Не бойся меня

– Вообще-то сначала полагается сказать хотя бы «Доброе утро», – ожидаемо недовольно пророкотал разбуженный ни свет ни заря городской голова.

– Сказал бы, да не могу. Недоброе утречко выдалось, уж не обессудьте!

– Слушай, кончай тянуть кота за хвост! – мэр, похоже, начинал сердиться всерьёз, – Проблемы, утро недоброе… У тебя проблемы, так решай их, или сам не справляешься?.. Я-то чем могу помочь в твоих судебных закорючках? Я ещё и не проснулся толком…

– Со своими судебными закорючками, как ты их называешь, я справляюсь сам. Но есть кое-что, где без тебя никак. И помочь можешь только ты, причём предельно срочно. Иначе худо будет всем, и тебе в том числе. Так что просыпайся поскорее.

– Вот зараза… Проснулся уже. Говори, что там у вас стряслось.

Прокурор рассказал. «Правоохранитель, – разъяснил он мэру азбучную истину, – Независимо от пола, возраста и чина, по сути является государственным служащим, а государство заинтересовано в положительном имидже своих служащих. Сегодня ночью случилось чрезвычайное происшествие, приведшее к гибели сразу двух наших людей, причём при весьма пикантных обстоятельствах. К сожалению, чёртовы писа́ки каким-то чудом пронюхали и явились на место одновременно с милицией. И если их не одёрнуть прямо сейчас, сию минуту, информация выйдет наружу, как грязь из пандориного ящика, а после её назад уже не запихнёшь.

Но тебе известно не хуже моего, – теперь уже доверительно-фамильярно продолжил прокурор, – Средствам массовой информации как са́мой замшелой монархии, так и са́мой продвинутой республики, дискредитировать госслужащих без крайней нужды не полагается. Даже посмертно. Согласен?.. А раз согласен, будь добр, заткни им рты, пока не поздно. В чём суть, в двух словах?.. Ну, слушай, три минуты у нас ещё есть…»

Выслушав взрывоопасную суть, мэр мигом проснулся и поручил кому следует максимально прикрыть краны. Утечка информации если не прекратилась совсем, то минимизировалась. Кому-кому, а ему лишние волнения электората совершенно ни к чему – ведь общественность взбудоражить проще простого. И она, общественность, получив статьи и телевыпуски с броскими заголовками типа «Обдолбанный лейтенант перед смертью трахнул майора», «Наркоманы в погонах на передозе сиганули с крыши» либо «А в вашем доме ещё нет милицейского наркоборделя?», могла задаться различными вопросами. Вопросы звучали бы примерно так: «На месте ли крыша у городского головы?», «Почему в нашей милиции служат суицидники, наркоманы и нимфоманки?..» и так далее и тому подобное.

Краны прикрыли, и тем не менее полностью замять непристойный казус не удалось. Город полнился слухами, в некой жёлтой газетёнке некий поэт опубликовал даже стихотворение с намёком, содержащее такие строки: «Я так любил тебя, а ты меня спихнула с высоты!»

Тогда по специальному указанию для успокоения общественного мнения на улицы города отправили усиленные милицейские наряды. Патрули с дубинками и машины с мигалками с наступлением темноты приступали к делу и до рассвета охраняли покой граждан. Помогло. Во всяком случае, уже к середине июня майская ночная драма забылась. Или заглохла, что в общем одно и то же. Одновременно или чуть раньше забылась или заглохла другая драма, апрельская – та, не удостоенная властного окрика, долго будоражила город во всю мощь газет, радио, телевидения и набирающего силу интернета.

В апреле тоже были патрули, мигалки и ночные совещания, не принесшие ровным счётом никакого результата. Результат, правда, несколько иной, чем ожидалось, принесла изрядная сумма, публично обещанная городским олигархом за помощь в розыске единственной дочери.

Глава третья

Девятнадцатого апреля в восемь пятнадцать Виктория Круглова, как обычно, пошла на утреннюю прогулку с собакой по прилегающему к посёлку лесопарку. Дома́ и домочадцы обеспеченных людей являются объектами повышенного внимания, в том числе со стороны криминала, поэтому их полагается охранять, и дочь банкира тоже охраняли. Если девушка выходила или выезжала куда-либо одна, за ней обязательно следовала пара «секьюрити», но на «собачьи» походы это правило не распространялось – голубой мастиф Марс сам был отличным охранником. Отец с молодой второй женой по будням ночевал в городской квартире, оттуда и отправлялся на службу.

Гуляла юная дама с собачкой всегда около часа, плюс-минус десять-пятнадцать минут, а завтракала после возвращения, поэтому у приходящей домработницы оставалось время на готовку. Прислуга пришла в загородную виллу к девяти часам и не поверила своим глазам, обнаружив у крыльца жалобно скулящего пса. Грозного Марса было не узнать – зверь трясся, поджимал хвост… неужто собаку подменили?..

– Марсик, а где Вика?..

Обычно в ответ пёс басовито взлаивал и мотал головой, показывая нужное направление. А на этот раз – припал к земле, завизжал и… обмочился!..

Вика не появилась ни в ожидаемые четверть десятого, ни спустя полчаса. Охранник, безотлучно находившийся в доме банкира, паниковать не стал, а по своей инициативе бегом промчался по примерному маршруту прогулки. Девушку не нашёл, попавшиеся навстречу двое прохожих и одинокий велосипедист тоже ничем не помогли. Только тогда парень сообщил о непонятном происшествии отцу и своему начальству.

Гавриил Круглов, владелец весьма значительного капитала, сразу понял: вероятнее всего его дочь похитили, и в ближайшее время следует ожидать звонка с требованием выкупа. Начальник банковской охранной службы с его предположением согласился и добавил кое-что еще. Мерзавцы, укравшие девочку, разумеется, скажут: в милицию не обращайтесь, не то будет хуже.

– А вы и не обращайтесь, не ходите к ним, не пишите и не звоните. Этим займусь я, и немедленно. Наши менты – все мои недавние коллеги, у нас полное понимание. Все ваши телефоны сейчас же поставим на прослушку, и как только подлюки объявятся, мигом вычислим!

Биснесмен согласился, но решил по-своему подстраховаться – дал в газету объявление, где сулил вознаграждение за сведения о местонахождении «дальней родственницы». Для контакта указал свой служебный телефон. К сожалению, расползания сплетен в таких случаях не избежать, ведь милиция первым делом обыскала прилегающую местность, расспросила жителей. А считать до двух умеют все, от мала до велика: если спрашивают, не видели ли конкретную барышню, влекомую кем-то куда-то, то сразу понятно – уволокли… Слух покатился, разрастаясь, как снежный ком с горы: дочь богатенького дяденьки то ли выкрали, то ли потерялась, то ли сама сбежала… почему вдруг?.. черт её знает… может, она вообще с придурью или буха́ет с малолетства, а то и наркотой балуется…

В городе усилили патрулирование, бригада сыщиков в штатском, но со служебной собакой, безрезультатно прочесала местность. Следы девушки шли от дома до леса, далее туда-обратно по тропе, и всё.

По-прежнему дрожащего, отказывающегося от еды и питья Марса осмотрел лучший городской ветеринар. Взял у мастифа анализы крови и мочи, сделал рентген, УЗИ и кардиограмму.

– Ваш пёс абсолютно здоров. Я имею в виду, физически.

– Тогда что с ним? Не жрёт, не пьёт, не спит…

– А вот психически – дело другое. Собака явно чем-то очень напугана.

– Да вы смеётесь?.. Марс – бойцовский пёс, натаскан на защиту от бандитов, он быка может свалить!.. У него над ухом из ружей палили, а ему хоть бы хны!

– Тем не менее у меня от вашего бойца именно такое впечатление.

– И что с ним теперь делать?.. Лечить берётесь?

– Да, конечно. Сделаем переливания жидкостей, кормить будем через зонд, проведём курс нейролептиков, седативных, потом реабилитацию…

– Проводите всё что угодно, только заберите его к себе, ради бога. Не могу видеть эту тварь…

– Понимаю вас.

– Угу… – «понимает он… Что ты понимаешь, айболит хре́нов…»

При одной мысли: Вику, его девочку, какие-то скоты схватили и утащили на глазах у поганой псины, Круглову хотелось взять «бойца» за задние ноги и грохнуть здоровенной башкой об угол дома. «Боец, блин… сцыкун ты, а не боец.»

Похититель позвонил ровно через трое суток, в восемь пятнадцать двадцать второго апреля. У банкира собрались начальники отделов, в разгаре утренняя планёрка, и секретарша смело сварила себе кофе – в такое время никто из деловых партнёров не побеспокоит. Насладиться вкусом не дали. Она сняла трубку и услышала искажённый, словно механический голос:

– Передай своему хозяину: если хочет увидеть дочку живой, пусть готовит двадцать штук баксов.

– Кто это говорит?

Предупреждённая о возможности звонка женщина надеялась удержать злоумышленника на линии хотя бы три минуты, но тот уже отключился. Милиции удалось установить минимум: звонили из автомата, расположенного на привокзальной площади. Будку взяли под круглосуточное наблюдение.

Следующий звонок раздался вечером того же дня. Офис уже опустел, и Круглов взял трубку сам.

– Деньги в купюрах по десять и двадцать…

– Дай мне с ней поговорить!.. – вскричал несчастный отец, – Дай ей…

– По десять и двадцать долларов пусть положит в простую чёрную сумку, а сумку оставит под второй от северного входа скамейкой в парке Победы…

– Дай ей трубку, сука!..

– Завтра с восьми до восьми тридцати.

Теперь звонили тоже с автомата, но из района центрального рынка. Там постоянная толчея, никто никого не знает, искать звонившего – заведомо дохлая задача. Но худа без добра не бывает – появилась возможность поимки похитителя или его сообщника на месте передачи выкупа.

Засаду в парке организовать очень трудно, почти невозможно: аллеи широкие, деревья высокие, декоративные кусты не выше полуметра, прочая растительность скудная… влюблённым парочкам с утра пораньше здесь делать нечего, одиноким мужчинам либо целой группе – тем более. Решили наблюдать издалека: две машины без милицейской раскраски и мигалок припарковались напротив обоих входов в парк, на противоположных сторонах прилегающих улиц.

Без одной минуты восемь бизнесмен с чёрной хозяйственной сумкой в руке приблизился к северной арке, и тут к нему сзади подкатил свернувший с дороги мотоцикл. Байкер в шлеме с затемнённым стеклом вырвал сумку, мотор взревел…

«На раздумья времени не было, ни секунды, – оправдывался патрульный, открывший огонь, – Я как раз вылез из машины покурить, а тут и он, гад… Ну, я «Калаша» поднял…»

Палить по движущейся цели в милиции не учат, но сержант в порядке хобби занимался стендовой стрельбой. Банкира не задел, а бандиту влепил две пули из пяти выпущенных, и оба ранения оказались смертельными – одна попала в позвоночник, другая в затылок. «Хонда» врезалась в парковую ограду, деньги из разорванной сумки разлетелись зелёным облаком.

Итак, похититель убит при попытке получить выкуп, а где же похищенная?.. Ответ на этот вопрос мог знать только он, убитый, если действовал в одиночку, что возможно, но маловероятно, особенно исходя из личности преступника. Личность установили без труда – Олег Турко, девятнадцати лет, учащийся политехнического колледжа. Проживает… то есть проживал с родителями и младшей сестрой, ни в каких предосудительных делах до сего времени не замечен.

Мотоцикл – не его, а друга, Симанькова Дмитрия, бывшего одноклассника, работавшего в одной из коммерческих фирм. Фирма занималась поставками оргтехники, а парень был в ней оптово-розничным продавцом. Вот и сообщничек – прикинули сыщики.

С другом Димой, разумеется, поговорили. Для зачисления в преступники веских оснований пока не имелось, поэтому наручников на него не надевали и беседовали почти неформально. Судя по спокойно-пофигистскому поведению, Симаньков о похищении не знал ровным счётом ничего. Вопрос о друге детства воспринял равнодушно: сам он целыми днями занят, весь в делах и клиентах, Олега видит от случая к случаю. А вчера тот пришёл, попросил мотоцикл.

– Сказал, позарез надо, с утра буквально в течение часа-полутора сделать пару ну очень выгодных е́здок. Типа курьером подработать.

– И ты дал?

– Конечно, дал… А вы – разве откажете другу в такой мелочи?

– Давал ему свой байк раньше?..

– Давал, бывало… а что тут особенного?.. Ездил Олежка аккуратно, аппарат всегда возвращал целым, заправленным, чистым… А в чём дело-то?.. Он в аварию попал?

– Ну да, попал… Ты, Дмитрий, мотоцикл свой увидишь нескоро. И он теперь не очень чистый и не совсем целый… Херово ты знал своего друга. Распишись вот здесь и иди, свободен… пока. Но из города – никуда, понял?

У выхода из милиции пока свободного ожидали другие люди. Его отвезли в другое место и расспросили не так деликатно, с другими подходами и словами. Отцу похищенной девушки и его начальнику охраны он тоже ничего существенного не сообщил, хотя там, в подвале загородного дома, держал себя уже не так спокойно. И пофигизма поубавилось.

Трудно оставаться спокойным пофигистом, когда тебя приводят в холодную комнату без окон с бетонным полом, стенами и потолком, сажают на железный стул, а на столе перед тобой раскладывают зубные щипцы и слесарные пассатижи, ножи и ножницы, кастет, пилу-ножовку, паяльник, утюг… Рассказанное в подвале от милицейского протокола отличалось буквально парой фраз.

– Ты ж керосинку свою этому уроду не за «спасибо» давал?..

– Да… то есть нет…

– Сколько с него брал?

– Когда как. Если на целый день или два – то пять, десять баксов, а если…

– А в этот раз?..

Дима немного замешкался с ответом, и ведущий беседу человек взял со стола щипцы.

– Не вздумай темнить, парень…

– Нет-нет, я ничего такого… В этот раз он сказал: моя доля будет две сотни зелёных.

– Двести долларов за полдня проката мотоцикла?.. для курьерской доставки?.. И тебя это не удивило?

– Ну, мало ли… может, что-то суперценное отвезти…

– Например, партию наркотиков?..

– Не знаю я, честное слово, не знаю!..

– А про тёлку какую-нибудь разговора не было?

– Нет, ничего похожего. Правда, честное…

– Ага, честнее не бывает… Хрен с тобой, вали отсюда.

В завершение разговора ему ещё раз, уже без подписки, порекомендовали из города никуда не уезжать и никому ни слова не говорить. «А дёрнешься или зазвонишь – удавлю!..» – напутствовал снова пока свободного Круглов. Дима послушался – а что ему оставалось?.. Он ведь и в самом деле ничего не знал.

Выпроводив мотоциклиста, хозяин дома и подвала сел на его место, поглядел на орудия пыток, подумал. Нет, пацан не врёт…

– Неужели тот козлёнок сам всё провернул?

Начальник охраны пожал плечами:

– Получается, так.

– Ох, сомнительно… Ну, допустим, Вику он мог как-то подманить, заговорить зубы или пригрозить, потом оглушить, хлороформом или эфиром каким-то усыпить… шокером, в конце концов… Но Марса?!.. Этого парня на арапа не возьмёшь… Если б его пристрелили, я бы мог поверить… Так коновал же на все сто уверен: напугали его!.. Как, чем щенок смог псину шугануть?!.. Есть мысли?

– Вы сказали про шокер… Вообще-то мощной искры, разряда любая собака боится, это точно. Не настолько, конечно, но всё же…

– Ладно, хер с ним, с Марсом. Ты вот что – пройдись-ка сам по посёлку, поспрошай, понюхай. Может, кто-то чего-то видел, слышал, особенно из крайних, у леса. Менты ходили, опрашивали, но им у меня лично веры нету.

– Сделаем.

– Я чего ещё прикидываю: у паршивца своих колёс-то не было, так?.. И на качка́ он не тянет, чтоб девку на плече унести… А может, он её где-то тут, в посёлке, и припрятал?..

– Резонно. Я тоже так думаю.

– Думать мало, Михалыч. Ты ищи, рой, не зря ж я тебе плачу…

Незадачливого похитителя записали в разбойники-грабители. Озвученная в средствах массовой информации официальная версия гласила: на одного из городских предпринимателей совершено разбойное нападение, рядом случайно оказалась патрульная машина. На предложение сдаться грабитель отказался и попытался скрыться на мотоцикле. В процессе преследования преступника сотрудники милиции применили оружие. Негодяй убит.

Родители убитого не могли поверить в случившееся, мать попыталась покончить с собой и угодила сначала в реанимацию, потом в отделение неврозов. Отец в петлю не лез и вены не резал, но круто запил.

Олега Турко похоронили, разлетевшиеся по улице и парку деньги собрали, за Дмитрием Симаньковым установили круглосуточное наблюдение, а следов Виктории Кругловой не обнаружилось.

Обошли и опросили всех знакомых и бывших одноклассников застреленного байкера. Провели тщательный обыск в квартире и на даче его родителей, а также в квартире, гараже и деревенском домике родителей Дмитрия. Обыскали все городские чердаки и подвалы, куда имелся мало-мальски свободный доступ… Безрезультатно.

По просьбе бывшего коллеги сыщики повторно привезли ищейку, овчарке дали обнюхать вещи пропавшей девушки и провели по всему посёлку. Собака ничего не нашла.

Прошла неделя, другая. Вику внесли в список лиц, пропавших без вести. Её поиски теперь велись чисто формально: приметы упоминались в ежедневно обновляемой ориентировке, фотопортреты регулярно мелькали на телеэкране и в газетах, висели на железнодорожном и автобусном вокзалах, остановках общественного транспорта и в аэропорту. Результатов не было.

Не было их и в лечении мастифа. Ветеринару удалось добиться от Марса лишь одного: пёс прекратил голодовку. Осрамившийся боец жрал теперь за двоих, но и только. Банкир оплатил астрономический счёт, поглядел на жалкое трясущееся существо и велел доктору кончать как свои потуги, так и мучения несчастного. Собаку усыпили. А следов Виктории Кругловой так и не находилось.

Если б собаки могли говорить!.. Тоскующий, потерянный Марс только в клинике, в надёжно отгороженной от внешнего мира прочной решёткой комнатке впервые за несколько дней смог наконец забыться тяжёлым сном. Может быть, хотя бы здесь ЭТО оставит его в покое?.. Но нет, стоило действию глушащих сознание препаратов немного ослабнуть, как всё повторялось. Вспоминать не хотелось, но воспоминание наплывало само собой, снова и снова.

…Он, как обычно, чинно вышагивал по тропе лесопарка, отставая от младшей хозяйки на два шага. Вперёд или в сторону, как делают другие собаки – бестолковые пудели и шпицы с прочими терьерами – он не убегал никогда. Никогда подолгу не обнюхивал отметины на столбах и деревьях и лишь изредка кое-что помечал сам. Его задача – охрана, безопасность, поэтому нужно идти рядом либо чуть позади, постоянно контролируя обстановку. Обычное майское утро, отличная прохладная погода, вокруг никого, кроме птичек.

Внезапно всё переменилось – словно откуда-то сзади потянуло холодом. Страж оглянулся. Тропу у входа в лес перегораживал автомобиль, оттуда быстро шёл человек – обыкновенный, ничего особенного. До него десяток шагов, не больше…

Ближе подпускать нельзя, это – железное правило. Рычать или лаять ни к чему, только Вику попусту встревожишь, и мастиф прибегнул к проверенному средству: чуть приподнял верхнюю губу, показывая зубы, поймал взгляд подходящего…

Теперь надо секунду-другую пристально смотреть в глаза своими выразительными, свирепо налитыми кровью глазками, тогда любой наложит в штаны, развернётся и пропадёт из виду.

Но в этот раз вышло по-другому: там, куда всматривался Марс, глаз не было!.. Там была одна сплошная, бездонная чернота. И никакого человека тоже не было – вместо него по тропинке к девушке с собакой бежал маленький, беспомощный пушистый котёнок. «Не бойся меня!» – словно говорил весь его умилительно-трогательный облик.

На такого не то что рычать или лаять, на такого и дыхнуть-то страшно – свалится… «Бояться?.. Мне – бояться тебя?!.. Глупыш, ну куда ты лезешь?.. – хочется сказать такому крохотульке, – Я же тебе не мамка, и молочка для тебя у меня нет…»

Рявкнуть котёнку, чтоб не лез со своими нежностями, пёс не успел: крохотульки на тропе тоже не было. Теперь на Марса неслось невообразимое, жуткое существо. Лев, тигр?.. куда там всем львам и тиграм земли вместе взятым!.. ЭТО казалось помесью монстров, каких никто и в самом страшном сне никогда не видывал: если лев, то пещерный, если тигр, то саблезубый… но это был и гигантский медведь, и кошмарный спрут с липкими вездесущими щупальцами, и пятиглавая плюющаяся смертельным ядом змея, и многоногий паук размером с лошадь… Из глаз монстра сыпались искры, огромные, словно молнии. И сигнал от ЭТОГО исходил совсем, совсем другой: «Ещё миг, и я тебя проглочу!.. Люди мне неинтересны, я питаюсь такими как ты – большими, откормленными собачками… Иди, иди ко мне…»

Марс опомнился только дома, возле крыльца, когда домработница спросила его: «Марсик, а где Вика?..» Стыд, позор пережитого унижения и непреходящий страх перед испускающим молнии чудовищем ско́пом навалились на собачью психику, и охранника не стало. Не буквально, нет – тело продолжало шевелиться, сердце биться, целы были и когти, и клыки, нервные импульсы по-прежнему стремительно неслись от нейрона к нейрону… Но сознание на мгновение затуманилось, а когда туман рассеялся, пёс словно родился вторично, потеряв все приобретённые навыки и рефлексы. Он впал в детство, как бывает с некрепкими духом людьми, потерявшими смысл жизни из-за гибели родных, катастроф, бомбёжек, землетрясений и прочих бедствий… Ветеринар был неправ, точнее, не во всём прав. Пса не просто напугали – его сломали.

После курса капельниц, транквилизаторов и принудительного кормления собака немного оправилась. Страшные видения отступили, пришла по-детски… вернее, по-щенячьи, простая мысль: «Я пока маленький и слабый, но я ка-ак начну много-много кушать!.. ка-ак вырасту большой-большой и сильный-сильный!.. Ка-ак пойду опять туда, на тропу… ну, может, не совсем туда… подойду к опушке, ка-ак залаю!.. ОНО услышит, выйдет, и я если не убью его, то хотя бы умру в битве, как полагается настоящему масти́но наполета́но!.. Мои предки с львами и носорогами сражались, и я не буду бояться, только сначала хорошенько поем…»

Эх, если бы собаки умели говорить… тогда Марс рассказал бы о жуткой встрече на тропе, а если б они умели мечтать – мечтал бы отомстить врагу либо умереть в бою. Но ни говорить, ни мечтать собаки не умеют…

Глава четвёртая

Элитный окраинный посёлок, где жили постоянно или, как сам Круглов, имели дачи местные нувориши, образовался не сам по себе. Здесь испокон веков была деревенька, по мере роста города она прирастала дачами, большая часть бревенчатых хибар уступила место современным домам, соперничавшим в роскоши и вычурности. Встречались среди них и дворцы, не уступавшие банкирскому особняку.

Посёлок, разумеется, проверили в первую очередь. Четыре милицейские бригады обошли четыре улицы, осмотрели приусадебные участки, дома и надворные постройки. Особое внимание уделили необитаемым строениям разной степени запущенности, заросшим бурьяном и кустами. Таких, заброшенных, насчитывалось пять – по одному на трёх «центральных» линиях и два – на прилесной. Находившихся на месте жителей опросили. Следов пропавшей не нашли.

Повторный обход с собакой, как и первый, результата не дал – никто ничего подозрительного не видел, не слышал.

«Ментам у тебя лично веры нет… ну-ну… а я, по-твоему, кто?.. такой же мент, только бывший и, может, более удачливый… пока. Я же вижу – ты ко мне относишься, как к собаке своей. Марс, бедолага, в чём виноват?.. Ну, не сдюжил, пересрал пёсик, крышка малость съехала… с кем не бывает?.. Время пройдёт, поправится… так нет же – грохнули кобелька, как не оправдавшего высокого доверия.

И я на очереди… Меня, конечно, не усыпят, а вот выставят – как пить дать. Вон как повернул – ищи, Михалыч, рой, отрабатывай деньгу… А разве не я тебе, балбесу, говорил: не спеши?.. На стрелку с говнюком этим – какого хера сам попёрся?.. У меня бы он из рук сумочку ни в жисть не выдернул – скорее я б его самого с драндулета ссадил… А и выдернул бы – так я же со стволом, по колёсам шмальнул, и порядок.

Эх, снайперы, снайперы!.. Лучше б вы уйти ему, козлу, дали – номер засекли, «перехват» объявили, и все дела… катись колбаской, такого шустрика потом разыскать, взять за жопу – как два пальца об асфальт. А так – сидит наша Викуся где-нибудь в погребе или шалаше, и загибается от голода да жажды… Если ещё и живая, то это, увы, ненадолго. И вина в чём-то моя – не настоял, чтоб и на прогулках ходили за ней… как ни крути – не настоял… Собачья у меня всё-таки работа, валить надо отсюда к чертям…»

Грустные мысли не мешали начальнику банковской охраны спрашивать, выслушивать ответы, фиксировать реакцию поселковых обитателей. Да, ничего существенного.

Первым под расспрос попал обитатель самого ближнего к месту предполагаемой пропажи дома – взлохмаченный программист, судя по красным глазам, все ночи просиживавший у компьютерного экрана.

– Я же всё уже рассказывал вашим, из милиции. Кругловых знаю, старик как-то обращался ко мне, помогал ему, от «Чернобыля» и «Мелиссы»1 избавил, – красноглазый закурил, ухмыльнулся, – Не замечали интересную закономерность – чем богаче чувак, тем меньше норовит заплатить?..