Идолы Света и Тьмы: Призрак. Книга вторая

Мила усмехнулась, держась ко мне спиной. Ее бежевое платье мерцало оранжевым в свете зажженных фонарей.

Усталый вздох вырвался у меня, когда я перевернулась на спину и почесала тыльную сторону руки. Там, около костяшек пальцев, начали появляться покалывания. «Я не хочу тебя видеть», – призналась она. «Я зла, и мне нужно немного… пространства.»

«Пространства», – повторила я, нахмурившись.

Мое покалывание стало яростным. Я поморщилась и посмотрела на красные следы от ногтей, которые я оставила на себе. Под пятнистой краснотой я заметила следы темно-синего и фиолетового. Синяки.

Они были так похожи на те, что яд Бога Мора оставил на мне, и те, что я распространила на убитых мной смертных.

При мысли о яде Бога Мора зуд, казалось, усилился. Через несколько секунд я уже, до красноты, расчесала свою кожу, мое лицо исказилось.

Тревога затрепетала в моем животе.

Остался ли во мне яд?

Еще одна проблема, о которой я не могла рассказать в присутствии Преславы.

«Мы в этом вместе, Мила.» Мой голос был раздраженным. «Нам больше не к кому обратиться. Только друг к другу.»

«У меня есть другие. Ты позаботься о себе, Рина», – сказала она. «Мне нужно сделать то же самое для себя.»

Наконец, она повернулась, чтобы посмотреть на меня, и ее лицо было таким же холодным, как морозный сезон. Ее выдавали глаза. Они мерцали печалью, и я сразу поняла, что ей было больно говорить мне такие вещи. И это заставило меня задуматься, была ли она полностью честна со мной.

Затем ее глаза совпали с интонацией ее голоса, настороженно она спросила. «Ты слышала что-нибудь от Владимира?»

Я оживилась от внезапной перемены разговора и перевернулась на бок, чтобы посмотреть на нее. «Пока нет. Мы не умеем так хорошо читать и писать, но мама научила нас кое-чему», – объяснила я. «Если он получит мои письма, он напишет мне ответ обязательно.»

На мою улыбку Мила тяжело вздохнула и посмотрела на грубый ковер. В ее позе чувствовалось опустошение.

У Милы не было семьи, которой можно было бы написать. Может, я ее расстроила, затронула щепетильную тему? Трудно было понять. Люди были такими нервными и чувствительными, а я измоталась, не поспевая за ними.

«Я уверена, что так и будет», – сказала она, но в ответе не было ее былой сердечности и искренности. Ее рот был опущен, и она посмотрела на дверь. Это ее способ сказать мне, чтобы я убиралась?

Я прорвался сюда силой, я так легко не уйду.

Но, видимо, у меня не было особого выбора.

Не прошло и минуты, с того момента, как Мила посмотрела на дверь, как кто-то постучал. На этот раз, мы обе посмотрели в сторону двери.

«Иду.» Мила накинула на плечи белую шаль, которой у нее не было до того, как я переехала в другую комнату.

Теперь была моя очередь почувствовать опустошение.

Я знала, что это Каспар у двери, еще до того, как она ее открыла, и я увидела его прислонившимся к косяку, скрестив лодыжки, и с кривой улыбкой на его озорном лице.

Его янтарный взгляд, на мгновение, метнулся в мою сторону. И его улыбка стала шире, когда он протянул руку Миле.

«Готова?» – спросил он ее.

Мила помахала через плечо и ушла, даже не взглянув на меня.

Каспар.

Чертов Каспар.

Все то время, пока я был изолирована в своих покоях, танцуя вокруг змей на каждом шагу, Каспар ухаживал за Милой, моей единственной подругой во дворце.

С пугающим спокойствием, овладевшим моим лицом, я провела языком по зубам и уставилась на дверь.

Было ли это частью больших планов Бога Мора относительно меня?

Каспар мог хитростью добиться расположения Милы, своими якобы искренними чувствами к ней, или по приказу Бога Мора, чтобы разлучить меня с моим единственным союзником во дворце.

В этом вопросе я больше склонялась к Богу Мору. Отроки, на самом деле, не заботились о смертных. Бог Мор хотел сделать себя моим единственным прибежищем. Моим единственным доверенным…

«Ты уходишь или как?»

Я резко поднялась на кровати и повернулась лицом к изношенной занавеске.

Тень Преславы погрузилась в таз купальни, и она повернулась под углом, лицом ко мне.

Румянец залил мое лицо, яростный и жаркий. Я спрыгнула с кровати и пробормотала извинения, прежде чем выскочить из комнаты.

Глава вторая

Я пошевелилась посреди ночи. Мои ресницы затрепетали в чернильной тьме.

Сон вырвался из моего вялого разума, и я заморгала, ожидая, пока мое зрение привыкнет к темноте.

Кто-то наклонился надо мной.

Я напряглась. Мои широко раскрытые глаза уставились на лицо, появившееся из тени. Острые бледные скулы, как лезвия, и челюсть, достаточно сильная, чтобы разжевать кость. Кварцевые глаза, полные опасности, смотрели на меня.

У меня перехватило дыхание.

Бог Мор был не только в моей комнате, но и сидел на краю моей кровати, склонившись надо мной.

Мои мышцы напряглись, когда он протянул руку, в перчатке, к моему лицу. Я наблюдала, как его сверкающий серебряный ноготь, острее когтя, приблизился в сантиметре от моей щеки.

Бог Мор выдержал мой взгляд, провел кончиками ногтей по моей коже и медленно приблизился ко мне.

Я застыла в оцепенении, захваченная его свирепыми глазами. Я не могла пошевелиться, даже когда его мягкие губы коснулись моих.

Я резко втянула воздух, и меня охватила паника. Я ничего не трогала, ничего не держала в руках, ничего, во что можно было бы передать его силу.

С криком, я выкарабкалась из-под него, пока моя спина не оказалась прижатой к изголовью кровати. Мой ошеломленный взгляд устремился на него, и медленно, темнота вокруг его лица начала беспокойно скользить, как взволнованные змеи.

Бледная кожа потемнела прямо на моих глазах. Тени скользнули по его коже, украв его лунное сияние, и даже его глаза начали менять цвет, пока я не перестала смотреть на Бога Мора.

Я уставилась на Демьяна и его озорную улыбку.

«Что…» У меня вырвался вздох, и я рухнула на изголовье кровати. «Как ты сюда попал?»

Демьян растянулся на моей кровати, словно пантера, греющаяся на солнце. Только у меня возникло чувство, что он из тех, кто греется именно под лунным светом.

«Не через окно», – сказал он и перевел взгляд на ржавые железные прутья, окаймляющие стеклянные окна. У меня был ключ от них, но поскольку они были установлены, я не потрудилась открыть окна.

Я провела руками по своему опухшему лицу, сон все еще цеплялся за меня. «Ты напугал меня до смерти», – пробормотала я в свои руки.

Его ухмылка была холодной и отстраненной. «Только если бы я, действительно, был Богом Мором, целующим тебя, тогда твоя жизнь была бы отнята у тебя.»

«Ты и половины не знаешь.» Я сделала недоверчивое лицо. «Но меня больше интересует, почему ты в моей комнате. Опять.»

Демьян приподнялся и сел напротив меня. «Чтобы дать тебе совет», – сказал он и разгладил складку на моих простынях. «В каждой части этого дворца за тобой наблюдают. Мало кто из них дружелюбен.» Его взгляд метнулся к моему и приковал меня себе. «Доверяй своим смертным, Отрокам и воронам.»

Мое лицо скривилось. «Ты ворон?»

В его пронзительных черных глазах мелькнула искорка веселья. «Я не ворон.»

«Ты говоришь так, словно это очевидно», – фыркнула я и поковыряла простыню. «Я не знаю, кто ты и что ты можешь.»

«Я могу защитить тебя.»

Я посмотрела на него из-под ресниц. «От чего?»

«От кого», – серьезно ответил он.

Матрас прогнулся, когда он соскользнул с кровати и выпрямился, весь в чернильном обличье и с бриллиантовыми черными глазами.

«Оставь окно не запертым, если захочешь, чтобы я снова к тебе пришел.»

«Он увидит тебя в моих воспоминаниях», – сказала я ему. «Бог Мор пьет мою кровь. Я не могу хранить от него секреты, и как только он узнает о тебе все, я умру.»

Он провел пальцем, в перчатке, под моим подбородком, и ощущение дома и опасности мгновенно пронзило меня.

«Твоя кровь не выдаст меня», – пообещал он с привычной улыбкой. «Считай меня своим щитом, Дарина.»

Я посмотрела на него, пока он колебался, его прикосновение становилось мягким и скользило вверх, вдоль линии моего подбородка. Затем, в мгновение ока, темные тени поднялись с пола и поглотили его целиком.

Я наблюдала, как порыв темного облака пронесся через комнату к не разожжённому камину, и он исчез в дымоходе.

«Никто мне ничего не говорит», – пробормотала я и плюхнулась обратно на кровать, готовая к еще одному короткому сну, прежде чем служанки ворвутся в мою комнату.

Я скучала по многим вещам с тех пор, как переехала во дворец. Крепкий ночной сон был одним из них.

На следующий день, стражник отвел меня в зал богослужений, где меня ждали очередные уроки силы.

Каспар наблюдал, как я лениво перенаправляю силу из одного артефакта в другой, хотя мое сердце к этому не лежало.

Я все время смотрела на него, обдумывая совет Демьяна.

«Доверяй своим смертным, Отрокам…»

Мила вела себя так, что сейчас ей было трудно доверять. Особенно после того, как она сказала мне, что теперь будет заботится только о себе.

А что касается Отроков?

Множество Отроков ходило по дворцу, еще больше их бродило по островам, присматривая за морскими судами Богов, собирая налоги и новых идолопоклонников.

А вот что касается окружающих, в моей маленькой жизни в плену – никому из них я не могла доверять. Не Каспару, это точно. Он был собакой Бога Мора. Его сыном, в некотором роде.

Ведагор был гигантским ходячим, говорящим куском дерьма, которого я практически не видела. Довериться его мозолистым рукам было бы все равно, что положить голову на плаху палача.

Драго был всего лишь моим стражником, и я не знала имен других стражников, которые все время следовали за мной.

Единственная более-менее приличная Отрок, о которой я могла вспомнить, была та, что исцелила меня после нападения. Ее звали Надэя. Она не принадлежала Богу Мору, насколько я знала, но кому она принадлежала, оставалось загадкой.

Из всех возможных Отроков, которых мог иметь в виду Демьян, я знала, что это не мог быть Каспар. Не с его разбавленным презрением ко мне.

Сам Каспар лениво хлопнул в ладоши, когда вся эссенция из серебряного кубка попала в браслет, который я небрежно держала.

«Молодец», – сказал он, но в этом не было особого смысла или заботы. «Еще один небольшой успех.»

Теперь нам обоим надоели уроки.

Это было видно по его отсутствующему взгляду и отстраненному тону. Я и мое Чудовище, мы так привыкли, что на меня нападают, мне лгут и заставляют убивать, что я больше не теряла из-за этого сон.

Мы с Чудовищем стали одним целым, и это был лучший совет, который мне дал Бог Мор. Теперь, хотя я хотела жить и делала все возможное, чтобы выжить, меня уже не так легко было напугать, как тогда, когда я, впервые, приехала сюда.

Каспар инициировал конец урока, когда начал аккуратно складывать артефакты вместе.

В течение недели, я переместила каждую частичку силы из одного древнего предмета в другой. Теперь всё было новое и старое, и мне больше нечего было делать.

Он посмотрел на меня, склонив голову, словно все еще сосредоточенный на своей работе.

«Ты можешь удерживать силу в своем теле?» – спросил он.

«Нет.» Я наклонилась над краем стола, изучая артефакты, которые я видела слишком много раз, даже во сне.

«Я пыталась в последнее время», – добавила я. «Это не работает.»

Каспар кивнул, на его лице появилось задумчивое выражение. Через мгновение, он сказал. «Ты импортер. Импортерам нужны сосуды для хранения.»

«Отлично.» Я подавилась недоверчивым смехом.

Выражение его лица было легким и веселым.

«Как ощущается сущность силы?» – с интересом спросил он.

«Сила по своей текстуре похожа на мед», – сказала я. «Горячая, липкая и немного тяжелая. Как только я отпускаю что-то, будь то смертный или артефакт, сила просто исчезает вместе с человеком или предметом. Единственный раз, когда это не сработало, так это когда Бог Мор влил в меня свой яд.»

Я вздохнула и повернулась, чтобы посмотреть, через плечо, на портрет, который наблюдал за мной смертельным взглядом на своем раскрашенном лице.

«Его яд… он вцепляется в тебя, в твои кости», – объясняла я. «Он не отпустит, пока у тебя нет чего-то, во что его можно втолкнуть.»

Каспар долго и тихо наблюдал за мной. «Единственная сила, которую ты можешь удерживать в своем теле – это сила, которая наименее прощающая.»

Я проследила за его взглядом, когда он, наконец, отвернулся, устремив свой янтарный взгляд на портрет Бога Мора.

Лунные глаза прожгли нас через зал богослужений. Бог Мор был недоволен. Его портрет, по крайней мере.

Рядом с портретом Бога Мора, черное обугленное пятно все еще окрашивало золотисто-белые оттенки стены, где портрет Призрака жил во всем своем разрушении. И все же, он все еще не исчез.

Изгнанный Бог был настолько презираем, что даже его история была стерта из всех летописей. Он существовал только в рассказах других Богов.

«Почему они просто не снимут его портрет?» – спросила я и указала на черное пятно, которое было заключено в обугленную рамку.

«Они не могут», – сказал Каспар. «Каждый Бог прикрепляет свой собственный портрет к стене. Его нельзя сдвинуть.»

Я развернулась к нему лицом и оттолкнулась от стола. «Но, судя по всему, портреты воспламеняются.»

Он даже не улыбнулся. «Все воспламеняется, когда сталкивается с гневом Бога Семаргла.»

Я тяжело вздохнула.

Настроение Каспара изменилось при упоминании Семаргла, Бога огня, пламени и молний, Бога, который уничтожал целые острова в пламени всякий раз, когда ему вздумается.

Но я не думала, что именно Семаргл, испортил настроение Каспару.

За месяцы, которые я провела в этом богом забытом дворце, я узнала, что Каспар очень переменчивый. В одну минуту мы могли болтать, он мог быть теплым, почти милым, в следующую, он был таким же закрытым, как секретные двери во дворце.

Через мгновение Каспар сказал. «На сегодня мы закончили.»

Я пожала плечами. «Чем раньше я уйду, тем раньше ты сможешь убежать и украсть мою лучшую подругу.»

Каспар, наконец, улыбнулся, хотя это было больше похоже на ухмылку, чем на что-либо еще. «Мне нечего красть у тебя, если ты этим изначально не обладала.»

С этими словами он позвал стражников, чтобы они проводили меня обратно в мою комнату.

Всю дорогу я фантазировала о смерти Каспара.

Через несколько часов, облачившись в свое прозрачное сиреневое платье, я уставилась на алые двери с большей храбростью, чем чувствовала.

В последний раз, когда Бог Мор позвал меня в комнату развлечений, я чуть не умерла, и в итоге убила смертного, просто чтобы спасти себя. Поэтому, я колебалась мгновение, пока Драго не обошел меня и не повернул ручку, открыв дверь.

Дым и сожаления мгновенно нахлынули на меня. Я чувствовала их вкус в затхлом запахе дыма и металлическом привкусе крови в воздухе. Однако, на этот раз, трупов не было, что, как я предполагала, было хорошим знаком.

Лениво, я побрела в угрюмую темноту, прозрачный подол моего тонкого платья танцевал на мягком темном ковре.

Возможно, вокруг не было разбросанных безжизненных тел, но это не означало, что комната не был такой же ужасающей, как в прошлый раз.

Меньше верующих прятались в темных углах, словно прячась от тех самых, кому они посвятили свою жизнь, но я заметила несколько смертных около опиумных трубок.

Большинство из них были полуодеты, как мужчины, так и женщины, и я заметила Богиню Похоти, развалившуюся между мужчиной и женщиной.

Богиня имела злобную ухмылку, которая выглядела так, словно готова была поглотить всех вокруг себя, и она обнимала плечи двух смертных.

Я содрогнулась, представив, что с ними станет, когда погаснет пламя в масляных лампах.

К счастью, я избежала порочно прекрасного Бога.

Бог Мор сидел за маленьким белым столиком в дальнем углу, частично прикрытым чернильно-черными и кроваво-красными занавесками.

Чем ближе я подходила к нему, тем лучше я могла различить двух его спутников, чьи лица скрывала темнота.

Семаргл, Бог огня, развалился в кожаном кресле напротив Бога Мора. Он не сводил своих красивых огненно-красных глаз с колоды карт, свободно зажатых в его руке.

Между ними сидела худенькая женщина, которую я поначалу приняла за особенно красивую смертную или даже Отрока. Но когда я добралась до тяжелых занавесок, оранжевые оттенки масляных ламп осветили ее фарфорово-бледное лицо, и мое сердце ушло в пятки. Она начала меняться прямо передо мной.

Медленно, ее кожа приобрела темный оттенок, как загорелая кожа, гладкая и поцелованная солнцем. Каштановые длинные волосы посветлели и укоротились до плеч.

Это произошло так быстро, что, в одно мгновение, она уже не была той, кем была, и теперь я смотрела на знакомое, до боли, лицо красоты и мечты.

Демьян.

Его пронзительные черные глаза подмигнули мне, когда Боги заметили мое присутствие.

Я постаралась успокоить свое испуганное дыхание и заставила себя поклониться Богу Мору.

Мои глаза, изо всех сил, старались вернуться к Демьяну, спокойно сидевшему между Богом Мором и Семарглом, но я, изо всех сил, пыталась сосредоточиться.

Тем не менее, Бог Мор с любопытством изучал меня, даже не поздоровавшись и не кивнув головой. Затем, он обратил свой смертельный взгляд на Демьяна.

Не глядя на меня, Бог Мор спросил ледяным голосом.

«Кого ты видишь, Дарина?»

Я вижу Демьяна. Я вижу того, кто обещал мне скрыть себя от тебя.

Это был трюк, и колокольчики, кричащие в моей голове, предостерегали меня от того, чтобы говорить правду. Но, если я буду колебаться слишком долго, я не сомневалась, что Бог Мор разорвет мое запястье только для того, чтобы попробовать мою кровь и проникнуть в мои воспоминания.

Я ответила первым именем, которое пришло мне на ум.

«Владимир.» Мой голос был наполнен дыханием моих замороженных внутренностей. Страх пронзил мой живот, и я отбила головокружительную волну.

«Мой брат», – добавила я и посмотрела на Бога Мора.

«Я вижу своего брата», – сказала я.

Бог Мор откинулся на спинку стула и взглянул на меня. В его глазах заплясали расчетливые огоньки, а ресницы опустились, отбрасывая опасные тени на щеки.

«Твой брат», – мрачно повторил он. «Твоя кровь часто говорит о нем. Скажи мне, Дарина. Твой брат жив или мертв? Я никогда не могу быть уверен.»

Стыд залил мои щеки. «Иногда я забываю», – призналась я. «Он умер от лихорадки много лет назад. Я не всегда это помню.»

Я путаюсь в своих воспоминаниях.

Так мне иногда говорила Мила. Просто немного замешательства. Не о чем беспокоиться.

«Посмотри еще раз», – приказал Бог Мор.

Я снова переключила внимание на Демьяна. Только его уже не было. На его месте сидела женщина, которую я впервые увидела до того, как произошло изменение.

Я нутром знала, кто этот Бог. Страх заставил меня поклониться, но я была осторожна, чтобы не сделать поклон ниже, чем я сделала для Бога Мора.

«Лукава», – пробормотала я, наполовину сама себе, наполовину чтобы дать понять Богу Мору, что я слишком хорошо знаю истинную личность его спутника.

Пресловутая Богиня Лукава – оборотень. Мужчина она или женщина, никто толком не знал. Она могла принимать любую форму. Писания никогда не говорили ясно об этом Боге. Бог озорства, обмана и зла. Может быть, она была одновременно и мужчиной, и женщиной, подумала я.

Подобно Богу Зилоту, Лукава появлялась смертному в качестве кого-то другого. Только Бог Зилот приходил к смертному как тот, кому они доверяли больше всего в мире, и все вокруг обманывались истинной силой изменения формы.

Богиня Лукава была другой.

Я посмотрела на нее и увидела Демьяна, тайну, вырванную у меня, мужчину, которого я желала. Я посмотрел на Лукаву и увидела того, по кому тосковало мое сердце. По крайней мере, такова была история в писаниях.

Только я могла видеть Демьяна в этот момент. Никто другой не мог его видеть, даже сама Лукава, потому что она не была настоящим оборотнем, в прямом смысле. Она была обманщицей. Человек, смотря на нее, видел того, кого он сильно желал. Это была одна из ее слишком многих способностей.

«Ты знаешь писания.» Бог Мор протянул мне руку, обтянутую белой кожей. «Подойди ко мне.»

Без особого энтузиазма или беспокойства я положила свою руку на его и позволила ему усадить меня к себе на колени.

С него свисала мятая черная рубашка, наполовину расстегнутая, и мне стало интересно, как долго он провел в комнате развлечений, играя в азартные игры и выпивая то, что пили Боги. Вероятно, души невинных.

Бог Мор небрежно обнял меня за талию.

Мои ноги свисали с края стула, крепкая грудь Бога Мора прижималась к моей руке, пока он рассеянно теребил одну из своих карточек.

Я замолчала, увидев знакомое лицо на карте.

Драго.

Я не очень хорошо его знала, но, что касается его обязанностей, он неплохо справлялся со своей работой, следя за мной, когда была его смена. И он не был полным придурком, поэтому я не была в восторге от того, что Бог Мор делает ставки и, возможно, проигрывает этого Отрока.

Семаргл, тоже был недоволен. Он взглянул на карту, которую рассматривал Бог Мор, и покачал головой.

Но именно Лукава сказала. «Отвлекаешься на своих талантливых маленьких смертных?» Ее улыбка нервировала. «Семаргл поднял ставки до Отроков первого класса.»

Словно проверяя ее слова, Бог Мор перевел взгляд на стопку ставок, где незнакомые лица хмурились или морщились в нашу сторону. По крайней мере, они не плакали, как карты смертных.

Я ковыряла край белого стола, пока Бог Мор перебирал карты. Я застыла от шока, когда он вытащил знакомую карту и бросил ее в стопку ставок.

Каспар выглядел таким же ошеломленным, как и я, даже в своей маленькой карте.

Я не смогла удержаться и поерзала на коленях у Бога Мора, бросив на него озадаченный взгляд.

«Каспар?» – прошептала я. «Правда?»

Если я и переступала границы, Бог Мор не делал из этого проблемы. Он ухмыльнулся своим опасным взглядом.

«Ты недооцениваешь мои способности», – сказал он, и легкость в его тоне выдавала дурман, как от алкоголя или опиума.

Семаргл играл с одиноким пламенем, которое танцевало на кончиках его пальцев. «Как ты думаешь, как он заполучил Каспара?»

«Я думала, что ты его сотворил», – тихо прошептала я.

Они говорили со мной, вовлекая меня беседу, но они были Богами. Я должна была помнить об этом, я должна была говорить тихо и уважительно, и никогда не смотреть кому-то из них в глаза слишком долго.

«Каспар – это награда», – сказал Семаргл. Жажда этой «награды» заставила пламя на кончиках его пальцев гореть ярче. «Единственный трофей поражения Призрака.»

Внезапно в моем животе образовался узел.

Каспар – Отрок Призрака?

Нахлынувшие воспоминания пронзили меня, как ножи в животе. Каждый раз, когда я упоминала или смотрела на обугленную стену, где был портрет Призрака до того, как его спалил Семаргл, Каспар замолкал или обрывал меня. Я всегда принимала его резкое отношение за угрюмость. Теперь, я задавалась вопросом, была ли это грусть?

Его ценность внезапно обрела смысл. Если он был единственным Отроком Бога, то в нем было больше силы, и по правилам Богов, Каспара привязали к его новому хозяину.

Я тяжело вздохнула при мысли о молчаливых страданиях Каспара, но мой шок едва ли был замечен.

Глаза Богини Лукавы загорелись.

«Оставь своего питомца Отрока», – поддразнивала она, и ее сверкающий взгляд переместился на меня. «Лучше поставь на кон карту этой красавицы.» Я моргнула, глядя между тремя Богами. Ледяной страх пробежал по моим венам, и я напряглась в слабой хватке Бога Мора.

Ухмылка Бога Мора потемнела и пощекотала мой живот трепетом ужаса и облегчения. Я чувствовала защитный блеск в его взгляде.

«Некоторые вещи слишком ценны, чтобы делать ставки в полуночной игре», – сказал он.

Я прищурилась. «Но в дневной игре?»

Его лицо потемнело.

Может быть, я зашла слишком далеко. Я замерла, ожидая его реакции. Но он просто снова сосредоточился на игре, прежде чем выиграл раздачу.

Я задавалась вопросом, не была ли его тайная сила обманывать шансы.

Я наблюдала, большей частью молча, как они ставили на кон по десятке карт каждый, как Отроков, так и смертных. Бог Мор держал меня в своей свободной хватке часами. Он даже не отпустил меня, когда я начала извиваться и ерзать, а мои глаза начали слипаться.

Через некоторое время, я начала прижиматься к Богу Мору, балансируя между сном и предупреждением об опасности. Спать рядом с Богами было не самой лучшей идеей.

К счастью, именно тогда он позвал моих стражников, чтобы они проводили меня обратно в мои покои. Но, прежде чем мне разрешили уйти, Бог Мор набрал немного моей крови в свой пустой серебряный бокал.