Её восточные ночи

Я предпринимаю очередную попытку скинуть Хамида с себя, за что он снова впивается в мою шею рукой. Вжав меня в подушку, второй рукой направляет член в задний проход.

Инстинкт самосохранения диктует, что надо перестать сопротивляться, иначе тиран, и правда, меня порвёт. Обмякаю. Расплываюсь амёбой по постели. Слёзы хлещут из глаз, пока Хамид, не обращая внимания на мои крики, делает своё дело.

***

К утру в голове проясняется. Эмоции остыли, а чувство омерзения к лежащему рядом мужчине стало прямо пропорционально той любви, которою я испытывала к нему до вчерашнего вечера. Интуиция подсказывает, что открытое сопротивление ещё больше ожесточит Хамида. Он ни перед чем не остановится, чтобы сломать меня.

Когда любовник снял маску вежливости и доброты, моему взору предстал моральный урод, считающий, что насилие над женщиной – это норма. Хуже всего, что он оправдывает своё скотское поведение верой.

Религиозный фанатизм – самое страшное, с чем только можно столкнуться. Тут не сработают никакие логические доводы или мольбы о пощаде.

Надо быть очень осторожной, потому что один неверный шаг может стоить мне жизни. Уверена на сто процентов: в случае моего исчезновения Хамид выйдет сухим из воды. Его старший брат служит в полиции, причём занимает какой-то высокий пост. Дело просто замнут, а скорее всего его даже не откроют.

Получается, остаётся только подыграть психопату. Притвориться, мол, я всё осознала и согласна выйти за него замуж. А при первой же возможности сбежать.

Для начала решаю позвонить с просьбой о помощи в российское посольство. Благо Хамид ещё спит. Встаю с кровати и на цыпочках выхожу в гостиную. Кажется, там я оставила вчера свой сотовый.

Обыскав комнату, кухню и прихожую не нахожу ни телефона, ни сумочки. Закрадывается подозрение, что хозяин дома их спрятал. Это подтверждает он сам, внезапно возникнув в дверном проёме.

– Можешь не искать, – Хамид моментально понимает, чем я занимаюсь. – Пока мы не поженимся, тебе запрещено контактировать с внешним миром.

– Я только хотела позвонить родителям и сказать, что не вернусь.

– Исключено, – холодно отрезает он.

Тварь! Еле сдерживаю желание съездить мужчине по физиономии. Вот уж правду говорят: от любви до ненависти один шаг. Вовремя вспоминаю стратегию о покорной жене. Иду готовить завтрак, жалея, что среди приправ нет цианида.

Совершив утренний моцион, Хамид вытаскивает мою одежду из шкафа, укладывает её в пакеты с очевидным намерением выбросить. Он оставляет только то платье до пят и платок, которые купил мне вчера.

Внешне никак не реагирую на происходящее, но внутри всё кипит от ярости. Матерю хозяина дома всеми доступными словами. Оказалось, в моём лексиконе их немало.

Бросив пакеты в прихожей, Хамид садится завтракать. Мне, по понятным причинам, кусок в горло не лезет.

И вот ещё одно тонкое наблюдение: раньше мужчина всегда высказывал беспокойство, если я отказывалась от еды. Пытался уговорить меня съесть хоть кусочек чего-нибудь. А сейчас будто не замечает, что я не поужинала вчера и весь завтрак кручу в руках чашку с кофе, не прикасаясь к пище.

Закончив трапезу, Хамид подходит сзади. Отбрасывает мои волосы с шеи и целует её. Морщусь от гадких ощущений, словно меня касается какая-то рептилия. Араб по-хозяйски лапает мою грудь. Ныряет рукой в вырез шёлкового халата. Нащупывает сосок и теребит его. Я сижу не шелохнувшись. В данный момент мраморное изваяние по сравнению со мной просто вечный маятник.

Хамид встаёт сбоку и расстёгивает брюки. Берёт мою руку, кладёт её на свой член. Отрешённо глядя в пространство, лениво вожу ладонью, сжатой в кулак, по мужскому органу. Он наливается кровью, твердеет.

Намерение хозяина дома ясно как божий день. Сжав зубы, не позволяю себе заплакать. Пусть этот псих делает, что хочет. Но я не доставлю ему удовольствие увидеть мои слёзы или услышать мольбы.

Он тянет меня за руку, заставляя встать со стула. Давит за спину, опрокидывая грудью на стол. Задирает подол халата. Сдёргивает трусики и, плюнув на пальцы, размазывает слюну по моему заднему отверстию. После чего, толкается в него вставшим членом.

Больно. Ещё больнее, чем было вчера. Закусываю губу, чтобы не закричать. Впиваюсь в столешницу пальцами до побелевших костяшек. Комкаю скатерть. Мужественно терплю экзекуцию. С каждым последующим толчком ненависть к Хамиду во мне растёт и множится. Становится топкой, как тина, и чёрной, как смола. Представляю десять казней египетских, которым с превеликим удовольствием подвергла бы своего «мужа».

– Так-то лучше, – комментирует он, кончив в мой зад. – Хорошего дня, любимая.

Хамид целует меня в щёку и уходит на работу, заперев дверь на замок. Естественно, изнутри он не открывается.

Приведя себя в порядок и смазав кремом измученную попу, надеваю ненавистное платье.

С горькой усмешкой вспоминаю, как раньше была очарована восточным колоритом. Все эти роскошные ткани, расшитые золотыми и серебряными нитями, массивные украшения с камнями, элементы мавританского стиля в интерьере. Даже слегка сожалела, что квартира Хамида абсолютно имперсональная – современная светлая мебель, никаких персидских ковров, обычная посуда.

Я представляла, что превращу это безликое жильё в настоящий восточный шатёр, когда мы поженимся. Присматривала на базарах медные кувшины и блюда в качестве декора для гостиной и кухни. Мечтала сменить жалюзи на бархатные гардины непременно тёмно-малинового или аметистового цвета. Училась готовить восточные блюда.

Теперь же единственное моё желание – уехать подальше от всего арабского и забыть навсегда, как страшный сон.

Собственно, первый шаг на пути к этому я собираюсь сделать прямо сейчас. Пусть урод лишил меня телефона и денег, которые были в сумочке, но зато я знаю, где лежит мой паспорт. Я сама добровольно отдала его хозяину дома в первый день после приезда.

Чтобы ненароком не потерять документ, ещё в прошлый визит мы определили его в сейф. Тогда Хамид рассказывал, мол, на улицах города небезопасно, часто у туристов воруют сумочки, срывают драгоценности и фотоаппараты. Поэтому я, не раздумывая, положила паспорт в надёжное хранилище.

Хамид при мне набрал код и велел запомнить его на всякий случай. Тогда я сочла этот жест милым проявлением заботы. Сейчас же понимаю: гад сделал всё, чтобы усыпить мою бдительность. И я повелась, как последняя идиотка. В этот раз снова отдала ему документ.

Ну а чего? В прошлую нашу встречу мне же его вернули. Разве могла я подумать, что всё так обернётся?

Набираю на панели сейфа заветную комбинацию цифр, но она не срабатывает. Забыть или перепутать код я не могла. Память на числа у меня прекрасная, профессия бухгалтера обязывает. Повторяю операцию ещё два раза. Безрезультатно. С*ка! Он попросту сменил код!! Какая же я дура!

В отчаянии пинаю кресло. Обвожу глазами комнату. Ноутбук Хамида исчез. Он забрал его с собой чтобы я не могла выйти в Интернет.

Ну, ничего! Придётся действовать радикально. Обратиться за помощью к соседям, ни с одним из которых, к слову сказать, я не знакома.

Глава 4

Тамара

Квартира Хамида располагается на четвёртом этаже. Слева и справа есть балконы. Мне бы перелезть на соседский, и вот она – свобода! Хотя стоп! А дальше-то что делать? Посольства или консульства в этом захудалом городишке нет. В полицию обращаться – не вариант. Как только тиран обнаружит, что я сбежала, тут же подключит своего брата к поискам. Круг замкнётся. Хасан сдаст меня обратно в лапы Хамида. Нужно придумать что-то ещё.

В голову приходит только одна идея: любой ценой добраться до телефона и позвонить в посольство.

Выхожу на балкон. Соседей не видно. Занимаю выжидательную позицию. За целый день кто-нибудь да появится. Мой мучитель обычно возвращается с работы около семи вечера. Времени у меня полно.

Часа через два на балкон справа выходит женщина. Она начинает развешивать постиранное бельё.

– Здравствуйте! – обращаюсь к соседке, замотанной в платок. Надо же! Даже дома его не снимает. Хотя физически она уже не в квартире. Вероятно, по местным порядкам выход на балкон приравнивается к выходу на улицу.

Женщина бросает на меня быстрый взгляд и продолжает вешать бельё.

– Извините! Не могли бы Вы мне помочь? – делаю вторую попытку установить контакт.

Соседка что-то отвечает на арабском. Я ни хрена не понимаю.

– Мне нужна помощь. Помощь! – надеюсь, что соседка хоть слово «help» знает по-английски.

Напрасно. Женщина раздражённо фыркает и уходит. Ну вот не на ту напала! Я так просто не сдамся. Приношу с кухни пакет чечевицы. Перегнувшись через перила, кидаю крупу на соседский балкон, стараясь попасть в окно. После пары пригоршней, достигших цели, соседка выбегает наружу. Орёт благим матом. Гневно сверкает глазами.

– Телефон! Телефон! – мне всегда казалось, что это слово одинаково звучит на всех языках. Уж его-то женщина должна понять.

Она замолкает. Зовёт из дома девочку-подростка.

– Мисс, что случилось? – спрашивает она на английском.

Я радуюсь, будто услышала родную речь.

– Мне нужна помощь. Понимаете, Хамид ушёл на работу и случайно закрыл меня. А я потеряла телефон и не могу…

Девчонка бойко лепечет по-арабски. Переводит матери то, что я сказала. Та отрицательно качает головой.

– Мы ничем не можем помочь Вам, мисс, – произносит подросток.

– Дайте мне, пожалуйста, телефон. Я сделаю только один звонок и всё. Честно! – на самом деле не очень честно.

Прежде, чем позвонить, надо добыть номер посольства, потому что я не знаю его. Однако надеюсь, что, как и у всех в современном мире, смартфон соседей будет подключен к Интернету.

– Нет, – просто говорит женщина.

Я и без перевода это понимаю.

Ну что за люди?! Жалко им что ли? Может, с соседями слева повезёт? Просидев на балконе до самого вечера, прихожу к выводу: в той квартире никто не живёт.

***

После второй ночи анальной «любви», чаша моего терпения переполняется. Я готова на всё, только бы избавиться от психопата. Никогда не думала, что способна убить человека.

Однако вот он – результат на лицо. Хамид лежит без сознания на полу в прихожей. Тонкая струйка крови бежит из его головы.

Меня колотит крупной дрожью. Изначально план был просто вырубить мужчину. Для этого я притаилась у входной двери, зажав бутылку вина в руке. Но, видимо, не рассчитала силу удара.

П**дец! Я стала убийцей.

В мозгу царит невообразимый хаос. Сердце стучит так сильно, что вот-вот выпрыгнет из горла.

Боже мой! Мамочки! Бежать! Скорее прочь отсюда!

Отпечатки пальцев. Надо стереть их с горлышка бутылки, которое превратилось в «розочку».

Какой смысл? Тут по всей квартире мои отпечатки.

Просто бежать. Немедленно.

Заматываю голову платком так, что остаются видны только глаза. Переступая через распластанное тело Хамида, оборачиваюсь. Нагибаюсь, прислушиваясь, дышит ли он.

Улавливаю слабое дыхание. Или мне хочется верить, что оно есть?

Получается, Хамид ещё живой. Нормальный человек вызвал бы скорую, но за последние три дня я стала настолько далека от нормальности, чем когда бы то ни было. Поэтому захлопнув дверь квартиры, убегаю в тёмную тунисскую ночь.

Как там говорил мой несостоявшийся муж? На всё воля Аллаха? Вот пусть он ему и поможет. А я всё. С меня хватит!

***

– Эй! Вставай! – просыпаюсь от громкого голоса.

Открываю глаза и не сразу соображаю, где я нахожусь. Вокруг апельсиновые деревья, впереди – море и пляж. Надо мной нависает незнакомый мужчина.

– Вставай, говорю! – нетерпеливо повторяет он на французском. – Это частная территория. Здесь нельзя находиться посторонним.

В голове всплывают воспоминания прошедшей ночи. Быстро оцениваю ситуацию. Скорее всего, меня обнаружил охранник того участка, на котором я вчера устроилась на ночлег.

– Да, извините. Сейчас уйду, – отвечаю на английском.

В Тунисе вторым языком считается французский, потому что до середины двадцатого века страна находилась под контролем Франции.

К сожалению, я не владею языком Стендаля и Бальзака, хоть и научилась понимать отдельные фразы на нём за то время, что провела с Хамидом.

Пока я спала, платок слез с головы. По светлым волосам и белой коже охранник определил, что перед ним – иностранка, но английского этот мужчина очевидно не знает.

– Стой! Как ты здесь оказалась? – он преграждает путь.

– Я вас не понимаю. Я не говорю по-французски.

Охранник внимательно рассматривает меня, а потом произносит с сильным акцентом:

– Do you need help? (прим. автора: англ. Тебе нужна помощь?)

– Help, – повторяю за ним, лихорадочно прикидывая, можно ли доверять незнакомцу?

– Пошли, – кивает он, приглашая следовать за ним.

Охранник не злится, не угрожает полицией. Неужели он – мой шанс на спасение?

– Воды, дайте, пожалуйста, воды, – прошу, когда мы приходим в небольшой домик. Судя по всему, он предназначается для персонала.

Мужчина наливает из стеклянного графина воду и протягивает мне стакан. С жадностью осушаю его.

– Merci, – единственное слово, которое могу сказать на французском. (прим. автора: франц. Спасибо.)

Охранник улыбается. Что-то снова спрашивает, но я не понимаю его. Тогда он ставит передо мной тарелку с фруктами. Робко протягиваю руку к персику. Мужчина одобрительно кивает. С несказанным удовольствием уплетаю сочный фрукт, а за ним ещё два банана.

– Пойдём, – говорит охранник, когда я заканчиваю есть.

Он заводит меня в маленькую спальню. Не успеваю сообразить, зачем мы здесь, как мужчина закрывает дверь на замок.

– Что… Что Вы хотите? – лепечу растерянно.

Вместо ответа он тянется к ремню своих штанов. О, Боже! Только не это!

– Нет! Нет! – машу руками и мотаю головой. Пячусь назад, пока спиной не натыкаюсь на шкаф.

Охранник подходит ко мне вплотную. Что-то бормочет то ли на арабском, то ли на французском. Оцепенев от страха, я уже не различаю языки. В ушах шумит кровь, сердце бешено колотится в груди.

Мужчина с невозмутимым видом достаёт из трусов член. Дёргает меня на руку, принуждая упасть на колени. Сопротивляюсь, но силы у нас явно неравные. Охранник давит на плечи, злобно возмущается.

В следующую секунду перед моим лицом болтается мужской орган среднего размера. Его обладатель уверенно кладёт руку мне на затылок, прижимает губами к паху.

Чувствую, как по пищеводу поднимаются съеденные пять минут назад фрукты. От запаха чужих гениталий меня вот-вот вырвет.

– Соси, – приказывает мужчина.

Для понимания его требования не нужно знать языка.

Мои глаза наполняются слезами.

– Пожалуйста, не надо! Я не хочу! – умоляю его, но он только сильнее стягивает волосы на моём затылке.

Раздаётся какой-то звук. То ли звонок в дверь, то ли сигнализация. Охранник молниеносно отталкивает меня от себя, заправляет своё хозяйство в брюки и уходит из комнаты. Слышу, как в замочной скважине поворачивается ключ.

Мне хватает доли секунды, чтобы сообразить, что это мой шанс. Дом ведь одноэтажный! Резким движением отодвигаю занавеску. Хочу открыть окно, но здесь нужен специальный ключ. На раме нет обычной ручки или шпингалетов.

В панике хватаю стул и разбиваю им стекло. Наплевав на то, что могу порезаться острыми осколками, вылезаю наружу.

Подол платья цепляется за остатки стекла, торчащие из рамы. Остервенело дёргаю ткань, разрывая её. Подхватив лохмотья, в которые превратилось платье, несусь быстрее ветра к пляжу. Благо запомнила дорогу через сад. Когда показывается море, сворачиваю на тропинку между участками, по которой пришла вчера.

Глава 5

Тамара

Днём движение на проезжей части гораздо оживлённее, чем было вечером. Замотав лицо платком по максимуму, иду вдоль обочины в противоположную сторону от города. Туда возвращаться нельзя. Там меня уже, наверняка, разыскивают с собаками.

А теперь ещё одно преступление добавилось в мою копилку. Интересно, намеренная порча чужого имущества плюс покушение на убийство – это на какой срок тянет в Тунисе? У них есть смертная казнь?

По части местных законов у меня в знаниях большой пробел, но что-то подсказывает, что в любом случае полицейские поверят своему гражданину, а не иностранке, к тому же женщине.

За время пребывания в Тунисе я поняла: эта страна – мужское царство. И в сущности, данный факт меня не парил. Я далека от феминистических настроений. Всегда считала, что нет ничего плохого в том, что мужчина заботится о своей женщине, опекает её, зарабатывает больше и так далее, и тому подобное.

Отчасти именно поэтому мне сразу понравился Хамид. Он выгодно отличался от жадных, невоспитанных и избалованных маменьких сынков, с которыми я имела «счастье» ходить на свидания в России.

С Хамидом я чувствовала себя настоящей женщиной, достойной обожания и комплиментов. Высшей ценностью, так сказать. Просто тогда я ещё не знала, что за это придётся платить собственной свободой и задницей.

Спустя пару километров ощущаю жжение в ноге. Приподняв подол платья, вижу рассечённую стеклом икру. Кровь уже почти запеклась, но порез довольно глубокий. Надеюсь, доберусь до посольства раньше, чем начнётся заражение. Вопрос только в том, как до него добраться?

Вчера у меня был план. Думала, вырублю Хамида, заберу у него деньги из кошелька и доеду до посольства или консульства. Но когда мой мучитель рухнул на пол, как мешок картошки, да ещё из головы мужчины брызнула кровь, я запаниковала и дала дёру, забыв обо всём на свете. А теперь совершенно не представляю, что делать.

Элитный посёлок с домами-коттеджами заканчивается. Упорно продолжаю идти под палящим солнцем. Часа через два показывается стройка. Масштаб проекта поражает. Видимо, здесь будет какой-то большой отель. Ускоряю шаг, хоть силы заканчиваются. Не хочу привлекать к себе внимание строителей.

Надо найти укромное место, сесть и хорошенько подумать, как мне попасть в посольство, учитывая, что оно находится в столице. Из-за дикой жары и интенсивной ходьбы хочется пить. Язык прилип к нёбу. Даже слюна перестала выделяться.

Ещё через час появляются трёхэтажные дома. Если это посёлок городского типа, буду считать, что мне повезло. В любом населённом пункте есть базары. А там можно раздобыть воду.

Я не ошибаюсь. Покружив по узким улочкам, выхожу к рынку. Как всегда в подобных местах народу столько, что не протолкнуться. Торговцы активно зазывают покупателей. Воздух наполнен запахом специй, жареного мяса, свежеиспечённых лепёшек. Уверенно миную ряды с разноцветными тканями, украшениями и сувенирами. Устремляюсь туда, откуда пахнет едой.

Поскольку денег нет, мой план прост до безобразия. Я хорошо помню, как на нас с Танькой пускали слюни и заваливали комплиментами продавцы, когда мы гуляли по базару в наш первый приезд в Тунис. Но главное, что каждый торговец норовил дать нам попробовать сладости, фрукты, хлеб и даже жареные морепродукты. Тогда мы с подругой смеялись, мол, здесь можно наесться от пуза, не потратив ни копейки. Теперь мне совсем не до шуток.

Подхожу к одному из прилавков, на котором разложены сыры. Невысокий мужчина тут же подскакивает и принимается нахваливать свой товар. Делаю заинтересованный вид. Недолго вбираю, а потом, показав на рандомный сорт сыра, прошу:

– Можно попробовать?

– Да, конечно! Пожалуйста, мадам, – продавец отрезает кусочек сыра.

– А есть менее солёный? – притворяюсь, что мне не понравился этот сорт.

– Разумеется! У Али лучший выбор на всём рынке. Вот, держите! – мужчина подает кусок другого сыра, а за ним ещё один.

– А у вас не будет воды? – хлопаю ресницами, обворожительно улыбаясь.

Незадачливый торговец достаёт из-под прилавка пластиковую бутылку, наливает воду в не очень чистый стакан. Но мне плевать. Я, наконец-то, добилась желаемого. С жадностью пью прохладную воду. Вот это кайф!

– Спасибо! Я подумаю! – вернув пустой стакан продавцу, быстро скрываюсь в толпе.

Подобный фокус мне удаётся проделать ещё раз у лотка со сладостями. Потихоньку начинаю приходить в себя. Однако весь день ошиваться на базаре, выклянчивая воду то там, то здесь – не вариант. Решаюсь на отчаянный шаг.

Высматриваю прилавок, где торгуют водой. Улучив момент, когда продавец отвлёкся на разговор по сотовому телефону, хватаю бутылку, которая стояла с самого края, и бегу со всех ног. Ну а что? Добавим ещё статью за воровство к моему «послужному» списку. Терять мне уже всё равно нечего.

Выбравшись с рынка, неторопливо иду по выбеленным солнцем улочкам. Забредаю в небольшой сквер, в изнеможении падаю на лавочку под раскидистым гранатовым деревом. Мышцы на ногах сводит судорогами, кожу колет мелкими иголочками. Всё тело болит. Не замечаю, как отключаюсь.

Просыпаюсь, когда солнце клонится к закату. Надо сваливать из сквера. Мне и так несказанно повезло, что никто не пристал днём. Но ночью полицейские, патрулирующие городок, по любому заинтересуются бродяжкой на скамейке. А от полиции в моём случае лучше держаться подальше.

Снова возникает вопрос, где можно было бы переночевать. Роль бомжихи уже порядком поднадоела. От меня воняет потом и немытым телом. Раны на ступнях начинают гноиться. Однако в голову не приходит ни единой мысли, как выбраться из того п**деца, в который я угодила.

Идея переночевать на стройке, которую видела днём, осеняет внезапно. Строители, наверняка, разошлись по домам и не появятся там до утра. Даже если территорию охраняют, она настолько огромная, что меня вряд ли заметят.

Выдвигаюсь в путь. Он даётся очень нелегко. Каждая клеточка тела ноет и сопротивляется любому движению. Снова хочется пить, но я экономлю воду. Вот дойду и места и позволю себе сделать пару глотков.

Проникнуть на стройку труда не составляет. По периметру участок обнесён проволокой вместо нормального забора. Забираюсь в одно из недостроенных помещений. Сворачиваюсь клубочком на куске рубероида, предварительно подложив под него доски. Главное, проснуться пораньше. До того, как сюда нагрянут строители.

Но поскольку будильника у меня нет, пробуждение получается ещё эпичнее, чем вчера. Когда я открываю глаза, на меня смотрят человек десять мужчин.

Они переговариваются на арабском. Надеяться, что хотя бы один из рядовых строителей знает английский, бессмысленно. Однако, поднявшись на ноги и надвинув на голову платок, всё равно произношу миролюбивым тоном:

– Ребята, всё хорошо! Не беспокойтесь! Я уже ухожу, – выдавив улыбку, нагибаюсь за сандалями. Схватив их, боком двигаюсь к выходу.

Строители моментально окружают меня. Выражение их лиц отнюдь недружелюбное. Некоторые из мужчин похотливо скалятся, другие поглаживают себя по причинному месту. Все, как один, сканируют моё тело сальными взглядами.

Вот это попадалово! Страшнее даже в самом диком кошмаре не приснится. Инстинктивно дёргаюсь в сторону, но меня тут же толкают обратно. Круг становится плотнее.

Один из мужчин срывает с моей головы платок. Раздаётся восхищённый гул. Ещё бы! Белокожая рыжеволосая девушка в этой стране в диковинку. Закрываю глаза и начинаю молиться теми словами, которыми могу, потому что не знаю ни одной нормальной молитвы. Я прекрасно понимаю, что меня ждёт дальше. И от осознания безысходности слёзы катятся по щекам.

Кто-то из строителей сильно дёргает за ворот моего платья. Ткань трещит по швам, превращаясь в лохмотья. В этот момент словно выныриваю из анабиоза. Кричу как сумасшедшая, что есть сил. На мужчин мои вопли не производят ровным счётом никакого эффекта. Араб, который стоит ко мне ближе всех остальных, достаёт нож. Увидев блеснувшее лезвие, захлопываю рот. Удивительно, как, не сказав ни единой угрозы, незнакомцу удалось быстро заткнуть меня.

Двумя чёткими взмахами ножа он перерезает бретельки лифчика. Ещё один надрез между чашками бюстгальтера, и вещь летит на цементный пол. Прикосновение холодной стали к коже заставляет съёжиться от страха.

Увидев мою обнажённую грудь, строители одобрительно кивают головами и обмениваются короткими фразочками. Наверное, решают, кто из них первым будет трахать меня.

Ощущение сюрреалистичности происходящего не покидает. Я стою голая по пояс перед толпой голодных до секса мужиков. Их абсолютно не смущает мой потрёпанный вид и то, что я последний раз мылась позавчера. В глазах каждого из присутствующих арабов горит звериная похоть. От неё меня ничто не спасёт. Тело начинает колотить нервный озноб. Внутри липкий ужас расползается ядовитыми змеями. Парализует мышцы. Голова слегка кружится, а лица строителей становятся размытыми. Превращаются в одно блеклое пятно.

– Что за херня здесь творится? – именно так я интерпретирую гневный вопрос, который задаёт на арабском высокий мужчина, возникший в дверном проёме.