Оконце в Навь

Оконце в Навь

Анастасия Афонина

Корректор Татьяна Киселева

Иллюстратор Сергей Ларин (Das_Xenon)

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Анастасия Афонина, 2024

© Сергей Ларин (Das_Xenon), иллюстрации, 2024

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-5651-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Самую искреннюю благодарность хочу выразить моим близким родственникам, которым я с особым трепетом посвящаю эту книгу:

Родителям Михаилу и Оксане. Вы научили меня

мечтать.

Сестренке Марии, моему мужу Андрею и его маме

Марине. Вы поддерживали меня на протяжении всего

творческого пути.

И, конечно же, дочке Лидочке. Без тебя эта сказка

не была бы возможна!

Спасибо за вашу бесконечную веру в меня и за вашу любовь, которая всегда была и остается моим источником вдохновения…

ГЛАВА 1

⠀

Все кругом было занесено снегом. Он мягкой ватой лег на крыши деревянных изб и скромных мастерских, валом накрыл питьевые колодцы да поленницы, окутал деревья. Снег облепил плетеную деревенскую изгородь вместе с оголевшими ягодными посадками. Одни сугробы выросли с курятник и напоминали пушистый белоснежный стог, другие наметались в низкие округлые кочки, а последние примкнули к избам.

Сизые вечерние сумерки спустились на землю, окутанную белым покрывалом. В льющемся из окон свете, тени будто бы начали жить собственной жизнью, придавая окружающим предметам причудливые формы.

Жители деревни столпились у главной калитки, дыша холодом зимы. Здесь, на протоптанной закраине, собрались здоровые детины и их отцы, а ребятня и красные девицы по избам спрятались. Вот, с ноги на ногу переминаются, руки для тепла потирают, носы в вороте овчинных шуб прячут. Стоят, нежеланного гостя ждут, чтобы о помощи просить. А что поделать – беда в деревню пришла.

Впереди всех находился староста: человек почтенных лет, невысокого роста, с бородой по локоть. Сгорбившись слегка, он с внимательным прищуром всматривался в узловатые стволы деревьев. Рядом со старостой стоял пришлый бард, который нашел здесь приют неделю назад, спасаясь от обрушившейся снежным бураном непогоды. Любопытничая, бард поинтересовался о таинственном госте. Раз староста собрал у калитки жителей, значит, каким-то образом прознал о его приближении. Не отрываясь от горизонта, старик пояснил хрипловатым голосом, что приметы еще с рассвета сбываются: вся животина смолкла да по углам схоронилась, а череп, помещенный на выступе опорного столба калитки, загорелся нездешним пламенем. Бард посмотрел на сию диковину. Череп был повернут к лесу, а в его полости тлела свеча. Яркой лазурью горели пустые глазницы, освещая часть заснеженной тропинки, пролегавшей между деревней и Дремучим лесом.

Долго ли, коротко ли, а под покровом наступающей темноты, среди стволов деревьев, появилась человеческая фигура. То был мужчина, не молодой и не старый. Высокий и худой, он был широк в плечах при узкой талии, с длинными, прямыми и белоснежными волосами, обрамлявшими бледное лицо. Незнакомец не носил бороду. Его серебристо-голубые глаза, похожие на звезды, смотрели из-под густых темных бровей сурово и мрачно. Этот человек шел по тропинке, приближаясь к деревне. Мужчину облачала черная мантия до пят. Нет надобности носить меховую шубу, коли не страшен зимний холод.

– Мы премного благодарны за то, что ты откликнулся на наш зов. Низкий тебе поклон, – скрывая волнение в своем голосе, староста ударил челом, как только беловолосый мужчина подошел к калитке.

Несмотря на почтительную вежливость, приглашения не последовало: жители не позвали человека в гости, не оказали радушный прием, не повели к накрытому столу и не угостили караваем хлеба с солью.

– Что заставило тебя поместить свечу в черепе? Зачем позвал? – нехотя разомкнув тонкие губы, спросил бледный человек.

– В нашу деревню чудище из леса стало захаживать. Оно брюхатое, с шестью рогами, с выпученными червонными глазами, на большущего вепря похоже, хотя носит змеиный хвост. До наступления снежной непогоды оно трех жителей в чащу леса уволокло, даже косточки не нашлись. Опасаемся, что воротится оно, неладное.

Бард молчаливо рассматривал корону незнакомца. Она тонким обручем обвивала голову и была вылита из загадочного металла. Черная, будто бы смолью напиталась, она блестела при свете, льющемся из пустых глазниц диковинного черепа. Корону не украшали ни злато, ни самоцветы, а только девять зубцов.

– Судя по твоему описанию, чудище не кто иной, как Чудо-юдо. Не обыкновенный зверь, а один из наших, нечисть, – внимательно выслушав старосту, со знанием дела молвил человек. – Вы своими силами с ним не сладите.

Гость задумался. Это что же могло случиться, раз Чудо-юдо вышел из подчинения, ослушавшись царского наказа: покинул темную чащу и на деревенских жителей напал? Бледный человек обратился ко всем людям, толпившимся на закраине:

– В одиночку выслеживание Чуда-юда повлечет за собой длительное блуждание по лесу. Мне понадобится помощь ваших родичей. Тех, что покоятся в земле.

Ситуация навевала страх и тоску. Староста нахмурил седые брови: негоже усопших беспокоить и к посмертной службе призывать. А если откажешься – лесное чудище воротится в деревню и пополнит безмолвные ряды. Деваться некуда. С предчувствием недоброго, староста согласился:

– Так тому и быть. Ступай за мной.

Старик вышел за калитку и поплелся по узкой тропинке вдоль заснеженной изгороди. Следом – его сыновья. Не отставал и любопытствующий бард. Последним, чуть поодаль, шел беловолосый мужчина в черной мантии. Остальные жители остались в деревне: не по себе им было в компании гостя.

В скором времени староста привел незнакомца на погост. Здесь усопшие находили свой последний приют. Несмотря на обилие снега, вглубь погоста вели свежие следы, и обрывались у поминальных голбцев с двускатной крышей.

Люди остановились. Гость обошел деревенских жителей и двинулся дальше – вглубь погоста. Затем бледный мужчина вскинул руками. Пологи мантии разлетелись в стороны, обнажая замысловатые ножны на поясе. Из них был вытащен серебряный и вечно острый меч, клинок которого был длиннее обычного. Гарда меча представляла собой необычную крестовину с зубцами по краям, окруженную шестью ребрами, напоминавшими когтистые пальцы, держащие лезвие меча цепким хватом. Эфес был выполнен из того же чернильно-черного и блестящего материала, что и корона. Навершие меча украшал череп, глазницы которого в один момент вспыхнули лазурным огнем. После этого над человеком появились маленькие искорки. Утягивая за собой снег, они летали вокруг хозяина. Снег постепенно таял в колдовском водовороте. Погост накрыло лазурным заревом, а земля отозвалась тихой дрожью. Староста сложил ладони в молитве.

В середине кружившегося потока находился человек, преклонивший одно колено, с мечом, воткнутым в землю перед собой. Невероятно тощий и сухой старик, с остатками седых длинных волос на голом черепе, увенчанном черной короной. Его бледная кожа была изборождена глубокими морщинами, и сквозь нее отчетливо проступали кости. То было истинное обличье Кощея Бессмертного.

Голбцы зашатались, по снегу пронеслась рябь, а из сугробов тихо поднялись человеческие скелеты. В их пустых глазницах горел лазурный пламень. Он же колдовскими искрами проносился по гладким костям, поддерживая их незримой силой. Когда староста увидел оживших мертвецов, то подумал, что сходит с ума, и вместе с сыновьями глубже в молитву погрузился. Только бард ощущал прилив воодушевления, воочию наблюдая за колдовством и жалея о том, что оставил в избе перо и бумагу. Погостная магия, или, как ее еще называют, некромантия, была отличительной способностью Кощея.

Мужчина поднялся, вложил меч в ножны, и былой облик вернулся к нему. Кощей нашел тропинку и отправился к Дремучему лесу. Но перед тем он пообещал деревенским жителям, что их родичи вернутся на погост после окончания охоты. Староста долго смотрел гостю вослед. Высокая фигура в черной мантии отдалялась, а за ней по сугробам тащились две дюжины скелетов. Когда безмолвная дружина вошла в лес, и последний лазурный огонек исчез за линией горизонта, погасла свеча, стоявшая в диковинном черепе. Затем наступила ночь.

⠀

Переждав долгую непогоду под навесью могучих елей, Чудо-юдо отряхнулся, скинув с жесткой щетинистой шерсти снег, и вновь направился к деревне. Голод точил его изнутри пуще прежнего. Червонные глаза так и рыскали в поисках чего-либо съестного, но кругом был лишь лес, утопавший в белом покрывале. Блистало холодное зимнее солнце. Вдруг откуда ни возьмись среди однообразного пейзажа возникла человеческая фигура, обернутая в черную мантию, а за ней – две дюжины скелетов. Узнав Кощея, Чудо-юдо встал посреди опушки как вкопанный и издал пронзительный визг:

– Хви-и-и! Уйди с дороги, Бессмертный, и моралей мне не читай! – сказал Чудо-юдо и яростно засопел, аж пар повалил из ноздрей.

– Когда ты приполз ко мне сотню лет назад, до полусмерти побитый богатырями, я отвел тебя в Навь и даровал землю от лесов до кикиморовых болот, но при одном условии: людям вредить нельзя. Так ты отплатил мне? – голос Кощея обволакивал колючим инеем, а взгляд был суров и непреклонен. – Сейчас ты воротишься в чащу, а в месяц брезень, когда наступит посевная пора, поможешь деревенским жителям три поля вспахать, за те три жизни, что ты отнял.

– Я не стану услуживать людям! – взъерепенился Чудо-юдо, поднимая дыбом шерсть вдоль хребта. – Люди не должны населять Тридевятое царство. Они словно болезнь, ядом просочившаяся из Яви. Твой брат давно бы спалил все их поселения, и камня на камне не оставил бы! А ты, младший сын Чернобога, помогаешь им! Хви-и-и!

– Люди попали в Навь не по своей воле, а возвратиться уже не могут. Они такая же часть Тридевятого царства, как и ты, – пытался вразумить сородича Кощей.

– Складно баешь, Бессмертный, но меня не проведешь! Навь испокон веков была обителью нечисти, темных божеств да духов. Люди тебе надобны лишь для того, чтобы войска пополнять, – вепрь качнул рогатой головой в сторону скелетов. – Похоже, с годами ты и сам уподобился человеку. Али ты не ощутил манящие потоки силы из той части Дремучего леса? Такой светлой, бьющей животворящим ключом и льющейся сладким дуновением, вяжущим, словно мед. Нет? Тогда исчезни вон! Хви-и-и! – грозно зарычал Чудо-юдо и напряг мускулистые ноги.

Кощей сдавленно выдохнул и обнажил меч. Чудо-юдо без промедления кинулся в атаку, да так рьяно, что снег взмыл из-под его копыт. Мужчина в последний миг уклонился от нечисти, отпрыгнув в сторону. Несмотря на медвежьи размеры, Чудо-юдо был весьма подвижным. Он ловко развернулся, чтобы вновь броситься на Кощея, но не тут-то было – повсюду подстерегала безмолвная дружина. Чудо-юдо в бешеном скачке насадил на рога двух скелетов и швырнул их через всю опушку, а еще одного лягнул с такой силой, что переломал кости, затем еще одного – бац! – вбил в землю змеиным хвостом. Отвлекшись на многочисленных воинов с горящими глазницами, Чудо-юдо потерял из виду Кощея. Последний обошел неприятеля и напал, воткнув меч в брюшину и оставив глубокую рану. Вепрь завыл и лягнул человека, и тот отправился в полет до ближайшего дерева и напоролся на сухой торчащий сук.

Скелеты окружили вепря. Несмотря на полученную рану, Чудо-юдо сражался изо всех сил, – и как сражался! – вставал на дыбы, бросался вперед, размахивал змеиным хвостом. Некоторые скелеты рассыпались при столкновении с многочисленными рогами. При этом, проносящаяся по нагим костям лазурная искра вершила колдовство: собирала безмолвных воинов косточка за косточкой, поднимала и возвращала в бой.

Чудо-юдо постепенно терял силы. Его алая кровь окропила снег. Нечисть понимала, что скелеты, сколько их не бей, будут нападать вновь и вновь. Нужно одолеть того, чья магия питает безмолвную дружину. Все жители Тридевятого царства знали, что смерть Кощея находится вне его. Однако, навий царь все же чувствовал боль, а при получении серьезных ран, хоть и временно, погружался в сон.

Кощей избавился от сука, проткнувшего его насквозь. В следующий миг на человека выскочил большущий вепрь. Утопая в снегу, Кощей оступился и попал под удар: Чудо-юдо сбил колдуна с ног, после чего принялся втаптывать мужчину в сугроб своими копытами. Скелеты быстро настигли вепря, вцепились в него мертвой хваткой и оттащили тяжелое и свирепое существо от хозяина. Змеиный хвост хотел оттолкнуть назойливых воинов, но был заломлен и прижат к земле несколькими из них. Чудо-юдо оказался под сетью, сложенной из двух дюжин скелетов. Вымотанный и крепко раненый, вепрь пытался сопротивляться, но даже подняться не сумел. В отличие от него, Кощей уже стоял на ногах. В руке навьего царя блестел серебряный меч, а из черепа на навершии лился лазурный свет. Тяжелые ушибы, сломанные ребра и оставленная суком сквозная рана, – Бессмертный терпел боль, сохраняя хладнокровие. Прихрамывая, он приближался к нечисти.

– Хви-и-и… Я создание Нави. Возродившись, я отомщу тебе за свои страдания, – искоса глядя на человека, клялся Чудо-юдо.

– Я надеялся решить это дело мирным путем. Ты не оставил мне выбора, – Кощей навис над вепрем, направив острие клинка на шею.

Колдун застыл на месте, ибо заметил остекленевший взгляд вепря. Дух последнего уже покинул тело и вернулся в сердце Нави. Кощей снегом очистил меч и вложил оружие в ножны. В то же мгновение Бессмертный ощутил странную сладость в воздухе, словно кто-то незримый прошел с букетом цветов. Кощей улавливал этот аромат ранее, но не придавал ему особого значения, ибо был занят поиском «лесного чудища». Именно это явление, – то ли запах, то ли колдовская сила, – привлекли Чудо-юдо, заставив ослушаться царского наказа. Закутав израненное тело в черную мантию, на которой после боя появились свежие прорехи, Кощей отправился в другую часть Дремучего леса. Скелеты расцепили костлявые пальцы и последовали за хозяином.

Солнце уже не блестело впереди, а выглядывало сзади, за острыми верхушками деревьев. Навий царь шел медленно, но упорно, ведомый таинственным ароматом.

Долго ли, коротко ли, а Кощей очутился на лесной прогалине, окруженной тонкими березами. Покрытые пушистыми хлопьями, они напоминали невест. Однако, внимание привлекли не деревья. Середина прогалины была свободна от снега, и даже стоявшие вкруговую сугробы не решались посягать на этот лоскуток земли, который зеленел и цвел. Ромашки и васильки, горечавки и одуванчики, лютики и другие луговые симпатяги, не страшась зимнего холода, устилались нежным ковром. На нем, свернувшись калачиком, спала девица. До того прекрасная, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Ее светлые золотистые локоны, будто бы обласканные солнцем, заплетались в длинную косу и обрамляли чистый открытый лоб. На чувственном лице проступал здоровый румянец, а уста были похожи на светло-розовые лепестки цветов. Россыпь веснушек играла на прямом носу. Девицу облачала рубаха длиной до босых ног, украшенная вышивкой.

Кощей медленно опустился на колено, прислушиваясь к плавному дыханию девицы. Неведомое тепло заструилось сквозь кровь и кости Бессмертного, и боль притупилась, отдаляясь от тела, словно улетающее эхо. Навий царь с осторожностью дотронулся до тонкого запястья девицы. Вопреки ожиданиям, незнакомка не испытывала озноба. Колдун вспомнил слова старосты о том, что Чудо-юдо утаскивал людей в чащу леса. Быть может, эта девица тоже из деревни?

Бессмертный снял свою мантию. Под ней показалась простая рубаха-косоворотка, без каких-либо узоров. А теперь еще и с темным кровавым пятном у прорехи, оставленной сухим суком. Кощей бережно укутал девицу в мантию, взял на руки и, несмотря на свои раны, понес в деревню. Всюду царила студеная зима, но незнакомку она каким-то чудом не тревожила. Скелеты в тишине плелись за хозяином, не доверившим спящую красавицу их костлявым рукам.

⠀

Жители деревни заметили Кощея издалеча, как только на линии горизонта под тенью опустившихся сумерек показались лазурные огоньки, что горели в глазницах скелетов. Люди в деревне засуетились: кто-то по обыкновению в избе спрятался, а кто-то на закраину пошел, чтобы снова поглазеть на могучего колдуна. Наскоро застегивая шубу, поспешил к калитке и староста. Оказавшись на месте, он увидел, как навий царь передает одному из жителей тонкую фигуру, закутанную в черную мантию.

– Лесное чудище повержено, – сухо сообщил Кощей и хотел что-то добавить, но пошатнулся, рухнул на колени и уронил голову на грудь, тяжело опустив веки.

Беловолосый человек застыл в такой позе: не то жив, не то мертв. Скелеты окружили хозяина, встали подле него защитным кольцом и никого не подпускали. Выглядели они зловеще и поскрипывали трущимися костями, а глазницы горели лазурными сполохами. Никто из деревни не отважился бы подойти к ним, даже вечно любопытствующий бард, только что примчавшийся на закраину.

Так сменились три луны.

На рассвете нового дня деревенские жители заметили, как безмолвная дружина воротилась на погост, растормошила снег с землей да легла под родные голбцы, предавшись вечному сну. У главной калитки стоял Кощей. Все его раны исцелились, не оставив и следа. Внимание Бессмертного привлекла изба, одна единственная без сугробов. Из-под сруба к небу тянулась зеленая трава. Кое-где пестрели желтенькие пятна весеннего первоцвета, словно на дворе был не месяц студень. Именно из этой избы вышла белокурая красавица в сопровождении старосты и его сыновей. Девицу согревали платок из козьей шерсти и коричневый овчинный тулуп халатообразного покроя, с мехом на высоком воротнике. Признаться, это был изрядно поношенный тулуп, но готовый сослужить добрую службу. Движения незнакомки отличались легкостью, с едва заметной неуклюжестью: валенки-то были не по размеру. Подойдя к Кощею, девица учтиво поприветствовала его поклоном в пояс.

– Сердечное спасибо за то, что уберег меня от беды и принес в деревню, – раздался взволнованный, но очень мягкий и мелодичный голос. – Я зашила прорехи на твоей мантии. Отныне пусть защищает тебя от всех невзгод.

Девица протянула колдуну черное, аккуратно сложенное вчетверо одеяние. Бледный человек лаконично кивнул в знак благодарности. Он принял мантию и впервые встретился с девицей взглядом. Большие фиалковые глаза смотрели чисто и искренне.

– Как ты очутилась в лесной чаще? – спросил Бессмертный.

– Позволь, я скажу, – вмешался староста. – Бедолага ничего не помнит, даже своего имени.

– Она не ваша землячка? – на сей раз навий царь направил вопрос сгорбившемуся седобородому старику, а ответили деревенские жители, отрицательно покачав головой.

Кощей замер в немом изумлении. Он задумчиво глядел то на красавицу, опустившую погрустневший взгляд, то на оттаявшую избу. Кто эта девица и почему Навь отзывается цветением на ее присутствие? Возможно, до появления Бессмертного незнакомку оберегало от жалящего холода зимы чье-то колдовство. Неспроста вепря привлек неведомый свет, ставший причиной вторжения в запретную часть леса. А что, если нечисть последует его дурному примеру? Навий царь даже в мыслях не мог допустить подобный беспорядок.

– Послушай, – Бессмертный проницательно и серьезно посмотрел на румяную девицу, – тебе нельзя здесь оставаться. Только беду на деревню навлечешь, да и сама сгинешь, – остерегал колдун. – В Дремучем лесу живет тот, кто поможет разобраться в этом непростом деле. Без его совета мы не примем мудрое решение. Собирайся в дорогу.

Бард почувствовал невероятный прилив вдохновения – да чего уж там, настоящий дух приключений, – и сошел с натоптанного места, легонько растолкав деревенских детин. Выровнявшись с Кощеем, юноша пристально посмотрел ему в глаза, похожие на звезды, и звонко спросил: «Можно, я к вам присоединюсь?»

Бессмертный одарил барда взвешенным взглядом. Нужен ли Кощею такой спутник? Очевидно, что нет. Однако, могучий некромант осознавал, что любая нужда, которая может случиться с молоденькой и, к тому же, лишенной воспоминаний незнакомкой в пути, будь то голод, усталость или обморожение, ляжет на царские плечи. В этом случае забота о девице достанется барду, а такой расклад нравился Кощею больше. И юноше человеческие потребности были ближе, чем владыке мертвых. Недолго думая, Бессмертный принял предложение. Девица обрадовалась. Оказавшись в деревне, она успела сдружиться с этим жизнелюбивым человеком.

– Я Юлий Рифмоплёт! К вашим услугам, – представился бард и снял шапку в поклоне, показав макушку, усыпанную темно-русыми волнистыми локонами.

Люди собрались в дорогу очень быстро, потому что у девицы вещей не было, а все имущество барда умещалось в одну наплечную суму. Староста жаловал гостье овчинный тулуп и платок. Нашлись и валенки по размеру. Барда жители провожали с тоской, ведь юноша давеча скрашивал их вечера: то баллады пел, то стишки-потешки читал, то исполнял дивную музыку. Деревенские обыватели собрали путникам большой узелок с пирожками, начиненными яйцами да мясом, и вручили сосуд с ягодным сбитнем.

Кощей уже ждал на тропинке, и редкий снег плавно засыпал его следы. В скором времени трое отправились в путь.

⠀

Дорога выдалась непростой. Кощей шел первым. Куда ни посмотри, а зимний лес выглядел почти одинаково, но Бессмертный ориентировался в нем. Чтобы беречь силы при движении по снегу, девица и бард ступали след в след. Казалось, что дело идет к ухудшению погоды, потому что поднялся ветер, но затем, словно вняв надеждам, метель прекратилась, и наступила тишина. Кощей рассчитывал добраться до искомого места до ночи. То и дело он подгонял спутников, напоминая о нечисти, что выходит на охоту после заката. Скорее, припугивал. Ну кто отважится напасть на царя Тридевятого царства, могучего некроманта? Желание колдуна было вполне обоснованным, так как путники не имели при себе никаких приспособлений для ночевки.

Двое так и следовали за своим немногословным проводником, задавшим высокий темп ходьбы. Чтобы как-то скоротать время и отвлечься от усталости в ногах, бард спел балладу о полуднице, родившейся в поле в самый разгар летнего месяца разноцвета. Вот, героиня баллады, танцуя среди колосков пшеницы, заметила юношу. Вместо того, чтобы проучить крестьянина солнечным ударом, – а именно так поступают полудницы с теми, кто работает в поле в жаркий полдень, – она влюбляется в него. Последний был так очарован красотой, что позвал ее в жены. Жили они в счастье до самой осени. Когда окончилось время жатвы, и с поля был срезан последний колосок, полудница обернулась в старуху и ушла в поле.

– А что было потом? – с детской любознательностью спросила девица.

– Ну-у-у, в балладе об этом не сказано, – задумался Юлий, улыбнувшись, и на его щеках появились милые ямочки. – Наверняка полудница родилась среди пшеницы в следующий разноцвет. Если история с благополучным исходом, то двое воссоединились и жили долго и счастливо.

– Недолго. До осени, – лаконично поправил Кощей.

Юлий посмотрел на спину колдуна с небольшим упреком, за отказ воспринимать вымышленные события с юмором, после чего добавил:

– В любом случае, полудницы являются полевыми берегинями и обитают в Яви.

Девица попыталась найти себя в памяти, вспомнить, кто она и где находится: в Яви или Нави. Слезы выступили на глазах и потекли по нежному лицу, тронутому румянцем. Девица осталась без воспоминаний о себе и близких, не могла вспомнить события до того дня, как попала в деревню. Юлий сочувствовал спутнице. «Сколько не плачь, золотая слеза не выкатится, – утешал он. – Мы не оставим тебя без помощи». После этого бард начал долгое повествование о существующем мироздании. Он надеялся, что вызовет утерянные воспоминания.

– Начнем с того, что наш мир поделен на три части. Правь – это его вершина, обитель светлых созданий. Там, в божественном пространстве, ткется великая сила созидания. Она дарует гармонию всему сущему. Проникая в Явь, она направляет людей по верным путям, помогает соблюдать принципы любви и порядка, духовно развиваться и даже постигать новые ремесла.

Юлий сделал глоток ягодного сбитня, смочил горло и продолжил:

– Явь – мир земной, населяемый людьми, зверьми, птицами, рыбой и насекомыми, а также природными духами и низшими божествами. Живя в Яви, души облачаются в бренную оболочку из плоти и существуют в этом воплощении до самой смерти. Бытует поверье, что только самым чистым душам открывается дорога в Правь. До тех пор они бесконечно перерождаются, странствуя между Явью и Навью.

Юлий сделал еще один глоток и собрался с мыслями, чтобы перейти, как он заявил, к самому интересному:

– В Нави же обосновались темные божества, нечисть и злые духи. Это пугающее место, через которое в Явь проникает разрушение. Навь остается миром, недоступным для живых. Сюда попадают души после смерти мерного тела, очищаясь перед перерождением. Поэтому Навь считается обителью мертвых.