Небо над моим домом

Max Maximov

Небо над моим домом

1. В лапы к смерти

Когда крышка хроно-капсулы отъехала, Гречкин тут же приподнялся и недовольно произнес:

– Почему она открылась?!

– Что ты имеешь в виду, Юра? – спросила Элли.

– Не сработало?

– Я же говорила, из-за эффекта замедления времени проведенное в капсуле время никто из вас не ощутит. Мы прилетели.

– Колдовство какое-то, а не технологии, – пробубнил Гречкин.

Он плавно оттолкнулся и медленно полетел в сторону носа корабля.

– Сделай стенки прозрачными.

– Слушаюсь.

Вокруг все почернело. Гречкину показалось, что он висит в открытом космосе. Юра увидел под кораблем звезду, подобную на первый взгляд Солнцу – такой же желтый карлик. У Гречкина сложилось ложное ощущение, что они никуда не улетали и сейчас находятся внутри Солнечной системы.

– Элли может достигать одной сотой от скорости света, – вспоминал Гречкин, глядя на звезду, излучение которой Элли фильтровала, затемняя часть корабля, – мы пролетели примерно сто тридцать четыре световых года.

– Прошло более тринадцати тысяч лет? – уточнил Юра.

– Тринадцать тысяч четыреста двадцать пять лет, семь месяцев, двадцать три дня, четыре часа, двадцать семь минут, – произнесла Элли.

Ровно столько времени минуло с тех пор, как погибла Земля, став частью тела Сферы.

– Не верится… Мы возле другой звезды… – прошептал Гречкин. Он приник к полу. – Невероятно…

– Я бы хотела порекомендовать не будить остальных до тех пор, пока мы не найдем цивилизацию, создавшую меня.

– Я и не собирался никого будить. Ты можешь указать мне место, где находится наше Солнце?

– Оно тут. – На стене появились два бледно-желтых отрезка, расположенных на одной прямой.

– Что это?

– Анализируя твое положение в корабле, я выставила метки на стене в том месте, где проходит линия, идущая от твоих глаз к Солнцу. Солнце должно находиться между метками.

Гречкин понимал еще тогда, когда они улетали с Земли, что Сфера не остановится. Глупо было бы надеяться на то, что наша родная звезда умрет естественной для звезд смертью. Сдвинув брови, Юра смотрел в область между метками, где было абсолютно пусто.

– Элли, какие данные об этой звездной системе есть в твоей навигационной карте?

– Количество звезд – одна. Масса звезды – полторы массы Солнца. Возраст звезды – три с половиной миллиарда лет. Количество каменных планет – две. Количество газовых гигантов – семь. Количество карликовых планет – двенадцать. Количество спутников у планет – две тысячи триста тридцать. Количество малых тел – более миллиона. Наклонение к плоскости Млечного Пути составляет…

– Стой, погоди, это мне уже не нужно. Меня интересуют две каменные планеты. Какие у них характеристики?

– В карте указана лишь масса и размеры.

– Давай массу.

– Первая планета имеет массу, равную восьми процентам от массы Земли. Вторая планета имеет массу, равную семи массам Земли.

– Ого, вот это разброс! Планеты в обитаемой зоне?

Юра понял, что остаться надолго в этой системе у них не получится – человеку не выжить на планете, столь сильно отличающейся по силе тяжести от Земли. Причем не важно, в большую или в меньшую сторону.

– Первая планета находится в зоне обитания. Вторая – далеко выходит за границу зоны.

– Вторая – это та, что большая?

– Да.

– Есть координаты местоположения первой планеты?

– Есть лишь данные ее орбиты – афелий и перигелий.

Гречкин на мгновение задумался: как найти планету, зная лишь средний радиус ее орбиты? При этом не зная, как эта орбита повернута в пространстве.

– Мы можем перехватить какой-нибудь электромагнитный сигнал от местной цивилизации? – спросил Юра.

В окрестностях Солнечной системы все пространство было пронизано электромагнитными волнами, исходящими от Земли – радио, телевидение, интернет… Любой гость из другой звездной системы без труда мог бы вычислить источник сигнала и понять, с какой именно планеты он исходил и где находилась сама эта планета, будь Земля жива.

– Никаких сигналов я не вижу, – ответила Элли.

– И как такое возможно?

– Если эта цивилизация общается исключительно направленными сигналами и не транслирует их во все стороны, такое вполне может быть.

– Какой в этом смысл? Прячутся от кого-то? А… ладно, тебе-то откуда знать…

– Или тут нет никакой цивилизации, – предположила Элли, – прошло больше тринадцати тысяч лет с тех пор, как Луч скопировал меня. У местных жителей за это время могло произойти все что угодно. Любой катаклизм, война, инфекция…

Юра окинул взглядом звездное небо. Бесчисленное количество ярких точек было налеплено на черном сферическом холсте. Некоторые точки являлись не звездами, а планетами этой звездной системы.

– Давай пока не будем нагнетать, – произнес Юра, – вернемся к идее найти их планету. Ты сможешь это сделать?

– Да. Я могу вынести в натуру плоскость, в которой лежит ее орбита относительно плоскости диска галактики. Потом сделать несколько фото неба с разницей в час в окрестностях орбиты. Таким образом, мы обнаружим планету за счет ее движения по небосводу.

– Ты имеешь в виду, что если наложить несколько фото неба друг на друга, то будет видно, как одна из точек двигается на фоне неподвижных звезд?

– Да. Эта точка и будет планетой.

– Отлично. Делай! – довольно произнес Гречкин и тихо добавил: – Перекусить бы чего.

– Сейчас приготовлю.

Спустя три часа Элли сказала, что обнаружила планету в видимом диапазоне. Она указала на нее метками – это была обычная белая точка, с виду такая же, как и окружающие ее звезды.

Планета находилась на расстоянии двухсот пятидесяти миллионов километров от своей звезды. Ее орбита была чуть больше орбиты Марса, но за счет того, что звезда была в полтора раза массивнее Солнца, планета попадала в зону обитаемости.

Полет до планеты, которую Гречкин обозвал Мелкий Гарри, продлился двое суток.

Планета была закрыта плотным слоем серых облаков. Элли зависла на высоте триста километров от поверхности. Это чуть меньше, чем высота орбиты МКС.

– Густая атмосфера, – протяжно произнес Юра, – давай спустимся, посмотрим, что там.

Элли, находясь в подпространстве, вошла в плотные слои атмосферы Мелкого Гарри. Стенки корабля были прозрачные, но Юра видел лишь темно-серое марево вокруг, подсвеченное самим кораблем. Никакого огненного купола, созданного трением, не было – все из-за того, что Элли не соприкасалась с материей нашей вселенной.

В абсолютной тишине корабль миновал облака. Элли вышла из подпространства, и Гречкин тут же опустился на пол из-за силы гравитации Гарри, практически равной силе гравитации Марса. С высоты в несколько километров во все стороны до горизонта перед взором развернулся практически Марсианский пейзаж – каменная темно-коричневая пустыня этого спрятанного от прямого света звезды сумрачного мира покрывала всю видимую поверхность. Рельеф в окрестностях того места, где сейчас была Элли, не имел каких-то серьезных резких перепадов, если не считать песчаных дюн, аналогичных опять же Марсианским. Но дюны не являются частью рельефа, потому что конфигурация их может изменяться в течение нескольких суток.

– Проанализируй атмосферу, – приказал Юра.

– Секунду… Семьдесят пять процентов азота и двадцать пять процентов кислорода.

– Практически земная, – задумчиво произнес Гречкин. – Давай облетим планету, только не быстро. Ускорься до пяти тысяч километров в час.

– Слушаюсь.

Элли осталась в пространстве нашей вселенной. Юра почувствовал, как его начало плавно сносить к задней стенке, к той, за которой сейчас в хроно-капсулах лежали его спутники. Картина внизу не менялась – пустынный пейзаж прокручивался под ногами Гречкина. Ни одного источника света, свидетельствующего о нахождении какого-нибудь поселения внизу, не было. Только песчаные дюны. Когда Элли достигла скорости пять тысяч километров в час, Юра попросил разогнаться еще быстрее, до десяти тысяч.

– Если тут есть кислород, – рассуждал Гречкин, – значит, должны быть леса, подобные земным.

Юра сидел на полу и вглядывался в проносящийся под ним однообразный мертвый мир. Равнины, дюны, снова равнины, снова дюны, небольшой овраг и опять песчаное плато. Когда они оказались на ночной стороне планеты, сумрак превратился в абсолютную тьму. Но ночь продлилась недолго, учитывая скорость, с которой они летели, и вскоре на горизонте Юра увидел, как цвет неба плавно переходит от кромешного черного в сторону темно-коричневого. Самой звезды сквозь облачную завесу все так же не было видно.

Внезапно Гречкин ощутил невесомость.

– Что случилось? – резко произнес он. – Почему ты ушла в подпространство?

– Мы вошли в зону с высоким радиационным фоном. Вероятно, атмосфера в этой области имеет сильное радиоактивное загрязнение.

У Гречкина завертелись негативные мысли: а что, если и правда тут случился какой-то катаклизм, который сделал эту планету непригодной для жизни? Что тогда делать? Куда лететь?

Хоть Юра и не планировал оставаться жить на Мелком Гарри, но все же найти тут разумную цивилизацию было необходимо, ведь это единственный шанс на спасение. Но пустынная планета, затянутая облаками, загрязненная радиацией, не похожа на пристанище развитых существ. Либо разумные формы жизни тут давно вымерли, либо покинули это место.

«Полетаем еще, поищем, может на противоположном полушарии ситуация обстоит иначе», – думал Юра. Но вскоре выяснилось, что и на противоположном полушарии картина точно такая же – пустыня с периодическими зонами высокой радиоактивности.

Юра приказал Элли подняться на двести километров. Когда они вынырнули из серой густоты облаков, Элли уловила слабый сигнал в радиодиапазоне.

– Тут кто-то есть в окрестностях планеты, – произнесла она, – я поймала сигнал на частоте в пределах ультракороткого диапазона. Сигнал шел на планету. Источник… устанавливаю метки.

На потолке появились два отрезка, указывающие на блеклую белую точку, которую с трудом можно было разглядеть.

– Что в сигнале? – спросил Гречкин.

– Воспроизвожу.

На несколько секунд в корабле раздался шум, подобный помехам, которые можно услышать, настраивая нужную радиоволну на старом радиоприемнике.

– И что это такое? – спросил Гречкин.

– Не могу расшифровать.

– Кто-то передал информацию от этого объекта на планету? – Юра указал рукой на точку между метками. – Я правильно понял?

– Да.

– Мы же можем отправить им сигнал SOS?

– Можем. Тем, кто на планете, или тем, кто в космосе?

Юра на мгновение задумался.

– Давай… тем, кто в космосе. Только так, чтоб наше местоположение нельзя было зафиксировать. Хотелось бы сначала выяснить, с кем мы встретились. Мы можем отправить им сигнал и сместиться в сторону на… допустим, десять тысяч километров?

– Можем.

– Но при этом нам надо суметь принять обратный сигнал от них.

– Я смещусь в сторону на две тысячи километров. В таком случае, если они отправят нам ответ, я смогу уловить его.

– Отлично. Переведи фразу «нам нужна помощь» на язык, заложенный в тебя изначально, и отправь.

– Выполнила.

Элли, уйдя в подпространство, начала набирать скорость. Планета под Юрой плавно смещалась в сторону, так, что это было еле заметно глазу.

– Где вы? Ли-ту-ран. Мы вас не видим, ли-ту-ран, – раздался голос Элли.

– Что это?! Ответ от них?! – воскликнул Юра.

– Да.

– Эл-ри-дан. Толп. Толп, – произнесла Элли.

– Что это значит? – спросил Гречкин.

– Не знаю. Это непереводимые элементы их речи. Их язык за тринадцать тысяч лет мог сильно измениться.

– Покажите себя. Мы вас не видим. – Элли произносила послания без интонации.

– Что-то мне неспокойно, – сказал Гречкин. – Спроси, кто они.

– Юра, произнеси фразу. Я переведу ее и отправлю.

Гречкин сглотнул и напряженно вздохнул.

– Кто вы? – спросил он. После чего Элли тут же вновь полетела в сторону.

– Эл-ри-дан. Покажите себя. Мы не можем вас найти. Толп. Рэн. Ти-рэн.

– Я человек. Я с соседней Звезды. Наша звездная система уничтожена.

– Оставайтесь на месте. Ти-рен. Не бегите. Толп. Рен.

Гречкин ощутил приток адреналина, слушая ответы неземного разума.

– Вы знаете что-нибудь о существе, называющем себя Луч? – спросил Юра.

– Не бегите. Вам не надо убегать. Мы вас не видим. Где вы?

– Назовите свое имя, – сказал Юра.

– Не надо убегать. Ти-рен. Толп. Где вы? Где вы?

После каждого входящего сообщения страх заполнял разум Юры все больше и больше. Их фразы казались Гречкину какими-то зловещими, холодными и безжизненными. Юра непроизвольно начал выстраивать облик существ, общающихся сейчас с ним, и в его сознание лезли лишь демонические образы недружелюбных космических сущностей, намерения которых человеку никогда не понять.

– Где вы? Ти-рен. Толп. Мы вас не видим. Не прячьтесь.

Ответы их выглядели так, будто взрослый мужчина, маньяк, пытается обманом выманить ребенка, спрятавшегося от него где-нибудь на огромном складе – мол, выходи, девочка, не бойся, я тебя не обижу.

– Покажите себя. Ти-рен. Толп. Не надо прятаться.

Юра молчал. Думал, как поступить дальше.

– Не бегите. Где вы? Мы вас не видим.

Напряжение в сознании Гречкина зашкаливало. Ему казалось, что на том конце связи сидит что-то несознательное, но обладающее инстинктами, что-то, пытающееся заманить его корабль в свою пасть, как рыба-удильщик заманивает жертву мерцающим огоньком.

2. У истока

Солнце вспыхнуло сто тысяч лет назад, если считать земными временными интервалами. Но до появления Земли и тех, кто сможет создать первый календарь, фиксируя эти интервалы, еще далеко. Далеко, если воспринимать мир сознанием биологического существа, созданного дарвиновской эволюцией и способного осознавать время. Но в восприятии Луча время в нашей вселенной не идет из прошлого в будущее или из будущего в прошлое. Все события, которые могут случиться, уже случились и не случились одновременно. Палитра исходов всех действий, совершаемых и уже совершенных материей и энергией, всегда лежит перед Лучом. Граница его власти – Солнечная система, а точнее, область пространства, в которой гравитационная сила Солнца превышает гравитационную силу соседних звезд. Радиус этой зоны гораздо больше радиуса орбиты Плутона.

Луч движется вперед по оси времени, удаляясь от момента зарождения Солнца. Он смотрит на то, как в газопылевом диске, вращающемся вокруг звезды, формируются уплотнения материи. Диск постепенно теряет свои очертания, и вот уже вместо диска Луч видит огненные шары разных размеров, летающие вокруг Солнца.

Луч ускоряет ход времени. Большинство шаров… (хотя, конечно же шарами эти сгустки материи видятся лишь в случае, если смотреть на них невооруженным человеческим глазом, ведь если быть точным, то шары имеют форму геоида – шарообразного тела, сплюснутого по полюсам и растянутого по экватору) …так вот, большинство шаров расположены на разном расстоянии от Солнца, иначе говоря – имеют разные орбиты. Но есть и пары, и даже тройки шаров, находящихся на одной орбите.

Луч видит грандиозные, как показалось бы человеку, столкновения небесных объектов: шары, летающие по одной орбите, начинают врезаться друг в друга. Нестабильная формирующаяся Солнечная система наполняется взрывами, но этот период быстро, по меркам жизни самой системы, заканчивается. Шары остывают, становясь каменными и газовыми планетами, а те небесные тела, что были с ними на одних орбитах и что не испарились полностью или не соединились с ними при столкновениях, становятся их спутниками, такими, как, например, Луна, Европа или Титан. Солнечная система приходит в равновесие.

Луч приближается к первой планете от Солнца – к Меркурию. Он гонит время вперед с неимоверной скоростью, летит по одной из веток вероятных событий, и все это время, все эти миллиарды лет, что проносятся перед его сознанием, он видит лишь каменистую поверхность Меркурия, которая то раскаляется (если опять же использовать земную метрическую систему) до четырехсот градусов Цельсия, то остывает до минус двухсот, в зависимости от того, какой стороной планета повернута к звезде. Через пять миллиардов лет будущее для Луча становится закрытым. Луч знает, что закрытие будущего этой вселенной может быть связано лишь с одним явлением – с вмешательством Сферы. Заглянуть в будущее мира после того, как в него пришла Сфера, невозможно, потому что невозможно прогнозировать ее действия и действия объектов, вступивших с ней во взаимодействие. Луч возвращается назад во времени. Он останавливается на этапе, когда все планеты остыли после формирования.

Следующим объектом, куда Луч фокусирует внимание, становится Венера. Планета имеет атмосферу, которая состоит в данный момент времени из азота и метана. Кислород отсутствует. Средняя температура газовой среды плюс сорок градусов по Цельсию. Тридцать процентов поверхности Венеры занимает океан соленой воды, кишащий примитивными формами жизни. Луч ускоряет время…

3. Труп на обеденном столе

– Меня беспокоит поведение Данте и Леонардо, – произнес Стив.

– А что с ними? – спросил Жорж, поднося ложку с рыбным бульоном ко рту.

После того как была закончена грандиозная стройка деревянных домов, в которой участвовали все жители агломерации, люди принялись распределять между собой рабочие должности. Жорж стал школьным учителем естествознания, Стив – врачом, Саид – охотником, а Мингли избрали старостой, или, иначе говоря, председателем поселения… все называли эту должность по-разному, но суть ее от этого не менялась: Мингли Вэй – доверенное лицо жителей.

Двухэтажная школа, в которой было десять комнат-классов и учительская, находилась по соседству с больницей в центре поселка, и Стив в обеденное время всегда приходил поесть к Жоржу в класс. Вот и сейчас они сидели за столом возле стеклянного окна, выходящего на пустую пыльную улицу. Стеклодувная мастерская заработала неделю назад. Первым делом стекла в окна вставили в школе и в больнице. Помимо стеклодувной мастерской появились кузницы и каменоломни. Люди начали ковать железо. Технологии земного Средневековья были быстро восстановлены, и уже велись работы по воссозданию электричества и электроприборов. Лампочки, кстати, уже производили. У некоторых людей в домах даже были небольшие динамо-машины и аккумуляторы, к которым подобную лампочку можно было подсоединить. Примитивная электростанция, работающая на древесине, все еще строилась, но уже частично работала. Электрические кабели прокладывались вдоль улиц. И так было не только здесь, а во всех поселениях.

– У Данте я заметил нарушение структуры речи, – сказал Стив, – он может что-то говорить по делу, и потом вдруг его следующая фраза уже не несет никакой смысловой нагрузки. Когда я прошу Данте повторить, что он только что сказал, он смотрит на меня с недоумением, будто не может вспомнить свою только что сказанную фразу. Все это напоминает первые признаки шизофазии. А Лео вчера мне начал задавать странные вопросы. У него появились навязчивые идеи. Пока это был единичный случай, но его мимика и то, с каким трепетом он это спрашивал…

– А что он такого спрашивал?

– Про измену. Что делать, если жена решит ему изменить.

– В смысле? Он просто так, ни с того ни с сего, подошел к тебе и спросил это?

– Да! Это было спонтанно, на улице. Подошел и спросил. При чем тут вообще я? Мы не являемся близкими друзьями, чтоб обсуждать такие вещи. И зачем… да вообще… вся эта ситуация… это был какой-то бред.

– А ты что ответил?

– Я немного растерялся… потом подумал, что это какая-то шутка, но он смотрел на меня так пристально, серьезным взглядом, знаешь, будто я любовник его жены. Я сказал: если изменит, то разводись, и хотел идти дальше, но он пошел за мной и продолжил разговор. Спросил: что бы я сделал? Я сказал, что не знаю, я уже десять лет как не женат, ну и, наверное, разошелся бы. Он спросил: а если бы не разошелся? Тут я понял точно, что он не в себе. Я остановился, говорю: Лео, у тебя все в порядке? А он, будто не заметив моего вопроса, снова спрашивает: что делать, если жена ему изменит. Я предложил ему поговорить об этом у меня в кабинете, но он отказался и резко переменился в лице, будто его отпустило от навязчивых мыслей. Он просто развернулся и пошел куда-то.

– Ну и дела, – Жорж налил воды в керамическую кружку, – психические болезни нам тут лечить пока нечем. До строительства фармацевтических фабрик еще далеко.

– Я об этом даже и не мечтаю.

– У тебя есть какие-то соображения на счет Данте и Лео?

– Да какие тут соображения? У них проявляются симптомы психического расстройства, но дело не только в Данте и Лео. Беда – в целом. – Стив с тоской вздохнул. – Мне тяжело, Жорж. Ко мне приходят люди… Многим я могу поставить точный диагноз, еще большую часть надо отправлять на диагностику. И я знаю, как лечить ту или иную болезнь. Но в наших условиях средства лечения будут созданы еще очень не скоро, возможно даже не на нашем с тобой веку. А я смотрю на этих людей и развожу руками. В глаза им смотрю и говорю, что мне нечем вам помочь. Для врача это просто катастрофа. Это ощущение собственной бесполезности одолевает меня. И вот на днях прибавилась еще категория, которую я не в силах лечить, – психические заболевания.

– В этом нет твоей вины.

– Я понимаю, но знаешь…

Крик с улицы прервал диалог.

– Вызовите полицию! Кто-нибудь! – кричала женщина. – Там убили! Убили Бриджит!

Без лишних слов Стив и Жорж выскочили на улицу. Стив, как только услышал имя жены Леонардо, сразу все понял. Женщина, которая звала на помощь, остановилась возле врача. Из соседних домов вышли люди.

– Скорее, за мной… о господи… – женщина плакала и тараторила. Вопли ее проскакивали сквозь одышку. – Она на столе! Там воняло так, что мы думали – испортилось чего…

Женщина направилась в сторону дома Лео. Но уже не бегом, а быстрым шагом. Стив и Жорж шли следом.

– Что вы видели? – спросил Стив.

Жорж выловил взглядом случайного человека и крикнул:

– Полицию! Полицию зовите! Чего вы стоите-то?!

За женщиной, Стивом и Жоржем увязалась вереница жителей.

– Я пошла к Бриджит, – запыхавшись, говорила женщина, – стучу ей. Не открывает. Я дом обошла, а там в окне она на столе лежит! О господи боже мой…

– Вы видели Леонардо? – спросил Стив.

– Он в доме, вы сейчас сами увидите. Он там сидит… Боже всемогущий… за что все это нам… Бедная Бри…

Свернули с главной улицы в переулок. Дом Леонардо и Бриджит был по правую руку.

– Сюда, сюда, – женщина зашла за угол их дома.

В окне Стив увидел лежащую на столе Бриджит. Тело ее раздуло из-за аутолиза, иначе говоря, из-за самопереваривания: бактерии уничтожали ткани, и тело вздувалось от внутренних газов. Даже на улице стояла невероятная трупная вонь.

Двое подоспевших полицейских выломали дверь. Они были вооружены ножами. Стив и Жорж смотрели на полицейских сквозь окно, оставаясь на улице и не решались зайти в дом из-за удушливого трупного газа. Одного из полицейских начало рвать. Он выскочил из дома. Стоял возле двери, тяжело дыша, сморщив лицо и ссутулившись, приглядывал за своим коллегой. Коллега крикнул Леонардо, чтоб тот лег на пол и убрал руки за спину, но Лео сидел как восковая фигура. Перед Лео стояла тарелка с какой-то жидкостью. Бриджит лежала на спине на столе таким образом, что голова ее была запрокинута и лицо ее было направлено на мужа. Казалось, они смотрели друг другу в глаза, а вокруг раздавалось мерзкое жужжание сотен мух, похожих на земных.

Леонардо арестовали и заперли в полицейском участке. Здание это было деревянным, но сами камеры для задержанных были сделаны из камней, а окна и двери закрывались металлическими решетками. В городе пока еще не построили морг с холодильными останкохранилищами, поэтому умерших старались хоронить как можно быстрее. Кладбище находилось за поселком возле леса. Бриджит похоронили практически сразу, разве что Стив успел осмотреть труп, чтоб выяснить причину смерти. А причиной стало несколько ножевых колотых ран в области груди.

Томас Шварц был назначен Мингли главным полицейским поселения. Жители в шутку его звали шерифом. Шварцу было пятьдесят семь лет, и должность свою он получил неспроста. Томас всю жизнь на Земле проработал полицейским и дослужился до начальника одного из отделов полиции в Берлине. Конечно же, речь идет о земном оригинале Томаса, но суть от этого не меняется.

На допрос Леонардо Томас пригласил Стива и Мингли. За дверями полицейского участка толпились любопытные граждане. Лео сидел на кровати и безразлично смотрел сквозь прутья решетки на Стива.