Колодец и бабочка

Алина с глубокомысленным видом выкладывала карты.

– Восьмерка кубков и Колесница, – бормотала она, – вас ждут важные встречи, которые принесут удачу. А что у нас здесь? Боже мой! Королева Пентаклей и Башня! – Она восторженно уставилась на Наташу. – Финансовая безопасность придет к вам благодаря здравому смыслу и осознанности – вот о чем хотят сказать карты. Вы должны прокачивать осознанность, Наталья Леонидовна.

Сколько ей, прикидывала Наташа, ведь не меньше тридцати пяти. Выглядит она старше меня, а у нее нет двоих детей и стареющих родителей. Мария Семёновна вполне себе самостоятельная и бодрая тетка, не чета моим. Допустим, тридцать шесть. Как же получилось у нее дожить до тридцати шести, сохранив эту девичью восторженность?

– Алина, а вы где-то работаете? – бестактно перебила Наташа.

– Ой нет, – сказала Алина таким тоном, словно Наташа спрашивала, имеет ли она привычку топить котят в ведре. – Что вы, нельзя засорять свой разум. Ты должен слышать шепот мироздания, быть готовым внимать ему в любую минуту.

«Надо все-таки еще раз поговорить с отцом о слуховом аппарате», – вспомнила Наташа.

– Нет, я очень уважаю рабочий класс, – чирикала Алина. – Люди труда, соль земли. Но есть и те, кто живут духовной жизнью. У нас ведь не совок, чтобы всех под одну гребенку! Сейчас каждый может реализовать свой потенциал.

– Но это ведь требует первоначальных вложений, – заметила Наташа.

Алина встрепенулась.

– Боже мой, как вы правы! Это – моя боль. Понимаете, я нашла одну женщину – поразительную, неземную! Это счастье – встретить такого человека на своем пути. Она преподает.

– Таролог? – догадалась Наташа.

Алина закатила глаза в немом благоговении.

– Вы не представляете! – Она понизила голос и заговорила горячим шепотом: – Удивительная женщина! Одна на миллион. После ее курсов ты сразу дипломированный таролог, можешь ставить любой ценник за свои услуги. Нет, вы поймите меня правильно: деньги – не главное. Но я хочу реализовать себя в полной мере. Я знаю, что способна дать людям очень многое!

– Что вам мешает? – тоже шепотом спросила Наташа.

– Такие знания не могут стоить дешево. За шестимесячный курс надо выложить миллион. Это несерьезная сумма, когда дело касается подобных вершин, вы понимаете?

– Я понимаю, – заверила Наташа.

– У меня были эти деньги! Когда умер папа, он оставил в наследство две квартиры. Одну – маме, а вторую – нам троим. Мне, Диме и Тане. Квартира была большая, и такая роскошная локация – на Фрунзенской набережной… Мы ее продали, а деньги поделили. Ну, Татьяна в своем репертуаре, – Алина пренебрежительно махнула рукой. – Ничем себя не побаловала, в развитие свое не вкладывалась, а просто потратила все до копейки на две однушки в Новокосино. Вы представляете, какая это дыра была в то время? А потом туда провели метро, недвижимость взлетела в цене, она сразу продала свои халупы и взяла новые, в ипотеку, но уже поближе. И так два раза. Теперь у нее на Мосфильмовской однушка и двушка в Крылатском. Считай, обеспечила и себя, и детей. Ей всегда по жизни везло!

– А ваш брат? – спросила Наташа.

– Он вложился в квартиру. Потом женился, у них родился ребенок. А Димка возьми да заведи любовницу. Ушел к ней и квартиру оставил жене с дочерью.

– Очень порядочно с его стороны, – искренне сказала Наташа. – А как же вы, Алина?

Та вздохнула. И заговорила путано, сбивчиво. Мелькал в этом повествовании какой-то Николай, с которым было полное духовное родство – «две души пели в унисон». Потом к упоительной мелодии разделенной любви добавился пугающий контрапункт: бизнес по продаже электроники из Китая. Алина взмахивала синими шелковыми крылами, как подстреленная птица, падала оземь, прощала измены и предательства, восставала, аки птица Феникс, и вновь шла сквозь бури и грозы – побитая, но не сломленная. Бесконечно самоотверженная. Ведомая сердцем.

Мысленно сократив лирику про сердце и грозы, Наташа рассмотрела сухой остаток. В остатке было следующее: получив деньги от продажи своей доли, Алина отдала их возлюбленному, за несколько месяцев до этого подобранному в какой-то луже возле шиномонтажа. У возлюбленного вот-вот должен был раскрутиться бизнес. Разбогатев, он немедленно принялся бы купать Алину в шампанском и дарить ей мальдивские рассветы. До этого светлого мига оставалось совсем чуть-чуть. Чтобы ускорить его приближение, родственная душа поселилась у Алины в ее съемной квартире, жрала за двоих, по пятницам надиралась как свинья и не платила коммуналку.

В один прекрасный день возлюбленный исчез. В этом месте в мелодию вечной любви вплелись отдаленные напевы «Сулико». Из чего Наташа сделала вывод, что Николай смылся в Грузию.

Больше Алина не видела ни его, ни денег.

– Вы не подавали в суд? – удивилась Наташа. – Он ваш официальный муж, его будут искать…

– Любви штампы не требуются, – обронила Алина.

– А расписка осталась? – озадаченно спросила Наташа.

Выяснилось, что расписка для любви тоже лишняя.

«Боже! – страстно воззвала в этом месте Наташа мысленно. – Посмотри на меня, Господи: вот сижу я перед тобой на окладе и тринадцатой зарплате и про миллион знаю только из фильма “Как украсть миллион”. Почему бы тебе не выдать мне эти деньги? Тобой клянусь, Господи: я распорядилась бы миллионом в миллион раз лучше, чем эта блистательная дура. Отчего же Ты так несправедлив, раздавая дары? Ну хоть полмиллиона! Ни один шиномонтажник близко не подошел бы к этим деньгам».

Сквозь молитву пробилась Алина, как телефонистка, прерывающая разговор:

– …Я ее столько раз просила: мамочка, ну дай, все верну сполна! А ей как будто вообще все равно! Это разве не ее материнский долг, Наталья Леонидовна? – Она жадно вглядывалась в Наташино лицо. – Вот вы с пожилыми людьми работаете, знаете их… Зачем им деньги, можете объяснить?

– То есть как? – изумилась Наташа.

– Они все просто эгоисты. Мама на своем вкладе сидит, как курица на яйцах. А мне тяжелее всех приходится, разве она не видит? Татьяна – в своей собственной квартире, корчит из себя барыню, только семью строит с утра до вечера, как крепостных. – В голосе Алины прорезалась вдруг неприкрытая злость. – Диму взяли в хороший бизнес. Приезжает на объект раз в неделю, надувает щеки перед узбеками. Выклянчил теплое местечко у школьного приятеля. Все при детях, при семьях… А я? Мне нужен только один последний толчок! А мать мне даже в этом отказывает. Годами повторяла: «Алина, учись, образование очень важно!» А когда дошло до дела, сразу съехала с темы! «Я никогда не брала кредитов и не буду начинать на старости лет», – передразнила она. – Наталья Леонидовна, я вас очень прошу, поговорите с ней! Вы же видите – карты вам всю правду сказали. И про деньги, и про осознанность…

«Так вот зачем меня пригласили».

Наташа чуть не ответила резко. Но ей вдруг стало жалко эту неприкаянную дурынду с ее картами и свинарником.

– Я не могу, Алина, простите, – как можно мягче сказала она. – Этого не допускает преподавательская этика. К тому же вашей маме сейчас и так тяжело.

Алина передернула плечами:

– Ой, да мама просто драма квин. Играет трагедию. Не относитесь к этому серьезно. – И, глядя на оторопевшую Наташу, разъяснила: – Это не ее деньги. Вы думаете, она из пенсии скопила, что ли? Ей Татьяна давала – на лекарства, на продукты, а мама складывала в кубышку. Я вообще не понимаю, чего она убивается.

«Однако, – сказала себе Наташа, выйдя из подъезда. – Какой-то Юпитер в Скорпионе, извините».

Разговор с Алиной оставил у нее странное ощущение. Вроде бы дура дурой… Но сквозь эту дурость временами проглядывало хитрое злое личико и принималось нести такое, что становилось не по себе.

«Кредит ей мама не взяла на обучение у таролога! Великовозрастной тетке, спустившей собственное наследство в унитаз. Удивительное семейство. Интересно было бы посмотреть на брата».

Глава третья

1

Часы пробили пять. Распахнулась круглая дверца, из нее высунулась гладкая, будто облизанная, серебристая птичья головка и нежно угукнула несколько раз.

Илюшин купил эти часы в старой мастерской, куда его занесло неведомыми путями. Там же их отремонтировали, и теперь длинный часовой футляр с вырезанными по контуру дубовыми ветками украшал его прихожую. Был он огромен, прямо-таки непропорционально тихому кукушечьему голосу, и Бабкин, натыкаясь на него, каждый раз вздрагивал. Память подсовывала воспоминание о том, как еще с первой женой они сняли у деревенской старухи дачу на лето в невообразимой глуши, и однажды, зайдя расплатиться, Сергей увидел за дверью пустой гроб. «Меня дожидается», – объяснила старуха. Теперь он не мог отделаться от ассоциации, что в этих часах Илюшина и похоронят.

Сказать об этом Макару – чтобы тот перевесил чертов будильник! – было совершенно немыслимо. Оставалось привыкать.

Бабкин позвонил Маше, услышал, что у них с ребенком все в порядке, и, успокоенный, пошел заваривать кофе. Илюшин разговаривал по телефону. Закончив, он пришел на кухню с открытым ноутбуком и сообщил:

– Нашли «тойоту» Габричевского. Мне тоже сделай, только без сахара!

Кофемашина вздрогнула, зашумела, космически сверкнула огнями и исторгла из своего чрева жалкий кофейный плевок. Бабкин каждый раз поражался несоответствию между торжественностью подготовки и мизерностью получившегося продукта.

– Почему тридцать граммов кофе она варит вкусно, а сто для нее – непосильная задача? – сердито спросил он. – Ты столько выложил за эту дуру, что она должна стирать белье и возить тебя на работу. А я даже чашку американо у нее допроситься не могу! Что там с «тойотой»?

– А что там с моим кофе?

Бабкин вздохнул и поставил перед Илюшиным свою чашку.

– Белая «тойота» съехала с шоссе к Битцевскому парку в три часа ночи с минутами, – сказал Макар, одновременно что-то быстро печатая. – В двенадцать минут четвертого, если быть точным. Номера были заляпаны грязью. Один человек сидел за рулем, второй на заднем сиденье – оба в масках, закрывающих лица, и в бесформенной одежде. Водитель, вероятнее всего, женщина. Когда нам покажут запись и покажут ли вообще – неясно, поэтому я бы положился на Силаева. Раз он говорит, что фигура женская, значит, так и есть. Они съехали с шоссе на грунтовую дорогу, вытащили из багажника что-то, завернутое в большой пакет, и понесли в лес. Вряд ли ошибусь, если скажу, что это было тело Габричевского. Двадцать минут спустя эти двое вернулись, сели в машину и уехали. «тойоту» проследили до Восточного Бирюлева. Там они свернули, пропетляли по району и бросили тачку в одном из открытых дворов. А сами ушли пешком. Ну, или у них был подготовлен транспорт. Но я в этом сомневаюсь. Ногами проще.

Бабкин закатил глаза:

– Обалдеть! Под камерами вытаскивать труп из багажника – они что, идиоты?

– Идиоты или нет, а найти их пока не могут. – Макар допил кофе и помыл чашку. – Оперативная группа изучает записи с дворовых камер. Но там качество… сам понимаешь.

– Про спортивную сумку Силаев не говорил?

– Сумки не было.

– А хоть какое-то описание фигурантов? Рост, вес?

– Ничего. Но думаю, он упомянул бы хромоту, полноту или высокий рост. Несмотря на камеры, мы знаем ненамного больше, чем без них. Было очевидно, что труп тащили двое. Теперь стало известно, что Габричевского доставили к Битцевскому лесопарку в его собственной «тойоте». Скорее всего, эксперты найдут что-то в салоне – не отпечатки, так волосы. Но до какой степени это касается нашего дела, пока не ясно.

Бабкин вспомнил, что собирался выпить кофе. Он достал молоко из холодильника и вслух начал подсчитывать:

– Значит, в двенадцать часов Габричевский крадет кота. В промежутке с трех до семи вечера встречается с убийцей – или убийцами. В три ночи его тело выгрузили в лесопарке и оставили, даже закапывать не стали. Знали, что труп быстро найдут. Но прикрыли. Проявили деликатность! – Поразмыслив, он намазал маслом хлеб и порубил на него сверху холодную вареную сардельку. – Кота нет. Габричевского нам описывают как полное ничтожество. Но главное – он тунеядец, интроверт и игроман… – Сергей сел напротив Макара. – Слушай, а кража кота не могла быть заданием в игре? Ты успел посмотреть, во что рубился Габричевский?

– Шутеры и файтинги, – отмахнулся Макар.

Бабкин отложил бутерброд и мрачно уставился на него:

– Это что ты сейчас такое прочирикал?

– Перевожу: ходилки-стрелялки и махалки руками. Доступно?

– Вполне! – Сергей сделал первый глоток кофе и со вздохом облегчения откинулся на спинку стула. – Эх, неплохая была идея! Если у нас подлец-молодец живет анахоретом, друзей не завел, девушками не увлекается, откуда к нему может прийти идея стибрить кота?

Илюшин щелкнул пальцами:

– Кстати! Ты не совсем прав. Я посмотрел, с кем Габричевский переписывался в Ватсапе. Список не очень велик. Родители, брат, некая Эльза Страут…

– Что за имя такое?

– Пока не знаю, Яндекс ее не ищет. Но есть кое-что намного интереснее: Габричевский вел активную переписку с Любовью Яровой. Знакомое имя?

– Яровая, Яровая… – пробормотал Сергей. – Это же что-то из старого кино? Актриса?

– Писательница, и довольно популярная. У нее в Ватсапе создан свой чат, называется «Тук-тук». Так вот, Габричевский был одним из его участников.

Бабкин отставил чашку.

– Тук-тук? Что за детский сад?

Неожиданно Илюшин широко улыбнулся:

– Даю подсказку: это аббревиатура.

– Сразу сдаюсь. Хотя нет, подожди… Товарищество Упоротых Котоловов?

– М-да, – сказал Макар. – А еще кофе пьешь, чтобы взбодрить нейроны! «Тук-тук» расшифровывается как «Твоя Успешная Книга – Твоя Удачная Книга». Это сообщество для начинающих писателей, Яровая – его руководитель, модератор и ведущий. Я пробежался по ее сайту. Фактически она – кто-то вроде литературного коуча. Из того, что я увидел, получается, что Габричевский общался только с ней и с членами своего кружка.

– И с какой-то Эльзой Страут. – Бабкин одним глотком допил кофе и зачем-то посмотрел в чашку, как будто на дне могла оставаться дополнительная порция. – Надо пробить, кто она такая. Слушай, а может, сразу ей позвоним? Готов поспорить, наш порнограф отвез кота к ней.

– Почему ты так уверен?

– Ну баба, к тому же Эльза… – туманно объяснил Сергей. – В женщинах, знаешь, сильнее развито милосердие… И к кошкам они в целом теплее относятся.

– Дедукция на грани фантастики, – уважительно сказал Макар. – Впрочем, ладно, звони.

Телефон Эльзы Страут был отключен.

– Ну и пес с ней. – Бабкин сунул смартфон в карман. – Я вот что думаю, Макар… Убийцу Габричевского найдут довольно быстро. Следак работает не за страх, а за совесть: вон его ребятки камеры ухитрились проверить за два часа. Я бы полдня возился. Теперь они займутся телефоном Габричевского, определят, с кем он вчера встречался, прошерстят свидетелей и отыщут душегуба. Скорее всего, кто шляпку спер, тот и тетку пришил – в смысле, кто тюкнул Габричевского по кумполу, тот и забрал кота. Следак мужик противный, но упырь. На допросах тема Якова Соломоновича точно всплывет. Он потом еще нам будет припоминать, что раскрыл за нас дело, и требовать свой процент. Я это все излагаю не к тому, что мы можем сидеть на попе ровно и ждать результатов расследования… Нет. Но выпрыгивать из трусов и дублировать процесс, по-моему, не стоит.

Илюшин закрыл ноутбук.

– Во-первых, связь между убийцей Габричевского и похищением кота существует пока только в нашем воображении. Она ничем не подтверждена. Во-вторых, это запись с камер можно получить срочно. Со звонками такой возможности нет, не мне тебе об этом рассказывать. Пока следователь отправит запрос, пока придет ответ… Сколько пройдет – минимум двое суток? В действительности и этот срок – утопический. Хорошо, если в неделю уложатся. Ты почему-то исходишь из предположения, что кот все это время будет гостить у людей, которые убили Габричевского, и как только следователь прижмет их к ногтю, Якова Соломоновича вернут живого и невредимого.

– В то, что кота вернут живого, я вообще не верю, – чистосердечно признался Сергей. – Кому он, плешивый, нужен? Его уже выкинули в каком-нибудь зачуханном дворе.

– Зачем Габричевский утащил кота? – Макар его не слушал. – Вот в чем вопрос. Он не мог зайти в «Маргалит» случайно: все его поведение говорит о том, что он шел подготовленным. Нам надо проверять в первую очередь связи между ближайшим окружением всех сотрудников «Маргалита» и Габричевским. Хоть они и твердят, что у них нет врагов… Человек в действительности редко осознает, есть у него враги или нет.

Бабкин нахмурился:

– Поясни-ка свою мысль. Как это – не осознает?

– Возьмем Оленьку, – сказал Илюшин. – Ольга Степановна Черкасова. Тридцать восемь лет, разведена, единственный сын-подросток, проживает с ней. С ее слов, цитирую: «Год назад ребенка будто подменили: дерзит, хлопает дверью, обвиняет в разводе с отцом». Оленька воспринимает его поведение как неизбежный этап взросления и полагает, что сын вскоре перерастет этот период и отношения у них наладятся. Но если ты поинтересуешься у парня, что он думает о своей жизни, можешь услышать много интересного. Например, что мать – его злейший враг. Ограничивает встречи с отцом, не дает достаточно денег. Он даже девушку не может в ресторан сводить.

– Она и в самом деле не позволяет ему видеться с папашей? – удивился Сергей.

– Отчего же, позволяет. На своей территории и под присмотром. Ее бывший муж – агрессивный алкоголик, у него три срока за уличные драки в пьяном виде, из них одна условка, а два закончились реальной отсидкой. В глазах мальчика отец – герой и бунтарь. А для нее – безбашенный алкаш, от которого нужно оберегать их совместное чадо. Это все я к тому, что наша милая Оленька не знает, кем она представляется сыну и бывшему мужу, и доверять ее словам мы не можем. Или взять Касимова: предприниматель, торговал китайским барахлом, держал пекарню, имел два заведения быстрого питания, разорился, остался в долгах, занял у родителей жены, понемногу выплыл… Чтобы человек с такой биографией не имел недоброжелателей? Фантастика. Причинить боль через домашнего питомца – один из самых простых и действенных способов. Нам об этом еще в «Крестном отце» рассказывали. Всего два шага: первый – узнаем, что Касимов обожает кота; второй – нанимаем недоумка, чтобы тот его утащил. Профит! Даже если поймают, серьезной ответственности не будет. Но усердно искать похитителя никто не станет. Полиции есть чем заниматься.

– Вот только Касимов пошел вразрез с ожиданиями и нанял нас, – пробормотал Сергей.

– Именно. Это единственное, чего вор не предусмотрел.

Бабкин вымыл свою чашку и обернулся к напарнику:

– Работы у нас с тобой – непочатый край. Ну что, погнали в «Маргалит»? Нужен список всех, с кем они обсуждали кота. Телефоны, адреса…

– Они и так корпят над списками, – перебил Макар. – А вот в «Тук-туке» сегодня проходит семинар под руководством Яровой, и через час он заканчивается. Давай-ка наведаемся к коллегам Габричевского.

2

«Трудность литературы не в том, чтобы писать, а в том, чтобы писать то, что ты имеешь в виду. Роберт Льюис Стивенсон».

Бабкин разглядывал этот плакат вот уже десять минут. Им пообещали, что в шесть у Яровой будет перерыв, но группа пока не расходилась.

«Писательство – это полное одиночество, спуск в холодную бездну самого себя. Франц Кафка». Под Кафкой был довольно талантливо нарисован таракан в сюртуке.

«Когда мне хочется прочесть книгу, я ее пишу. Бенджамин Дизраэли».

– Остров сокровищ, – негромко пропел Сергей. – Книжку про пиратов написал когда-то!

Дальше по коридору висели еще плакаты с цитатами. Но вставать ему было лень.

А вот Илюшин добросовестно прочел все, вернулся в начало и снова медленно пошел, останавливаясь напротив каждого листа.

– Хочешь переквалифицироваться? – негромко спросил Сергей.

– Возможно. Оставлю частный сыск, начну писать остросюжетную прозу… Хотя она никому уже не нужна.

Бабкин не успел спросить, как это не нужна, – семинар у Яровой закончился.

Илюшин по дороге объяснил: Яровая обучает тех, кто хочет стать писателем. Курс состоит из двух частей. Первые три месяца желающим преподают литературное мастерство. В течение следующего месяца Яровая делится секретами продвижения. Как добиться, чтобы твою книгу заметили? Как вести переговоры с издательством? Как позиционировать себя в соцсетях? И так далее.

– Что вообще пишет эта Яровая? – поинтересовался Сергей и посигналил таксисту, сунувшемуся под его БМВ.

– Формально – современную прозу. Но я бы сказал, это жанр «А вот был еще такой случай». Она берет за основу некую вполне бытовую историю, например, взаимоотношения свекрови и невестки, которые не могут ужиться в одной квартире, и начинает разворачивать ее в сюжет. Сначала героини просто ссорятся. Сын разрывается между любимой матерью и обожаемой женой. Мать для него жизни не жалела, отдавала всю себя, выхаживала по больницам и прочая, и прочая, и прочая… А жена – ангел! Богиня, хоть и склочная. Постепенно ситуация накаляется. Дамы плюют друг другу в борщ и швыряются фамильным сервизом. И вот конфликт достигает апогея. Мать случайно узнает, что невестка беременна не от сына. Скандал, все рыдают, посрамленная невестка бредет прочь, прижимая к себе живот. Маман торжествует победу.

– Ты сейчас пересказываешь реальную книгу или фантазируешь на ходу? – удивленно спросил Сергей.

– Реально существующую. Называется «Живи и мучайся».

– Тьфу ты! И что, это весь сюжет?

– Нет, в том-то и дело.

– А что там дальше?

Илюшин негромко засмеялся:

– Вот механизм воздействия этой квазилитературы на неокрепшие умы! Всем интересно узнать, что дальше. А дальше мать видит сына подавленным, переосмысливает свое поведение и стыдится. Наводит справки и выясняет, что невестка была изнасилована, переживала это как тяжкий позор, а потому никому не сказала ни слова. О беременности узнала слишком поздно. Мать находит ее в заброшенной лачуге на окраине Бутова уже с ребенком, прижимает к груди и обещает, что они вырастят малыша вдвоем. Тут появляется и сын. Он шел по следам матери. Они с женой бросаются друг к другу в объятия, он целует младенца в выпуклый лобик и шепчет: «Теперь ты мой сын». Они возвращаются домой, все счастливы. Занавес!

– Господи, – сказал Бабкин. – И вот эта шняга продается миллионными тиражами?

– Миллионными тиражами сейчас ничего не продается. Но Яровая очень популярна. Регулярно появляется в телевизоре, ее любят звать на всякие шоу, где обсуждаются матери, бросившие детей, или отец семейства, который ушел к однокласснице дочери. У нее отличная биография, этим отчасти и обеспечивается ее успех. К тому же ее много экранизируют.

Бабкин объехал сломавшийся автобус и плавно встроился в ряд.

– Какая связь между биографией и успехом? Мы же говорим о художественных книгах? Это выдумка, плод воображения.

Макар длинно присвистнул.

– Ну чего? – хмуро спросил Сергей.

– Твоя культурная неискушенность даже мила. Погугли на досуге писателя Ежи Косинского. Которого с треском вышибли из интеллектуальной писательской элиты США, когда выяснилось, что он сильно драматизировал свое жизнеописание. Серёга, тексты и их творцы идут в неразрывной связке. К любой написанной истории должен прилагаться миф о ее создателе. Поэтому писатели изо всех сил беллетризируют свои биографии. Делают литературу из корявенького материала собственной жизни.

– И какой материал у Яровой?

– Ее вручили публике под соусом «Женщина, которая с самых низов шла к своей мечте». Трудилась учительницей русского и литературы, репетиторствовала, но в какой-то момент осознала, что не может больше так жить, и продала единственную собственность – квартиру родителей, доставшуюся в наследство. На вырученные деньги отправилась покорять горы. В итоге поднялась на Эверест, а по возвращении написала свою первую книгу. Успех был такой, что с ней заключили контракт на следующие три. С тех пор у нее стабильно раз в четыре месяца выходит книжка.

– Подожди-подожди… – Они встали на светофоре, и Бабкин повернулся к Макару. – Какая связь между покорением горы и той историей, которую ты мне рассказал, про свекровь и невестку? Она же не на Эвересте ее услышала, в очереди на подъем?

Илюшин снисходительно похлопал его по плечу:

– Ты. Рассуждаешь. Логически.

– Нет, ну объясни.

– Биография Яровой – крючок, цепляющий читателя. Необходимо дотащить его до текста. Заставить купить книжку, а там уже начнут работать другие крючки. Но, между прочим, Яровая действительно поднялась на Эверест и побывала везде, где говорит. Полно свидетелей и фотографий.

3

Первое, что поразило Сергея, – это возраст участников. В аудитории перед Яровой сидели натуральные школьники. На их фоне покойный Габричевский смотрелся аксакалом.