Полная версия
– Вчера в это время я находилась на работе.
– Кто это может подтвердить?
– Мои сотрудники, – Катя назвала несколько имен.
– Проверим. Откуда вам стало известно про убийство, произошедшее вчера.
– Я же говорила вам, из своего сна…
– Что вы мне тут ерунду городите? Отвечайте конкретнее.
– Да я и говорю конкретнее. Поймите. Меня с самого детства, лет с шести, начали мучить по ночам кошмары, в которых я ясно видела, как кто-то кого-то убивает, над кем-то производит насилие. Я стала плохо себя чувствовать, поделилась с родителями, и они отвели меня к детскому психологу. Но там мне стало только хуже, потому что приходилось пересказывать все те ужасы, что я видела ночью. Снова и снова переживать это состояние беспомощности и страха. Тогда через какое-то время я обманула психолога, сказав, что ее занятия со мной принесли результат, и я, наконец-то, перестала видеть кошмары. Хотя на самом деле они никуда не делись. Я просто замкнулась и держала все это в себе. Лет через пять я научилась выбрасывать из своей головы весь тот ужас, с которым просыпалась пусть не каждый день, но достаточно часто. А иногда мне удавалось настраивать себя так, чтобы вообще снов не видеть. Правда, это удавалось редко. Все это время я думала, что это просто сны, которые отображают мое, наверное, не совсем здоровое психическое состояние. Но, поймите, я боялась, что, если буду делиться этим с другими, меня сочтут за сумасшедшую и упрячут в психушку. Я и сейчас этого боюсь…
– Но буквально на днях, я сделала для себя открытие, – продолжила она после минутной паузы, – потрясшее меня до глубины души. Прочитав про серийного насильника, вы знаете эту историю, я вспомнила свои сны, которые видела после каждого его преступления. Я видела все в деталях, будто бы была там сама. Ясно видела внешность женщин, подвергшихся насилию, видела негодяя, сделавшего это. Но что было до или после преступления, я сказать не могу. Только сам момент содеянного. Если не верите мне, я могу описать жертв и преступника. Знаю, нигде их фотографии не показывали.
– И тогда до меня дошло, – продолжала Катя, сделав глоток воды, предложенный ей Николаевым. Он внимательно слушал ее, сощурив глаза, – Меня, помимо моей воли, наделили, не знаю кто, даром видеть такое. Хотя, лучше бы этого не было. Честное слово. С этим так трудно… Сегодня я видела сон…
– Так, постойте, – остановил ее Иван Петрович.
Он встал, подошел к сейфу и достал оттуда папку с бумагами. Открыв ее, достал какие-то фотографии.
– Вы говорили, что можете описать потерпевших и преступника в деталях. Я сейчас о деле об изнасиловании.
– Да, – неуверенно произнесла Катя.
– Прошу вас. Опишите внешность первой потерпевшей. Вы же говорите, что последовательность событий в вашем сознании тоже отображена, не так ли?
– Так.
– Начнем. Я вас слушаю.
– Первая жертва – женщина лет тридцати, брюнетка, – начала Катя, глядя в одну точку перед собой, – волосы заплетены в косу, опускаются чуть ниже плеч. Одета в розовое платье, обута в светлые туфли. Лицо обычное. Ничем особо не примечательное. Хотя, нет, справа возле уголка губ – родинка…
Брови Николаево еле заметно поползли вверх. Но он тут же совладал с собой.
– Хорошо. Давайте, прейдём к внешности преступника.
– Ладно. Так… Мужчина лет тридцати, тридцати пяти. Высокий, худощавый. В первый раз, когда я его увидела, был одет в легкую светлую курточку, классические джинсы, кроссовки, какой фирмы не обратила внимание. Блондин, волосы коротко стрижены. Да, особая примета – продольный шрам на левой брови…
В этот раз Николаев не смог скрыть удивления на своем лице. Он молча повернул к Кате фотографию, которую держал в руках.
– Это он, – прошептала она, внимательно посмотрев на фотографию.
– Не знаю, девушка, откуда вы располагаете такими подробностями, но если это какая-то шутка, розыгрыш, то, я вам обещаю, что все шутники нехорошо пострадают…
– Да нет, нет, поверьте мне! Я говорю вам правду! Это все сны…
– Разберемся. Но для начала я хочу узнать от вас, что вам известно по вчерашнему убийству.
– Я могу рассказать лишь то, что происходило в момент уб… – Катя запнулась, – Что было до или после я не знаю. Могу описать лишь внешность убийцы и его жертв и то, как он их…
–Начнем с внешности. Достаточно главы семейства. Слушаю.
– Мужчина, возраст около пятидесяти лет, среднего роста, полноватый, с небольшими залысинами. Одет был в спортивный костюм, на ногах домашние тапочки. На безымянном пальце правой руки – золотая печатка с каким-то вензелем…
– Уф-ф. Это просто издевательство какое-то! А ну, признавайся, – резко перешел на «ты» Николаев, – с кем из моего отдела ты общалась? С Егоровым, Петросяном? С кем? Ну? Кто слил тебе информацию? Лещенко?
– Да ни с кем я не общалась. Никого я здесь не знаю, – взмолилась Катя. На ее глаза навернулись слезы.
– А ну марш отсюда! Да, и чтоб из города – никуда. Все равно найду, из-под земли достану, если надо будет. Я еще выясню, как секретная информация из отдела утекла и тебя проверю на причастность ко всем этим делам…
Катя, уже не сдерживая слез, выбежала из РОВД. Вернувшись домой, она упала на кровать и проревела до вечера в подушку. Немного придя в себя, она поклялась сама себе, что возобновит практику стирания нежелательных снов из памяти.
Николаев действительно приходил к ней на работу, опрашивал ее сотрудников. В подробности Катя не вдавалась, но после этого отношения с сослуживцами, и так не особо дружеские, стали более натянутыми. Катя стала подумывать об увольнении. Но так и не решилась на это. Лично ее Николаев не беспокоил, не вызывал в отдел, не звонил, ровным счетом – ничего. Понемногу все успокоилось, и жизнь потекла своим чередом, обыденно.
Через два месяца в ее дверь позвонили. Катя недавно пришла с работы и только-только поужинала. Собиралась отдохнуть у телевизора за просмотром очередного сериала. Она, нехотя, встала и пошла открывать дверь. На пороге стоял Николаев. Катя опешила.
– Здравствуйте, Екатерина. Извините за столь поздний визит. Вы позволите мне войти? Мне нужно с вами поговорить.
– Да-да, конечно. Проходите. Разувайтесь. Вам тапочки дать? – пригласила она Ивана Петровича.
Тот вошел в дом, переобулся и прошел за Катей на кухню.
– Чай будете?
– Не откажусь. Простите, не подумал взять что-нибудь к чаю, – повиноватился Николаев.
– Ничего. У меня есть шоколадка. Будете?
– Можно. Простите, еще раз.
Катя разлила чай в кружки, разломала шоколадку, положив кусочки в блюдечко. Они молча отхлебнули горячий напиток.
Николаев смотрел Кате в лицо, она же постоянно отводила от него взгляд. Наконец, Иван Петрович прервал молчание.
– Катя. Можно я буду к вам так обращаться?
– Пожалуйста.
– Катя, хочу принести вам свои извинения за то, как грубо я с вами обошелся при нашем первом знакомстве. Но в свое оправдание хочу заметить, настолько неожиданна и невероятна была эта история со всеми этими вашими снами, что я просто растерялся. Не знал, что подумать.
– Что же произошло, что вы изменили свое отношение к моей истории?
– Сейчас объясню. По порядку. Я никогда особо не задумывался ни о чем таком паранормальном до нашего случайного, я так понимаю, знакомства. Я почти всю свою осознанную жизнь провел в следственных органах, вел различные дела, и, надо отметить, довольно хорошо выполнял свою работу. Поймите, преступления, которые я пытался раскрывать и раскрывал, – довольно грязное дело, которое никто особо старается не афишировать. Но нынешний мир таков, что без каких-либо утечек подробностей расследований не обойтись. И в первую очередь этими утечками пользуются журналисты, телевизионщики, всегда довольно падкие на подобного рода информацию. Но не столь они в этом виноваты, сколько простой обыватель, которого так и тянет к чему-то ужасному, кровавому, шокирующему, щекочущему нервы. Их ко всему этому прям-таки манит, так сказать, будто мух на га… Г-м. Простите, словно мух – на тухлое мясо. А спрос рождает предложение. Вот журналисты всячески и исхитряются доставать тот или иной материал. Порой доходит до подкупа следака. А утечка в нашем деле может только навредить. Помочь тому же преступнику избежать всяческих ловушек, в которые мы, следаки, пытаемся его завести. Он же тоже что-то читает, телек смотрит, новости криминальные. Ему же интересно, насколько продвинулось следствие по его вопросу. А как это узнать, если не из новостей? А в итоге получается, что, как говорится, кто предупрежден, тот и вооружен. Оттого-то я так ревностно и отношусь к материалам какого-либо расследования, стараюсь, чтобы ничто, никакая информация, тем более преждевременная, не попадала в посторонние руки. А тут вы… Я же действительно подумал, что вы меня с кем-то из моих подопечных пытаетесь разыграть. Вот и вспылил. Да еще решил проверить вас по своим каналам. Парней своих чуть не поколотил, наорал на них. Но потом все, вроде, прояснилось. Они к вам, а вы к ним никакого отношения не имеете.
– Так что же изменилось в вашем отношении ко мне, к моим способностям?
– Проверяя вас и ничего не обнаружив подозрительного или предосудительного, мне ничего не оставалось, как предположить, а вдруг то, что вы мне рассказали, и правда имеет место быть. Порой, наверное, чтобы понять необъяснимое, надо заставить себя поверить в невероятное, думалось мне. А что? На всех углах твердят про разных там экстрасенсов, колдунов и прочую нечисть. К вам это не относится, Катя. А вдруг и правда вы обладаете даром видения, пусть через сны, чего-то, что происходит с другими людьми? Я понимаю, для вас этот дар – наказание. Уж не знаю, за что им вас наградили, но он есть, этот дар, и вы постоянно живете с этим, мучаетесь, пытаясь забыть об увиденном. А может, подумал я, вам просто надо это с кем-то обсудить, скинуть таким образом внутреннее напряжение. Вот и надумалось мне одно дело. Так сказать, предложение вам.
– И в чем оно заключается?
– Еще минуту, пожалуйста. Я хочу развеять последние сомнения. Для этого выполните одну мою просьбу.
– Какую? Я вас слушаю.
– Опишите мне убийцу семейной пары, про которую вы мне рассказали при нашей первой встрече. Поверьте, для меня это просто необходимо.
Катя посмотрела на Николаева и вздохнула.
– Хорошо. Я сделаю, что вы просите. Это был человек, мужчина, около сорока лет, очень полный, можно сказать рыхлый, черноволосый, без седины в волосах. Лицо непримечательное. Трудно что-либо было дать точнее в его описании, но есть самое главное. На левой руке у него отсутствует часть среднего пальца…
Николаев аж задрожал от охватившего его возбуждения.
– Да, да, Катенька. Это он, действительно он. Сейчас объясню. Мы задержали его на днях. Не буду вдаваться в подробности следственных мероприятий, но мы вычислили предполагаемого убийцу. Им оказался партнер по бизнесу потерпевшего. Он уже во всем сознался под весом неоспоримых доказательств. Там были свидетели и все такое. Но не это важно сейчас, Катя. Вы рассеяли все мои последние сомнения по поводу ваших, так сказать, способностей. И сейчас я хочу предложить вам сотрудничество с правоохранительными органами.
– Что? – изумилась Катя, – Как вы себе это представляете?
Николаев встал и прошелся по кухне.
– Я понимаю, выглядит это несколько абсурдно, из разряда мистики или фантастики. И, честно сказать, я ни с кем по этому поводу не советовался. Да меня сразу засмеют в лучшем случае, а в худшем упекут, как вы однажды выразились, в психушку. Я предлагаю вам неофициальное, негласное сотрудничество только со мной. Нет, не потому что хочу использовать вас в своих корыстных целях, как тайное оружие, хотя и это тоже, а лишь по вышеизложенным рассуждениям. Вашим способностям нет логического объяснения, поэтому с нами вообще разговаривать на эту тему не станут. Примут за психов. Вы согласны с этим?
– С чем? Что нас примут за психов, или что мне стоит согласиться с вашим предложением? – удивилась Катя.
– Да. И то, и другое. Ну так как?
– Все это так неожиданно. Мне надо подумать.
– Конечно-конечно. Думайте, сколько вам нужно.
– А если я соглашусь, я сказала, если, то как, по-вашему, все это будет выглядеть?
– Да, – Николаев все еще находился в возбужденно-оживленном состоянии, – Я вот как понимаю, поправьте меня, если это не так. Ваши способности видеть преступления, их жертв и преступников не выходят за пределы нашего города…
– В целом получается, что так, – перебила его Катя, – но редко, очень редко, я вижу то, что происходит и в других городах и даже странах. Правда, в этом случае я не могу точно понять, где.
– Вот и отлично! То есть не отлично, – смутился Николаев, – а… Ну, не знаю, как сказать.
– По-моему, я вас поняла, – успокаивающе проговорила Катя.
– Спасибо, Катюш. Понятно, что моя деятельность ограничена только нашим городом. Поэтому я смогу действовать лишь здесь. Но и это уже что-то. Да, несомненно, очень жаль, что вы не провидица, не видите, что могло бы случиться, а лишь то, что уже случилось. Но помочь найти преступника, ускорить его поимку – это вовсе немало, как могло бы кому-то показаться в нашем случае. Простите, но я твердо убежден, что возмездие за совершенное должно быть неотвратимым, и чем быстрее эта неотвратимость произойдет, тем лучше. Лучше всем, мне, вам, родственникам жертв насилия, обществу, если хотите.
– Я понимаю. Так что же я все-таки должна буду делать? – спросила Катя.
– А то, что вы сделали только сейчас. Описывать в деталях все, что вы увидите во сне. Остальное – моя забота. Я понимаю вас, это будет тяжело – вновь переживать пережитое ночью. Но в случае успеха нашей миссии, уверяю вас, вы получите огромное моральное удовлетворение от осознания, что приложили немалые силы в свершение правосудия, что сыграли отнюдь не последнюю роль в этом деле. Да, ваше участие останется незримым для всех, но разве вы тщеславны?
– Пожалуй, нет, я не тщеславна. И да, я согласна с вашим предложением, – решительно сказала Катя, вставая из-за стола и протягивая руку Николаеву…
Прошло три года. Хорошо, думала Катя, что моя голова не может уместить все, что ежедневно происходило в мире. Иначе, можно было бы сойти с ума. В основном она видела лишь то, что происходило здесь, в ее родном городе. И то не всякий раз. Понять, почему она отмечала в своем сознании тот или иной случай, не представлялось возможным. Но что было, то было.
Катя активно сотрудничала с Николаевым. Страх от виденного по ночам никуда не делся, но ей и вправду становилось намного легче, когда она узнавала, что ее помощь действительно пригодилась. С подробностями своей работы Николаев с Катей не делился, да ей это и не было нужно. Достаточно было знать, что дела закрывались. Само следствие по ним шло гораздо быстрее. Задержанные Николаевым преступники довольно быстро «раскалывались» на допросах, ошеломленные от пересказанных негодяям подробностей их преступлений, известных, как они надеялись, лишь им самим. У них создавалось впечатление, будто кто-то незримый находился в тот момент рядом с ними и все записывал на видеопленку, которую после передавал следственным органам. Обескураженные, они чаще быстро сдавались. Были, конечно, и крепкие орешки, но и к ним находили определенный подход.
Обычно, преступниками оказывались люди из ближнего окружения потерпевших. Тогда дело заканчивалось довольно быстро. Были случаи, когда судьба сталкивала абсолютно незнакомых людей. Тогда следствие затягивалось, но Николаев был твердо уверен в успехе расследования. Просто нужно было время, а образ и внешность преступника ему уже были известны.
Ивану Петровичу присвоили звание подполковника, предложили руководящую должность, но он, отказавшись, продолжал работать со своим отделом, так сказать, в поле. Процент раскрываемости вырос до невероятных показателей, которых не было никогда и нигде в стране.
Николаев не посвящал в подробности Катю, но ежемесячно переводил ей небольшую сумму денег, которая, впрочем, была вдвое больше той, что сама она получала на основной работе. Когда Катя попыталась отказаться от дополнительного заработка, Николаев весомо заявил, что любой труд должен быть вознагражден. После недолгого спора Катя смирилась с этим и с тем, что Николаев наотрез отказался объяснить, откуда брал для нее эти деньги.
Самое главное, Катя стала чувствовать себя нужным человеком, способным совершить что-то важное не только для себя, но и еще для кого-то. Пусть никто не знает, что она делает, чем она занимается (Катя, действительно, была далека от понятия «тщеславие»), зато она впервые в жизни была полностью в согласии сама с собой.
И вот однажды утром что-то пошло не так. Определенно что-то изменилось, но Катя никак не могла понять, что. Она проснулась, но еще долго лежала в кровати, размышляя над своим сном и тем, что в нем было такого, что не только напугало, но и насторожило ее.
Она вновь видела смерть. Нет, она впервые видела две смерти, разделенные по времени, но произошедшие в один день и как-то связанные друг с другом. Такого раньше не бывало. И что? Это все, что ее встревожило? Нет, было еще что-то, чего она пока понять не могла. Что же это могло быть? Надо сосредоточиться и разложить все по порядку, по полочкам.
Начнем с первого случая. Вот по лестнице жилого дома люди в форме правоохранительных органов сводят вниз на улицу какого-то мужчину. Лицо мужчины до боли знакомое, но пока не вспомнить, кто это. С двух сторон его крепко держат за руки. Спереди и сзади идут по одному сопровождающему. Пройдя несколько пролетов, они подошли к выходу из подъезда.
Все это она видит, будто находится в этот момент рядом с ними. Она может оглядеться и при желании рассмотреть любые детали обстановки, детали лиц и фигур, спускающихся по лестнице, детали предметов, может прокрутить произошедшее заново, как кинопленку.
Казалось бы, что могло произойти не так в этой ситуации? Но нет. Люди выходят на улицу, и в этот момент страшный удар по голове опрокидывает сопровождаемого мужчину на асфальт. Из его головы обильно течет кровь. Он мертв, а рядом с его головой валяется красный кирпич, проломивший черепную коробку. Вокруг суета, крики, откуда-то появились репортеры с микрофонами и видеокамерами (наверное, ждали на улице). Люди в форме поднимаются на крышу в поисках того, кто мог сбросить этот самый кирпич. Но никого там не находят, не находят даже следов пребывания там кого-либо.
Изображение меркнет. Сон закончился. Катя вновь начинает прокручивать в голове его содержание с самого начала, но смотрит на него с другой стороны, с другого ракурса, с другого места, с улицы перед подъездом. Откуда здесь репортеры с камерами и диктофонами? Неважно. Вот, открывается дверь подъезда, и выходят люди. Катя поднимает взор вверх, на крышу дома. Ничего не видно. Хотя… Вроде, как мелькнула какая-то бесформенная тень. Мелькнула и пропала. А вот и кирпич, летящий прямо на голову… Стоп! Это же тот самый актер, которого судят за наезд на человека!
Так, еще раз. Если получится, то надо попробовать оказаться на самой крыше за миг до трагедии. Начали. Вот оно! То, что тревожило и не давало покоя. На краю крыши расположилось нечто, лишь отдаленно напоминающее человека, во всяком случае по форме, но явно человеком не являющееся. Это была полная, даже, может быть, абсолютная чернота, облаченная в человеческий силуэт, трепещущая по краям своей формы небольшими языками черного пламени. Только силуэт, ни глаз, ни рта. Ощущение, что фигура смотрит вниз. На краю лежит красный кирпич. Вот фигура толкает его ногой, и (опять ощущение) провожает его полет взглядом. Затем фигура медленно растворяется в воздухе, бледнеет, становясь все прозрачнее и прозрачнее, исчезает совсем.
Еще раз посмотрим на все произошедшее с крыши, но с другой ракурса. Картина все та же. Черный силуэт, исчезающий в конце сна.
Такого никогда не было. Всегда Катя ясно могла вспомнить внешность преступника, а тут… Ладно, потом. А сейчас вспомним второй сон, который как-то связан с первым. Хотя странно. Никогда раньше не было (не было?) двух снов за одну ночь. Ладно, начнем.
Мужчина в дорогом стильном костюме открыл входную дверь в квартиру и прошел внутрь. Красивая мебель, роскошная обстановка. Но не это привлекает внимание. В комнате возле стены стоит все та же фигура с черными всполохами по краям своего тела. Фигура будто смотрит на хозяина квартиры и чего-то ждет. Ее видит лишь Катя, а мужчина проходит мимо фигуры, не обращая на нее никакого внимания. Человек достает смартфон, поднимает с журнального столика зарядное устройство, подключает его к смартфону через соединительный кабель и идет к стене, на которой находится электрическая розетка, прямо к пугающему Катю черному силуэту. Вставляет зарядное устройство в розетку. В этот миг рука черной фигуры сжимает блок питания зарядного устройства. Оно с небольшим хлопком взрывается, летят искры, а внутренности блока соприкасаются с ладонью мужчины. Его передергивает, все тело судорожно напрягается, и он отлетает в противоположную сторону, неуклюже падая на пол. Человек мертв. Его поразил электрический разряд. А черный силуэт медленно растворяется в воздухе. Он исчез.
Что это за фантом? Откуда он взялся и куда исчезает?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
