Друд – сын пирата

– Ладно, давай убираться отсюда, а то вдруг этот офицер нас выследит!

– Давай. И пришло же в голову этому олуху приехать в город именно сегодня! Наверняка он дожидается конца службы, чтобы посетить своего братца! Нужно быть поосторожнее, чтобы не попасться ему на глаза в школе.

Прогулка в город сошла мальчикам с рук, так что они повторили её ещё несколько раз, прежде чем выяснили, что можно не рисковать, сбегая со службы, а просто заплатить школьному сторожу денег за пропуск на волю и обратно, как это делали старшие ученики. Сторож охотно выпускал мальчишек по воскресным вечерам, когда у учеников было свободное время, и они разбредались по всей школе, так что отсутствие некоторых из них не было особенно заметно. Обычно старшие ученики использовали отлучки, чтобы прогуляться по центральной улице или потратить деньги в ближайшей лавке. Они всегда возвращались к ужину, принося сторожу то бутылку вина, то закуску. Впрочем, такие прогулки всегда оставались привилегией немногих счастливцев, имевших свободные деньги.

Широкие карманы Мерея и Друда расположили к ним сердце сторожа почти сразу, хотя для приличия им и было сделано внушение быть осторожными, не попадаться на глаза начальству, а уж если таковое и случится, выворачиваться из беды, не упоминая выпустившего их благодетеля.

Оказавшись на улице, мальчишки, клявшиеся и божившиеся, что они будут благоразумными, тут же забывали об этом. Несколько недель они бродили как лисы вокруг игорного дома, прежде чем решились туда зайти. Мерей надел парик, новые башмаки и прихватил трость. Друд ограничился тем, что сделал высокомерный вид. Почти возле самой кофейни, где вели игру, он заметил в окне девицу, которая ему томно улыбнулась.

– Кажется, я приглянулся этой милашке, – небрежно бросил он.

– Ты болван, Шанталь, – усмехнулся Мерей. – Это девица дурного поведения. Торчать в окне и улыбаться – это её работа.

Когда мальчики, усиленно изображая из себя бывалых посетителей подобных мест, вошли в игорный дом, они увидели большой стол, за которым сидящие вокруг люди резались в карты. Они так божились и чертыхались, что вызвали у Друда тайное восхищение. Сердце его бешено забилось при виде столбиков и горок золотых монет, лежавших возле некоторых игроков.

Молодые люди уселись за один из соседних столиков и, заказав кофе, стали так же, как и другие посетители, следить за игрой. Их пристальное внимание не осталось незамеченным. Один из игроков обернулся и, поклонившись Мерею, сказал:

– Вы, я вижу, сударь, не из наших мест.

– Да, я здесь проездом, – важно ответил юнец.

– Позвольте представиться, капитан Мортон, – сказал игрок, поклонившись. – Не хотите ли присоединиться?

– С удовольствием, – просиял Мерей, не ожидавший, что его тайное желание так скоро станет явью. Поднимаясь с места, он небрежно тряхнул подвешенным у пояса кошельком, в котором вместе с деньгами для тяжести были положены серебряные пряжки для туфель. Он представился как господин Финбурн. Игроки переглянулись и почтительно покачали головами.

Мерей уселся за стол и небрежно бросил на него десяток золотых монет.

– Вы, я смотрю, располагаете деньгами, сударь, – сказал капитан Мортон одобрительно.

– Да, стеснять мне себя не приходится, – многозначительно усмехнулся юнец.

– Правильно, терпеть не могу, когда всякие щелкопёры лезут в игру с мелочью, случайно затерявшейся у них в кармане.

– Ну, это не обо мне.

Друд слегка волновался, так как знал, что кроме пряжек в кошельке Мерея есть ещё только пять золотых и кольцо, которое он стащил у сестры, когда был дома. Впрочем, вскоре ему полегчало. Друг так стремительно выигрывал, что этому удивлялись все игроки за столом. По ходу дела велась беседа, и Мерей немало приврал относительно доходов своего отца и его поместий. Всё внимание сосредоточилось на нём, и Друду даже стало обидно.

Когда денег перед другом стало уже много, Друд попытался заикнуться о том, что пора бы им возвращаться, но тот только отмахнулся. И тут удача от него отвернулась. Столбики монет перед Мереем стали быстро таять. Друд снова завёл речь о том, что им пора, но как раз в этот момент его товарищу удалось отыграться. Правда, в последний раз. После этого он не только спустил всё, что было, но и влез в долги на 500 золотых моллеров.

– Может, попробуете отыграться? – вежливо предложил капитан Мортон.

– Нет, пожалуй, не стоит.

– Тогда нужно платить. Долг – дело святое, – сказал один из игроков, с грохотом придвигая свой стул к Мерею.

– Ну да, конечно, – заявил тот с наигранным оптимизмом, и сильно побледнел. – однако вы понимаете, господа, что таких денег с собой никто не носит. Мне нужно сходить за ними, но я обязательно вернусь.

– Слышали мы эту песенку уже не раз, – сказал другой игрок и, встав, через стол навис над мальчиком. – Вы, сударь, проигрались, а теперь попытаетесь скрыться и оставить нас с носом.

– Ну что ты, Перкинс, – с укором заметил капитан Мортон, – зачем же так сразу? Скажите, сударь, – обратился он к Мерею, – где находятся деньги, которые вы нам задолжали?

– Да здесь, недалеко, в гостинице. Я могу сходить.

– Вот и отлично, – сказал капитан, снимая со спинки стула свой плащ. – Сейчас мы пойдём все вместе и возьмём их.

– Да что вы, господа, не доверяете мне? – спросил Мерей с натянутым удивлением. – Я и сам могу принести всё. Я же благородный человек!

– Доверяй, но проверяй, сударь, – отозвался Перкинс, перекладывая фарфоровую трубку из одного угла рта в другой.

– Да не сбегу я! – продолжал уверять всех юнец. – Вот и друг мой может подтвердить. В конце концов, Шанталь, ты ведь можешь здесь остаться и посидеть, пока я не вернусь? Ты-то ведь уверен во мне?

Друд, по старой школьной привычке привыкший покрывать своих, подтвердил. Игроки, после непродолжительного спора, согласились отпустить Мерея одного. Друд остался в кофейне. Первый час ожидания в душе его боролись надежда и сомнения. С одной стороны, он был уверен, что Мерей его не бросит, а, с другой стороны, недоумевал, где друг возьмёт столько денег. Позже ему пришло в голову, что Мерей может привести кого-нибудь из старших, чтобы его выручить.

За окном начинало вечереть. Игроки сидели за столом и молча курили. Перкинс взгромоздил ноги на столешницу и надвинул шляпу, так что из- под неё торчал только его крючковатый нос. Друд вдруг заметил, что одежда игроков не так уж хороша, как ему показалось вначале. У некоторых кафтаны были несколько потрёпаны, у некоторых они явно были с чужого плеча, манжеты и шейные галстуки измяты и кое-где порваны, сапоги стоптаны.

– Мортон, этот щенок сбежал, – сказал Перкинс через некоторое время.

– Погоди, есть ещё возможность подождать, – миролюбиво ответил капитан.

– Я думаю, надо сходить проверить. Как он назвал гостиницу, в которой остановился?

– «Золотой лев», – услужливо подсказал один из игроков.

– Я всё-таки схожу проверю, а вы не спускайте глаз с этого мальчишки, – сказал Перкинс и, с грохотом сняв ноги со стола, вышел на улицу.

Темнело. В квартал стали возвращаться рабочие. Друд сидел, как на иголках. Но напрасно он высматривал в окнах Мерея, тот не возвращался. Зато вскоре вернулся Перкинс.

– Проклятье! – заорал он с порога. – Не останавливался в этом «Льве» никакой Финбурн! Мы потратили целый день на мошенника и остались без денег!

– Как не хорошо лгать старшим, – обратился к Друду капитан. – Что же это значит?

– Это значит, что нас провёл молокосос! – продолжал бушевать Перкинс – Вместо того, чтобы потратить время с пользой, мы потратили его, обихаживая мошенника с пустыми карманами! А всё ты, Мортон! «Он похож на сынка богатея с деньгами! Он похож на сынка богатея с деньгами!»

– Не кричи, Перкинс, – остановил его капитан. – Сейчас мы всё узнаем. Скажи-ка, дружок, – обратился он к Друду, – где твой товарищ, и есть ли у него деньги?

Все игроки уставились на мальчика. Он покраснел и опустил глаза. Как хороший товарищ, он должен был молчать и покрывать Мерея, однако это молчание могло выйти боком ему самому. Друд понял, что попал в руки карточных шулеров, принявших Мерея за богатого наследника и намеревавшихся ободрать его как липку, а теперь разъярённых неудачей. В конце концов, он вынужден был признаться, что скорее всего Мерей не вернулся, потому что не нашёл денег.

– Не нашел денег! – забегал взад-вперёд по кофейне Перкинс. – Да я сейчас разнесу голову этому обманщику!

– Перкинс, вы ведь не торопитесь на виселицу? – спокойно поинтересовался капитан и добавил: – Лично я не вижу здесь трагедии. Я отпустил этого желторотика, потому что здесь осталась компенсация на случай, если он не вернётся. Посмотрите, Перкинс, одежда этого молодого человека не такая яркая, как у его товарища, но она новая, сшита у хорошего портного и из дорогой ткани. Один кафтан потянет на пятьдесят моллеров. Прибавьте к этому шёлковую рубашку, чулки, башмаки с серебряными пряжками, шляпу – да тут всего на двести моллеров!

– Постойте, а в чём же останусь я? – спросил Друд. – Позвольте, я напишу отцу…

– Слышали мы про таких отцов! – рявкнул Перкинс. – Скидывай кафтан!

– Долги нужно платить, мой мальчик, – ласково сказал капитан. – Мы тоже не останемся в долгу. Мы преподнесём вам два урока: не стоит связываться с дурными товарищами и не стоит играть в азартные игры, если не имеешь денег.

Друд резко вскочил и бросился к двери, но его схватили и повалили на пол. Несколько человек набросилось на него. Мальчик успел укусить одного, лягнуть другого, но в итоге был избит, раздет и выброшен за порог. Появление его на улице в одних подштанниках привлекло всеобщее внимание. Торговки с тележками громко загоготали, мальчишки засвистели. Вокруг собралась толпа. Его приняли за мелкого мошенника, пойманного с поличным.

Друд прижался спиной к стене и затравленно оглядывался. Не будь толпа такой плотной, он, вероятно, в горячке бросился бы бежать. В голове его мутилось от ужаса, унижения и растерянности. Вдруг толпа раздвинулась и через неё пролезла толстая девушка с жёлтыми соломенными волосами, уложенными в растрёпанную причёску. На ней было несколько полинялое, когда-то богатое платье с открытыми плечами.

– Что уставились? Что разорались? – закричала девушка. – Нашли развлечение издеваться над человеком!

Потом она обернулась к Друду и, взяв его за руку, сказала:

–Пошли со мной.

Друд был рад и такой спасительнице. Он последовал за ней безропотно. Толпа снова раздвинулась и пропустила их.

– Утешь, утешь его Агафья! – заулюлюкали мальчишки. – Приголубь его!

Девушка ввела Друда в дом напротив. Они поднялись на второй этаж. В бедной, несколько запущенной комнате большую часть пространства занимала кровать с облезлыми позолоченными столбиками и балдахином. У окна стояли стол и сундук.

– Ты где живёшь? – спросила девушка, запирая дверь изнутри.

– В школе, – ответил Друд.

– В школе? – неодобрительно отозвалась Агафья. – А ведь наверняка мать твоя, добродетельная женщина, учила тебя, что дурно играть в карты.

Друд не ответил. Его била сильная дрожь, а из глаз от нервного потрясения сами собой лились слёзы.

– Я дам тебе женскую одежду, – продолжила Агафья, повернувшись к нему спиной и открывая сундук. – Мужской у меня нет.

– Я не надену женскую.

– Хорошо, ступай, в чём есть, – рассердилась девушка, но, посмотрев на мальчика, смягчилась. – Не бойся, мы выйдем через заднюю дверь, я дам тебе шаль, и сама провожу до школы.

Вскоре Друд был обряжен в платье и чепец, а на голову и плечи ему набросили шаль. Взглянув на себя в зеркало, он увидел в нём бледную, испуганную и зарёванную девицу. И в таком виде ему нужно было пройти через весь город до школы!

К счастью, на задней лестнице никто им не повстречался. На улице уже было достаточно темно, но мальчик шёл, опустив глаза и шарахаясь даже от своей тени. Дойдя до угла, за которым начиналась площадь, одну сторону которой замыкал глухой забор с воротами школы, Агафья остановилась.

– Дальше я не пойду, – сказала она. – Плохо будет, если вас увидят в моей компании. Идите с Богом, сударь.

Друд, занятый собой, только кивнул в ответ. Круг света, падавший на площадь от фонаря, который ему предстояло пересечь, представлялся мальчику неодолимым препятствием. Когда он, наконец, собрался с духом и дошёл до ворот, сторож, открывший окошко на стук, закричал:

– А ну иди вон отсюда, распутница! Это мужская школа! Нечего тут ошиваться!

Только голос и мольбы Друда, назвавшего сторожа по-имени, заставили последнего открыть калитку.

– Да что же это с вами, сударь? – испуганно спросил сторож, втолкнув мальчика в свою сторожку. Он ярко представил, что было бы, если бы наутро Друд не нашёлся в школе.

– Я проигрался в карты, – соврал Друд, снимая чепец.

– Раненько вы начали, сударь. Что же теперь делать?

– Скажите, а Мерей вернулся?

– Да уж три часа как здесь.

– Попросите его принести мне одежду.

Сторож ушёл, но, видно, судьба ещё не окончила свои шутки, потому что когда он вернулся, то одежду принёс не Мерей, а Роберт Уиксли.

–Извините, сударь, но друга вашего я не нашёл, а господин Уиксли не из болтливых.

Друд готов был провалиться сквозь землю. Когда он переоделся, а сторож припрятал у себя женские тряпки, мальчики вышли на улицу.

– Уиксли, вы должны поклясться, что никто не узнает об этом, – сказал Друд, хватая Роберта за рукав.

– Отпустите меня, – потребовал Уиксли, и он подчинился. – Я не могу дать такого слова. Если обнаружится пропажа вашей одежды, то обвинят служанок или прачку. Я не хочу, чтобы из-за вашего легкомыслия пострадали другие люди.

– Я вам клянусь, что я сам во всём признаюсь, если что-то выйдет наружу.

Уиксли задумался. Друд с надеждой не сводил глаз с его лица.

–Хорошо, я принимаю ваши условия, – согласился Роберт. – Однако вы должны поклясться, что больше не станете покидать школу без разрешения и шататься где попало.

Друд вынужден был дать слово. Слово «шататься» в устах положительного Уиксли больно резануло слух Шанталя, поэтому глядя, как Роберт удаляется, мальчик скривил отвратительную рожу и прошептал: «Зануда!»

Городские часы отбили девять раз. Друд отправился в комнату, где ученики проводили вечерние часы. Мерей, болтавший с кем-то, бросился к нему и зашептал:

– Я знал, что ты выберешься! С твоим умом и не провести этих лопухов!

– Почему ты не вернулся в кофейню? – спросил Друд.

– Я пытался, но меня сцапал учитель латыни. Я же не мог сказать, где ты находишься, иначе тебя выперли бы из школы. Пойдём послушаем Норберта, он рассказывает уморительные вещи о своих сёстрах!

Глядя на лёгкость, с которой Мерей воспринял то, что он бросил своего лучшего друга одного, среди шайки шулеров, Друд вдруг почувствовал к нему отвращение. Мысленно он начал искать предлог для отказа, и тут ему помог надзиратель.

–Шанталь, подойдите сюда, – позвал он.

Когда мальчик подошел, он спросил:

– Где вы были? Что-то вас не было видно сегодня вечером.

– Я читал книгу, – соврал Друд.

– Да неужто? – повеселел надзиратель – И какую?

– Учебник греческого языка.

– Ну, если не сочиняете, сударь, то вот вам награда, письмо из дома.

Письмо было от матушки. В нём она писала о сыне соседа, который пристрастился к картам и за это был изгнан отцом из дома. Вскоре он проиграл и оставшуюся наличность, после чего оказался в долговой тюрьме. Отец согласился выкупить его лишь с тем условием, чтобы сын завербовался в матросы на корабль, уходящий в колонии – к Андегавским островам. Красноречиво описывая, как проигравшийся молодой негодяй крал дома вещи, матушка умоляла Друда никогда не связываться с картами.

Письмо стало последней каплей. Друд убежал на чердак, где сушилось бельё, и долго просидел там, переживая унижения и позор, выпавшие на его долю в этот день. Из случившегося он сделал вывод, что не всегда благородное происхождение обеспечивает превосходство в моральных качествах и поведении, ведь Мерей поступил с ним подло, а уличная девица Агафья – благородно. Друд на всю жизнь возненавидел карты.

4. Приключения ищут Друда и находят его

На улице пышным цветом цвела сирень. В окно было видно, как блестят её листочки и покачиваются шапки сиреневых и розовых соцветий. Ветер доносил в класс нежный сладкий запах. Небо было высоким и синим.

Друд дремал на заднем столе. Его разморило от жары. На кафедре учитель многословно объяснял, почему страна разделилась на две части. Его почти никто не слушал. Мерей спал, обняв руками стопку учебников и положив на них голову. Даже на лице Роберта Уиксли была написана вежливая скука.

– Раньше наша страна официально называлась Соединёнными провинциями Мирлауда и Гаутанда, потому что Мирлауд и Гаутанд – её сердце, земли, вокруг которых начиналось её объединение, – вещал учитель. – Соединённые провинции управлялись одним монархом, столицей которого был город Инесы. После смерти нашего благословенного короля Шейкоба XII наследницей стала его малолетняя дочь принцесса Шэерлот. Её опекуном и регентом до достижения совершеннолетия Совет представителей провинций назначил двоюродного дядю принцессы по матери – его высочество принца Орильи, герцога Фёррила. Однако права принцессы оспорил её двоюродный брат со стороны отца – его величество Карл – Александр, владетельный князь Арнес. Когда Совет отказал ему в его притязаниях на престол, князь развязал войну, которая окончилась восемь лет назад. В результате наша страна оказалась расколотой на две части. Та часть, в которой живём мы, называется Северные провинции. Она включает Фёррил, Левелин, Мирлауд и Гаутанд, южные части провинций Овей и Ленхорленс.

Южные провинции, или как называет их захватчик, Нижняя Арнес, всключают в себя Северные части Овея и Ленхорленса, а также провинции Кёрэй, Гринигин, Огмё и островную провинцию Скалла-Вера. Самую большую опасность для нас представляет захват провинции Огмё. Сама по себе она достаточно бедна и состоит почти сплошь из гор, но через неё проходит единственная дорога по суше, соединяющая север и юг нашей страны. Посмотрите на карту.

На карте Соединённые провинции напоминали полумесяц с рогами. Рога были толстые, а перемычка – провинция Огмё – совсем тоненькая.

– Захват Огмё открывает вражеским войскам дорогу прямо в провинцию Левелин. Опасно и углубление врага в провинцию Овей. Если он дойдёт до моря, то провинция Ленхорленс окажется полностью отрезанной. Если же падёт Ленхорленс, в руках противника будет выход в океан. Уже сейчас, когда Скалла-Вера превратилась во вражеский форпост, наши торговые корабли с трудом могут миновать её берега без опасности оказаться захваченными. В случае, если врагу удастся взять Ленхорленс, мы будем полностью заперты во внутреннем море, – продолжал учитель.

Он очень гордился своими познаниями в политике, но был так беден, что не мог блистать ими даже в кофейне, а потому довольствовался аудиторией мальчишек, совершенно его не слушавших. Впрочем, ощущая потребность высказаться, он был согласен и на таких слушателей.

– Враг не дремлет, – гремел учитель с кафедры, словно с трибуны Совета представителей провинций. – Известно, что войска Арнес стягиваются к границам наших провинций, однако мы не одни. Жители бывших наших земель сопротивляются в тылу врага. Во вчерашнем номере «Мирлаудских курантов» напечатали статью о зверской расправе с нашими патриотами. Послушайте: «Верный источник из провинции Скалла- Вера сообщает о расстреле из пушек дома Хилеаса Алисандера в Ваноцце. В доме находилось около десяти сторонников объединения страны. Решение о расстреле было принято после того, как собравшиеся в здании лица оказали упорное сопротивление полиции, пришедшей их арестовать. Оставшиеся в живых схвачены и отправлены в Сен- Катаренскую цитадель. От начавшегося в результате пушечной стрельбы пожара выгорело два квартала, в том числе церковь Св. Изолы».

Оглядев растроганными глазами аудиторию, учитель увидел только сонные и равнодушные физиономии.

– Вам ничего не интересно, даже судьба Родины, – с обидой произнёс он. – Доставайте свои греческие словари, открывайте тетради. Будем спрягать глаголы…

К доске была вызвана первая жертва – Александр Элле. Он стоял и растерянно хлопал осовелыми глазами.

–Ну, начал зверствовать! – раздался шёпот из среды лентяев. – Надо было про политику что-нибудь спросить…

В этот момент заглянул надзиратель и вызвал Друда к директору. Все сразу оживились. Друд встал со смутным чувством, хотя не мог припомнить за собой за два последних дня никаких особенных «подвигов».

Директор встретил его, сидя за столом. Поглядев на мальчика некоторое время молча и с укоризной во взоре, он сказал;

– Ваш отец, Шанталь, прислал письмо.

Выдержав паузу, чтобы Друд начал теряться в догадках, директор продолжил:

– Ваш отец, Шанталь, желает, чтобы вы незамедлительно отправились домой с присланным им лицом. Подойдите к окну. Это лицо стоит во дворе. Вы его знаете?

Друд выглянул в окно и просиял.

–Да, я его знаю, – сказал он. – Это наш лесничий Подлер. А карета новая.

– Тогда собирайте вещи.

Друд рванулся к двери, потом вернулся, поблагодарил директора и, поклонившись, вышел из кабинета. Очутившись на лестнице, он бросился бежать в спальню, где, достав из–под кровати дорожный сундучок, стал быстро наполнять его вещами. Умяв их ногой, мальчик запер сундучок на замок и, оглядевшись, мысленно попрощался с залитым солнцем помещением. Ему не пришло в голову зайти в класс и предупредить о своём отъезде, так как о товарищах и учителе он даже не вспомнил.

Выскочив на улицу, Друд как вихрь налетел на Подлера, обнял его и затараторил:

– Подлер, миленький, как я рад! А карета, смотрю, новая, хотя отец мог бы купить и получше! Давай, привязывай сундук поскорее! Нет-нет, не туда, ты сядешь со мной!

Наконец, забравшись внутрь, Друд развалился на подушках, возвёл глаза к потолку и, почувствовав, что карета тронулась, поблагодарил небо. Затем взгляд его остановился на зелёных бархатных штанах кучера, видневшихся в переднем окошке.

– По-моему, это не Леофвайн, – сказал он Подлеру, указав на штаны пальцем.

– Это новый кучер, Фрилендер, – ответил Подлер.

– Подлер, миленький, как же я рад отсюда вырваться! – воскликнул Друд и бросился лесничему на шею.

– Ну что вы, господин Шанталь, – смущённо пробормотал лесничий.

– Я знаю, что веду себя как глупый телёнок, но не могу удержаться! Если бы мы не ехали, я бы пустился в пляс! А почему отец так спешно вызвал меня?

– Ваша матушка выступила в качестве просительницы за вас, – с видом заговорщика сообщил Подлер.

– Я так и знал. Отец, естественно, раскаивается, что не вызволил меня из этой тюрьмы зимой, вот и уступил. А помнишь…

И мальчик пустился вспоминать, как они в прошлом году обследовали весь лес, принадлежавший отцу Друда, ставили силки на зайцев и стреляли уток. Подлер то дремал, полузакрыв глаза, то смеялся в рыжие усы, не произнося ни слова, потому что его молодой хозяин болтал без умолку, сам задавая вопросы и сам отвечая на них. Под конец Друд высунулся в окно и чуть не вылетел из кареты, так как дверца внезапно открылась.

По обеим сторонам дороги мелькали крестьянские поля, бедные деревни, тянулись зелёные холмы и одетые молодой листвой сады. Когда солнце находилось в зените, они подъехали к постоялому двору.

–Ну что, хозяин, перекусим? – фамильярно спросил Подлер, теребя ус.

–Перекусим, – согласился Друд. – У тебя отросли шикарные усы. Небось и девушка есть?

–Не без того, – ухмыльнулся Подлер.

–Ой-ой, не важничай! – поддел его Друд.

–Не расстраивайтесь, хозяин, скоро и у вас отрастут такие. Что вам заказать?

– Я желаю, чтобы мы ели вместе. Закажи мяса, сыра и…

–И кувшинчик вина, – закончил Подлер.

–Не много ли?

–Тогда, быть может, кружечку молочка? – почтительно спросил Подлер, но в его словах заключалась явная издёвка.

–Ладно, валяй, заказывай твой кувшинчик, – буркнул Друд.

Приезжие расположились возле открытого окна. Кроме них в зале сидела только группа крестьян, возвращавшихся из города. Видя, что Друд только пригубливает вино из своей оловянной кружки, Подлер с развязностью старого друга заявил:

– Хозяин, не скромничайте, неужели вы сомневаетесь в крепости своей головы?

–Что-то ты стал много говорить, – ответил мальчик. – Не забывайся. Это я могу позволить себе фамильярность, если захочу, но не ты.

– Спасибо на добром слове, хозяин, – помрачнел Подлер и стал есть молча.

Друд не прерывал установившейся тишины. Лесничий был на пять лет его старше, но всё-таки он был только слуга, а потому, по мнению мальчика, он получил отпор по заслугам. Да, конечно, прошлым летом они были большими друзьями, проводили целые дни вместе в лесу и на болоте, часами лежали где-нибудь в засаде, выслеживая дичь, курили возле костра табак отца Шанталя из трубок, вырезанных лесничим, держались друг с другом на короткой ноге, но всё это ничего не значило. На людях они оставались господином и слугой и потому поведение Подлера, как бы подчёркивавшего их равенство, возмутило Друда.