Мрачный Взвод. Двенадцать дней Коляды

Про зажиточность Светлана не соврала – изба у нее и правда была добротная, коньки резные, наличники на окнах напоминали кружево. Явно не местные дом строили, у этих бы и снежок круглым не вышел. Нет, хозяин, скорее всего, привозил плотников и зодчего из Ясностана. Забор белый, ровный, к крыльцу тропинка протоптана, а на ступенях сидел мужик, красивый, зараза, молодой, широкоплечий – богатырь, не иначе.

Увидел их, вскочил, кинулся навстречу. Глаза у него оказались голубые-голубые, точно вода в горном ручье. Варна, конечно, отметила красоту хозяина двора, но вот за руки себя хватать не позволила – вырвала пальцы из горячих ладоней и толкнула мужика в грудь.

– Прости мою горячность, – богатырь смущенно покраснел, – но тревога за дочь меня с ума сводит.

– Будет тебе волноваться. – Краем глаза Варна увидела, что к забору подошел Дарий. – Где видел ее в последний раз? Куда уйти могла? Жена твоя говорит, что друзей у девчонки нет.

– Ей шесть лет, какие тут друзья? Да и не якшаемся мы с местными, я…

– Нос воротите? – Варна усмехнулась. – Дегтекур государев до общения с челядью не опускается, а?

– Что ж ты так… – Мужик смутился еще сильнее. – Беречь семью пытаюсь, лучшим обеспечить, увезти отсюда подальше – разве это плохо?

– Отчего ж? Это хорошо. Но и нос задирать не стоит, кто теперь поможет тебе, если не соседи? Может, кто-то видел Машку вашу, а теперь не скажет, потому что ты его обидел.

– Как можно? Ребенок же.

– Роста в тебе косая сажень, а наивный как младенец. – Варна огляделась, решая, с какого дома начать. – Люди совершают ужасные вещи, просто чтобы другого уесть, не слыхал о таком? Как там тебя?

– Василий. Вы с нами пойдете, отец Ефим?

– А как же. – Священник кивнул. – Нужно найти ребенка, пока солнце светит, после заката…

– После заката живой мы ее вряд ли найдем, – жестко закончила Варна. – Начинайте дома обходить, девчонка в красной шубке была, не заметить ее в снегу почти невозможно. Мы налево пойдем, а вы – направо. Встретимся у колодца, там и решим, что дальше делать.

Богатырь или нет, а в глазах слезы стояли. Неужто ребенок единственный? Эх, Василий, не священник в вашей деревне блаженный – в Коляду дочь из поля зрения выпустить, это ж кем нужно быть? А к ночи бабы гадать начнут, тьма сгустится над каждым домом, Слово не защитит тех, кто не верит, в деревню и черти прийти могут, и кто похуже.

В первом доме им открыла старуха, плюнула через порог, еще раз – через плечо, только после этого заговорила.

– Не знаю, – говорит, – никакой Машки не видела. Тесто замешиваю весь день, нет у меня времени за чужими сопляками приглядывать, своих полон дом.

– Можно быть и поприветливее с гостями, – проворчал Дарий.

– Не учи меня жизни, малец, – фыркнула бабка. – Уходите, не нужно злить Студенца своим присутствием.

– Да он мой старый друг. – Варна пошевелила замерзшими пальцами. – Не слышала разве, что Взвод…

– И нашим, и вашим служите, знаю, знаю. – Морщинистое лицо презрительно скукожилось. – Уходи, девка, – прошипела старуха, – не знаю я ничего.

В следующем дворе их даже за калитку не пустили – хозяин стоял насмерть, преградил им дорогу вилами, да только выронил их, когда Дарий капюшон снял. Никто не хотел в Коляду с Мрачным Взводом дел иметь.

Пока по улице шли и снег ногами загребали, наткнулись на ряженую малышню – мелкие совсем, лет восьми, в масках, бусами увешаны красными, платками цветастыми подвязаны. Один из них на Дария налетел, лбом ударился о его бедро и повалился в снег. Лежал на спине, барахтался, валенками сучил, его друзья хохотали, а помогать не торопились.

Варна взяла мальчишку за шиворот, поставила на ноги. Маска съехала с раскрасневшегося личика.

– Машку знаете? – спросил Дарий.

– Это которую? – деловито осведомился мальчик.

– Которая в богатом дворе живет.

– А то, знаем! – Малышня закивала.

– Сегодня видели ее?

– Я видел. – Ребенок в остроносой маске робко поднял руку. – По улице шла, корзинку за собой волочила.

– Волочила? – Варна задумалась.

– Большую такую, – кивнул мальчик. – Дошла до конца улицы и дальше пошла.

– Из деревни?

– Угу.

Дарий присел на корточки и что-то поискал в снегу. Через мгновение он протянул раскрытую ладонь, на которой лежали две золотые монетки. Варна взяла одну, пригляделась, но не узнала – таких монет в княжестве не чеканили.

– Это из твоего кармана выпало. – Дарий пихнул мальчишку в бок. – Где взял?

– Под подушкой нашел, – смущенно ответил ребенок. – Родители, наверное, оставили.

– Ну, держи тогда, больше не теряй. – Монеты звякнули, упав на дно кармана. – Как возвращалась Машка, кто-нибудь видел?

Ребятня только покачала головами.

Значит, ушла девчонка из деревни. Нужно бы родителям все рассказать и добавить, что надежд лучше не питать, – скорее всего, случилось непоправимое. Еще оставался шанс найти ребенка, но чем больше проходило времени, тем меньше была вероятность, что малышка просто заблудилась. Зло рыщет по земле в тысяче обличий, оно беспощадно, особенно в про́клятые ночи Коляды.

Как сказали родителям – Светлана расплакалась, Василий долго держался, но в конце концов его проняло.

– И что, так и бросим их? – Ефим кивнул на безутешных родителей.

– Мы попробуем найти ее. – Варна проверила, надежно ли закреплены ножны на поясе. – Но вряд ли вернемся с хорошими новостями.

– Так ты уже похоронила девчонку?

– Дети просто так со двора не уходят. Приманили ее, заговорили или одурманили, сомнений нет.

– Надеюсь, Господь защитил ее от беды. – Ефим сокрушенно покачал головой.

– Господь не может никого защитить, отец. – Варна кивнула Дарию.

– Возможно, Он сделает это вашими руками. – Священник перекрестил их.

Знал бы он, что от его благословения вреда больше, чем пользы, – тело скрутило, крест на груди Варны нагрелся. Захотелось дать Ефиму подзатыльник, чтобы впредь так не делал, но вместо этого она сжала зубы и отвернулась. Не нужно ему знать, что Варна обучена ведьмовству, – меньше знает, крепче спит.

– Щедрик, щедрик…

– Прекрати.

– …дайте вареник, чашечку кашки…

– Я тебя ударю.

– …кружочек колбаски…[2]

Варна пихнула Дария в плечо, тот хрипло рассмеялся. Едва деревня осталась позади, к нему вернулось хорошее настроение. Вот только радоваться было особо нечему – все следы запорошило, а солнце зимнее уже клонилось к закату. Девчонка будто испарилась, исчезла в снежной белизне.

– Ты такая серьезная, будто впервые ребенка нечисть жрет. На папашу глаз положила? – Лицо Дария исказила кривая ухмылка.

– Видала богатырей и покрасивее. – Варна прислушалась, вгляделась в белоснежное безликое поле, но на десятки саженей вокруг простирался только безмятежный зимний пейзаж.

– Светозарные вроде как не богатыри.

Варне захотелось пихнуть его, да посильнее. Смерть сильно испортила его характер.

– Если пропала девчонка, значит, что-то действительно бродит вокруг. Возможно, ради этого нас сюда и отправили. – На вызывающее замечание Варна решила не отвечать, чтобы не развязать драку. Дарий-то вряд ли на нее кинется, а вот в ней еще бьется горячее сердце.

– Да волки задрали ее, вот и всё. Куда шестилетка могла пойти? Даже если нечистая сила замешана, от девчонки уже ни рожек, ни ножек не осталось.

Какое-то время брели в тишине, солнце покраснело, опустилось к горизонту – скоро света совсем не останется. Пары коротких факелов, которые они держат при себе, надолго не хватит, придется вернуться в деревню, чтобы самим не сгинуть. К утру надежды найти девчонку не останется.

– Щедрик, щедрик! – выкрикнул Дарий. – Дай мне вареник, чашечку каш…

– Тихо! – Варна услышала странный звук и замерла.

Ветки. Так звучат ломающиеся сухие ветки.

Варна кинулась к маячащей впереди полосе леса. Звук больше не повторялся, но звериное чутье подсказывало, что впереди происходит что-то, скрытое от их глаз.

Варна напряглась, нащупала внутри густую, липкую силу, ощутила прилив бодрости, увидела мир другими глазами – вокруг закрутилось, завертелось чудными вихрями колдовство. По заснеженному полю тянулись чьи-то следы, над ними клубилась черная дымка. Варна обернулась да так и замерла, открыв рот, – вся деревня была окутана мраком, но не черным, а лиловым, цвета сумерек. И не простой этот мрак, живой будто – он тек, переливался, расплывался в воздухе, как масляное пятно. Его танец завораживал, не пугал, что странно, и ведьмовской порчей не вонял – острый нюх Варны не улавливал могильного смрада, которым пропитано колдовство невест Зверя.

– Что там? – Дарий силился понять, на что она смотрит, но не было у него силы, способной показать сокрытое.

– Кто-то колдовал здесь и, кажется, все еще колдует. – Варна втянула носом морозный воздух. – Не ведьмы. Не понимаю, чем пахнет эта тварь, из Нави она пришла, что ли? Сил у нее очень много, всю деревню закрутила в своей пляске.

– Ничего себе вести. – Блеснул металл, Дарий достал из-под плаща серп с цепью. – Видишь что-то еще?

И она действительно увидела – огромный костер, искры рвались в небо, а вокруг ряженые плясали. Маски, платки, бусы, шкуры коровьи накинуты на тулупы, головы свиные насажены на палки, веселился народ, хороводы водил, только слышно ничего не было.

– Видишь их? – шепотом спросила Варна.

– Вижу.

Дарий присел на корточки, но глупо было надеяться остаться незамеченными в чистом поле.

От костра отошла фигура, буренкой одетая – на голове рога, тулуп наизнанку вывернут. В неверном свете огня она напоминала Зверя, но не исходило от нее зловещей силы, только знай искры летели, будто под одеждой еще один костер горел.

– Дальше-то пойте, – прокряхтела рогатая. – Э-хэй! Коляда, коляда!

– Подавай пирога! – заорали тени у костра.

– Щедрик, щедрик! – заголосило рогатое существо. – Дай мне вареник!

– Чашечку кашки… – робко продолжил Дарий.

– Кружок колбаски! Да еще мало!

– Дайте мне сала! – в один голос заорали навьи твари и закружились в хороводе.

Под гул и улюлюканье рогатый дух вернулся к костру, выхватил из огня горящую палку и, подскакивая от нетерпения, вновь приблизился к замершим охотникам. Склонив голову к плечу, существо протянуло факел Дарию. Он принял подарок и вопросительно уставился на дарителя, но тот уже ускакал к своим, завизжал, кинулся в огонь и взвился в небо пылающей звездой. За ним последовали остальные, а в конце и костер исчез, даже кострища не осталось – только снег, будто и не было ничего.

– Что это было, Варна?

– Знала бы я. – Она прищурилась. – Ну-ка, посвети сюда.

Дарий опустил факел, и морок рассеялся – длинная цепочка детских следов вела прямо к лесу. Варна принюхалась – пахло сластями и дегтем. Машка здесь шла, точно она, но сколько времени с тех пор минуло?

Охотники побежали по следам. Что за балаган у костра был – непонятно, но об этом подумают позже, когда найдут ребенка или то, что от него осталось.

Спящие деревья скрипели, с веток елей то и дело падал снег, да не куда-нибудь, а прямо Варне за шиворот.

В третий раз стряхнув с плеча небольшой сугроб, Дарий сказал:

– Оно играет с нами.

– Считаешь? – Варна раздраженно стерла с лица холодные капли. – Мне вот ни черта не весело!

– Шутки у нечисти своеобразные. – Дарий остановился. – Видишь?

Кровь на снегу – плохой знак. Несколько капель, за ними – еще несколько, а потом и целую лужу нашли. Тянулся и тянулся кровавый след. Кто-то раненый пробирался сквозь чащу, причем упорно – ветки сломаны, будто…

– Тащили кого-то. – Последняя надежда найти Машку живой растаяла. – Найдем тварь, убьем, и дело с концом. Хоть бы косточку отыскать, чтобы родителям принести.

Вперед продвигались осторожно, неторопливо, а куда теперь спешить? Крови становилось все больше, сломанных деревьев тоже. Печально, но одна из тварей лесных явно полакомилась человечиной, а остатки трапезы в логово потащила. Судя по придавленным к земле деревцам, животное большое, не медведь ли?

– Погоди. – Дарий остановился. – Слабоумное животное какое-то, погляди, по собственным следам ходит, и мы за ним. Три раза мимо этого места прошли.

– Подождем здесь тогда. – Варна присела под большое голое дерево. – Не помереть бы от холода только.

Дарий сел рядом, расстегнул плащ и накинул на нее, будто укрыл большим черным крылом. Теплее не стало – об мертвеца не согреться, наоборот, от него веяло холодом. Но жест Варна оценила, легко толкнула друга плечом и нахохлилась. Можно было силой воспользоваться, от нее по телу жар разливается, но к Зверю обращаться не хотелось.

Где-то рядом затрещали ветки. Варна выхватила меч из ножен и приготовилась к схватке. Дарий встал за ней, цепь на серпе мелодично звякнула.

Мимо, шаркая ножками в крошечных валенках, прошла девчонка в красной шубке. Все бы ничего, да только она за хвост тащила огромного волка-перевертыша. Пасть у твари была раскрыта, глаза выпучены, из брюха кровь сочилась, оставляя на снегу жирный алый след.

Девочка их не заметила – прошла мимо, шмыгая носом. Откуда у нее силы, чтобы перевертыша тащить? Непохоже, чтобы ей было очень тяжело.

– Что за черт… – прошептал Дарий.

– Дай-ка.

Варна взяла у него факел и пошла по кровавому следу за девочкой. Нагнала ее, медленно поднесла огонь к ребенку, та остановилась, подняла голову, уставилась на охотницу затянутыми лиловым мороком глазами. Моргнула, еще раз, вдруг охнула и пошатнулась – колдовство вспыхнуло лиловыми искрами, вспорхнуло дымными птичками и взмыло в воздух. Глаза у Машки были как у отца – голубые-голубые.

– Что делаешь здесь? – осторожно спросила Варна.

– Потерялась я… – захныкала девчонка. – Потеря-я-ялась!

Хныканье превратилось в рев – перевертыша Машка отпустила, ручки в кулачки сжала, попыталась слезы сдержать, но они лились по красным щекам, заливали шубку и цветастый платок. Глаза стали точь-в-точь как ручей звенящий, оттаявший по весне.

– Хватит плакать, – строго сказала Варна, – отведу тебя домой, только ныть прекрати.

– Маменька не велит ходить с незнако-о-омцами. – Машка обхватила себя ручонками и заревела пуще прежнего.

– Она-то нас и прислала. Так, хватит, хватит рыдать. Как тут оказалась, помнишь?

– Бабушка ко мне подошла, сказала, что неподалеку волк ходит, что прикормить его надо, чтобы охотники убить его смогли. Он наших козочек таскал, мою Ми-и-илку загрыз…

И снова рыдания.

Варна выпрямилась, схватила девчонку за платок, повязанный вместо пояса, и закинула на плечо. Рев прекратился, Машка только взвизгнула от неожиданности. Охотница с Дарием обменялись непонимающими взглядами и пошли прочь из леса.

– Что потом было-то? – спросил Дарий. – Машка, а Машка? Что с волком стало, помнишь?

– Заборола я его, – с гордостью в голосе ответила девочка.

– Ага, – Варне показалось, что она вот-вот с ума сойдет, – ты, значит, с волком дралась?

– Так он первый начал! – возмутилась девочка. – Я попросила его уйти и козочек наших больше не трогать, а он полез драться!

– И что ты сделала?

– Я… – Машка замолчала. – Не могу сказать.

– Почему это?

– Слово надо держать.

– Какое еще слово? Говори, не то родители тебе уши оборвут! – пригрозил Дарий.

– Я хорошая девочка. – Если бы Варна могла, то увидела бы, как упрямо сжались Машины губки. – И я ничего не скажу. Хотя…

– Хотя? – Дарий нагнал их.

– Суженый там мой был.

Ноги заплелись, Варна чуть не упала лицом в снег, но вовремя успела отставить руку в сторону, чтобы сохранить равновесие. Дарий тихо рассмеялся.

– Какой еще суженый? – Впереди показалась деревня.

– Царевич! – звонко выкрикнула Машка. – Он помог мне волка побороть.

Варне захотелось ударить себя по лицу. Морок, ребенка околдовали и попытались сожрать, но что-то пошло не так. Да и не колдовали перевертыши никогда. Так что́ случилось в лесу? Какой «царевич» Машке помог? Глупо думать, что она сама зверюгу одолела.

– Он был на нас похож, царевич твой? – спросил Дарий.

– Нет, ни капельки. – Машка заерзала на плече.

– Значит, не на охотника наткнулась, – задумчиво протянул он.

– Черт знает что происходит. – Варна склонилась к уху Дария и прошептала: – Останемся в деревне на ночь, может, она вспомнит что-то еще.

Пока они шептались, Машка извернулась, достала из кармана шубки несколько диковинных монет и стала бросать в свои следы, чтобы царевич нашел ее. Их хватило как раз до деревни – теперь он точно не заблудится.

Отнекиваться от благодарных родителей оказалось бесполезно – Светлана затащила Варну в дом, Василий Машку с рук не спускал, качал, обнимал. Даже завидно немного стало.

У Дария семьи никогда не было, а у Варны была, но такая, что лучше уж быть сиротой. Тепло дома, любовь, забота – все это им незнакомо. Зато Машка как сыр в масле каталась, залюбленная, заласканная девчонка.

Светлана решила, что охотникам лучше у них остаться, раз уж первый день Коляды сикось-накось прошел.

– Завтра-то устроим гуляния! – пообещала женщина. – Прости, отец, но мы от своих обычаев не откажемся.

Ефим рассмеялся, кивнул и сказал:

– Крестом я вас пугать не стану, а коль разрешите, еще и у костра попляшу.

– А как же Бог твой? – прищурилась Светлана.

– Он не имеет ничего против плясок и песен.

Дарий стоял у окна, в тени, подальше от посторонних глаз. Непонятно, узнали ли хозяева, кто он, но пугать их ему явно не хотелось, упырь даже капюшона не снял.

– Останемся тут, попробуем узнать, что за чертовщина творится. – Варна потянула его за собой. – Нам комнату личную выделили, представляешь? Говорят, перина мягкая, подушки пуховые.

– А завтра гадать будем! – подхватила Светлана. – Вам ведь можно гадать?

– Нам все можно, – кивнула Варна.

– Царевич! – вдруг выкрикнула Машка.

Спрыгнула с коленей отца, кинулась к окну, оттолкнула Дария и прижалась носом к стеклу.

– Кого ты… – Он прищурился, вглядываясь в темноту.

– Кто там? – не поняла Светлана.

– Почудилось! – Недовольная Машка повернулась к собравшимся.

– О ком она говорит? – тихо спросил Василий.

– Завтра и узнаем, – шепотом ответила ему Варна.

Глава 3. Святослав

Он был осенним ветром, пеплом, всем сущим, дыханием мира. Свобода, которую никогда не познать смертным, ощущение безграничности Яви, осознание себя частью чего-то большего – вот что он испытал, обратившись.

Исчезло время, исчезло расстояние – они пересекали время, жизни, алой линией прорезали небо, приводя в ужас тех, кто их видел. Кто-то называл их падающими звездами, кто-то – дурным знамением. Но они были прекрасны, как лучшее творение Бога, и безжалостны, как истинные слуги Зверя.

Путешествие оборвалось резко, его потянуло к земле. Он рухнул в траву, как подбитая птица, заметался, забил крыльями, но они вдруг исчезли. Тяжесть плоти, необходимость дышать – все это так обременительно! Воистину, быть человеком – самое жестокое наказание.

Он сел и поднял лицо к темному небу. Его сопровождающие опускались на землю мягко, легко принимая свой временный облик. Звезды, птицы, клубы пара – все они обратились в женщин. Их фигуры скрывали плотные плащи, сотканные из мрака, лишь бледные лица сияли, освещенные луной.

Одна из ведьм поманила его за собой, мрачное шествие двинулось к лесу.

Он встал, ощутил тяжесть тела, пожалел, что не смог остаться ничем. Как просто было бы развеяться по ветру, забыть о деле, которое привело его сюда. Но память вернулась, а вместе с ней вернулся страх.

Гореслав с самого начала знал, что Свят не такой, как другие. Возможно, чувствовал, что клинок мальчишки, которого он растил с самого детства, прервет его жизнь. Но все равно ничего не сделал, чтобы этого избежать. Святу нравилось думать, что нападение не стало для наставника неожиданностью, иначе придется признать: Гореслав был последним дураком.

Глупцом, решившим, что сумеет обуздать силу, во много раз превосходящую его собственную. Гореслав натаскивал Свята, как собаку, взял под опеку сопливым щенком, надеясь вырастить очередного ярчука. Но к псам он относился намного лучше.

Свят смахнул волосы с лица, собрал их и начал плести косу. Ведьмы плыли вперед бесшумно, не касаясь ногами земли, а под ним трещали ветки. Мог ли он подумать, что будет идти среди них? Что сам решит оставить меч, разящий нечисть, чтобы примкнуть к ним? Наверное, догадывался, что этим все и закончится. Что-то внутри подсказывало, что дорога, освещенная божьим светом, не для него. Его путь лежит сквозь мрак.

Убежищем ковена была землянка, выкопанная меж корней огромного многовекового дуба. За крепкой дверью притаилась изба, добротная, теплая, пахнущая ворожбой и травами. Ведьмы, словно тени, разбрелись по углам. Лишь одна осталась рядом.

– Мы будем ждать, пока Навь подойдет ближе, – сказала она.

– Как долго?

– До зимы.

– И что я буду делать все это время?

– Готовиться. – Ведьма пожала плечами. – Кем бы ты ни был рожден, рос ты как смертный. У тебя будет всего один шанс, Святослав. – Из-под складок рукава показался скрюченный костлявый палец. – Никто не может войти в Навь дважды.

– Значит, я справлюсь с первого раза.

Справится или умрет, затеряется среди мертвых, станет одним из них. Страшит ли его такая участь? С недавнего времени – нет.

– Где я окажусь?

– Неправильный вопрос. – Ведьма подошла к щербатому столу и положила на него старую книгу. – Не «где», а «когда».

Ковен учил его терпению. Ведьмы часами стояли неподвижно, перемещаясь по миру с помощью птиц и зверей. Им не нужно было выходить из убежища, они просто вселялись в тварей земных и использовали их как извозчиков.

Он пытался понять, как это сделать, но ничего не выходило. Несколько раз почти получалось, но звери мгновенно дохли. После очередной попытки одна из ведьм грубо швырнула ему на колени зайца, из ушей и носа которого сочилась темная кровь.

– Ты убил его. – Ее тон был осуждающим, ему не нравилось такое обращение.

– Мне действительно пригодится это в Нави?

– Там пригодиться может что угодно, – вмешалась в разговор Старшая.

– Вы никогда там не были, – сказал он.

– И это нас не шибко расстраивает, – хрипло хохотнула ведьма. – Думаешь, есть дуры, которые добровольно туда пойти хотят? Мы только храним знание и довольны этой участью.

Ведьмы боялись его, держались неприветливо и отстраненно, но он чувствовал дрожь, мурашки, пробегающие по сморщенной коже, когда его взгляд останавливался на них. Они сделают то, о чем с ним договорились, и будут надеяться, что из Нави он не вернется.

Старухи хотели научить его терпеть боль, но он едва не рассмеялся, когда увидел розги в руках Старшей. С готовностью разделся и подставил ей спину. Что бы она ни собиралась с ним сделать, Гореслав творил вещи во много раз хуже. Кожу Свята испещряли шрамы, она огрубела. Визг розог, рассекающих воздух, не страшил, боль от ударов напоминала обжигающее касание огня, но он даже зубы не сжал, а потом обтерся рубахой и кинул ее в печь.

Бо́льшую часть времени они проводили в тишине, нарушаемой лишь треском огня и воем ветра. Этот ковен вел тихую жизнь, хранил знания о Нави и о том, как туда попасть. Как сказала Старшая, за всю ее долгую жизнь они проводили в иной мир лишь двух человек, которые так и не вернулись.

Его возвращения она не просто не ждала – боялась, что он вернется.

Навь приблизилась к Яви зимой, как и обещали ведьмы. Ночью Старшая разбудила его и поманила за собой. Она подвела Свята к окошку и указала на мерцающие тени, идущие сквозь лес. Эти бесплотные существа походили на эхо, оставшееся от людей.

– Пора. – Ведьма вышла в общую комнату, а он еще несколько минут смотрел на неспешное шествие душ.

Они погасили огонь в камине, единственным источником света осталось жутковатое сияние духов, проходящих сквозь стены дома. Старшая указала на сложенную одежду. Свят быстро надел рубаху, узкие штаны и высокие сапоги. Одна из ведьм поднесла ему плотные кожаные нарукавники, которые должны были защитить его предплечья от острых зубов. Вторая помогла закрепить что-то вроде брони из того же материала – он закрыл живот и грудь. Кто-то собрал его волосы в затейливую прическу из кос, кто-то нацепил наколенники и накладки на бедра. Бледные руки закрепили ремень с ножнами, а затем повесили на него серп. Тяжелый плащ застегнули крупной брошью, Свят оглядел себя и понял, что собирают его не в бой, а в могилу – надели все самое лучшее, чтобы похоронить во всем воинском великолепии.

– Ни крика, ни стона, – заунывным голосом произнесла Старшая, – не услышит Явь, отныне твой путь лежит через Навь. Отринувший Бога, заплутавший во тьме, по собственной воле он бродит во мгле. В царство безмолвия ты держишь путь, запомнить дорогу назад не забудь.