Без надежды

– Пришел все-таки. – Положив книги в шкафчик, я поворачиваюсь к нему. Он с улыбкой прислоняется к соседнему шкафчику.

– Умытая ты хорошо смотришься, – говорит он, смерив меня взглядом снизу доверху. – Но и потная версия тоже ничего так.

Он тоже чистым выглядит хорошо, но я не скажу ему об этом.

– Ты следишь за мной или действительно вернулся к учебе?

– И то и другое. – Холдер с ехидной улыбкой барабанит пальцами по шкафчику.

Нет, пора завязывать с шуточками про слежку. Они хороши, когда не думаешь, что он на это и впрямь способен.

Я обвожу взглядом пустеющий коридор.

– Ладно, мне пора на урок. С возвращением.

Прищурившись, он смотрит на меня, словно чувствуя мое смущение.

– Ты сегодня какая-то не такая.

Я закатываю глаза. Откуда ему знать, какая я? Он меня даже не знает. Заглядываю в шкафчик, стараясь не думать о том, почему я сегодня «не такая». И о том, почему его прошлое меня уже не пугает. И откуда в нем столько злости, что он набросился на бедного парня в прошлом году. И зачем он решил бегать со мной. И зачем расспрашивал обо мне… Вместо того чтобы задать эти вопросы вслух, я лишь пожимаю плечами и говорю:

– Просто не ожидала увидеть тебя здесь.

Он качает головой:

– Нет, есть еще какая-то причина. Что не так?

Я вздыхаю и прислоняюсь спиной к своему шкафчику.

– Хочешь, чтобы я ответила честно?

– Только этого и жду от тебя.

Поджав губы, я киваю.

– Прекрасно, – говорю я, поворачиваясь к нему лицом. – Пойми правильно, ты флиртуешь и общаешься так, будто у тебя есть намерения в отношении меня, на которые я не готова ответить взаимностью. И ты… – Я умолкаю, подыскивая нужное слово.

– И я? – спрашивает он, пристально глядя на меня.

– Ты… настойчивый. Слишком настойчивый. И настроение у тебя постоянно скачет. Еще ты меня слегка пугаешь. Но есть и другая причина, – говорю я, не уточняя, – просто не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное мнение.

– Какая еще причина? – говорит он с таким видом, словно точно знает, о чем речь, но хочет, чтобы я сказала это вслух.

Я со вздохом опираюсь спиной о шкафчик и смотрю в пол.

– Ты знаешь, – отвечаю, не желая больше обсуждать его прошлое.

Холдер встает напротив, опирается рукой о шкафчик рядом с моей головой и наклоняется. Его лицо всего в шести дюймах от моего.

– Нет, не знаю, потому что ты избегаешь об этом говорить, будто боишься чего-то. Просто скажи.

Ощущаю себя в ловушке, и в груди нарастает тревога, как после нашей первой встречи.

– Я слышала о том, что ты сделал, – отрывисто говорю я. – Знаю о парне, которого ты побил. О том, что тебя отправили в колонию. За два дня нашего знакомства ты успел трижды напугать меня до чертиков. Раз уж мы стараемся быть честными друг с другом, я знаю также, что если ты расспрашивал обо мне, то узнал и о моей репутации, из-за которой, скорее всего, и пытаешься за мной ухаживать. Жаль тебя разочаровывать, но я не собираюсь с тобой трахаться. Даже не думай, будто между нами произойдет что-то еще, помимо того, что уже есть. Мы вместе бегаем. И все.

Его челюсть каменеет, но выражение лица не меняется. Опустив руку, Холдер отступает, и я облегченно вздыхаю. Не понимаю, почему каждый раз, когда он оказывается рядом, у меня перехватывает дыхание. И уж тем более не понимаю, почему мне это нравится.

Прижав к груди книги, я начинаю протискиваться мимо него, и вдруг чья-то рука обвивает мою талию и оттаскивает в сторону. Обернувшись, я вижу Грейсона, который меряет Холдера взглядом.

– Не знал, что ты вернулся, – холодно произносит Грейсон, крепче прижимая меня к себе.

Холдер не обращает на него внимания. Какое-то время он смотрит на меня, затем переводит взгляд на руку Грейсона на моей талии. Коротко кивнув, он улыбается, точно придя к какому-то выводу, затем снова смотрит на меня.

– Вернулся, – резко произносит он, не глядя на Грейсона.

Что происходит, черт возьми? Откуда здесь взялся Грейсон и почему он обнимает меня за талию так, словно решил застолбить территорию?

Холдер отводит взгляд и поворачивается, чтобы уйти, но вдруг резко останавливается и снова смотрит на меня.

– В легкоатлетическую команду принимают по четвергам после уроков. Приходи.

Он удаляется.

Жаль, что Грейсон остается.

– Ты занята в субботу? – шепчет он мне в ухо, притискивая к себе.

Толкаю его в грудь и отворачиваюсь.

– Перестань! – раздраженно требую я. – Кажется, я довольно ясно высказалась в прошлый выходной.

Захлопнув шкафчик, я ухожу. Удивительно – всю жизнь жила без драм, а за последние два дня их приключилось столько, что хватило бы на целую книгу.

* * *

Брекин садится напротив и толкает ко мне банку с газировкой.

– Кофе у них не было, но кофеин я нашел.

– Спасибо, мой самый-пресамый лучший друг на всем белом свете! – с улыбкой говорю я.

– Не благодари, у меня дурные намерения. Хочу подкупить тебя, чтобы выведать все пикантные подробности твоей интимной жизни.

Я со смехом открываю банку.

– Жаль тебя разочаровывать, но у меня нет интимной жизни.

Он с ухмылкой открывает свою банку.

– Сомневаюсь. Не просто же так плохой парень пялится сейчас на тебя. – Он кивает вправо.

Через три стола от нас сидит Холдер и пристально на меня смотрит. Он в компании парней из футбольной команды, которые, похоже, рады его возвращению. Ребята хлопают его по спине и болтают, даже не замечая, что он не участвует в разговоре. Не сводя с меня глаз, Холдер отпивает воду из бутылки, резко ставит ее на стол и, поднявшись, кивает вправо. Я смотрю в ту сторону и вижу выход из кафе. Холдер идет туда, ожидая, что я последую за ним.

– Ха! – говорю я скорее себе, чем Брекину.

– Ага. Ха. Сходи узнай, что ему нужно, потом расскажешь.

Отпив газировки, я ставлю банку на стол.

– Слушаюсь, сэр!

Иду за Холдером, обмирая от волнения. Сердце ушло в пятки еще тогда, когда он мне кивнул. Можно бы притвориться перед Брекином, но я, черт возьми, сейчас себя почти не контролирую.

Холдер в нескольких футах от меня. Он распахивает двери, и они закрываются за ним. Я кладу руки на створки и замираю на миг, затем толкаю их и выхожу в коридор. Я бы лучше позволила себя арестовать, лишь бы не говорить с Холдером. От волнения даже живот подводит.

Я оглядываюсь по сторонам, но Холдера не вижу. Дойдя до конца ряда со шкафчиками, заворачиваю за угол. Он стоит, сложив на груди руки и опершись о шкафчик спиной и ступней согнутой в колене ноги, и смотрит прямо на меня. В ясных голубых глазах плещется злость.

– Ты встречаешься с Грейсоном?

Закатив глаза, прислоняюсь к шкафчику напротив. Я уже подустала от перепадов его настроения, а ведь мы знакомы всего два дня.

– Ну и что?

Какое ему до этого дело?

Он многозначительно молчит – я заметила, он частенько это делает перед тем, как что-нибудь сказать.

– Он кретин.

– Ты тоже порой таким бываешь, – тут же произношу я – мне не требуется столько времени, как ему, чтобы найтись с ответом.

– Он тебе не пара.

– А ты, значит, пара? – спрашиваю я, издав раздраженный смешок.

Если бы мы вели счет, было бы два ноль в мою пользу.

Опустив руки, Холдер поворачивается и со всей силы бьет по шкафчику ладонью. Звук удара эхом разлетается по коридору и отдается даже у меня в груди.

– Давай оставим меня за скобками этого уравнения, – говорит он, поворачиваясь ко мне лицом. – Речь о Грейсоне, не обо мне. Ты не должна с ним встречаться. Ты понятия не имеешь, что он за тип.

Я смеюсь. Не потому, что Холдер смешной… а оттого, что он говорит всерьез. Парень, которого я едва знаю, не шутя пытается указывать, с кем мне встречаться, а с кем нет? Я откидываю голову назад и упираюсь затылком в шкафчик.

– Два дня, Холдер. Мы знакомы всего два дня. – Лягнув шкафчики, я подхожу к нему. – За эти два дня я успела увидеть пять разных сторон твоей личности, и лишь одна оказалась привлекательной. Абсурдно даже думать, будто ты имеешь право высказывать свое мнение обо мне или моих решениях. Это просто нелепо.

Играя желваками и скрестив руки на груди, Холдер смотрит на меня в упор. Затем с вызовом делает шаг вперед. По жесткому, холодному взгляду я начинаю подозревать, что передо мной шестая сторона его личности – более гневливая и собственническая.

– Мне он не нравится. И когда я вижу подобное, – Холдер ласково проводит пальцем по синяку под моим глазом, – а затем то, как он тебя обнимает… Уж прости, если это кажется нелепым.

Он прикосновения его пальцев у меня перехватывает дыхание. Я борюсь с желанием закрыть глаза и прильнуть щекой к его ладони, но беру себя в руки и остаюсь непоколебима. Похоже, я вырабатываю иммунитет к этому парню. Ну, хотя бы пытаюсь. В любом случае это моя новая цель.

Я отхожу от Холдера, и его рука повисает в воздухе. Он сжимает пальцы в кулак и опускает.

– По-твоему, мне не следует встречаться с Грейсоном оттого, что он вспыльчивый? – Сузив глаза, я наклоняю голову набок. – Несколько лицемерно с твоей стороны, не находишь?

Какое-то время он глядит на меня, потом со вздохом еле заметно закатывает глаза. Отведя взгляд, качает головой и потирает шею. Несколько мгновений спустя он медленно поворачивается, снова скрещивает руки на груди и смотрит в пол.

– Это он тебя ударил? – ровным тоном произносит Холдер и, не поднимая головы, наблюдает за мной сквозь ресницы. – Он когда-нибудь тебя бил?

Опять он смиряет мой нрав переменой собственного настроения.

– Нет, – уже спокойно отвечаю я. – И еще раз нет. Я же говорила тебе… это была случайность.

Мы смотрим друг на друга в полной тишине. Но вот раздается звонок на второй обед, и коридор заполняется учениками. Я первой отвожу взгляд и, не оборачиваясь, возвращаюсь в кафе.

29 августа 2012 года. Среда 06:15

Я занимаюсь бегом уже почти три года. Не помню, как это началось или что меня привлекло в беге, отчего я теперь занимаюсь им регулярно. Должно быть, дело в моей безнадежной обособленности. Стараюсь находить в этом плюсы, но мне больно видеть, как остальные ученики общаются в школе, а мне это недоступно. Еще несколько лет назад отсутствие доступа в интернет в старших классах ничего не значило, сейчас же это фактически социальное самоубийство. Пусть даже меня и не волнует чужое мнение.

Не стану отрицать, мне безумно хотелось поискать сведения о Холдере в интернете. Раньше, когда возникала необходимость разузнать о ком-то, мы с Сикс выходили в сеть у нее дома. Но сейчас Сикс летит над Атлантикой – этот вариант отпадает. Поэтому я сижу на кровати и размышляю: он на самом деле плохой или слухи врут? Холдер действует на других девушек так же, как на меня? Кто его родители, есть ли у него братья или сестры? Встречается ли он с кем-нибудь? Почему он постоянно на меня злится? Может, он всегда такой? И всегда ли он такой притягательный, когда не злится? Ненавижу, когда Холдер ударяется в крайности и не может придерживаться золотой середины. Было бы неплохо увидеть его спокойным и расслабленным. Способен ли он на это вообще? Я размышляю… потому что ничего иного мне не остается. Лишь молча думать о безнадежном парне, который ухитрился проникнуть в мои мысли и все никак не покинет.

Выйдя из транса, я наконец надеваю кроссовки. Наша размолвка вчера в школьном коридоре окончилась ничем. Из-за этого он не побежит со мной сегодня, о чем я ничуть не жалею. Больше всего сейчас мне хочется побыть одной. Уж не знаю почему. Буду просто думать.

О нем.

Открыв окно спальни, вылезаю на улицу. Снаружи темнее, чем бывает в этот утренний час. На небе пасмурно, как и у меня на душе. Увидев, куда плывут тучи, я вглядываюсь в левую сторону неба и пытаюсь понять, хватит ли мне времени побегать до того, как разверзнутся хляби небесные.

– Ты всегда выходишь через окно или просто надеялась избежать встречи со мной?

Я поворачиваюсь на голос. Холдер стоит на обочине, одетый лишь в шорты и кроссовки. Сегодня он без футболки.

Черт бы его побрал!

– Если бы я решила избежать встречи с тобой, то осталась бы дома, в кровати.

Уверенно иду к нему, надеясь не выказать волнения. Отчасти я разочарована его приходом, но в основном совершенно по-детски счастлива. Прохожу мимо него, сажусь на тротуар и начинаю разминаться. Вытягиваю ноги и наклоняюсь вперед, берусь руками за кроссовки и утыкаюсь лицом в колени – частично для растяжения мышц, но прежде всего, чтобы не смотреть на Холдера.

– Я не был уверен, что ты выйдешь. – Он опускается на тротуар передо мной.

Встаю и смотрю на него.

– Почему я не должна была выйти? Проблемы с психикой ведь не у меня. Кроме того, дорога общая, ни я, ни ты ею не владеем. – Сама не понимаю, с чего я на него напустилась.

Он снова задумчиво смотрит, и его пристальный взгляд почему-то лишает меня дара речи. Впору уже придумать название этой новообретенной привычке. Он словно удерживает меня взглядом, а сам молчаливо размышляет с нарочито бесстрастным видом. Не знаю никого, кто бы так тщательно обдумывал свои ответы. Он будто ограничен в словах и хочет выбрать те, без которых ну никак не обойтись.

Я перестаю разминаться и смотрю на него, не желая уступать в этом поединке взглядов. Не позволю ему отрабатывать на мне подобные джедайские ментальные приемчики, хотя самой очень хотелось бы применить их к нему. Его невозможно разгадать, он абсолютно непредсказуем. Меня это бесит.

Холдер вытягивает ноги и просит:

– Дай руки, мне тоже нужно размяться.

Он сидит передо мной с протянутыми руками, словно мы собираемся играть в ладушки. Представляю, какие пошли бы слухи, если бы кто-нибудь сейчас проезжал мимо. Становится смешно от одной лишь мысли об этом. Вкладываю ладони в его руки, и он тянет меня на себя, а я сопротивляюсь. Затем он останавливается, и уже я тяну его к себе, а он делает растяжку, но лица при этом не опускает. Его лишающий воли взгляд по-прежнему устремлен на мои глаза.

– Кстати, вчера проблемы с психикой были не у меня.

Я тяну сильнее, скорее от злости, чем из желания ему помочь.

– Намекаешь, что это я проблемная?

– А разве нет?

– Поясни. Не люблю неопределенности.

Он раздраженно смеется.

– Скай, вот что тебе следует знать обо мне: я придерживаюсь правила «никакой неопределенности». Я обещал всегда быть честным с тобой, неопределенность для меня сродни обману.

Он тянет меня за руки и наклоняется назад.

– Ты мне только что дал весьма неопределенный ответ.

– А ты так и не задала мне вопроса. Я же говорил, если хочешь что-нибудь узнать – просто спроси. Тебе кажется, будто ты меня знаешь, но ты никогда ни о чем меня не спрашивала.

– Я тебя не знаю.

Он снова смеется и качает головой, затем отпускает мои руки.

– Забудь. – Он встает и уходит.

– Подожди. – Я встаю и догоняю его.

Если здесь кто и должен злиться, так это я.

– Что такого я сказала? Я ведь тебя и в самом деле не знаю. Почему ты снова злишься?

Остановившись, он поворачивается и делает два шага ко мне.

– В последние дни мы с тобой несколько раз общались, и я думал, будто могу рассчитывать на несколько иное твое отношение в школе. Я не раз давал тебе возможность спросить о чем угодно, однако ты почему-то предпочитаешь верить чужим словам, а не тому, что могла бы узнать от меня. Я полагал, будто та, о ком тоже ходят слухи, окажется не такой предвзятой.

Обо мне ходят слухи? Если он рассчитывает сыграть на том, что у нас есть нечто общее, то здорово ошибается.

– Вот в чем дело! Ты думал, будто похотливая новенькая проникнется симпатией к мудаку-гомофобу?

Он со стоном проводит рукой по волосам.

– Не надо, Скай.

– Что не надо? Называть тебя мудаком-гомофобом? Ладно. Будем придерживаться твоей политики честности. Избил ты или нет того парня в прошлом году, за что тебя и упекли в колонию?

Уперев руки в бока, он качает головой и смотрит на меня с разочарованием.

– Когда я сказал «не надо», я имел в виду, что ты оскорбляешь себя, а не меня. – Он делает шаг ко мне, сокращая расстояние между нами. – Да, я избил того засранца до полусмерти, и если бы он сейчас стоял передо мной, сделал бы то же самое.

Его глаза пылают праведным гневом, и я от испуга не могу спросить его о причине этой враждебности. Он, конечно, пообещал быть честным, но его ответы пугают сильнее, чем вопросы, которые я хотела бы задать. Мы оба молча отступаем друг от друга. Как мы дошли до такого?

– Не хочу сегодня бегать с тобой, – говорю я.

– Я тоже.

Мы разворачиваемся в разные стороны: он к своему дому, я к окну. Сегодня я даже в одиночку бегать не хочу.

Я влезаю в окно, и сразу начинается ливень. На миг мне становится жалко Холдера, которому еще предстоит добежать до дома. Но лишь на миг – стерва-карма сегодня явно настроена против него. Закрыв окно, подхожу к кровати. Сердце бьется очень часто, словно я пробежала три мили. Вот только бьется оно из-за того, что я в бешенстве.

Я познакомилась с парнем два дня назад, но за всю свою жизнь я еще ни с кем так много не спорила. Если подсчитать все наши разногласия с Сикс за четыре года, их вышло бы несравнимо меньше, чем с Холдером за последние сорок восемь часов. Не понимаю, чего он заморачивается. Но после сегодняшнего утра все точно изменится.

Я беру с тумбочки конверт и вскрываю. Вынимаю письмо Сикс, откидываюсь на подушку и принимаюсь читать, надеясь избавиться от царящего в голове сумбура.

Скай,

надеюсь, когда ты прочтешь мое письмо (ведь я знаю, что это случится не сразу), я уже буду без памяти влюблена в горячего итальянского мачо и не буду о тебе думать.

Хотя знаю, что это не так, ведь я буду постоянно тебя вспоминать.

И все наши вечера с мороженым, просмотром фильмов и парнями. Но все же чаще всего я буду думать о тебе и о том, почему я очень сильно тебя люблю.

Вот несколько причин: мне нравится, что ты ненавидишь прощания и телячьи нежности, потому что я тоже их терпеть не могу. Что ты всегда зачерпываешь мороженое с клубнично-ванильной стороны, а не с шоколадной, которую любишь больше – ведь ты знаешь, что я тоже обожаю шоколад. Что не ведешь себя как чудик и недотепа, хотя ты фактически отрезана от общества до такой степени, что даже амиши[10] покажутся гламурными.

Но больше всего мне нравится, что ты меня не осуждаешь. За четыре года ты никогда не критиковала ни мой выбор (даже неудачный), ни парней, с которыми я встречаюсь, ни мое неверие в обязательства. Я могла бы сказать, что ты и сама грязная шлюшка, потому и не судила меня. Однако мы обе знаем, что это не так. Спасибо тебе за то, что никогда меня не осуждаешь, не задираешь нос и не ведешь себя, будто ты лучше меня (хотя мы обе знаем, что это правда). Меня смешат сплетни, которые сочиняют о нас, но меня убивает, что люди и о тебе сплетничают. Я сожалею об этом, пусть и не слишком сильно, – ведь знаю, если б у тебя был выбор: быть моей распутной лучшей подружкой или же девушкой с правильной репутацией, ты бы предпочла трахнуть каждого парня в мире. Потому что так сильно меня любишь. И я бы не возражала, потому что тоже очень сильно тебя люблю.

Упомяну еще кое-что, прежде чем заткнуться, ведь я пишу это письмо всего в шести футах от тебя, и мне нереально трудно не залезть в твою спальню и не обнять тебя.

Мне нравится твоя невозмутимость. Что ты по-настоящему не заморачиваешься над тем, что о тебе думают люди. Что нацелена на будущее, а остальные могут поцеловать тебя в зад. Что когда я уговорила тебя поступить в школу, а сама собралась уезжать в Италию, ты лишь улыбнулась и пожала плечами, хотя это рассорило бы большинство друзей. Что я последовала за мечтой, оставив тебя в подвешенном состоянии, но тебя это не сломило. Ты меня даже не упрекнула.

Мне нравится (честное слово, это последний пункт), что, когда мы смотрели «Силы природы» и в конце Сандра Буллок просто уходит, я орала на телевизор за такой уродский финал, ты лишь пожала плечами и сказала: «Такова жизнь, Сикс. Нельзя злиться на реалистичный финал в фильме. Иногда он выглядит неприглядно. Бесить должны фальшивые хеппи-энды».

Я этого никогда не забуду, ведь ты права. И знаю, тогда ты не пыталась преподать мне урок, однако я его получила. Не все в жизни будет по-моему, и не все закончится счастливо. Жизнь порой не сахар, и приходится учиться с этим справляться. Я буду воспринимать это с точно такой же невозмутимостью, как ты, и идти вперед.

Все, хватит. Я лишь хочу сказать, что буду скучать по тебе, а когда вернусь через шесть месяцев, твоему новому школьному самому лучшему в мире другу придется куда-нибудь свалить. Ты же знаешь, что ты поразительная девушка? Если нет, я готова писать тебе об этом каждый день. Будь готова к тому, что следующие шесть месяцев я стану доставать тебя бесконечными хвалебными сообщениями, Скай.

Люблю,6[11]

Складывая письмо, я улыбаюсь, а не плачу. Вряд ли Сикс предполагала, что оно вызовет слезы, пусть и постаралась сделать его трогательным. Я достаю из ящика тумбочки телефон, который она мне подарила. Там уже два непрочитанных сообщения.

Я, кажется, уже говорила, какая ты замечательная? Скучаю.

Уже пошел второй день, лучше ответь мне. Я должна рассказать тебе о Лоренцо. Кстати, ты отвратительно умная.

Я с улыбкой пишу ответ. Получается лишь с пятой попытки. Мне почти восемнадцать, а я в первый раз отправляю эсэмэску? Это достойно Книги рекордов Гиннесса.

В конце концов, я привыкну к каждодневной похвале. Не забудь напомнить мне о том, какая я красивая, что у меня непогрешимый музыкальный вкус, а еще я бегаю быстрее всех на свете (так, несколько идей для начала). Я тоже по тебе скучаю. И жду не дождусь узнать о Лоренцо, шлюшка ты этакая.

31 августа 2012 года. Пятница 11:20

Следующие дни в школе похожи на первые два. Сплошная драма. Мой шкафчик превратился в хранилище пошлых записочек и угрожающих посланий, а я ни разу не увидела, кто их мне подкидывает. Не понимаю, какой смысл поступать так без признания авторства. Вот и сегодня утром на мой шкафчик кто-то прилепил записку с единственным словом «Шлюха».

И это все? Где креативность? Почему бы не подкрепить слово занятной историей? Хоть парой подробностей о моем грешке? Раз уж мне приходится читать эту чушь каждый день, могли хотя бы сделать ее интересней. Если бы я пала так низко и оставила на чьем-нибудь шкафчике записку, я хотя бы из вежливости постаралась развлечь того, кто ее станет читать. Написала бы что-нибудь интригующее, наподобие: «Я видела тебя в постели с моим бойфрендом вчера вечером. Мне не понравилось, как ты мазала массажным маслом его огурец. Шлюха!»

Я смеюсь. Как странно – смеяться вслух над собственными мыслями. Оглядываюсь, но в коридоре пусто. Следовало бы сорвать записки со шкафчика, но я достаю ручку и добавляю им креатива. Желаю тебе хорошо повеселиться, прохожий.

* * *

Брекин ставит поднос напротив моего. Он решил, будто я не хочу ничего кроме салата, и теперь у нас у каждого отдельный поднос. Брекин улыбается с таким видом, будто хранит секрет, который я захочу узнать. Если это очередная сплетня, то я пас.

– Как вчерашний набор в команду? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

– Я не ходила.

– Ну да, я в курсе.

– Тогда зачем спрашиваешь?

Он смеется.

– Люблю сначала все выяснить у тебя, прежде чем поверить. Почему не пошла?

Снова пожимаю плечами.

– Что ты все дергаешь плечами? У тебя нервный тик?

Я пожимаю плечами.

– Нет желания становиться частью какой-либо здешней команды. Расхотелось.

Он хмурится.

– Во-первых, бег – один из самых индивидуальных видов спорта. Во-вторых, ты вроде как говорила, что пошла сюда из-за факультативных занятий?

– Я понятия не имею, зачем пошла в школу. Может, перед вступлением в большой мир мне нужно как следует насмотреться на проявления худшей стороны человеческой натуры, чтобы потом не было сильного шока.

Выгнув бровь, он наставляет на меня стебель сельдерея.

– В точку. Постепенное знакомство с опасностями человеческого мира поможет смягчить удар. Нельзя выпускать в дикую природу того, кто вырос в тепличных условиях зоопарка.

– Отличная аналогия.

Подмигнув, он откусывает от стебля.

– Кстати об этом… Что с твоим шкафчиком? Сегодня он весь покрыт сексуальными аналогиями и метафорами.

– Тебе нравится? – смеюсь я. – Захотелось креатива, вот и пришлось попотеть.

Он кивает.

– Особенно понравилась вот эта: «Ты такая шлюха, что трахнула даже мормона Брекина».

Я качаю головой.

– На эту я не претендую. Это подлинник. Но они забавные, правда? Особенно после моих пошлых правок.