет названия, пусть за него меня никто никогда не похвалит, пускай это путь, которым никто никогда не хаживал, этот путь – мой. Я его хотела, я его получила. Жаловаться не на кого.

Но я никого не призываю следовать за мной. Возможно, ваши пути куда более извилисты и еще более безумны. Каждому свое. Я никого не собираюсь агитировать перенимать мой опыт, как не собираюсь и пропагандировать свои идеи как единственно верные. Наоборот, я собираюсь критиковать тех, кто преподносит свои идеи как единственно верные. Я не стану никому ничего доказывать. Я не стану ни к чему призывать. Я вообще не девочка с баррикады. Скорее я девочка из берлоги, своей теплой и уютной берлоги, где хорошо мне, но вот другим – не факт. Все, чего я хочу, – это чтобы в мою берлогу никто не совался. Ни с нравоучениями, ни с оценками, ни с вилами.

Мало узнать свой путь к счастью – нужно еще набраться храбрости его проложить. Ведь для этого приходится свернуть с проторенной миллионами башмаков дорожки в непролазные дебри, полные жгучей крапивы и приставучего репья. И с неясными перспективами впереди. Неопределенность всегда пугающе опасна. Но никто не обязан быть героем.

Я, быть может, кого-то удивлю, но священная триада «муж-дети-кухня» (именно в такой последовательности) не для всех является пределом женского счастья. За тех, для кого является, мне остается только порадоваться. Но мне, к сожалению, не повезло. Мне оказалось тесно в традиционных рамках «нормальных» патриархальных отношений. Как бывает тесно в джинсах, одев которые невозможно дышать. Как по мне, уж лучше ходить обмотанной в удобную занавеску или другую похожую тряпку. И плевать, что в меня все будут тыкать пальцем. Зато я смогу дышать.

Запретам и ограничениям по части женской сексуальности посвящены миллионы мифов, обычаев, традиций, бредовых легенд, откровенно абсурдных поверий, книг, статей, а также научных, псевдонаучных и совершенно не научных трактатов. Во всем мире и во все времена женщина никогда не была свободна в проявлениях собственных желаний и собственной природы. Нам всегда указывали: то – вульгарно, это – пахабно, одно – аморально, другое – непристойно. Как только закончилась первобытно-общинная эра с ее абсолютной вседозволенностью в межполовом общении, женской сексуальной свободе пришел конец. Вокруг женской вагины начали роиться назойливые полчища любопытных мух со всяким ценными советами по ее, вагины, эксплуатации. Ничего не подозревавшую и не привыкшую ни к каким запретам женщину начали планомерно окучивать, зажимая в тиски нравственности, благочестия и невесть откуда взявшейся морали. И в этих тисках мы живем по сей день. С разной степенью сдавливания, конечно, но неизменно под чутким присмотром. Отпускать нас из своих удушающих «для нашего же блага» объятий никто не собирался и не собирается.

Конечно, в моем повествовании акцент будет сделан на сексуальной свободе (и несвободе) женщин. Как девочке мне это ближе и понятней. Но не стоит полагать, что проблема сексуальной свободы не касается мужчин. Еще как касается! Уверена, читатели мужского пола, которым, надеюсь, тоже будет небезынтересно сие сочинение, легко смогут убедиться в этом, просто переложив мои женские примеры или суждения на свой личный мужской опыт. Держу пари, узнаете о себе много нового.

Правда заключается в том, что сексуально несвободные мужчины вынуждены иметь дело с сексуально глубоко несвободными женщинами, и у меня не хватает мозгов объяснить себе, в чем тут профит. Хоть для кого-то…

Я вовсе не хочу сказать, что гнетущие нормы «пристойного» поведения придумали и продвигают злые и коварные мужчины. На удивление, женщины их поддерживают не меньше, если не сказать, что даже больше. Подсели все. Начиная с профессиональных моралисток: монашек, депутатш, телеведущих и т.п., заканчивая жалкими любительницами: бабульками, что мониторят трафик у подъезда, или, например, невзрачными бабенками, убежденными, что их мужья засматриваются на соседку-ведьму не иначе как в силу колдовства.

По большому счету, уже неважно, кто все это придумал. Нормы существуют, запреты есть, общественный прессинг – налицо. Не верите? Попробуйте выйти обнаженной на улицу. Попробуйте сказать понравившемуся парню, что вы его хотите. Рискните сообщить, сколько у вас было партнеров на самом деле. Попытайтесь кому-нибудь объяснить, что мини-юбка – всего лишь элемент женского гардероба, а вовсе не флаг безысходности. Вам тотчас все доходчиво объяснят. И как не должна себя вести «приличная» девушка, и что она не должна носить, и что она не должна делать. Им же видней, как вам следует поступать. Хотя, если вдуматься, кому и что вы должны?

Границы дозволенного всегда обнесены каменным забором, рамки всегда присутствуют, и мы все вынуждены жить в этом узком стадном загончике, независимо от того, нравится нам это или нет, хотим мы этого или чего-то другого.

Меня такое положение вещей не устраивало. Вернее, перестало устраивать в тот момент, когда я осознала всю иллюзорность и бессмысленность несвободы. Я совершенно не настаиваю, что это так же не должно устраивать и всех остальных. Это личное дело каждого. Жить так, как хочется, или так, как заведено в стойле, – любой может решать сам. В этой дилемме многое зависит от психотипа человека, его силы воли и уровня неприятия существующего порядка вещей. Мое неприятие однажды зашкалило, и мне стало тошно. Но повторю еще раз: я никого не призываю руководствоваться моим примером, я не пропагандирую нравственный нигилизм и не подвергаю критике общественные устои ни древности, ни современности. Я лишь хочу сказать, что мне они не подходят. Мне! И только мне. Не более того. Кому-то они могут прекрасно подходить или даже нравиться. И это замечательно. Но мне нет! Мне они не по душе. Для меня довольно некомфортно, когда кто-то пытается лезть ко мне в трусы со своим этическим кодексом. У меня свой кодекс. Для меня важнее моя внутренняя гармония. Для меня мои желания имеют большее значение, чем чьи-то представления о том, чего я могу желать, а чего нет.

Выбор сексуальной свободы далеко не так прост, как может показаться. Его нельзя включить или выключить одним рубильником. Это долгий и довольно мучительный процесс, замешанный в горючий коктейль из множества неудобств. В моем случае звезды сошлись, и теперь я могу уверенно сказать, что оно того стоило. Но мне просто подфартило: мне встретились нужные люди и не встретились ненужные. Аналогичный финал в любом другом случае вовсе не гарантирован никому. И это еще один аргумент в пользу того, чтобы не поступать как я.

Кому-то может показаться, что все мое повествование – это пристыженная попытка оправдаться, вызвать сочувствие. А кому-то – что я хочу похвалиться, показать, какая я вся из себя смелая и независимая. В обоих случаях мимо. Мне абсолютно нечем хвалиться. И мне совершенно точно не за что оправдываться. Я не ищу чьего-то одобрения. Я лишь настроена наглядно продемонстрировать, что сексуальная свобода есть внутри каждого из нас. И каждой из нас в особенности. Это только наш выбор, давать ей волю или же дальше держать в заточении, как того велит общепринятая модель поведения. Никому не навязывая свое мнение, я лишь намерена показать, что жить в ладу с собой возможно. Вопреки всему, но в гармонии с собой и своим естеством.

Мой способ этого достичь может вызвать неодобрение у кого-то из моих драгоценных читателей. Даже, скорее всего, вызовет. Причитающиеся мне плошка желчи и комсомольская порка в рецензиях никуда от меня не денутся. Но я как-нибудь переживу. У меня нет потребности нравиться. Я не стремлюсь оказаться залайканной с ног до головы. Никого к своим взглядам я не склоняю. Напротив, я лишний раз попрошу воздержаться от согласия с ними.

Если бы я была лидером восстания, политиком, возглавляла какое-то общественное движение или хотя бы секту, мне было бы важно, чтобы ко мне прислушивались. Я бы стремилась уменьшить список противников моих идей и расширять круг сторонников, преумножая свою паству. Но я не бунтарка и даже никакая не сектантка, поэтому моя миссия не в этом. Она принципиально другая. Я – писатель! И все, что я должна – говорить то, что я думаю. По возможности, говорить точно и ясно, выразительно формулируя свои мысли. Это единственное мое обязательство. Как только я начну думать о том, что мои слова кому-то не понравятся, как только я начну выбирать выражения или перестану называть вещи своими именами, увиливая от острых углов или приукрашивая, это будут уже не мои мысли. Стоит мне начать взвешивать: а прибавлю ли я себе аудитории, прибегая к тем или иным компромиссам или пытаясь смягчить риторику, чтобы приблизиться к усредненному мнению, – я перестану быть верна себе. И тогда грош мне цена как писателю.

Состряпать бестселлер довольно просто. Для этого всего-то и надо сказать читателям то, что они хотят услышать. Достаточно просто их ублажить, потрафить их ожиданиям, написав то, что большинству понравится, что идеально ляжет на их систему координат и будет соответствовать их представлениям о прекрасном. Накатать какую-нибудь стопятисотую лав-стори с хэппи-эндом, например. В «шедевре» каждое слово должно гладить по шерсти, а не против нее. Каждая глава должна провоцировать сочувствие героям-единомышленникам, а не брезгливость по отношению к малоприятным извращенцам. Тогда успех неизбежен. А вот писать «против ветра» так же неудобно, как и писать. Но такой уж путь я выбрала. Раз я решила быть оригиналом, придется быть оригиналом во всем…

И если мое дело писать все, что взбредет мне в голову, то твое дело – попробовать это все прочесть. Можешь, конечно, читать меня взахлеб, открыв рот и осмысливая каждое слово. Но с тем же успехом ты вправе выбросить эту книгу ко всем чертям, смачно плюнуть в меня или даже проклясть. На твою реакцию я уже никак повлиять не смогу. Но моя задача – говорить то, что я думаю, – от этого ничуть не поменяется. И делать это важно, в том числе, ради всех тех, кто потом в меня плюнет.

Все, что я пишу – сугубо субъективно. Я не говорю от имени кого-либо еще, я не репрезентую чьи-либо интересы и уж тем более никого ни на что не подбиваю. Это просто рассказ о жизни. Поэтому, если по итогам прочтения настоящего опуса ты, мой дорогой читатель, распрощаешься с некоторыми своими иллюзиям, – это только твоя проблема. Я тебе этого не желала.

Моя мотивация написать книгу предельно банальна и во многом эгоистична: когда у нас в жизни происходит что-то незаурядное, что-то интересное, об этом хочется кому-нибудь рассказать. Иногда этот зуд становится нестерпимым. «Если можешь не писать, не пиши», – говорила я сама себе миллион раз. Но все-таки не смогла.

Предвижу, что мой невинный и ни к чему не обязывающий рассказ вызовет массу негодования. Но хочу сразу предупредить так называемых хейтеров (равно как и желающих таковыми стать), что ненавидеть меня не слишком продуктивное занятие. Хейт не доставляет мне никаких неудобств. Я даже отношусь благосклонно и добродушно ко всем, кто берет на себя труд меня осуждать. Потому что я ко всем отношусь благосклонно и добродушно. Вы можете сколько угодно точить карандаши и натирать ветошью стрелы, но я не перестану воспринимать критиканов как космический корабль воспринимает частицы токсичной межзвездной пыли, которая неизбежно налипает на корпус при прохождении облака космического мусора. Или как большие рыбы воспринимают рыб-прилипал. Ну куда ж им без меня, беднягам? Ну а я и не возражаю. Критика и осуждение, равно как и восторженные одобрительные отзывы – всего лишь часть моей работы. Как отрубленные пальцы – часть работы фрезеровщика, а милые беседы с Наполеонами – часть работы психиатра.

Такие мелочи не могут вызывать никаких эмоций.

А за вами я всецело признаю право думать обо мне и моей писанине все, что вам заблагорассудится. Хоть восхищаться, хоть считать отвратительной. В конце концов, вы заплатили за это.

Тут непроизвольно вспоминается знаменитый цирк уродов Ф.Т. Барнума, в котором долгие годы блистала непревзойденная «девочка-верблюд» Элла Харпер. У этой яркой звездочки шоу был обратный изгиб коленного сустава, что позволяло ей очень похоже и очень смешно изображать двугорбый корабль пустынь. За свои выступления девчонка получала огромные гонорары. А еще она была очень неглупа. Устраиваясь вечерами поудобнее, чтобы пересчитывать пачки долларов, она постоянно напевала одну и ту же песенку про то, что люди платят, очень много платят, лишь бы порадоваться тому, что есть кто-то омерзительнее их самих.

Гораздо больше, чем перспектива быть заплеванной, меня как писателя мог бы беспокоить риск оказаться неинтересной. Но с этим-то у моей истории как раз все в полном порядке. Самонадеянность, скажешь ты. Нисколько! Я просто эту книгу уже прочитала.

Помимо описания отдельных эпизодов своей жизни, я постаралась передать свои мысли и чувства, свою картину мира. Она может отличаться от вашей. Ваша картина мира тоже может отличаться от моей. Да и от картины мира любого другого человека. Как и, наоборот, ей соответствовать. И это нормально.

Если все же кто-то, несмотря на это, решит меня пожурить – нет проблем, дело хозяйское. Но ответьте тогда, пожалуйста, на один вопрос: почему мое восприятие себя должно зависть от чьего-либо восприятия меня? Или почему мое мировоззрение должно быть подчинено чьему-то мировоззрению? С какой стати? Мне нет никакого дела, как меня оценивают другие люди. Потому что мои мысли и мои действия исходят из моей системы ценностей, а не системы ценностей кого-то еще. В моей истории я не делала ничего, чтобы кому-то понравиться. И в ее пересказе на страницах этой книги я не стану делать этого тем более. Мне незачем лукавить и привирать ради чьего-то одобрения. Моей целью никогда не было, чтобы кто-то про меня сказал: «Ах, Кристина, какая ты молодец». Пусть каждый скажет, что захочет и что посчитает нужным. Вообще плевать. Брезгливо воротящиеся носы меня ни чуточку не смущают. Я живу так, как живу, потому что я так хочу, и в этом уравнении вообще нет места постороннему мнению.

Я просто хотела быть счастливой. И я делала для этого то, что могла, и то, что считала правильным для приближения этой цели. Если бы мое стремление к счастью был способен обрушить страх, что про меня что-то не то скажут или как-то не так подумают, то я просто дурында, и цель моя яйца выеденного не стоит. Если бы я боялась хейта, значит, мотивацию я вообще не оттуда черпала. Не изнутри себя, а извне. Но, к счастью, это не про меня, и я придерживаюсь своих представлений о жизни вовсе не ради того, чтобы меня погладили по головке.

Ну, окей, допустим, кто-то скажет, что я идиотка, развратница, понаписала тут всякой ерунды и вообще лучше бы таких, как я, не было. Допустим. Поменяет ли это мое мнение? Способен ли критический выпад моей дорогой читательницы Машки или моего дорогого читателя Витьки заставить меня отказаться от своих фундаментальных жизненных позиций и ценностей? Можно ли представить вашу покорную слугу недоуменно чешущей затылок в сомнениях из-за возмущения совершенно постороннего человека? Будет ли мнение квакающего хора недоброжелателей достаточным аргументом? Ну нет же… Так в чем тогда смысл пускать ядовитые дротики в сторону моего портрета? Может, имеет смысл поберечь их для более впечатлительных мишеней?

Еще раз: я не хочу и не стану ни перед кем оправдываться. Оправдываться – вообще плохая стратегия. Этим не надо заниматься в принципе. Даже если бы я считала, что совершала какой-то проступок, то не стала бы выгораживать себя. Ведь это всегда выглядят даже глупее, чем сам проступок. Оправдания только усугубляют вину и ворошат ситуацию, продолжая заострять на ней внимание. «Виновник» выглядит суетливым нашкодившим дурачком, пытающимся выкрутиться. А это вызывает лишь одно желание – чморить его дальше.

Попытки оправдания я всегда стараюсь заменять на наглую и многозначительную улыбку или хотя бы лукавое доброжелательное подмигивание. Это неизменно выводит «обвинителя» из себя. Он теряет самообладание и, не получив ожидаемой реакции, впадает в истерику или начинает нести всякую эмоциональную ахинею. «Правдорубец» переходит всякие границы приличия, отчего возникают вполне обоснованные сомнения во вменяемости как самого субъекта, так и его претензий.

Так что, господа хейтеры, знайте, что я уже заранее вам всем подмигнула.

Не хочу быть понятой неправильно. Я не против критики. Я очень даже приветливо настроена и к критике, и к людям, готовым со мной спорить. Но только, если критика конструктивна и аргументирована, а сами оппоненты дружелюбны и уважительны. Критика и хейт – это очень разные субстанции. К сожалению, очень многие эту грань не улавливают. Критика в понимании большинства равносильна оскорблениям, переходу на личности, хамству и откровенно площадной брани. Вот такие фидбэки мне совершенно не интересны, а посему не способны вызвать никакой реакции, кроме ухмылки. Потому что если я начну реагировать, это будет означать, что я опускаюсь на уровень этих людей. А такого я себе позволить не могу. Я не так воспитана.

И на последок… Хочу обратиться к дорогим и многоуважаемым поборникам морали, обидчивым надзирателям нравственности и прочим особо чувствительным церберам традиционных ценностей! В общем, ко всем, кого корежит от любой инаковости, для кого «не такой как все» означает опасный, а также тем, кому даже малейшее сомнение в их закостенелых архаичных нормах поведения причиняет страдания. Прямо сейчас прекратите читать эту ужасную книгу! Отложите ее в самый-самый дальний ящик, такой, куда никогда не дотянутся ваши руки. Фу! Бяка! Моя история не для вас. Предупреждаю сразу: вам не понравится. Не ровен час еще и оскорбит ваши высокодуховные представления о прекрасном. Не читайте дальше. Для вашего же собственного спокойствия и душевного равновесия. Просто знайте: здесь сплошная пахабщина и разврат, одни извращенцы, всякий разный секс, здесь будут бухать и ругаться матом, здесь никто не воспевает ванильную любовь, вторые половинки и крепость брачных оков. Ой, то есть уз… Здесь никто не станет разводить романтические сопли, которые вас так возбуждают. В общем – здесь настоящий Содом и Гоморра, не меньше. Не насилуйте свой организм. Не травмируйте психику. Пожалейте глаза. Просто заранее запишите меня в конченые и пропащие. Сделайте это, и, ради всего святого, что у вас накопилось, не читайте дальше все эти постыдные откровения падшей моральной разложенки. Можете смело и совершенно безнаказанно называть меня чокнутой нимфоманкой, а мое произведение – низкопробным образцом распутной графомании. Да-да! Все именно так! Оно не стоит вашего времени и вашего внимания. Поберегите свои нервы. И не пачкайте свой идеальный мир всякой низменной мерзопакостью. Живите своими жизнями, а я в сторонке буду завидовать, как у вас все интересно. Отложите эту книгу навсегда. Или не говорите потом, что я вас не предупреждала…

Глава 1. Вареники с вишневым джемом.

Я с трудом открыла глаза. Похоже, третья бутылка вина вчера была лишней. Молочно-белый потолок слегка пульсировал в такт тикающему виску. Поморщившись, я немного приподнялась с подушки. Часы на стене показывали без четверти семь, а значит, до будильника еще целых пятнадцать минут. Тяжелые, как мешки с цементом, веки сошлись в непримиримом противостоянии с переполненным мочевым пузырем, и на мгновение я задумалась, чью сторону мне следует занять.

Я повернула голову влево, чтобы посмотреть, как там Антон. Он крепко спал, слегка приоткрыв рот и мерно посапывая. Небольшой сгусток слюны засох у него в углу губ и даже немного сполз на аккуратно подстриженную бороду. Но разве я могла хоть на секунду усомниться в его очаровании? Солнышко мое, лапочка моя бибиревская… В миллионный раз я прочитала вытатуированную на его плече надпись «Atesora tu libertad»1 и затем повернулась вправо. Даня сопел не менее сладко, правда, повернувшись ко мне спиной. Вот ведь негодник! Непослушные растрепанные кудряшки на затылке забавно покачивались в унисон его дыханию. Ути-пути, милота-то какая… Изящный янтарный кулон в форме восьмерки смешно влип в Данину шею, будто неловкий проказник в неприятности. Как и восьмерка, мое любование этим затылком могло длиться бесконечно. На этом теле, увы, почитать было нечего.

Ладно, вроде все хорошо, сегодня все на месте.