Литургия Хаоса

Кэйлан кивнул, удовлетворённый ответом. Внутри него затрепетали нежные чувства. Он улыбнулся ведьме, сжав её руку в ответ.

– Если ты видишь во мне того, кто поддерживает твою веру в то, что мир, свободный от жестокости, все еще возможен, то будет так. Я буду рядом, буду помогать тебе строить мир без зла и разрушений. Столько, сколько тебе потребуется, хоть всю свою короткую человеческую жизнь, – выпалил Кэйлан, боясь нарушить столь интимный для него момент.

Больше всего на свете он хотел бы сейчас услышать её согласие. И тогда он никогда бы не был одинок, у него была бы значимая цель. Подле Марион в нём просыпается сокрытая ранее сила, нерушимый дух.

– Скоро рассвет, – тихо заметила женщина, наблюдая за багровым заревом на горизонте.

Марион аккуратно высвободила тонкие руки из напряженных пальцев парня. Кэйлан ощутил прохладу и сердце заныло.

Она расстелила плащ ближе к костру. Взяла сумку и подложила её под голову. Пламя освещало её уставший взгляд. Щеки раскраснелись от жара, грудь медленно вздымалась. Губы были сомкнуты в тревожном молчании. Она выжидала. Оказавшись так близко к городу, но стараясь сохранить остатки самообладания, она решила навестить знакомых с самого утра. Но ночь казалась такой пугающе долгой.

Кэйлан двинулся ближе к женщине, лег рядом, наблюдая за танцем пламени на сосредоточенном лице, и постарался выкинуть из головы события последних часов, сохранив внутри себя лишь слова ведьмы.

– Кэйлан?

– Мм? – он сморгнул задумчивость, переводя взгляд на ведьму, что смотрела на звёздное небо, сцепив руки на груди.

– О чём ты мечтаешь?

– Я… – он тихо вздохнул, набираясь смелости произнести вслух то, что бурлит в глубине его души столь долгое время. – Я мечтаю… стоить чего-то. Быть тем, кто оставит после себя след.

– Стать великим? – спросила Марион. Он слышал в её голосе улыбку.

– Да. Наверное. Хочу, чтобы моя жизнь была значима.

– Только лишь для тебя, или для всего мира?

– Для начала для меня, но, если она будет значима и для всего мира, я не стану противиться.

Марион улыбнулась, не отвечая. О чём думала ведьма в это мгновение Кэйлан не мог угадать. Он размеренно дышал, наблюдая за ней, пока сон не завладел его разумом.

Во снах с его рук стекала кровь, раздавался звук прорезающейся мечом плоти, лес окутывал холодом, а женщина, ради которой ему казалось, он готов на всё, кричала в языках пламени.

Глава 5.

Ласковым щебетанием птиц встречало Кэйлана это утро. Он неспеша открыл глаза и потянулся, почесал кудрявый вихрь из волос на своей голове и сел. Огонь уже давно погас, но он все равно ощущал тепло. Лежанка рядом пустовала, и парень слегка занервничал, допуская мысль, что женщина решила покинуть его, пока он спит. Он встал и огляделся, разминая затекшую шею и слегка пульсирующие мышцы на руках.

Близ Бласо всегда светило солнце, сам город притягивал путников своими яркими флагами, россыпью цветочных полей и базарами, на которых можно было встретить всё, что приходит на ум человеку, обремененному богатством. Кэйлан никогда не держал в руках больше десятка золотых, и то, в тот раз он всего лишь доставлял плату хозяйке дома наслаждений за бурные ночи его рыцаря, но ему нравилось представлять, что он купил бы себе разбогатев.

Дом, большой и просторный, но не вычурный и вырывающий глаз своим великолепием, а уютный, близ реки, с большим садом, беседкой для летних ужинов на свежем воздухе, и собственным загоном для лошадей. Кэйлан любил лошадей. Одним из ранних воспоминаний из детства было то, как отец посадил его на коня. Конь был послушный и ласковый, любил есть яблоки из рук, в наслаждении прикрывал глаза, когда ему расчесывали гриву. Кэйлан любил лошадь своего рыцаря, Медовую Айви. Выбором имени для неё послужил теплый цвет гривы с медным отливом. Айви была своенравной и гордой, не позволяла прикасаться к себе чужим, грозно пыхтела, когда к ней пытались приблизиться те, кому она не доверяла. А доверяла она только двоим – Капо и Кэйлану. Первый баловал её, но был строг во время тренировочных заездов, а второй просто любил её и заботился. Вечерами Кэйлану было позволено брать Медовую Айви и проезжаться галопом по окраинам. Так и лошадь отдыхала от изнурительных заездов, щипая сладкую траву на цветочных полях и скача туда, куда хотелось ей, и Кэйлан был занят на несколько часов, не путаясь под ногами.

И вот сейчас, когда он увидел, как Марион тянет за собой вороного коня с блестящей гривой, он сначала восхитился, а только потом задал главный вопрос:

– Откуда конь?

Женщина подошла ближе, подводя неподдающееся животное, и устало выдохнула.

– Вчерашние гости оставили в подарок, полагаю они либо скакали на нём втроем, либо выкрали для перевозки моего тела.

– А что… – понизив голос, склонился к женщине он. – Что с телами?

– Думала ты приберешься за собой, – буднично ответила она.

Марион провела рукой по черной с синим отливом гриве. Конь пристально следил за её рукой.

– Тогда я должен… – занервничал парень, дергано осматривая их стоянку и ища взглядом то, что помогло бы ему в сокрытии тел.

– Не смешно? – улыбнулась Марион. – Это была шутка, Кэйлан. Я всё сделала пока ты спал.

Парень осуждающе взглянул на её повеселевшее лицо. Покачал головой, когда она игриво подмигнула, и нервно провел рукой по беспорядку на голове.

– Ты сейчас очень похож на одного моего знакомого, – тихо произнесла Марион, нахмурив брови, но не теряя озорства. – Он тоже не понимал юмора.

– Юмор должен быть смешным, – серьёзно произнёс парень. – А ты просто издеваешься, это не смешно.

– Да ладно тебе. Смотри какого коня они нам оставили. Прелесть.

– Породистый, – кивнул Кэйлан, положив руку на нос животного. – Сил на двоих хватит.

Конь изобразил неповиновение, тут же отмахнувшись от руки парня, и постарался сделать несколько шагов назад, пока вожжи в руках Марион не натянулись тугой струной.

Кэйлан засмеялся, но тут же схватился рукой за живот, ощутив странные покалывания внутри. Марион внимательно глянула на парня.

– Болит?

– Все в порядке, – выпрямился парень, кивая в подтверждение своих слов.

– До города рукой подать, обязательно поешь горячей еды и отдохни в таверне. Деньги есть?

Кэйлану не хотелось признаваться в том, что из-за скандала вокруг его рыцаря ему не выдали необходимую оруженосцу, потерявшему рыцаря, выплату, и он ушел из столицы ни с чем. Он неуверенно кивнул, решая не ставить даму в неловкое положение.

Марион ловко вскочила на лошадь. Конь, на удивление, отреагировал послушно, решив не скидывать наездницу. Кэйлан посмотрел на неё снизу вверх. Под лучами жгущего солнца её волосы блестели словно пыльца фей из сказок. Мягкие бледные руки гладили гриву, на лице проступила блаженная улыбка. Кэйлан был очарован. Ему не хотелось портить этот момент смешными сборами и отъездом, хотелось растянуть время насколько это возможно.

– Проедься, – тихо попросил он.

– Это ещё зачем? Оставить тебя здесь? – усмехнулась женщина, располагаясь на коне с королевской осанкой.

– Просто сделай круг, пожалуйста. Я хочу посмотреть на вас.

Он смущенно опустил глаза на свои руки, сжимающие рукоять меча. Сухая кожа на пальцах с мелкими ранками от работы выглядела ничтожно. Рядом с такой женщиной как Марион он выглядел так неуклюже, так недостойно. Но в этот момент больше всего на свете ему хотелось не думать об этом. Ему хотелось смотреть на неё, не замечая ничего вокруг.

Марион улыбнулась, протянув руку к парню. Он прикоснулся к женской ладони щекой, а сердце его затрепетало от этого касания.

– Смотри, – шепнула она и шлепнула лошадь, пустив её в бег.

Она скакала по полю, усыпанному цветами. Куски земли летели из-под копыт. Марион улыбалась, раскинув руки в стороны, держась за коня лишь ногами. Они бежали навстречу ветру, встречая свободу лицом к лицу. Словно необъятная тяжесть всего этого мира рухнула вниз. И всю боль, все смерти и погони, сдули порывистые ветра, оставив на земле лишь его, робкого оруженосца, потерявшего дом и брата, но нашедшего цель. И её, бегущую от преследователей, скольких бесчисленное множество, и доверившуюся этому неловкому парню с большим сердцем и острым чувством справедливости.

Кэйлан сморгнул слезы, пеленой покрывшие взор, мешающий смотреть на неё. Он улыбался, словно это самый счастливый момент в его жизни. Хотя, возможно, это и был он. Момент, который он поклялся хранить в своём сердце вечно. И даже больше.

Они добрались до Бласо быстрее, чем Кэйлан предполагал. Возможно, дело было в том, что Марион хотела скорее воссоединиться со своими друзьями-магами. Всю дорогу молчаливый парень, ощущая приступы тошноты и головокружения, не проронил ни слова. Он чувствовал боль в груди от скорой разлуки. Поля сменились трактом, ведущим к главному торговому центру. В Бласо, как поговаривали, можно было найти всё. По крайней мере так было раньше, до того, как магов и колдунов начали истреблять словно заразу.

Когда показались растущие на горизонте шпили, они остановились. Женщина спрыгнула с седла, уводя за собой коня, на котором сидел бледный парень, в тень раскинутого дерева.

– Как ты себя чувствуешь? – взволнованно спросила женщина, когда они остановились. Она достала флягу и, сперва понюхав горлышко, передала парню.

– Что это? – хрипло спросил он, прежде чем сделать осторожный глоток.

– Лечебный отвар, помнишь?

– Не очень, – усмехнулся тот. – Я очень странно чувствую себя, Марион.

– А Мойру, ты помнишь её?

– Кажется… – он призадумался, роняя голову на руки. – Нет. Нет, Всевышний, я не помню о ком ты… Это кто-то важный, да?

Марион ободряюще улыбнулась, проведя рукой по влажным локонам на лбу парня.

– Нет, мальчик, это не важно. Тебе нужно хорошенько поспать.

– Да, я бы хотел остановиться. Скоро мы будем в…

Он напрягся. Забыл. Забыл, куда они направлялись. Издав низкий рык, он потёр лицо слабыми руками.

– Бласо, – шепнула Марион, успокаивая тихим голосом. – Мы скоро будем в Бласо, но мне нужна твоя помощь.

– Как… какая?

– Дай мне руку.

Он протянул дрожащую руку к женщине. Схватился за неё, словно спасаясь от утопления. А затем, ощутил слабость. Ещё большую слабость, чем была до этого. Словно из него сосали все силы, бодрость, здоровье. Он терял остатки твердости, ощущал, как трудно держать тело в седле, как размякли конечности, а мысли улетали туда, где их было недостать. Он схватился за шею коня, трясущимся телом припал к животному. Жеребец чувствовал трепет наездника, поэтому начал нервно топтаться на месте, громко дыша.

Перед глазами Кэйлана поплыли образы. Отец и мать сидят за столом, читая молитву перед ужином. На столе скупо расставлены блюда, поджаренный картофель, морковь и яблоки, которые отец собрал специально чтобы порадовать мальчика. Мать улыбается и нежно гладит испещренные тяжким трудом отцовские руки. Отец говорит, как важно ценить то, что имеешь, и оставаться человеком в любой ситуации. Не терять добро, быть справедливым, отважным и честным. А затем отъезд из дома. Отец провожает его один. Вид его болезненный и слабый, он держится за небольшую трость из последних сил. Передаёт мальчику все деньги, что у них были, и старается не показывать глубокую печаль, которая давно уже пожирает его одинокое разбитое сердце.

А затем Кэйлан видит рыцаря в сверкающих доспехах. Тот смотрит на него и заливисто смеётся, откидывая голову. Тренировки у реки. Капо учит мальчика держать меч. Показывает приёмы, хвалит, треплет кудрявую копну волос на голове младшего товарища и улыбается, смотря вдаль. Они скачут по лесу на Медовой Айви, Капо показывает парню как ловить рыбу, как разделывать тушки и готовить в полевых условиях. Затем пламя, пожирающее тело мужчины. В его глазах скопились слёзы, но он продолжает улыбаться, когда смотрит на Кэйлана. Кивает, давая понять, что всё к лучшему, всё будет хорошо. Затем скорые сборы, ему нужно уйти туда, где он сможет найти работу, пропитание и спокойную жизнь. В груди изнывает тоска и боль, руки сжимают последнее, что осталось от сожженного друга – меч. Глаз с рукоятки меча присматривает, оберегает, помогает обрести силу, уверенность. А затем она – женщина в чёрном. Смотрит холодно, словно иглами впиваясь в разум и тело. Критикует, учит, но помогает. Редкие улыбки с её стороны вызывают дрожь. Мягкое касание ледяной рукой успокаивает, заставляет забыться. Острое желание броситься к ней в объятия. Пьянящая близость, желание жить, быть для неё всем. Чувство, словно он сумеет подчинить себе весь мир, защитить Марион, скрыть от всех бед и показать, какой прекрасной может быть эта жизнь.

Его сердце пронзила ноющая боль, словно последнее касание матери перед смертью, и он приоткрыл глаза и увидел на своём плече костлявую старческую руку, обтянутую пятнистой кожей.

Это ненадолго отрезвило, и он нашел силы отскочить в сторону, отчего конь сделал пару неосторожных шагов, чувствуя волнение всадника.

– Кто вы? – испуганно прошептал парень сухими безжизненными губами.

Снизу на него смотрела старуха в черном плаще. В её глазах он не увидел жестокости и зла, и всё же ему было страшно. Он мог поклясться, что он путешествовал с кем-то другим. С человеком, что был ему важен.

– Не бойся, сынок, – сказала старая. – Я провожу тебя до города. Что-то ты совсем плох.

– Нет. Нет! Я с другом, он скоро вернётся. Где он?

– Ты уснул в седле под деревом, помнишь? Я нашла тебя здесь. Тебя одного.

– Не может быть, – встревожено прошептал Кэйлан, оглядываясь по сторонам. – Где мой друг?

– Может быть он ждёт тебя в Бласо? – ласково спросила старуха.

Слишком сильной для её возраста рукой она схватила вожжи и медленно поплелась в сторону городских ворот. Кэйлан качал головой из стороны в сторону, тяжело дыша.

– Мы должны были быть вместе, –обессиленно шептал парень. – Он не мог меня оставить вот так.

– Он встретит тебя в городе, – утвердительно сказала старая женщина.

Кэйлан опустил взгляд на неё. Было в её внешнем виде что-то смутно знакомое, но он никак не мог вспомнить что. Голова кружилась, полуденное солнце вызывало тёмные вспышки перед глазами, заставляя щуриться. Было больно смотреть, думать, говорить. Тело сковала слабость, какой его мышцы ещё не знали прежде.

– Куда мы? – произнес парень, дрожащей рукой накинув капюшон на голову. Солнце пекло от чего тело под одеждой пульсировало от жары, но голова болела сильнее, от чего хотелось закрыться в темном подвале чтобы больше не видеть света.

Старуха не ответила, все также молча плетясь к воротам.

– Я не смогу без него.

– Без кого, милок? – спросила старушка.

– Без моего друга. Он… он всё, что у меня есть.

– Но ты даже не помнишь его имени.

Кэйлану показалось что он услышал усмешку в голосе женщины.

– Оно мне не нужно, – Кэйлан захрипел, складываясь пополам от острой боли. – Я сумею узнать его.

Старуха обернулась к нему со взглядом, полным беспокойства. Парень был без сознания. Она поправила его плащ, аккуратным движением убрала локон, упавший на глаз.

– Так будет лучше, маленький мотылёк.

Разбудил его вопрос, прозвучавший рядом рокочущим мужским голосом.

– Куда путь держите, мать?

– Привела внука к местному лекарю, что-то бедняга совсем захворал.

Стражник у ворот глянул под капюшон на бледное лицо парня. Кэйлан попытался открыть глаза шире, чтобы самому рассмотреть лицо мужчины, но лицо стражника деформировалось в страшно затейливый узор, вызывающий тошноту.

– Плохо дело. Путь прямо вдоль базара, да налево до красного здания, там спросите Морсиса.

Старушка благодарно склонилась и прошла вперед, а затем оглянулась через плечо и спросила тем же скрипучим голосом:

– Не подскажешь, где у вас здесь печатают трактаты о Всевышнем?

– В другую сторону от базара, за лавкой сапожника, – он улыбнулся старухе и почтительно склонил голову, затем отвлекаясь на других путников у ворот.

Они вошли в шумный город, утопающий в цветах и красках. Повсюду были развешаны яркие флаги с изображениями дома Луин, самой богатой семьи не только Бласо, но и всех ближайших городов. По соседству с ними располагались знамена вассального государства под правлением семьи Девитт.

С разных сторон огромной волной на них накатывали зазывания трактирщиков, щебетания торговок, радостный гул путников и жителей Бласо, музыка и песнопения. Словно люди не знали, что творится за пределами города, они одухотворяли место, в котором находились, почитали его. И всё же в лицах некоторых людей читалась тревога, обеспокоенность и даже страх. Были ли они сбежавшими магами, теми, кто пользовался услугами колдунов или просто мирным людом, что переживал за судьбу тех, с кем делили мир столь долгое время. Но здесь пока кипела жизнь, а пойманных ведьм было в разы меньше, чем в столице. Слухи о том, что делали с этими ведьмами то пугали, то успокаивали. Кто-то шептался, что их сжигают за пределами Бласо, чтобы даже прах их не сумел добраться ветром до камней замка, кто-то говорил о помиловании и отсылки таких куда-то за пределы знакомого многим мира. И всё же истина заключалась в том, что и здесь магам не найти было жизни в безопасности.

Старуха остановилась у двухэтажного здания из красного камня. Над дверью видела аккуратно выполненная табличка с лаконичным названием «Лекарь».

Она кивнула парню и помогла слезть с коня. Сама же аккуратными шажками дошла до ближайшей стоянки и повязала животное у абревуара с чистой водой.

– Запомни, мальчик, этот конь твой.

– Мой, – тихо произнес Кэйлан, хватаясь за живот. – Нам сюда?

– Тебе – да.

Старушка взяла его за руку и заглянула в глаза.

– Тебе предстоит счастливая жизнь, полная испытаний и приключений. Всё сложится так, как ты о том грезишь.

– Откуда вы знаете?

– Подруга поделилась, она многое видит, – улыбнулась старушка. – Спасибо за всё, Кэйлан.

Парень взглянул в блестящие глаза напротив. Слишком молодыми были эти глаза, наполненные жизнью и силой, такие знакомые, но такие далекие.

– Я скучаю по своему другу, – признался парень.

– Не печалься, мальчик. Впереди жизнь, – кивнула женщина и быстро обняв его, скрылась в толпе.

Растерянный Кэйлан остался у дома из красного камня один. На пороге показался немолодой мужчина с длинными седыми волосами, собранными в хвост. Увидев бледное лицо парня, он помог ему зайти в здание.

Скрываясь в тени разросшегося дерева, Марион убедилась, что парень в безопасности и о нём позаботятся. Она накинула на голову капюшон и пошла в сторону дома, в котором её уже ожидали.

На душе она ощутила внезапную тоску, но лишь на секунду, тут же вспоминая о том, что ждёт впереди её саму.

Лавируя между лавками и людям, подобно пчелам мельтешащим меж них, она впитывала звуки. С одной стороны шел бурный торг за шелк и камни из прибрежных городов, с другой стороны дети пытались получить два печеных яблока по цене одного. Она вслушивалась в слова, пытаясь найти для себя нужную и полезную информацию. Где как не на рынке собирать слухи с разных частей света.

– Нарисую ваш портрет почти задаром, соглашайтесь! – чуть не сбил её с ног парень в костюме с чужого плеча и яркой шапке с длинным гусиным пером.

Марион уничтожающе взглянула на него сверху вниз, от чего ему стало не по себе, и он тут же ретировался к парочке, что шла следом. Женщина брезгливо укуталась в плащ, прибавляя шаг.

Заметив подозрительного мужчину, что теребил побрякушки у ближайшей лавчонки, сверля взглядом толпу, она сменила курс и свернула влево, углубившись в сердце рынка. Туда, где жизнь кипела, кричала, перебивала мыслительный процесс и всячески пыталась втянуть тебя в игры с купцами кто торгуется лучше.

Оказавшись зажатой у небольшой сцены, где во всю шло представление театра кукол, она остановилась, оценивая обстановку. Ей как никогда нужно было быть внимательной и осторожной. Во все слухи, что ходили по Бласо о том, что ведьмы не угнетаются в этом сказочном крае, она не верила. Было бы глупо сбежать из лап огненных бесов и быть пойманной в этом месте праздной жизни, чтобы в последствии стать лишь слухом об отправленной за сотни верст ведьме, что была помилована добросердечным королем Айзеком Девитт II.

Люди вокруг засмеялись и Марион взглянула на постановку. Куклы были вышиты искусно. Рыцарь с веселыми золотыми кудрями на деревяной голове размахивал маленьким мечом, спасая принцессу в синем платье от большого дракона. Сцена покрылась пламенем из яркой ткани, и принцесса громко закричала. Рыцарь напал на зверя со спины и проткнул его чешую, выиграв схватку. Народ аплодировал, дамы утирали слезы счастья. Марион вперилась взглядом в игрушечный огонь. Такой взволнованный, он развивался на ветру, создавая иллюзию дикого пламени. Она осторожно протянула руку и коснулась мягкой ткани.

– Осторожно, можно обжечься, – посмеялся мужчина справа, наблюдая за движениями женщины.

Марион отдернула руку и поспешила протиснуться сквозь толпу, возвращаясь к своей цели. Растолкав скопившуюся толпу, она вышла к лавке сапожника, а за ней располагался дом книгопечатания трактатов о Всевышнем, куда, по великой иронии, ей и надо было попасть.

Она подошла к массивной дубовой двери, украшенной изображением бородатого старца, раскрывшему ладони к небесам, откуда исходило свечение, и постучала твердой рукой. Дверь раскрылась, впуская солнечный свет в скромную прихожую. Марион, не встретив взглядом никого, опустила глаза. Перед ней стоял карлик с рыжими прилизанными волосами и такого же цвета усами и бакенбардами. В зеленом бархатном костюме, длинной мантии и кожаных туфельках.

– Туфельки на заказ по соседству покупаешь? – спросила женщина, ледяной глыбой возвышаясь над ним.

– А вы Марион, – ответил он учтиво, слегка склонив голову. – Я о вас наслышан. Пожалуйста, проходите.

Она вошла в дом, и массивная дверь за ней закрылась. Карлик тут же протянул руки и попросил её плащ, но она отказалась раздеваться, проходя вглубь.

Внутри всё говорило о скромности и смирении. Плотные шторы на высоких витражных окнах, книжные полки, снизу доверху забитые свитками, фолиантами и массивными альманахами, а также изображениями святых ликов во всех вариациях написания.

– Добросовестно, – кратко заметила женщина, пройдя меж рядов высоких стеллажей.

– Да-да, – согласился он, следуя за ведьмой. – Мастер Кассиан очень серьёзно относится к тому, чтобы я поддерживал порядок и исправно выполнял свою работу.

– А кто ты?

– Тулдус Голпик, госпожа. К вашим услугам, – он поклонился. – К сожалению, Мастер и достопочтимая госпожа Каталина ещё не вернулись, но они оставили мне все распоряжения как следует встречать столь высокое лицо в доме. Прошу-прошу, пройдём со мной.

Он засеменил ножками на второй этаж, постоянно оборачиваясь на Марион и склоняя голову. Лепетал о большой ответственности, которая была принята им с благоговейным почтением, о счастье быть столь близко к таким людям как его Мастер, достопочтенная госпожа и их гостья, а также о том, что на ужин будет окунь.

– Пожалуйста, госпожа, прошу, – он открыл дверь и пропустил Марион в просторную комнату.

У стены стояла большая кровать с балдахином из синего бархата, пол, усыпанный лепестками белых роз, наполненная горячим молоком купальня в углублении комнаты. С другой стороны, покоился исполинским гигантом платяной шкаф с резьбой, массивный письменный стол с мягким стулом, обтянутый синей тканью, и пушистая шкура белого волка посреди всего этого великолепия. Над головой горели свечи в изящной паникадило с золотым свечением.

– Так и живут богобоязненные?

– Так живут их гости, госпожа, – улыбнулся лукаво карлик и, поклонившись, закрыл за собой дверь.

– Кэйлан бы осудил такую расточительность, – пробормотала Марион, скидывая на ходу грязные платья.

Она опустилась в горячее молоко с головой в попытке смыть с себя всю грязь этого мира.

Вынырнув из жидкости, был сделан жадный глоток воздуха. Горячие капли стекали по раскрасневшемуся лицу. Легкие покалывало.

– Так-так, посмотрим, – прошелестел старческий голос.

– Собираетесь посмотреть на мою смерть? – простонал Кэйлан, падая головой на бортик облезлой ванны.

– Ты не растерял чувство юмора, значит жить будешь, – пробурчал парень, стоящий сзади, и накинул ему на голову холодное полотенце.

Два человека внимательно осматривали каждый сантиметр кожи, проверяли волосы, зубы, собирали слюну в баночку и пускали кровь.

– Теперь дай мне медвежий корень, морской лук и семена пажитника. Да-да, вот так.

Лекарь с рьяной фанатичностью смешивал ингредиенты в ступке. От суетливых движений очки на его носу так и норовили упасть, но стоящий рядом с ним помощник поправлял их, не давая нарушить процесс сотворения лекарства.